Достоевский. Писатель, заглянувший в бездну
Курс лекций
Владимир Викторович
8/15«Преступление и наказание». О сущности любви
«Кровь по совести»
«Преступление и наказание» - роман, который начинает собою так называемое великое пятикнижие Достоевского, пять великих романов, которые выстраиваются друг за другом. «Преступление и наказание» - первый из этих романов. В свое время Борис Пастернак, вернее, его герой доктор Живаго с удивлением говорил, что самое поразительное в «Преступлении и наказании» даже не философские какие-то мотивы, а наличие искусства. Это действительно гармонично сложенный, может быть, самый выстроенный из романов Достоевского.
Начало романа: «В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С-м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к Калинкину мосту». Мы не знаем, что это за молодой человек, зачем он вышел. И до конца первой части - если уж говорить об искусстве Достоевского - мы только догадываемся, зачем этот молодой человек (еще даже он не назван здесь по имени, Родион Романович Раскольников) и куда он пошел. Достоевский очень хотел, чтобы его вещи были занимательными. Он очень хотел, чтобы читатель увлекся загадкой Раскольникова - что и зачем этот молодой человек собирается совершить? И он так выстраивает первую часть, что мы всё время теряемся в догадках и только в конце узнаем, что он ходил «пробовать» какую-то идею, репетировать ее.
А о самой идее в первом приближении мы узнаем только в конце первой части из подслушанного разговора студента и офицера: что вот, дескать, есть такая старушонка-процентщица, и если убить и ограбить ее, то за это можно простить, потому что на эти деньги сделаешь сто добрых дел. Вот такая арифметика, как сказано в романе. И Раскольников, услышав этот разговор, поразился, что точно такие же мысли приходили и ему в голову.
Что хочет этим сказать Достоевский? Что идея, которую мы называем наполеоновской, носится в воздухе. Она захватила многих, особенно молодых людей переломной эпохи. Идея Раскольникова - не его личное изобретение, не какой-то плод индивидуального творчества. Это идея, которая приходит в голову многим и многим людям. Почему-то именно в это время.
Отметим одно странное совпадение: роман печатался в 1866 году в журнале «Русский вестник». Странность в том - и, пожалуй, это единственный случай в мировой литературе, - что в одном и том же журнале на соседних страницах поместились два величайших романа. «Преступление и наказание» Достоевского и «1805 год» Льва Толстого (под таким названием начал печататься роман «Война и мир»).
Начало толстовского романа - разговор о Наполеоне в салоне Анны Павловны Шерер, о том, что Наполеон санкционировал убийство герцога Энгиенского, и это не нравится русским аристократам, потому что все-таки герцог. Но Бонапарта оправдывают два героя: это Пьер Безухов и потом Андрей Болконский. Вы посмотрите: два не самых плохих героя Толстого пришли к мысли, что убийство - нормальная вещь, если она продиктована какими-то высокими соображениями. У Достоевского это именуется правом «крови по совести».
Итак, два наших великих писателя в 1866 году пришли к одной и той же идее. И эта идея, как бы сказать, антинаполеоновская. Только Толстой посмотрел с исторической точки зрения и разрушил миф о Наполеоне, решительно, может быть, даже чересчур, а Достоевский подошел к этому мифу с современной точки зрения. Миф о Наполеоне захватывает сознание человека уже другого времени, когда и Наполеона самого нет. А молодые люди заново проходят тот же самый путь, и те же самые идеи приходят им в голову.
Но почему именно в это время? Достоевского всегда поражали идеи, которые поначалу лишь витают в воздухе, а потом находят свою реализацию. Достоевский тем самым как бы предугадывал надвигающиеся события (что особенно поразительно в «Бесах»). И здесь тоже произошло нечто предугаданное писателем.
Уже были написаны первые части «Преступления и наказания», когда 4 апреля 1866 года студент Каракозов совершил первое публичное покушение на царя, он стрелял в Александра II. Неудачно, но именно с этого события покатилось, по выражению Солженицына, «красное колесо». Идея террора пришла в Россию и захватила молодые умы.
Конечно, между Раскольниковым и Каракозовым есть существенная разница. Раскольников не заговорщик, не революционер. Хотя стоит отметить, что в черновиках романа Достоевский не раз обращается к истории Великой французской революции и провозглашенному ею праву на пролитие крови. В подтексте романа, я думаю, это осталось: вот куда движется молодая Россия. Идею Раскольникова в этом смысле хорошо понял Разумихин: «Родя, ты ведь кровь по совести разрешаешь. Это даже куда страшнее, чем просто какое-то убийство». Страшно, что можно переступить и это будет нравственно оправдано. Вот идея, которая лежала в основании террора и Великой французской революции, и английской, и потом русской. Да, собственно говоря, и сейчас питает опухоль террора в современном мире.
Голос реальности и голос совести
Родион Раскольников не желает быть «праздно болтающим», как этот вот студент и офицер в трактире. Он решился идею реализовать. Если посмотреть на первую часть романа, мы увидим, что эпизоды выстраиваются так, что один эпизод толкает его к идее, а другой, наоборот, отталкивает от нее. Отрицательный результат дает «проба», когда он сходил к старушонке, как бы прорепетировал, как это будет выглядеть, как он будет скользить в крови. Ему стало противно: «Неужели я мог»… и т. д.
Но что происходит дальше? Он встречает в трактире Мармеладова, узнает от него историю Сонечки, и эта история неотвратимо возвращает его к идее. Он бы не хотел, может быть, но вот жизнь, реальность, эта страшная история - или надо терпеть или решиться… Он же не приемлет социальной арифметики: столько-то человек должны по статистике попасть в разряд Мармеладовых. То есть сама реальность подталкивает его к идее.
Смотрите, что дальше: он получает письмо матери и узнает, что и сестра Дунечка в такой же ситуации, вынуждена продавать себя, и он или должен с этим согласиться, или что-то радикальное предпринять, чтобы выйти из этой ситуации. Письмо матери - еще один знак реальности, ведущей в направлении к идее.
Что дальше? Вроде бы проходной эпизод: девочка на бульваре. Он видит девочку, которой какая-то пьяная компания уже воспользовалась, она полупьяная и полуодетая, обесчещенная, бредет. И Раскольников отдает последние свои пятаки городовому, чтобы тот довел ее до дому. А потом злится на собственную бессильную жалость. Такая мысль: или ты всё это терпишь, соглашаешься, или ты должен что-то сделать немедленно, как-то разрушить эти правила игры, выйти из этого сложившегося мира.
А дальше ноги несут его… к Разумихину. Достоевский как повествователь не всегда всё нам объясняет. И здесь какая-то загадка мотивации. Он сам удивился: «Почему я пошел к Разумихину?» Кто такой Разумихин? Разумихин - это молодой человек, тоже студент, который по бедности временно вышел из университета и находится в положении еще более критическом, чем Раскольников. Но он, как подчеркивает автор, находит какие-то способы выживания, но не преступлением, а приспособлением, встраиваясь в жизнь, какая она есть. И когда Раскольников идет к Разумихину, у него подспудно срабатывает желание: а может быть, все-таки еще можно обойтись без убийства? Может быть, все-таки как Разумихин, не ломать обстоятельства, а встраиваться в них? И это подспудное желание приводит его к другу. Правда, потом он все же решает теперь не заходить, а прийти «после того». То есть после убийства. Интересно, что Достоевский нам опять не объясняет, а почему после надо прийти.
А потом следует сон, детское воспоминание, когда избивают до смерти лошадку. Родя жалеет, целует ее в плачущие глаза… Вообще в романе очень много снов. Они дают нам возможность увидеть душу героя, постичь глубокие тайны, скрытые, может быть, даже от него самого. Сон вскрывает перед нами нежелание Раскольникова идти и убивать лошадку, символически говоря, т. е. совершать преступление. Обращаю внимание на то, что те мотивации, которые толкают его к преступлению, - это мотивации самой жизни. А те, которые его, наоборот, отталкивают - проба, история с Разумихиным, сон - это как бы голос его собственной натуры. Это голос сопротивляющейся человеческой природы, которой противно насилие над другим человеком. Вся первая часть - это колебание между pro и contra, за и против. И ведь это колебание так ничем и не разрешается, как говорит сам Раскольников, сколько доводов за, столько же доводов и против, тут даже математически получается: три эпизода «за», три эпизода «против».
Как приговоренный к казни
И вот это равновесие приводит к тому, что сам Раскольников ничего не может решить. За него решает какая-то таинственная сила: он узнаёт, что в такое-то время старушонка будет одна. Ему показалось, что как будто клочок одежды попал в машину и его затягивает. То есть это как бы не его выбор, это чей-то выбор, того, кто сильнее его. Очевидно, сила обстоятельств и сила захватившей его идеи. Ну, и там еще другое сравнение: как приговоренный к смертной казни. Достоевский дает Раскольникову свои собственные воспоминания о том, что чувствует приговоренный к смертной казни. У Раскольникова нет никакого выбора, он идет на преступление, ведомый какой-то таинственной внешней силой, которая выразилась в случайности, - из случайно подслушанного разговора он узнал, что старуха будет одна. Как будто ему кто-то подставляет, кто-то его наводит…
Уже потом Раскольников скажет Соне: «Да это черт меня вел!» Черт во всем своем блеске потом явится в «Братьях Карамазовых». Черт, или какая-то сверхличная сила зла, перед которой герой почему-то оказывается бессильным. Понимаете, одно дело придумать идею, быть теоретиком… По существу, если бы не эта случайность, так бы Раскольников всю жизнь теоретизировал и не решился бы сам. А Достоевский создает ситуацию, когда идея захватывает человека и ведет его даже против его собственного желания. Мы создаем идею, мы можем быть «чистыми» теоретиками и не осознавать, что наша идея может нас самих взять за шиворот и повести, куда ей надо. Мы ее создали, мы ее сформулировали, а потом она нас сформулирует, она нас поведет за собой. Вот что случилось с Раскольниковым.
Само убийство, конечно, описано в романе в страшных натуралистических подробностях. Конечно, сейчас уже трудно кого-то удивить такими подробностями, но тем не менее: когда он ударяет старуху по голове, «кровь хлынула, как из опрокинутого стакана». Как происходит убийство? Он действительно как бы на автомате всё совершает. Дверь не закрыл на крючок, вошла еще Лизавета, ему пришлось убивать и Лизавету, уж совсем незапланированно. Он-то, ощущая себя Наполеоном, сверхчеловеком, думал, что всё рассчитает и всё пройдет по плану, а все планы в одночасье рухнули. Действительно, его ведет какая-то сила, и он уже не принадлежит сам себе. Он идет не своими ногами… Страшная идея ведет его.
Да и ограбить-то не сумел! Схватил какие-то пустяковые вещи, а ценные бумаги остались в комоде. Какой он грабитель! Вот я говорил, что много снов в романе. Эта сцена убийства - тоже описана Достоевским как страшный сон. Но так или иначе, это произошло. И все последующие части романа - это обсуждение того, что же произошло. Обсуждение идеи. Формулировка наполеоновской идеи дана в романе очень поздно, это уже третья часть. Представляете, до третьей части теория Раскольникова остается нераскрытой! И любопытно, что создавалась третья часть после покушения Каракозова, молодого человека, решительно последовавшего своей идее. Видимо, это событие и подтолкнуло Достоевского к тому, чтобы идея Раскольникова была наконец сформулирована, как бы написана самой жизнью.
В зеркале «разумного эгоизма»
Но я все-таки обращаю внимание, что до третьей части есть часть вторая, где Раскольников встречается с разными героями: Лужин, Порфирий Петрович, Свидригайлов. И получается так, - это важная особенность романа, - что он в каждом из них видит воплощение своей идеи, своего двойника. Это опять-таки работает на ощущение, что наполеоновская идея - создание не только Раскольникова.
Лужин, появляясь перед Раскольниковым, развивает перед ним свою теорию. Христос говорил, что надо возлюбить ближнего. «Но зачем?» - протестует Лужин. «Наука же говорит: возлюби, прежде всех, одного себя, ибо всё на свете на личном интересе основано. …Экономическая же правда прибавляет, что чем более в обществе устроенных частных дел.., тем более для него твердых оснований…» Общество развивается, считает Лужин, только благодаря частной инициативе и только благодаря эгоистическим мотивациям, когда человек работает для себя и тем самым приносит пользу другим.
В том же направлении мыслит еще один герой, который появится позже, Лебезятников, он будет развивать эту теорию несколько иначе. Здесь, конечно, проглядывает та самая теория разумного эгоизма, которая была провозглашена именно в 60-е годы. Она была особенно мощно реализована в романе «Что делать?» Чернышевского и захватила умы нескольких поколений. Достоевский был, конечно, яростным противником теории разумного эгоизма.
Раскольников говорит Лужину: «По вашей же вышло теории, что убивать можно». Если это нужно мне для моего собственного успеха, так сказать, почему бы не переступить? А кто сказал, что нельзя переступить? Если я - главный критерий, если мое желание, мой успех - это высший закон моей жизни, тогда - а почему нельзя переступить? Уголовный закон мешает? Ну да, конечно, лучше не нарушать. А если есть такая возможность, то можно и нарушить, если останешься безнаказанным.
И Лужин совершает свое преступление, когда он обвиняет Сонечку. Если бы не Раскольников, который оказался рядом, то это по существу было бы убийство. Вот вам пожалуйста! Раскольников видит себя в этом предпринимателе, новом, так сказать, русском того времени, видит по существу свою собственную идею. Только в таком, я бы сказал, буржуазном контексте, экономическом, так сказать. Экономика подтверждает его идею.
Но что интересно: Раскольникову Лужин крайне антипатичен, потому что эта теория применяется к его собственной сестре. Лужин покупает его собственную сестру. Понимаете какая там ситуация: он видит в Лужине свое собственное отражение. Но это отражение ему очень не нравится. Он видит, как эта идея, его идея может пойти в массы и реализоваться в этих господах лужиных.
Владимир Викторович
8/15«Преступление и наказание». О сущности любви
«Кровь по совести»
«Преступление и наказание» - роман, который начинает собою так называемое великое пятикнижие Достоевского, пять великих романов, которые выстраиваются друг за другом. «Преступление и наказание» - первый из этих романов. В свое время Борис Пастернак, вернее, его герой доктор Живаго с удивлением говорил, что самое поразительное в «Преступлении и наказании» даже не философские какие-то мотивы, а наличие искусства. Это действительно гармонично сложенный, может быть, самый выстроенный из романов Достоевского.
Начало романа: «В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С-м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к Калинкину мосту». Мы не знаем, что это за молодой человек, зачем он вышел. И до конца первой части - если уж говорить об искусстве Достоевского - мы только догадываемся, зачем этот молодой человек (еще даже он не назван здесь по имени, Родион Романович Раскольников) и куда он пошел. Достоевский очень хотел, чтобы его вещи были занимательными. Он очень хотел, чтобы читатель увлекся загадкой Раскольникова - что и зачем этот молодой человек собирается совершить? И он так выстраивает первую часть, что мы всё время теряемся в догадках и только в конце узнаем, что он ходил «пробовать» какую-то идею, репетировать ее.
А о самой идее в первом приближении мы узнаем только в конце первой части из подслушанного разговора студента и офицера: что вот, дескать, есть такая старушонка-процентщица, и если убить и ограбить ее, то за это можно простить, потому что на эти деньги сделаешь сто добрых дел. Вот такая арифметика, как сказано в романе. И Раскольников, услышав этот разговор, поразился, что точно такие же мысли приходили и ему в голову.
Что хочет этим сказать Достоевский? Что идея, которую мы называем наполеоновской, носится в воздухе. Она захватила многих, особенно молодых людей переломной эпохи. Идея Раскольникова - не его личное изобретение, не какой-то плод индивидуального творчества. Это идея, которая приходит в голову многим и многим людям. Почему-то именно в это время.
Отметим одно странное совпадение: роман печатался в 1866 году в журнале «Русский вестник». Странность в том - и, пожалуй, это единственный случай в мировой литературе, - что в одном и том же журнале на соседних страницах поместились два величайших романа. «Преступление и наказание» Достоевского и «1805 год» Льва Толстого (под таким названием начал печататься роман «Война и мир»).
Начало толстовского романа - разговор о Наполеоне в салоне Анны Павловны Шерер, о том, что Наполеон санкционировал убийство герцога Энгиенского, и это не нравится русским аристократам, потому что все-таки герцог. Но Бонапарта оправдывают два героя: это Пьер Безухов и потом Андрей Болконский. Вы посмотрите: два не самых плохих героя Толстого пришли к мысли, что убийство - нормальная вещь, если она продиктована какими-то высокими соображениями. У Достоевского это именуется правом «крови по совести».
Итак, два наших великих писателя в 1866 году пришли к одной и той же идее. И эта идея, как бы сказать, антинаполеоновская. Только Толстой посмотрел с исторической точки зрения и разрушил миф о Наполеоне, решительно, может быть, даже чересчур, а Достоевский подошел к этому мифу с современной точки зрения. Миф о Наполеоне захватывает сознание человека уже другого времени, когда и Наполеона самого нет. А молодые люди заново проходят тот же самый путь, и те же самые идеи приходят им в голову.
Но почему именно в это время? Достоевского всегда поражали идеи, которые поначалу лишь витают в воздухе, а потом находят свою реализацию. Достоевский тем самым как бы предугадывал надвигающиеся события (что особенно поразительно в «Бесах»). И здесь тоже произошло нечто предугаданное писателем.
Уже были написаны первые части «Преступления и наказания», когда 4 апреля 1866 года студент Каракозов совершил первое публичное покушение на царя, он стрелял в Александра II. Неудачно, но именно с этого события покатилось, по выражению Солженицына, «красное колесо». Идея террора пришла в Россию и захватила молодые умы.
Конечно, между Раскольниковым и Каракозовым есть существенная разница. Раскольников не заговорщик, не революционер. Хотя стоит отметить, что в черновиках романа Достоевский не раз обращается к истории Великой французской революции и провозглашенному ею праву на пролитие крови. В подтексте романа, я думаю, это осталось: вот куда движется молодая Россия. Идею Раскольникова в этом смысле хорошо понял Разумихин: «Родя, ты ведь кровь по совести разрешаешь. Это даже куда страшнее, чем просто какое-то убийство». Страшно, что можно переступить и это будет нравственно оправдано. Вот идея, которая лежала в основании террора и Великой французской революции, и английской, и потом русской. Да, собственно говоря, и сейчас питает опухоль террора в современном мире.
Голос реальности и голос совести
Родион Раскольников не желает быть «праздно болтающим», как этот вот студент и офицер в трактире. Он решился идею реализовать. Если посмотреть на первую часть романа, мы увидим, что эпизоды выстраиваются так, что один эпизод толкает его к идее, а другой, наоборот, отталкивает от нее. Отрицательный результат дает «проба», когда он сходил к старушонке, как бы прорепетировал, как это будет выглядеть, как он будет скользить в крови. Ему стало противно: «Неужели я мог»… и т. д.
Но что происходит дальше? Он встречает в трактире Мармеладова, узнает от него историю Сонечки, и эта история неотвратимо возвращает его к идее. Он бы не хотел, может быть, но вот жизнь, реальность, эта страшная история - или надо терпеть или решиться… Он же не приемлет социальной арифметики: столько-то человек должны по статистике попасть в разряд Мармеладовых. То есть сама реальность подталкивает его к идее.
Смотрите, что дальше: он получает письмо матери и узнает, что и сестра Дунечка в такой же ситуации, вынуждена продавать себя, и он или должен с этим согласиться, или что-то радикальное предпринять, чтобы выйти из этой ситуации. Письмо матери - еще один знак реальности, ведущей в направлении к идее.
Что дальше? Вроде бы проходной эпизод: девочка на бульваре. Он видит девочку, которой какая-то пьяная компания уже воспользовалась, она полупьяная и полуодетая, обесчещенная, бредет. И Раскольников отдает последние свои пятаки городовому, чтобы тот довел ее до дому. А потом злится на собственную бессильную жалость. Такая мысль: или ты всё это терпишь, соглашаешься, или ты должен что-то сделать немедленно, как-то разрушить эти правила игры, выйти из этого сложившегося мира.
А дальше ноги несут его… к Разумихину. Достоевский как повествователь не всегда всё нам объясняет. И здесь какая-то загадка мотивации. Он сам удивился: «Почему я пошел к Разумихину?» Кто такой Разумихин? Разумихин - это молодой человек, тоже студент, который по бедности временно вышел из университета и находится в положении еще более критическом, чем Раскольников. Но он, как подчеркивает автор, находит какие-то способы выживания, но не преступлением, а приспособлением, встраиваясь в жизнь, какая она есть. И когда Раскольников идет к Разумихину, у него подспудно срабатывает желание: а может быть, все-таки еще можно обойтись без убийства? Может быть, все-таки как Разумихин, не ломать обстоятельства, а встраиваться в них? И это подспудное желание приводит его к другу. Правда, потом он все же решает теперь не заходить, а прийти «после того». То есть после убийства. Интересно, что Достоевский нам опять не объясняет, а почему после надо прийти.
А потом следует сон, детское воспоминание, когда избивают до смерти лошадку. Родя жалеет, целует ее в плачущие глаза… Вообще в романе очень много снов. Они дают нам возможность увидеть душу героя, постичь глубокие тайны, скрытые, может быть, даже от него самого. Сон вскрывает перед нами нежелание Раскольникова идти и убивать лошадку, символически говоря, т. е. совершать преступление. Обращаю внимание на то, что те мотивации, которые толкают его к преступлению, - это мотивации самой жизни. А те, которые его, наоборот, отталкивают - проба, история с Разумихиным, сон - это как бы голос его собственной натуры. Это голос сопротивляющейся человеческой природы, которой противно насилие над другим человеком. Вся первая часть - это колебание между pro и contra, за и против. И ведь это колебание так ничем и не разрешается, как говорит сам Раскольников, сколько доводов за, столько же доводов и против, тут даже математически получается: три эпизода «за», три эпизода «против».
Как приговоренный к казни
И вот это равновесие приводит к тому, что сам Раскольников ничего не может решить. За него решает какая-то таинственная сила: он узнаёт, что в такое-то время старушонка будет одна. Ему показалось, что как будто клочок одежды попал в машину и его затягивает. То есть это как бы не его выбор, это чей-то выбор, того, кто сильнее его. Очевидно, сила обстоятельств и сила захватившей его идеи. Ну, и там еще другое сравнение: как приговоренный к смертной казни. Достоевский дает Раскольникову свои собственные воспоминания о том, что чувствует приговоренный к смертной казни. У Раскольникова нет никакого выбора, он идет на преступление, ведомый какой-то таинственной внешней силой, которая выразилась в случайности, - из случайно подслушанного разговора он узнал, что старуха будет одна. Как будто ему кто-то подставляет, кто-то его наводит…
Уже потом Раскольников скажет Соне: «Да это черт меня вел!» Черт во всем своем блеске потом явится в «Братьях Карамазовых». Черт, или какая-то сверхличная сила зла, перед которой герой почему-то оказывается бессильным. Понимаете, одно дело придумать идею, быть теоретиком… По существу, если бы не эта случайность, так бы Раскольников всю жизнь теоретизировал и не решился бы сам. А Достоевский создает ситуацию, когда идея захватывает человека и ведет его даже против его собственного желания. Мы создаем идею, мы можем быть «чистыми» теоретиками и не осознавать, что наша идея может нас самих взять за шиворот и повести, куда ей надо. Мы ее создали, мы ее сформулировали, а потом она нас сформулирует, она нас поведет за собой. Вот что случилось с Раскольниковым.
Само убийство, конечно, описано в романе в страшных натуралистических подробностях. Конечно, сейчас уже трудно кого-то удивить такими подробностями, но тем не менее: когда он ударяет старуху по голове, «кровь хлынула, как из опрокинутого стакана». Как происходит убийство? Он действительно как бы на автомате всё совершает. Дверь не закрыл на крючок, вошла еще Лизавета, ему пришлось убивать и Лизавету, уж совсем незапланированно. Он-то, ощущая себя Наполеоном, сверхчеловеком, думал, что всё рассчитает и всё пройдет по плану, а все планы в одночасье рухнули. Действительно, его ведет какая-то сила, и он уже не принадлежит сам себе. Он идет не своими ногами… Страшная идея ведет его.
Да и ограбить-то не сумел! Схватил какие-то пустяковые вещи, а ценные бумаги остались в комоде. Какой он грабитель! Вот я говорил, что много снов в романе. Эта сцена убийства - тоже описана Достоевским как страшный сон. Но так или иначе, это произошло. И все последующие части романа - это обсуждение того, что же произошло. Обсуждение идеи. Формулировка наполеоновской идеи дана в романе очень поздно, это уже третья часть. Представляете, до третьей части теория Раскольникова остается нераскрытой! И любопытно, что создавалась третья часть после покушения Каракозова, молодого человека, решительно последовавшего своей идее. Видимо, это событие и подтолкнуло Достоевского к тому, чтобы идея Раскольникова была наконец сформулирована, как бы написана самой жизнью.
В зеркале «разумного эгоизма»
Но я все-таки обращаю внимание, что до третьей части есть часть вторая, где Раскольников встречается с разными героями: Лужин, Порфирий Петрович, Свидригайлов. И получается так, - это важная особенность романа, - что он в каждом из них видит воплощение своей идеи, своего двойника. Это опять-таки работает на ощущение, что наполеоновская идея - создание не только Раскольникова.
Лужин, появляясь перед Раскольниковым, развивает перед ним свою теорию. Христос говорил, что надо возлюбить ближнего. «Но зачем?» - протестует Лужин. «Наука же говорит: возлюби, прежде всех, одного себя, ибо всё на свете на личном интересе основано. …Экономическая же правда прибавляет, что чем более в обществе устроенных частных дел.., тем более для него твердых оснований…» Общество развивается, считает Лужин, только благодаря частной инициативе и только благодаря эгоистическим мотивациям, когда человек работает для себя и тем самым приносит пользу другим.
В том же направлении мыслит еще один герой, который появится позже, Лебезятников, он будет развивать эту теорию несколько иначе. Здесь, конечно, проглядывает та самая теория разумного эгоизма, которая была провозглашена именно в 60-е годы. Она была особенно мощно реализована в романе «Что делать?» Чернышевского и захватила умы нескольких поколений. Достоевский был, конечно, яростным противником теории разумного эгоизма.
Раскольников говорит Лужину: «По вашей же вышло теории, что убивать можно». Если это нужно мне для моего собственного успеха, так сказать, почему бы не переступить? А кто сказал, что нельзя переступить? Если я - главный критерий, если мое желание, мой успех - это высший закон моей жизни, тогда - а почему нельзя переступить? Уголовный закон мешает? Ну да, конечно, лучше не нарушать. А если есть такая возможность, то можно и нарушить, если останешься безнаказанным.
И Лужин совершает свое преступление, когда он обвиняет Сонечку. Если бы не Раскольников, который оказался рядом, то это по существу было бы убийство. Вот вам пожалуйста! Раскольников видит себя в этом предпринимателе, новом, так сказать, русском того времени, видит по существу свою собственную идею. Только в таком, я бы сказал, буржуазном контексте, экономическом, так сказать. Экономика подтверждает его идею.
Но что интересно: Раскольникову Лужин крайне антипатичен, потому что эта теория применяется к его собственной сестре. Лужин покупает его собственную сестру. Понимаете какая там ситуация: он видит в Лужине свое собственное отражение. Но это отражение ему очень не нравится. Он видит, как эта идея, его идея может пойти в массы и реализоваться в этих господах лужиных.