Статья о биеннале "Архитектура Петербурга" доктора архитектуры Святослава Заварихина.
Ах, биеннале, биеннале!
Текст: Светозар Заварихин, доктор архитектуры
Источник: Капитель №1 (23) 2013
Певучее итальянское слово «бьеннале», превратившееся у нас в «биеннале», стало уже не просто привычным для культурной столицы России, но и определённым знаком качества проводимого мероприятия. Действительно, статус участника биеннале многим кажется престижнее статуса участника просто выставки или даже фестиваля. Соответственно, и сам факт проведения биеннале (а тем более триеннале) становится событием по-настоящему знаковым в запланированном масштабе (города, региона, страны или мира). Архитектурная биеннале Петербурга, недавно прошедшая, как всегда, в громадном пестром Мраморном зале Этнографического музея, стала событием городского масштаба.
Давно закончилась эпоха глобального типового строительства, когда в общественном мнении слово «архитектура» прочно связывалось со словом «однообразие» и потому не вызывало к себе особого, а тем более пристрастного интереса, кроме привычно-критического. Ни о каких биеннале в Ленинграде Союз архитекторов тогда не помышлял - выставлять особо нечего было. Отдельные проекты обсуждались в Доме архитектора (нередко с привлечением общественности) без помпезности, по-деловому, так как серьёзных расхождений в оценке проектных решений быть не могло ввиду концептуального единства всей советской архитектуры 60-80-х годов. Но зато результаты этих обсуждений (и вообще коллективного мнения Союза архитекторов) имели, как правило, серьезное значение для дальнейшей судьбы проекта: городские власти считались с мнением профессионального сообщества, так как не было в то время такого мощного «фактора влияния», как частный заказчик-инвестор. Почти не было и такого возбуждающего общественность фактора, как строительство на территории исторического Петербурга.
Сегодня ситуация диаметрально иная. Активная общественность, заинтересованная в сохранении бесценного архитектурного наследия, не успевает фиксировать и поднимать шум по поводу очередной «градостроительной ошибки» в историческом центре. А некогда довольно монолитное архитектурное сообщество рассыпалось по различным фирмам и частным творческим мастерским, каждая из которых выживает, как может, выполняя условия заказчика даже вопреки внутренним убеждениям (у кого они есть). О былом моностилии со вздохом вспоминают только ветераны архитектурного цеха. Союз архитекторов, как и предсказывалось, постепенно превращается в клуб по интересам, привычно выполняя необходимые обязанности по приёму новых членов, поддержке Дома творчества и Дома ветеранов и проводя ежегодные смотры-конкурсы проектов и построек, на которых наиболее продвинутые архитекторы друг друга и награждают. Прежних рычагов влияния на качество реального проектирования союз больше не имеет. До сих пор не имеет их и такая самостоятельная «архитектурная сила», как некоммерческое партнёрство «Объединение архитектурных мастерских» (ОАМ). Но определённое влияние на архитектурный процесс ОАМ всё же оказывает, так как принимает участие в совершенствовании законодательной базы профессии, издает «Архитектурные ежегодники», участвует в выпуске газеты «Архитектурный Петербург», организует презентации и выставки, в том числе биеннале. Понятно, что биеннале преследуют прежде всего рекламные цели, но зато эти масштабные экспозиции лучших (по мнению организаторов) работ позволяют увидеть и оценить динамику архитектурных предпочтений и профессиональный уровень их воплощения за последние два года.
Итак, биеннале «Архитектура Петербурга 2013». Выставка большая - все экспозиционные возможности зала использованы в полной мере. На балюстраде, как всегда, разместились работы менее известных коллективов, а внизу на больших стендах представлено проектное (в основном) творчество крупных архитектурных мастерских. Сразу, даже при беглом первичном обзоре, бросается в глаза необозримость стилистического разброса выставленных проектов, что, впрочем, довольно точно соответствует специфике архитектурного процесса в странах «западной» культурной ориентации. Тем не менее одна общая тенденция на петербургской биеннале всё же просматривается отчётливо, а именно - опосредованное (а иногда и прямое) влияние на проектные решения исторических архитектурных мотивов.
Диапазон подобных влияний широк - от классики до модерна и советского монументализма. При этом объединяющим всё это многообразие качеством является именно монументальность (или стремление к таковой). Возможно, здесь сказывается влияние «строгого» Петербурга, но, с другой стороны, преобладающая в историческом городе эклектическая застройка монументальна совсем не строго и не надменно, а как-то непринуждённо-нарядно, порой даже весело. На биеннале тоже были примеры подобного жизнерадостного эклектизма. Самый выразительный из них представил Андрей Шаров, соединивший в своем проекте фасад небольшого ренессансного дворца с нарядным «голландским» фасадом более высокого жилого дома. Поставленная на высокий искусственно-гранитный стилобат классицистического типа, эта театрализованная архитектурная постановка могла бы производить весьма комическое впечатление, если бы не талантливая аранжировка и пропорциональная согласованность всех элементов монументальной трехцветной композиции.1
«Рейнберг и Шаров». Проект жилого дома на Большой Разночинной ул.,19
Другой крупный «историзирующий» проект, разработанный в мастерской Олега Романова, напротив, контрастно сталкивает историческую и современную стилистику, производя впечатление гротеска. Общая тяжеловесность объёмной композиции дома в виде распахнутого курдонёра с навешенными крупными эркерами (вместо логичных здесь фланкирующих плоскостей) усугубляется несообразностью сочетания многочисленных арочных окон и массивных балюстрад с миниатюрными ионическими колонками, поэтажно фиксирующими все углы фасада. Вертикали этих колонок, вызывающие ассоциации с водосточными трубами, во внутренних углах не исчезают (что было бы логично), а напротив, даже удваиваются, что противоестественно именно во внутренних углах, которые должны зрительно западать, а не выпячиваться. Вертикаль колонок по оси фасада разрезает его надвое, усиливая и без того заметный эффект композиционного «развала» массивного объёма здания.
«АМ Олега Романова». Проект жилого дома со встроенными помещениями
Подобной же несогласованностью отличается в этом проекте соседство угловых колонок с ещё более миниатюрными колонками и «игрушечными» архивольтами оконных арочных проёмов (к тому же весьма спорных пропорций: высота арки составляет почти половину общей высоты окна). Равномерное распределение этих проёмов по всем трём плоскостям курдонёра и по одной (почему-то) стороне трапециевидных эркеров, также не соответствует заявленной ренессансной архитектонике, требующей наглядной субординации и соподчинения всех элементов фасада с обязательным учётом его объёмной конфигурации.
Возможно, архитектор намеренно провоцирует зрителя подобными «проделками», желая создать острый и одновременно игровой образ и уйти от банальности «современного историзма».
Определённым контрастом предыдущей работе является проект мастерской Евгения Герасимова, отличающийся педантичным масштабным и пластическим взаимосоответствием всех структурных и декоративных элементов фасадных плоскостей. Авторы стремились объединить «воспоминания» о петербургских доходных домах (о чём говорят полукруглые эркеры под обязательной мансардой) со строгой монументальностью советской архитектуры 50-х годов. О ней напоминают каннелированные пилястры, лента стилизованного фриза и тактичные декоративные элементы, объединяющие оконные проёмы по вертикали. Однако попытка замаскировать под «большую архитектуру» высокий мансардный этаж не сняла его пропорционального несоответствия общей композиции дома и нарушила масштаб окружающей застройки.
«АМ Мамошина» Административное здание ОАО «АК «Транснефть» на Арсенальной наб.,11/2
С советским прошлым тесно связан образ офисного здания на Арсенальной набережной, построенного по проекту мастерской Михаила Мамошина. Связь эта не случайна и не произвольна - здание встало в ряду застройки, имеющей прямое отношение к деятельности главного архитектора Ленинграда Н.В. Баранова. На фасадах нового здания этой застройке соответствуют парные колонны, хотя и бескапительные. А барановский же Финляндский вокзал «откликнулся» здесь плоско-пилонной архитектоникой. Торжественный монументализм центрального «большого портала» смягчён вполне современным приемом - завершающей декоративной галереей. Такое, очень точно найденное авторами, решение фасадов здания не нарушило, а, напротив, обеспечило архитектурную целостность и характерность значительного фрагмента Арсенальной набережной.
«Е. Герасимов и партнёры». Проект жилого дома на наб. Мойки, 102
Самостоятельную, хотя и «пунктирную», линию образуют проекты церквей. Это особая сфера проектирования, не нуждающаяся в контекстуальной заданности. Храмы - надбытовая «материя», но всё же материя, и в этом качестве они оцениваются большинством людей прежде всего как произведения архитектурного искусства, с такими его «первичными» признаками, как органичная согласованность, пропорциональность и красота форм. Но для православных храмов важна ещё и определённая привязка к традиционным образам. В этом отношении выделяются тонкие исторические стилизации и профессиональные воссоздания архитектурной мастерской Рафаэля Даянова.
Разнообразие работ на биеннале может создавать ощущение неуправляемого хаоса в современной петербургской архитектуре, но некие «армирующие» линии всё же прослеживаются. Среди них наиболее явно проявляет себя линия классических основ проектирования, реализующая себя не столько в соответствующих архитектурных формах, сколько в спокойной ритмичности, композиционной завершённости, пропорциональной, пластической и масштабной согласованности форм. При таком подходе сглаживаются внешние признаки функциональной специфики различных зданий, а на первый план выходит «чистая архитектура», говорящая с человеком на языке общих с ним биоритмов, материализованных мягкой игрой архитектурных контрастов и нюансов. Сегодня есть такие «тихие» постройки, особо заметные на фоне других, настырно заявляющих о себе отрицанием какого-либо соответствия человеческой природе (и природе вообще).
«Литейная часть-91». Часовня Покрова Пресвятой Богородицы
Однако классичность как самый общий подход к проектированию проявляется порой в самых неожиданных формах, таких, например, как в проекте мастерской Валерия Каплунова, где жилой дом представлен в виде симметричной, вполне уравновешенной, хотя и многообъёмной формы, но неожиданно украшенной стилизованными башенками на манер средневековых построек.
«Головин и Шретер». Частная резиденция в Подмосковье
Совсем другой, более благородный вид современной классичности демонстрирует проект Андрея Шарова. Масштаб комплекса позволил разработать симметричную пространственную композицию, в которой формирующие её корпуса созданы наложением и сочетанием различных ортогональных «сеток».
АМ Каплунова. Жилой комплекс на пр. Космонавтов, 63
Наглядно воспринимаемая тектоничность такого приёма обладает к тому же богатыми ритмико-пластическими возможностями, чем в полной мере автор и воспользовался. Перспективность такого подхода несомненна, что подтверждает и привлекающая к себе внимание постройка Вячеслава Ухова, в которой строго геометрически, но в то же время живописно сочетаются две системы каркасных форм.
АМ Ухова. Жилой комплекс на Гаванской ул., 5
Отдельную «линию» современных формотворческих поисков представляют попытки приспособления эстетики северного модерна к условиям более крупного урбанистического масштаба. Потеря свойственной модерну камерности и искренности на этом пути неизбежна, что наглядно демонстрирует очередная работа лидера этого направления Михаила Мамошина. Представляется, что модерн, как краткая эмоциональная вспышка на эпохальном «изломе» веков, не поддается пролонгированию за пределы отведённого ему историей краткого исторического времени (в отличие от системно-упорядоченной классики).
АМ Шендеровича. Проект жилого дома на В.О, квартал 26
Это лишний раз подтверждает и проект Мамошина для Архангельска, где скошенные «а-ля модерн» стены домов создают впечатление их картонной ненадёжности, что в условиях северного приморского города с его сильными ветрами нельзя назвать психологически позитивной архитектурной находкой.
АМ Мамошина. Жилой дом «Таврический» на пр. Чернышевского, 4
Но, видимо, иррациональность модерна до сих пор определённым образом воздействует на эмоциональную сферу архитекторов. Не случайно же архангельский дом Мамошина вдруг взгромоздился на высотную доминанту в проекте мастерской Александра Шендеровича.
АМ Мамошина. Проект группы жилых домов в Архангельске
Скошенные линейные формы объединяют живописные гроздья балконов в проекте жилого дома, разработанного в мастерской Сергея Орешкина, который также руководил проектированием здания, где скошенными оказались уже крыши секционных блоков. Во втором случае брутальная «объёмноблочная» живописность может грубо разорвать хрупкую ткань застройки узкой Барочной улицы.
Острота скошенных силуэтов зданий всегда ценилась архитекторами. Современные конструкции и технологии позволяют использовать этот прием гораздо активнее и чаще, чем раньше, однако примеров таких пока немного. И в основном это проекты, где благодаря возможностям компьютерной графики можно создавать (хотя бы на бумаге) островыразительные, почти скульптурные композиции. Такие композиции невозможно вписать в сложившуюся историческую застройку, но если это, допустим, отдалённый район Васильевского острова, как в проекте архитекторов Н. и О. Соколовых, то подобные архитектурные эксперименты могут себя оправдать как шаг к новому супрематизму.
Б-2. Бизнес-центр на Херсонской ул.
Несколько печальных страниц в летописи прошедшей биеннале связаны с больной для Петербурга проблемой реконструкции исторической застройки. Наглядный тому пример - проект реконструкции депо Варшавского вокзала, разработанный мастерской Сергея Бобылёва. Непонятно, зачем было придавать надстройке пёстро-ярмарочный вид, который превращает красивое краснокирпичное, с нарядным белым декором историческое здание в пассивное, униженное основание для легкомысленного, но агрессивного «пришельца».
АМ Бобылёва. Проект реконструкции депо Варшавского вокзала
Ещё более одиозный случай агрессивного унижения архитектурного наследия «произошёл» на Херсонской улице, где стараниями мастерской Феликса Буянова над зданием типографии и издательства ленинградского отделения газеты «Правда», построенном в 1934 году известным архитектором Давидом Бурышкиным, навис чёрный стеклянный объём крупного бизнес-центра. В результате ценнейший исторический объект (редкий пример сочетания традиционализма и конструктивизма) пал жертвой бездумно использованного модного приёма. Каким образом КГИОП допустил подобный вандализм по отношению к выявленному объекту культурного наследия - непонятно.
«Канон». Проект жилого комплекса на Васильевском острове (квартал 26)
В отличие от условий исторического Петербурга, где от современного архитектора требуется максимальная чуткость к контексту (что не всегда, к сожалению, осознается нашими зодчими), работа в новых районах кажется полностью свободной от каких-либо контекстуальных ограничений. Тем более если лента новых жилых домов растянулась аж на четыреста метров вдоль красной линии. Именно такой счастливый билет выпал мастерской Михаила Сарри, по проекту которой и был застроен лицевой фронт квартала по Богатырскому проспекту. В 20-е годы у архитекторов-конструктивистов не дрогнула бы рука вытянуть на всю длину единый пятиэтажный корпус с ленточными окнами. Это отражало бы, по их мнению, масштаб нового времени и новой «пролетарской» архитектуры. Сегодня, в эпоху «победившего либерализма», принято заботиться о «человеческом, слишком человеческом» и идти по пути, проложенном каталонцем Р. Бофиллом, который, покончив с андеграундом, провозгласил принцип «Дворцы для всех!» (а не только для рабочих, как было у нас). В результате на Богатырском проспекте появилась дворцовая симметричная композиция древнерусского хоромного типа из приставленных друг к другу разных объёмов с нарисованным, как у папы Карло, декором, нарисованными арками и «боевыми» угловыми башнями. Самомнение «среднего класса» вполне удовлетворено - теперь он, средний класс, тоже живёт во дворцах. «Нас возвышающий обман» состоялся.
«А.Лен». Проект жилого дома на ул. Чапаева, 16а
Упомянутый выше конструктивизм как творческий метод и как стилистический феномен не канул в Лету с исчезновением лево-фантазийных революционных идей. Замена историзирующей изобразительности выразительностью сочетания абстрактных геометризованных объёмов оказалась вполне адекватным ответом на вызовы культуры XXI века с её клиповостью и опорой на новейшие виртуальные технологии, не знающие ограничений в композиционной комбинаторике. По существу архитектура постепенно превращается в крупногабаритный стационарный дизайн. Одним из эффектных воплощений этой закономерной формотворческой тенденции является эскизный проект здания областного суда в Нижнем Новгороде, разработанный мастерской С. Орешкина. Выразительности архитектурного решения способствовала треугольная форма островного, свободного от «соседей» участка, благодаря чему появилась возможность оперировать крупными геометрическими объёмами, не заботясь о масштабном соответствии контексту (хотя эта свобода изначально обеспечивалась статусом крупного доминантного здания общественного назначения). Независимость от контекста позволила авторам композиционными средствами отразить в облике здания драматизм его функционального назначения: полуцилиндрический и прямоугольный корпуса встали друг против друга в напряжённом диалоге, смягчаемом лишь нависающей горизонталью объединяющего их верхнего корпуса.
«А.Лен». Проект здания областного суда в Н. Новгороде
Как видно, даже выборочный взгляд на экспозицию биеннале рисует мозаичную картину современного «состояния умов» в архитектуре, далёкую от прежнего единомыслия. Куда эта мозаика заведёт - можно только гадать. Но ясно одно: движение «без руля и без ветрил» подобно броуновскому, оно и не движение вовсе, а бег на месте. Биеннале, в общем. Или бьеннале…
«А.Лен». Проект жилого комплекса на Барочной ул., 4А
Текст: Светозар Заварихин, доктор архитектуры
Источник: Капитель №1 (23) 2013
Певучее итальянское слово «бьеннале», превратившееся у нас в «биеннале», стало уже не просто привычным для культурной столицы России, но и определённым знаком качества проводимого мероприятия. Действительно, статус участника биеннале многим кажется престижнее статуса участника просто выставки или даже фестиваля. Соответственно, и сам факт проведения биеннале (а тем более триеннале) становится событием по-настоящему знаковым в запланированном масштабе (города, региона, страны или мира). Архитектурная биеннале Петербурга, недавно прошедшая, как всегда, в громадном пестром Мраморном зале Этнографического музея, стала событием городского масштаба.
Давно закончилась эпоха глобального типового строительства, когда в общественном мнении слово «архитектура» прочно связывалось со словом «однообразие» и потому не вызывало к себе особого, а тем более пристрастного интереса, кроме привычно-критического. Ни о каких биеннале в Ленинграде Союз архитекторов тогда не помышлял - выставлять особо нечего было. Отдельные проекты обсуждались в Доме архитектора (нередко с привлечением общественности) без помпезности, по-деловому, так как серьёзных расхождений в оценке проектных решений быть не могло ввиду концептуального единства всей советской архитектуры 60-80-х годов. Но зато результаты этих обсуждений (и вообще коллективного мнения Союза архитекторов) имели, как правило, серьезное значение для дальнейшей судьбы проекта: городские власти считались с мнением профессионального сообщества, так как не было в то время такого мощного «фактора влияния», как частный заказчик-инвестор. Почти не было и такого возбуждающего общественность фактора, как строительство на территории исторического Петербурга.
Сегодня ситуация диаметрально иная. Активная общественность, заинтересованная в сохранении бесценного архитектурного наследия, не успевает фиксировать и поднимать шум по поводу очередной «градостроительной ошибки» в историческом центре. А некогда довольно монолитное архитектурное сообщество рассыпалось по различным фирмам и частным творческим мастерским, каждая из которых выживает, как может, выполняя условия заказчика даже вопреки внутренним убеждениям (у кого они есть). О былом моностилии со вздохом вспоминают только ветераны архитектурного цеха. Союз архитекторов, как и предсказывалось, постепенно превращается в клуб по интересам, привычно выполняя необходимые обязанности по приёму новых членов, поддержке Дома творчества и Дома ветеранов и проводя ежегодные смотры-конкурсы проектов и построек, на которых наиболее продвинутые архитекторы друг друга и награждают. Прежних рычагов влияния на качество реального проектирования союз больше не имеет. До сих пор не имеет их и такая самостоятельная «архитектурная сила», как некоммерческое партнёрство «Объединение архитектурных мастерских» (ОАМ). Но определённое влияние на архитектурный процесс ОАМ всё же оказывает, так как принимает участие в совершенствовании законодательной базы профессии, издает «Архитектурные ежегодники», участвует в выпуске газеты «Архитектурный Петербург», организует презентации и выставки, в том числе биеннале. Понятно, что биеннале преследуют прежде всего рекламные цели, но зато эти масштабные экспозиции лучших (по мнению организаторов) работ позволяют увидеть и оценить динамику архитектурных предпочтений и профессиональный уровень их воплощения за последние два года.
Итак, биеннале «Архитектура Петербурга 2013». Выставка большая - все экспозиционные возможности зала использованы в полной мере. На балюстраде, как всегда, разместились работы менее известных коллективов, а внизу на больших стендах представлено проектное (в основном) творчество крупных архитектурных мастерских. Сразу, даже при беглом первичном обзоре, бросается в глаза необозримость стилистического разброса выставленных проектов, что, впрочем, довольно точно соответствует специфике архитектурного процесса в странах «западной» культурной ориентации. Тем не менее одна общая тенденция на петербургской биеннале всё же просматривается отчётливо, а именно - опосредованное (а иногда и прямое) влияние на проектные решения исторических архитектурных мотивов.
Диапазон подобных влияний широк - от классики до модерна и советского монументализма. При этом объединяющим всё это многообразие качеством является именно монументальность (или стремление к таковой). Возможно, здесь сказывается влияние «строгого» Петербурга, но, с другой стороны, преобладающая в историческом городе эклектическая застройка монументальна совсем не строго и не надменно, а как-то непринуждённо-нарядно, порой даже весело. На биеннале тоже были примеры подобного жизнерадостного эклектизма. Самый выразительный из них представил Андрей Шаров, соединивший в своем проекте фасад небольшого ренессансного дворца с нарядным «голландским» фасадом более высокого жилого дома. Поставленная на высокий искусственно-гранитный стилобат классицистического типа, эта театрализованная архитектурная постановка могла бы производить весьма комическое впечатление, если бы не талантливая аранжировка и пропорциональная согласованность всех элементов монументальной трехцветной композиции.1
«Рейнберг и Шаров». Проект жилого дома на Большой Разночинной ул.,19
Другой крупный «историзирующий» проект, разработанный в мастерской Олега Романова, напротив, контрастно сталкивает историческую и современную стилистику, производя впечатление гротеска. Общая тяжеловесность объёмной композиции дома в виде распахнутого курдонёра с навешенными крупными эркерами (вместо логичных здесь фланкирующих плоскостей) усугубляется несообразностью сочетания многочисленных арочных окон и массивных балюстрад с миниатюрными ионическими колонками, поэтажно фиксирующими все углы фасада. Вертикали этих колонок, вызывающие ассоциации с водосточными трубами, во внутренних углах не исчезают (что было бы логично), а напротив, даже удваиваются, что противоестественно именно во внутренних углах, которые должны зрительно западать, а не выпячиваться. Вертикаль колонок по оси фасада разрезает его надвое, усиливая и без того заметный эффект композиционного «развала» массивного объёма здания.
«АМ Олега Романова». Проект жилого дома со встроенными помещениями
Подобной же несогласованностью отличается в этом проекте соседство угловых колонок с ещё более миниатюрными колонками и «игрушечными» архивольтами оконных арочных проёмов (к тому же весьма спорных пропорций: высота арки составляет почти половину общей высоты окна). Равномерное распределение этих проёмов по всем трём плоскостям курдонёра и по одной (почему-то) стороне трапециевидных эркеров, также не соответствует заявленной ренессансной архитектонике, требующей наглядной субординации и соподчинения всех элементов фасада с обязательным учётом его объёмной конфигурации.
Возможно, архитектор намеренно провоцирует зрителя подобными «проделками», желая создать острый и одновременно игровой образ и уйти от банальности «современного историзма».
Определённым контрастом предыдущей работе является проект мастерской Евгения Герасимова, отличающийся педантичным масштабным и пластическим взаимосоответствием всех структурных и декоративных элементов фасадных плоскостей. Авторы стремились объединить «воспоминания» о петербургских доходных домах (о чём говорят полукруглые эркеры под обязательной мансардой) со строгой монументальностью советской архитектуры 50-х годов. О ней напоминают каннелированные пилястры, лента стилизованного фриза и тактичные декоративные элементы, объединяющие оконные проёмы по вертикали. Однако попытка замаскировать под «большую архитектуру» высокий мансардный этаж не сняла его пропорционального несоответствия общей композиции дома и нарушила масштаб окружающей застройки.
«АМ Мамошина» Административное здание ОАО «АК «Транснефть» на Арсенальной наб.,11/2
С советским прошлым тесно связан образ офисного здания на Арсенальной набережной, построенного по проекту мастерской Михаила Мамошина. Связь эта не случайна и не произвольна - здание встало в ряду застройки, имеющей прямое отношение к деятельности главного архитектора Ленинграда Н.В. Баранова. На фасадах нового здания этой застройке соответствуют парные колонны, хотя и бескапительные. А барановский же Финляндский вокзал «откликнулся» здесь плоско-пилонной архитектоникой. Торжественный монументализм центрального «большого портала» смягчён вполне современным приемом - завершающей декоративной галереей. Такое, очень точно найденное авторами, решение фасадов здания не нарушило, а, напротив, обеспечило архитектурную целостность и характерность значительного фрагмента Арсенальной набережной.
«Е. Герасимов и партнёры». Проект жилого дома на наб. Мойки, 102
Самостоятельную, хотя и «пунктирную», линию образуют проекты церквей. Это особая сфера проектирования, не нуждающаяся в контекстуальной заданности. Храмы - надбытовая «материя», но всё же материя, и в этом качестве они оцениваются большинством людей прежде всего как произведения архитектурного искусства, с такими его «первичными» признаками, как органичная согласованность, пропорциональность и красота форм. Но для православных храмов важна ещё и определённая привязка к традиционным образам. В этом отношении выделяются тонкие исторические стилизации и профессиональные воссоздания архитектурной мастерской Рафаэля Даянова.
Разнообразие работ на биеннале может создавать ощущение неуправляемого хаоса в современной петербургской архитектуре, но некие «армирующие» линии всё же прослеживаются. Среди них наиболее явно проявляет себя линия классических основ проектирования, реализующая себя не столько в соответствующих архитектурных формах, сколько в спокойной ритмичности, композиционной завершённости, пропорциональной, пластической и масштабной согласованности форм. При таком подходе сглаживаются внешние признаки функциональной специфики различных зданий, а на первый план выходит «чистая архитектура», говорящая с человеком на языке общих с ним биоритмов, материализованных мягкой игрой архитектурных контрастов и нюансов. Сегодня есть такие «тихие» постройки, особо заметные на фоне других, настырно заявляющих о себе отрицанием какого-либо соответствия человеческой природе (и природе вообще).
«Литейная часть-91». Часовня Покрова Пресвятой Богородицы
Однако классичность как самый общий подход к проектированию проявляется порой в самых неожиданных формах, таких, например, как в проекте мастерской Валерия Каплунова, где жилой дом представлен в виде симметричной, вполне уравновешенной, хотя и многообъёмной формы, но неожиданно украшенной стилизованными башенками на манер средневековых построек.
«Головин и Шретер». Частная резиденция в Подмосковье
Совсем другой, более благородный вид современной классичности демонстрирует проект Андрея Шарова. Масштаб комплекса позволил разработать симметричную пространственную композицию, в которой формирующие её корпуса созданы наложением и сочетанием различных ортогональных «сеток».
АМ Каплунова. Жилой комплекс на пр. Космонавтов, 63
Наглядно воспринимаемая тектоничность такого приёма обладает к тому же богатыми ритмико-пластическими возможностями, чем в полной мере автор и воспользовался. Перспективность такого подхода несомненна, что подтверждает и привлекающая к себе внимание постройка Вячеслава Ухова, в которой строго геометрически, но в то же время живописно сочетаются две системы каркасных форм.
АМ Ухова. Жилой комплекс на Гаванской ул., 5
Отдельную «линию» современных формотворческих поисков представляют попытки приспособления эстетики северного модерна к условиям более крупного урбанистического масштаба. Потеря свойственной модерну камерности и искренности на этом пути неизбежна, что наглядно демонстрирует очередная работа лидера этого направления Михаила Мамошина. Представляется, что модерн, как краткая эмоциональная вспышка на эпохальном «изломе» веков, не поддается пролонгированию за пределы отведённого ему историей краткого исторического времени (в отличие от системно-упорядоченной классики).
АМ Шендеровича. Проект жилого дома на В.О, квартал 26
Это лишний раз подтверждает и проект Мамошина для Архангельска, где скошенные «а-ля модерн» стены домов создают впечатление их картонной ненадёжности, что в условиях северного приморского города с его сильными ветрами нельзя назвать психологически позитивной архитектурной находкой.
АМ Мамошина. Жилой дом «Таврический» на пр. Чернышевского, 4
Но, видимо, иррациональность модерна до сих пор определённым образом воздействует на эмоциональную сферу архитекторов. Не случайно же архангельский дом Мамошина вдруг взгромоздился на высотную доминанту в проекте мастерской Александра Шендеровича.
АМ Мамошина. Проект группы жилых домов в Архангельске
Скошенные линейные формы объединяют живописные гроздья балконов в проекте жилого дома, разработанного в мастерской Сергея Орешкина, который также руководил проектированием здания, где скошенными оказались уже крыши секционных блоков. Во втором случае брутальная «объёмноблочная» живописность может грубо разорвать хрупкую ткань застройки узкой Барочной улицы.
Острота скошенных силуэтов зданий всегда ценилась архитекторами. Современные конструкции и технологии позволяют использовать этот прием гораздо активнее и чаще, чем раньше, однако примеров таких пока немного. И в основном это проекты, где благодаря возможностям компьютерной графики можно создавать (хотя бы на бумаге) островыразительные, почти скульптурные композиции. Такие композиции невозможно вписать в сложившуюся историческую застройку, но если это, допустим, отдалённый район Васильевского острова, как в проекте архитекторов Н. и О. Соколовых, то подобные архитектурные эксперименты могут себя оправдать как шаг к новому супрематизму.
Б-2. Бизнес-центр на Херсонской ул.
Несколько печальных страниц в летописи прошедшей биеннале связаны с больной для Петербурга проблемой реконструкции исторической застройки. Наглядный тому пример - проект реконструкции депо Варшавского вокзала, разработанный мастерской Сергея Бобылёва. Непонятно, зачем было придавать надстройке пёстро-ярмарочный вид, который превращает красивое краснокирпичное, с нарядным белым декором историческое здание в пассивное, униженное основание для легкомысленного, но агрессивного «пришельца».
АМ Бобылёва. Проект реконструкции депо Варшавского вокзала
Ещё более одиозный случай агрессивного унижения архитектурного наследия «произошёл» на Херсонской улице, где стараниями мастерской Феликса Буянова над зданием типографии и издательства ленинградского отделения газеты «Правда», построенном в 1934 году известным архитектором Давидом Бурышкиным, навис чёрный стеклянный объём крупного бизнес-центра. В результате ценнейший исторический объект (редкий пример сочетания традиционализма и конструктивизма) пал жертвой бездумно использованного модного приёма. Каким образом КГИОП допустил подобный вандализм по отношению к выявленному объекту культурного наследия - непонятно.
«Канон». Проект жилого комплекса на Васильевском острове (квартал 26)
В отличие от условий исторического Петербурга, где от современного архитектора требуется максимальная чуткость к контексту (что не всегда, к сожалению, осознается нашими зодчими), работа в новых районах кажется полностью свободной от каких-либо контекстуальных ограничений. Тем более если лента новых жилых домов растянулась аж на четыреста метров вдоль красной линии. Именно такой счастливый билет выпал мастерской Михаила Сарри, по проекту которой и был застроен лицевой фронт квартала по Богатырскому проспекту. В 20-е годы у архитекторов-конструктивистов не дрогнула бы рука вытянуть на всю длину единый пятиэтажный корпус с ленточными окнами. Это отражало бы, по их мнению, масштаб нового времени и новой «пролетарской» архитектуры. Сегодня, в эпоху «победившего либерализма», принято заботиться о «человеческом, слишком человеческом» и идти по пути, проложенном каталонцем Р. Бофиллом, который, покончив с андеграундом, провозгласил принцип «Дворцы для всех!» (а не только для рабочих, как было у нас). В результате на Богатырском проспекте появилась дворцовая симметричная композиция древнерусского хоромного типа из приставленных друг к другу разных объёмов с нарисованным, как у папы Карло, декором, нарисованными арками и «боевыми» угловыми башнями. Самомнение «среднего класса» вполне удовлетворено - теперь он, средний класс, тоже живёт во дворцах. «Нас возвышающий обман» состоялся.
«А.Лен». Проект жилого дома на ул. Чапаева, 16а
Упомянутый выше конструктивизм как творческий метод и как стилистический феномен не канул в Лету с исчезновением лево-фантазийных революционных идей. Замена историзирующей изобразительности выразительностью сочетания абстрактных геометризованных объёмов оказалась вполне адекватным ответом на вызовы культуры XXI века с её клиповостью и опорой на новейшие виртуальные технологии, не знающие ограничений в композиционной комбинаторике. По существу архитектура постепенно превращается в крупногабаритный стационарный дизайн. Одним из эффектных воплощений этой закономерной формотворческой тенденции является эскизный проект здания областного суда в Нижнем Новгороде, разработанный мастерской С. Орешкина. Выразительности архитектурного решения способствовала треугольная форма островного, свободного от «соседей» участка, благодаря чему появилась возможность оперировать крупными геометрическими объёмами, не заботясь о масштабном соответствии контексту (хотя эта свобода изначально обеспечивалась статусом крупного доминантного здания общественного назначения). Независимость от контекста позволила авторам композиционными средствами отразить в облике здания драматизм его функционального назначения: полуцилиндрический и прямоугольный корпуса встали друг против друга в напряжённом диалоге, смягчаемом лишь нависающей горизонталью объединяющего их верхнего корпуса.
«А.Лен». Проект здания областного суда в Н. Новгороде
Как видно, даже выборочный взгляд на экспозицию биеннале рисует мозаичную картину современного «состояния умов» в архитектуре, далёкую от прежнего единомыслия. Куда эта мозаика заведёт - можно только гадать. Но ясно одно: движение «без руля и без ветрил» подобно броуновскому, оно и не движение вовсе, а бег на месте. Биеннале, в общем. Или бьеннале…
«А.Лен». Проект жилого комплекса на Барочной ул., 4А