Советский образ жизни разрушило искусство
...И любовь в больших количествах.
Примерно 20 советских фильмов 1970-1980-х гг. дают чёткое представление (расширенная версия из Твиттера):
1) К началу перестройки никакого «СССР» в обычном понимании - не в смысле государства на карте, его органов и валюты, а в смысле уклада жизни и экономики - уже не было. Школьники чуть не открытым текстом посылают милиционеров, и это в фильмах, якобы прошедших цензуру. В конце 1980-х процесс очень сильно ускорился: вернувшиеся воины-афганцы ищут халтуру на строительстве газопровода в фильме «За всё заплачено» (1988). Здесь уже фигурируют брошеные объекты, масса бесхозной техники в тайге, бандитские группировки, которые отвинчивают от неё детали для сбыта и т.д.
В начале / середине 1980-х гг. в кино прямо показывается множество полуподпольных бытовых микробизнесов. О так называемой плановой экономике даже и речи нет - в фильмах слова из этого лексикона даже не упоминаются, остаются за кадром как что-то третьестепенное и неинтересное.
Здесь ещё раз нужно подчеркнуть: речь идёт о кино, то есть об одной из самых подконтрольных культурных индустрий, где существовали многочисленные инстанции цензуры, которые вроде как следили за идеологической чистотой и воздействием на народ.
2) Все советские лозунги в этих фильмах начиная с середины 1980-х уже звучат в кавычках, с сарказмом или отстранённо. Даже когда они присутствуют, например, в виде фонового голоса диктора по радио, то чётко формируют контраст к основному содержанию, в котором герои обсуждают какие-то сугубо личные дела - точнее, оттеняют это основное содержание, показывают значимость и глубину этих личных дел на фоне однообразного и скучного потока официоза. Это явный приём деконструкции.
3) В «Пощёчине, которой не было» (1987) есть мелкий штрих: милиционер, лицо социалистической законности, прямым текстом предлагает закрыть глаза на то, что сам признаёт правонарушением и «не выносить сор из избы». Разумеется, по моральным причинам и так далее, с огромной подводкой и обоснованием; правильно или неправильно - вопрос отдельный, но это полностью противоречит всем прочим правилам жизни в то же время, когда ещё за спекуляцию валютой давали реальный срок. В самом деле: вы тоталитарное государство или что?
Уже в следующем 1988 г. началось отделение Прибалтики.
В каком-то фильме 1986 (!) года ПТУшники ходят по барам, грабят пляжного отдыхающего. Неважно, с какой интонацией подан факт, пусть с осуждающей. Это не выверенный и продуманный инструмент советского воспитания, а бардак.
Особо стоит подчеркнуть, что вся отрасль кино, т.е. от оплаты сценаристам до кинотеатров, находилась в государственной собственности. Такое, казалось бы, полезное - честное, гласное, открытое - бичевание пороков на экранах по факту означало их признание, превращение в общественную норму и расписку власти в бессилии.
Честные и принципиальные люди в этих фильмах показываются как редкие и диковинные экземпляры из Красной книги.
Очевидно, что даже поверхностной осмысленной цензуры и какого-то предварительного контроля в кино уже не существовало либо всё это стало чистой фикцией.
4) Таким образом, изменились не просто сюжеты, темы и т.п., а общая атмосфера. Учитывая длительность производства фильмов, всё это изображено ещё и с запозданием в несколько лет. Следовательно, даже Андропов при власти воспринимался как рудимент. В те годы написана, кстати, «Тридцатая любовь Марины» Сорокина с искусным разломом языка и эксплуатацией несводимых слоёв советской лексики.
Click to viewСлово «хайлаф» (искажённое high life) у молодёжи в 1980-х, как бы узаконенное через произнесение в фильмах, очень показательно.
5) Свободомыслие, очевидно, началось в 1960-е гг., и с тех пор остановить его оказалось невозможно. Показывать в кино благополучные романтические истории на фоне металлопроката и сражений за перевыполнение плана (ирония Стругацких), как раньше, было бы просто глупо. Время ушло вперёд. Оставалась одна тематическая зона, в которой творчество и эксперименты могли продолжаться - любовь.
Любовь выливалась на зрителя в каких-то немыслимых, гомерических объёмах. Мелкие события на этой почве, слова, конфликты и т.д. в фильмах раздуваются до размеров обозримого космоса, увековечиваются, наполняются бесконечной важностью, ведь сами приёмы монументальности были уже усвоены. Советских режиссёров упрекают в отсутствии «простых человеческих эмоций» у героев. Возможно, это справедливо для предыдущих лет. Но в 1970-1980-х гг. всё наоборот. «Простые» человеческие эмоции перестают даже быть простыми и достигают шекспировского накала. Вплоть до названий: «Смятение чувств» (1977 г.), «Соблазн» и проч. Учитывая сравнительно малое количество фильмов, доступных советскому зрителю, и культ артистов, можно представить, какое серьёзное воздействие всё это имело.
Культурологическая подробность: советские студенты и школьники в фильмах занимаются всем, чем угодно, кроме учёбы.
С таким подходом коммунизм не построить. Люди увлечены совершенно другим. Нельзя даже сказать, что эта кинореальность стала «ближе к жизни» - она намного превзошла её по значимости мифической «личной жизни» (внутри этой жизни, самой по себе литературно сконструированной), полностью приближаясь к фильмам «капиталистических стран», только в более цивилизованной упаковке - с выдержками из Лермонтова. В этих фильмах служба, работа, хоть какое-то дело становится уже досадной помехой либо едва видимым внешним поводом опять же для личных драм. Причём сохраняется одна общая особенность: все «события» происходят в неком безвоздушном, застывшем, не меняющемся пространстве, как будто время навсегда остановилось. Ведь в СССР строй формально не менялся, официального бизнеса не было, свободное искусство жило почти в подполье, а «строить карьеру» было далеко не похвально и даже наоборот. Любовные перипетии казались единственной сферой, в которой можно что-то сделать, изменить - ср. рассуждение В. Княгинина 2016 или 2017 года о том, где в современном мире у человека есть возможность действовать.
Интересно, что как раз педагогика в разных видах стала в советских фильмах одним из главных материалов. В изрядной их части главные герои - учителя или директора школ / ПТУ, или сами школьники / студенты. Но почему не кто-то другие? Почему не спортсмены, не люди творческих профессий, у которых тоже много интриг и насыщенная жизнь? Откуда такое внимание к молодёжи и к педагогике? Видимо, всё остальное было переработано в прошлом. Если же делать героями художников в более-менее правдоподобном виде, фильмы стали бы окончательной сатирой и неприкрытым вызовом. Поле для творчества советской молодёжи - уже не наука (1950-60-е), а любовь. Школа или техникум выступают тем местом, в котором как будто сосредоточены отношения людей в чистом виде, в котором у них есть масса свободного времени, чтобы заниматься только собой и друг другом. Молодёжные фильмы выстраиваются в одно растянутое повествование с сотнями действующих лиц, словно бы убежавшими во внутреннюю эмиграцию в непрекращающиеся, безостановочные любовные истории.
Но это само по себе входит в противоречие с политической средой: либо интернациональный долг в Афганистане и комсомольцы-дружинники на улицах - либо любовь, одно из двух. Совместить то и другое в головах можно только при системе очевидного лицемерия, которая ещё и прямо заявляет о себе как о лицемерии, декларирует это как данность и неизбежный принцип, тем самым размывая и разрушая саму себя.
Открыв и выпятив этот внутренний мир, мир частного человека, сложно было ожидать, что кино по-прежнему останется шестернёй идеологической машины. К тому же машина распалась в своих прямых функциях и стала выполнять функцию сугубо карьерную. СССР менялся слишком быстро.
В том самом «Смятении чувств» есть подходящий диалог, который ведётся в языке, претендующем, как и всё остальное, на универсальность и монументальность:
- Вот было чувство гармонии мира. Теперь его нет. Что делать? Оно пропало.
- Может быть, оно опять вернётся?
- Может быть, вернётся.
Upd. 2017.12.12:
https://philologist.livejournal.com/9873607.html
Георгий Мирский. Обуржуазивание советского общества.