К 25-ЛЕТИЮ РАСПАДА СССР (2)
К 25-ЛЕТИЮ РАСПАДА СССР (2)
Георгий Сатаров
Чтобы описать процесс, надо договориться о стартовой точке. Какая страна, какое «политическое тело», начало процесс разложения? Было бы логично начать с точки (или отрезка), обозначающей некую вершину. Пользуясь тем, что в данный момент я нахожусь за рамками возможной научной дискуссии, я директивно предлагаю в качестве такой вершины рассматривать небольшой исторический интервал между победой СССР над Германией в составе коалиции и первым запуском человека в Космос. Оставаясь патриотом (в личном, а не государственном, смысле слова), я разделяю точку зрения тех, кто считает мою родину первой (главной) в коалиции победителей, хотя бы по числу понесенных нами потерь, какими бы обстоятельствами это не объяснялось. Итак, я предлагаю интервал между победой в страшной войне и первенством в славном, романтическом освоении Космоса.
В начале процесса, к которому я хочу привлечь ваше внимание, СССР - тоталитарная держава, победившая в войне. Если отвлечься от привычных мифов, то его первенство в этой победе было не следствием «военного и индустриального могущества», а уникальным для «просвещенного двадцатого века» и принадлежности, более или менее, к европейской цивилизации пренебрежением к жизни собственных граждан. Из двух свидетелей и участников этой войны, писавших о ней, - солдата Астафьева и маршала Жукова - я выбираю первого. Ему не в чем было оправдываться, в отличие от второго.
Сказанное мной про нашу победу я отношу к частному проявлению более общей закономерности. Коснусь ее слегка. Один из героев Ле Карре (шпион, естественно) выразился в том духе, что Советский Союз страшен не тем, что он существует, а тем, что его принимают не за того, чем (кем?) он является на самом деле. Конечно, в определенной мере это присуще любой политической власти, иначе никакая из них не выжила бы. Но в нашей стране (и до сих пор) это свойство власти доведено до высшего (и абсурдного) предела.
Вспомним, несколько упрощая, что тоталитарный режим характеризуется, во-первых, тотальностью контроля за всеми сторонами жизни подданных, включая идеологический контроль. Для последнего нужна высоконаучная теория, упрощенная до полного восторга одобрения. Во-вторых, тотальность принуждения. Ибо потрясающая неэффективность экономики, основанной на высоконаучной теории, не приемлет иного возбуждающего инструмента, помимо принуждения. Не случайно не малой была доля ГУЛАГа в народном хозяйстве (включая его «инновационную» компоненту, о которой писал Солженицын). В целом она не достигала 10%, но в некоторых отраслях переваливала 70% (как в добыче лова). В-третьих, тотальность принуждения, а также необходимость как-то сохранять уникально неэффективную власть, влекла тотальность репрессий. Наконец, последнее подкреплялось тотальностью устрашения со стороны власти и страха со стороны населения. Причем страху были подвержены и те, кто сеял его - власть, включая самого Сталина.
Вот эта страна и стала первой среди победителей весной сорок пятого года. С этой точки мы двинемся дальше.
Продолжение следует
Георгий Сатаров
Чтобы описать процесс, надо договориться о стартовой точке. Какая страна, какое «политическое тело», начало процесс разложения? Было бы логично начать с точки (или отрезка), обозначающей некую вершину. Пользуясь тем, что в данный момент я нахожусь за рамками возможной научной дискуссии, я директивно предлагаю в качестве такой вершины рассматривать небольшой исторический интервал между победой СССР над Германией в составе коалиции и первым запуском человека в Космос. Оставаясь патриотом (в личном, а не государственном, смысле слова), я разделяю точку зрения тех, кто считает мою родину первой (главной) в коалиции победителей, хотя бы по числу понесенных нами потерь, какими бы обстоятельствами это не объяснялось. Итак, я предлагаю интервал между победой в страшной войне и первенством в славном, романтическом освоении Космоса.
В начале процесса, к которому я хочу привлечь ваше внимание, СССР - тоталитарная держава, победившая в войне. Если отвлечься от привычных мифов, то его первенство в этой победе было не следствием «военного и индустриального могущества», а уникальным для «просвещенного двадцатого века» и принадлежности, более или менее, к европейской цивилизации пренебрежением к жизни собственных граждан. Из двух свидетелей и участников этой войны, писавших о ней, - солдата Астафьева и маршала Жукова - я выбираю первого. Ему не в чем было оправдываться, в отличие от второго.
Сказанное мной про нашу победу я отношу к частному проявлению более общей закономерности. Коснусь ее слегка. Один из героев Ле Карре (шпион, естественно) выразился в том духе, что Советский Союз страшен не тем, что он существует, а тем, что его принимают не за того, чем (кем?) он является на самом деле. Конечно, в определенной мере это присуще любой политической власти, иначе никакая из них не выжила бы. Но в нашей стране (и до сих пор) это свойство власти доведено до высшего (и абсурдного) предела.
Вспомним, несколько упрощая, что тоталитарный режим характеризуется, во-первых, тотальностью контроля за всеми сторонами жизни подданных, включая идеологический контроль. Для последнего нужна высоконаучная теория, упрощенная до полного восторга одобрения. Во-вторых, тотальность принуждения. Ибо потрясающая неэффективность экономики, основанной на высоконаучной теории, не приемлет иного возбуждающего инструмента, помимо принуждения. Не случайно не малой была доля ГУЛАГа в народном хозяйстве (включая его «инновационную» компоненту, о которой писал Солженицын). В целом она не достигала 10%, но в некоторых отраслях переваливала 70% (как в добыче лова). В-третьих, тотальность принуждения, а также необходимость как-то сохранять уникально неэффективную власть, влекла тотальность репрессий. Наконец, последнее подкреплялось тотальностью устрашения со стороны власти и страха со стороны населения. Причем страху были подвержены и те, кто сеял его - власть, включая самого Сталина.
Вот эта страна и стала первой среди победителей весной сорок пятого года. С этой точки мы двинемся дальше.
Продолжение следует