1905 - персонажный отчет
ЕИВ Великая княгиня Александра Иосифовна, троюродная тетя Николая II, в семейном кругу просто «тетя Санни» прожила долгую и насыщенную жизнь. К 1904 году ей было около 70 лет, она видела и пережила многое, но несмотря на 50 лет проведенных в России, говорила она все еще с акцентом. В молодости она была первой красавицей при дворе Николая I, Александра II и Александра III, о чем свидетельствовал портрет кисти Винтерхальтера, висевший в ее покоях.
(с) фото Анастасии Гармаш
вторая справа во втором ряду
Каждый день Великая княгиня вставала в 7 утра (кажется, раньше вставала только Аня Вырубова), читала утренние молитвы, делала прически себе, своей камер-фрау и иногда фрейлине Вере, одевалась сама, помогала одеваться Елисавете Федоровне и шла варить себе кофий.
Кофе выпивался в семейном кругу - дорогие Минни, Ники, Аликс и Миша обсуждали политику и последние новости. Александру Иосифовну больше интересовала благотворительность, как и Елисавету Федоровну. Все немногочисленные свои силы и средства она вкладывала в Александровское благотворительное общество, которое патронировала. Бессменный секретарь общества - Новицкая Софья Алексеевна - своей кипучей деятельностью компенсировала старческую медлительность княгини. А прибывшая из Москвы Елисавета Федоровна созданием Императорского благотворительного комитета окончательно вовлекла Александровское общество в сферу своей благотворительной деятельности. Последними вкладами Александры Иосифовны в дело благотворительности стали перечисление 75 рублей из личного дохода на нужны раненных и больных и финальный лот благотворительного аукциона - «ужин с княгиней», ушедший за 300 рублей.
Единственным близким человеком для великой княгини Александры Иосифовны осталась баронесса Мария Фредерикс, с которой она подружилась еще в молодости. И хотя та отказывалась носить за княгиней ее любимую подушечку для сидения, Санни ее милостиво прощала. Мари была незаменимым помощником, добывавшая ужин, писавшая заметки в газеты и относившая письма и приглашения к княгине на чай. Не забывала Мари и о собственной выгоде, но Александра Иосифовна закрывала глаза на выходки своей любимицы. И когда та пропадала по своим делам, прикрывала ее, говоря, что та ушла по ее поручениям, а компанию плохо видящей старушке составляла робкая и услужливая Элен Романовская, недавно принятая во фрейлины. Элен была так робка, делала невыносимое количество поклонов и постоянно сутулилась, что Александра Иосифовна поставила своей целью приободрить девушку и обучить ее более элегантным манерам, что и старалась делать, как могла. Но один раз пришлось попросить Элен приготовить 5-тичасовой чай, принести лавочку для собрания Александровского благтворительного общества, отнести письмо и распорядиться насчет ужина. Александра Иосифовна искренне надеялась, что это не сильно угнетало девочку.
Каждое утро императорская фамилия посещала литургию в Казанском соборе. Будучи истинно верующей христианкой, Александра Иосифовна службы никогда не пропускала, и ее, тяжело опирающуюся на трость, можно было видеть позади императорской четы.
День проходил в редких визитах (например, в дамский клуб "Кассиопея") и чаепитиях в покоях княгини. От обедов она давно отказалась, иногда позволяя себе одинокое пиршество собственноручно приготовленной манчжурской лапшой.
Александра Иосифовна очень любила музыку, и ненавидела балерин (покойный муж княгини имел связь с балериной Мариинского театра Анной Васильевной Кузнецовой и имел от неё 4 детей. Супруг сам рассказал об этом Александре Иосифовне и призвал «соблюдать приличия». Но Великая княгиня жестоко отомстила мужу: когда у князя случился апоплексический удар и произошел паралич, она не допустила его вторую семью попрощаться с умирающим. Это стало расплатой за годы боли и унижения.)
И каждый вечерний поход в театр был наслаждением и мукой. Княгиня наслаждалась музыкой и голосами певцов и презирала балерин, всех до единой. Отдельным удовольствием были беседы с Петей (герцогом Ольденбурским, секретарем Е.И.В. Николая II), который почти каждый вечер сопровождал Александру Иосифовну в Мариинский театр.
Отдельную, личную боль княгини составляло несоблюдение этикета. Урожденная принцесса Саксен-Альтенбургская, она была воспитана в строгости, при блестящем дворе Николая I она впитала в себя российский дворцовый этикет. И в 1904 году была шокирована тем, что публика в партере смеет рукоплескать актерам прежде, чем это сделает император, что дамы не снимают шляпок в ложах, а встречные прохожие не кланяются членам императорской семьи. При этом сама она не смела ходить в армянский духан, сколь вкусно бы из него не пахло шашлыком, не выходила одна за пределы дворца, а единственную заметку в газету (по поводу этикета в театре) направила без указания авторства.
Александра Иосифовна была осколком ушедшей эпохи, непонятно как сохранившимся до этих новых и странных времен, с автомобилями, телеграфом и электричеством, которых она не понимала и не принимала, продолжая жить при свечах и письмах.
Она была готова за чаем рассказывать о своем паломничестве в Константинополь и посещении гарема в 1859 году, о шикарных балах времен Николая I и Александра II, в общем, о прошлом, которое помнила сама. Но в современном бушующем страстями мире это никого не интересовало. Окружающие люди жили в сиюминутном настоящем и надеждами на лучшее будущее…
И Александра Иосифовна не смогла больше мучиться от осознания своей ненужности этому миру и не иметь никаких методов повернуть колесо времени вспять, поэтому она тихо почила в бозе в ночь с 8 на 9 января 1905 года после последнего посещения Мариинского театра, под впечатлением от раздирающей душу арии «Демона» в исполнении г-на Тартакова.
И дух ее…
…Летал над грешною землей,
И лучших дней воспоминанья
Пред ним теснилися толпой…(с) М.Ю. Лермонтов
(с) фото Анастасии Гармаш
вторая справа во втором ряду
Каждый день Великая княгиня вставала в 7 утра (кажется, раньше вставала только Аня Вырубова), читала утренние молитвы, делала прически себе, своей камер-фрау и иногда фрейлине Вере, одевалась сама, помогала одеваться Елисавете Федоровне и шла варить себе кофий.
Кофе выпивался в семейном кругу - дорогие Минни, Ники, Аликс и Миша обсуждали политику и последние новости. Александру Иосифовну больше интересовала благотворительность, как и Елисавету Федоровну. Все немногочисленные свои силы и средства она вкладывала в Александровское благотворительное общество, которое патронировала. Бессменный секретарь общества - Новицкая Софья Алексеевна - своей кипучей деятельностью компенсировала старческую медлительность княгини. А прибывшая из Москвы Елисавета Федоровна созданием Императорского благотворительного комитета окончательно вовлекла Александровское общество в сферу своей благотворительной деятельности. Последними вкладами Александры Иосифовны в дело благотворительности стали перечисление 75 рублей из личного дохода на нужны раненных и больных и финальный лот благотворительного аукциона - «ужин с княгиней», ушедший за 300 рублей.
Единственным близким человеком для великой княгини Александры Иосифовны осталась баронесса Мария Фредерикс, с которой она подружилась еще в молодости. И хотя та отказывалась носить за княгиней ее любимую подушечку для сидения, Санни ее милостиво прощала. Мари была незаменимым помощником, добывавшая ужин, писавшая заметки в газеты и относившая письма и приглашения к княгине на чай. Не забывала Мари и о собственной выгоде, но Александра Иосифовна закрывала глаза на выходки своей любимицы. И когда та пропадала по своим делам, прикрывала ее, говоря, что та ушла по ее поручениям, а компанию плохо видящей старушке составляла робкая и услужливая Элен Романовская, недавно принятая во фрейлины. Элен была так робка, делала невыносимое количество поклонов и постоянно сутулилась, что Александра Иосифовна поставила своей целью приободрить девушку и обучить ее более элегантным манерам, что и старалась делать, как могла. Но один раз пришлось попросить Элен приготовить 5-тичасовой чай, принести лавочку для собрания Александровского благтворительного общества, отнести письмо и распорядиться насчет ужина. Александра Иосифовна искренне надеялась, что это не сильно угнетало девочку.
Каждое утро императорская фамилия посещала литургию в Казанском соборе. Будучи истинно верующей христианкой, Александра Иосифовна службы никогда не пропускала, и ее, тяжело опирающуюся на трость, можно было видеть позади императорской четы.
День проходил в редких визитах (например, в дамский клуб "Кассиопея") и чаепитиях в покоях княгини. От обедов она давно отказалась, иногда позволяя себе одинокое пиршество собственноручно приготовленной манчжурской лапшой.
Александра Иосифовна очень любила музыку, и ненавидела балерин (покойный муж княгини имел связь с балериной Мариинского театра Анной Васильевной Кузнецовой и имел от неё 4 детей. Супруг сам рассказал об этом Александре Иосифовне и призвал «соблюдать приличия». Но Великая княгиня жестоко отомстила мужу: когда у князя случился апоплексический удар и произошел паралич, она не допустила его вторую семью попрощаться с умирающим. Это стало расплатой за годы боли и унижения.)
И каждый вечерний поход в театр был наслаждением и мукой. Княгиня наслаждалась музыкой и голосами певцов и презирала балерин, всех до единой. Отдельным удовольствием были беседы с Петей (герцогом Ольденбурским, секретарем Е.И.В. Николая II), который почти каждый вечер сопровождал Александру Иосифовну в Мариинский театр.
Отдельную, личную боль княгини составляло несоблюдение этикета. Урожденная принцесса Саксен-Альтенбургская, она была воспитана в строгости, при блестящем дворе Николая I она впитала в себя российский дворцовый этикет. И в 1904 году была шокирована тем, что публика в партере смеет рукоплескать актерам прежде, чем это сделает император, что дамы не снимают шляпок в ложах, а встречные прохожие не кланяются членам императорской семьи. При этом сама она не смела ходить в армянский духан, сколь вкусно бы из него не пахло шашлыком, не выходила одна за пределы дворца, а единственную заметку в газету (по поводу этикета в театре) направила без указания авторства.
Александра Иосифовна была осколком ушедшей эпохи, непонятно как сохранившимся до этих новых и странных времен, с автомобилями, телеграфом и электричеством, которых она не понимала и не принимала, продолжая жить при свечах и письмах.
Она была готова за чаем рассказывать о своем паломничестве в Константинополь и посещении гарема в 1859 году, о шикарных балах времен Николая I и Александра II, в общем, о прошлом, которое помнила сама. Но в современном бушующем страстями мире это никого не интересовало. Окружающие люди жили в сиюминутном настоящем и надеждами на лучшее будущее…
И Александра Иосифовна не смогла больше мучиться от осознания своей ненужности этому миру и не иметь никаких методов повернуть колесо времени вспять, поэтому она тихо почила в бозе в ночь с 8 на 9 января 1905 года после последнего посещения Мариинского театра, под впечатлением от раздирающей душу арии «Демона» в исполнении г-на Тартакова.
И дух ее…
…Летал над грешною землей,
И лучших дней воспоминанья
Пред ним теснилися толпой…(с) М.Ю. Лермонтов