Экзюпери - жизнь как служение
80 лет назад умер Антуан де Сент-Экзюпери. Корреспондент «Сноба» Алексей Черников поговорил с писателем Виктором Ерофеевым об актуальности Экзюпери на фоне совсем другого культурного тренда, ярчайшим проявлением которого стало открытие Олимпиады в Париже, о том, чем русская культура похожа на старую женщину с одышкой, о сохранении гуманизма в России и о том, в ответе ли мы за тех, кого приручили.
Вы бы могли назвать жизнь Экзюпери исповеданием неписаной религии, служением? Чему он служил в первую очередь - литературе, авиации или некой более высокой мечте?
В ХХ веке много кто перестал чувствовать присутствие Бога. И у тех, кто утратил это чувство, было только два варианта: либо жить исключительно для себя, либо раствориться в других. Экзюпери в какой-то момент потерял веру. В его книге «Цитадель» можно найти множество религиозных идей, но верующий человек питается не идеями - он питается верой.
Вы правы, он видел свою жизнь именно как служение. Но в этом смысле он был довольно непрост. Его жизнь делилась на две части: был Экзюпери-человек, частная единица, сумасшедший на почве секса мужчина с замашками жестокого мачо, - и Экзюпери-писатель, призывающий своих читателей к служению и служащий сам. Судьба подыграла этому его образу: он был не просто писателем-«проповедником», но еще и почтовым летчиком, то есть он связывал людей, доставлял им письма, при этом жертвуя собой. Это звучит очень благородно и гуманистически. К слову, независимый писатель-гуманист, не коммунист, не член левой партии, был во Франции 1930-х достаточно уникальным явлением.
У Экзюпери, впрочем, было множество сомнений в гуманизме, а в его брачной жизни можно найти и прямые опровержения того гуманизма, о котором он сам так много написал. Но даже накануне катастрофы, в предвоенные 30-е годы, он хочет поговорить именно о достоинстве человека. У него этот разговор получается - и во многом благодаря теме самолетов. Для него самолет - это метафора служения людям.
Есть свидетельства того, что Экзюпери был плохим летчиком. Первоклассный писатель вообще может быть профессионалом в чем-то кроме литературы?
Писатели могут быть кем-то еще. Мы в России ставим писателя на пьедестал и думаем: ну куда тебе еще лезть, в какие другие сферы? Но во Франции такого нет. Селин был доктором, Экзюпери - летчиком, Сартр преподавал, Камю помимо прозы занимался философией… Писатель может отвлекаться от литературы. Но если он от Бога писатель, то ему это отвлечение просто не будет интересно. Таких литература приковывает не потому, что это их страсть, а потому, что это их жизнь.
Русские писатели уходят в литературу с головой. От этого можно погибнуть. А в Европе и особенно во Франции есть некоторое освобождающее легкомыслие, которое как раз и выразилось сегодня в Олимпиаде. Русское общественное мнение шарахнулось от превращения Олимпиады в многоплановую культурную площадку, но французы-то всегда ценили такое, начиная с Рабле и Монтеня.
Говорят, Экзюпери был замечательный летчик, очень смелый. Раньше самолеты были никудышные. Это не пугало Экзюпери - он и сам часто попадал в аварии, сам пытался чинить самолеты, как механик.
В интернете можно столкнуться с другим, более популярным мнением на этот счет…
Вы знаете, когда ты известен, на тебя наставлено множество прожекторов. И каждый такой прожектор хочет подсветить негатив. Найти в хорошем писателе дрянь - это значит успокоиться, сказать себе: он такой же, как мы все. Плохой летчик, плохой муж… Почему его тогда уважали профессионалы в летном деле? Интернет вообще большая помойка, поскольку он уравнивает мнения знающих людей и людей, которые не знают вообще ничего. Увы, сражаться с интернетом - дело Дон Кихотов. Эту проблему никак не решить. У нас наступило время совсем другой культуры, которая выплевывает всех. Умер человек - про него напишут гадость, человек издал книгу - опять пишут гадость… Такое вот недержание желчи.
Если отойти от «Маленького принца» - почему Экзюпери гениальный автор?
Я не считаю его прозу особенно выдающейся. Она хорошая. В ней есть приятная сжатость формулировок, умение сказать что-то философское без прибегания к терминам, как у Ницше. Но, по-моему, Экзюпери явно недотягивает до гениальности Селина или Пруста. Это просто отдельная, хорошая комната французской культуры.
А почему все-таки отдельная? Я бы вполне отнес его к экзистенциалистам - скажем, у Камю прослеживается тот же пафос служения в «Чуме».
Безусловно, Экзюпери - сосед экзистенциалистов по тематике. Но он всегда решает свои вопросы, прибегая к гуманизму. Это не просто несвойственно французским экзистенциалистам, это ими отрицается в принципе. Перед ними и перед Экзюпери стоит одна и та же проблема - вопрос о человеческой жизни, о смысле. И если наш герой находит ответ на этот вопрос в служении людям, в склонности к религиозности (вспомним «Цитадель», о которой говорили выше), то его «соседи» такой гуманистической прямолинейностью в мирное время не отличались. В мирное - потому что во время войны они могли вставать на путь, предложенный Экзюпери. Действительно, в годы Второй мировой Камю написал «Чуму», а Сартр - «Дороги свободы», и в этих книгах свобода сопряжена с гуманизмом, с деятельным добром.
А «Цитадель» вам как?
В глобальном смысле - это попытка написать послевоенную книгу во время войны. В ней у Экзюпери есть большие проблемы с банальностями. Есть банальность как банальность, неплохая, а есть банальность «эмбрионная» - лежащая в зачатке книги, в ее основании. Такому типу литературной банальности присуща игра с парадоксами. В «Цитадели» мы видим как раз это: там Экзюпери рассуждает о том, что умирающий не боится смерти, что он не одинок, а окружен всей своей прожитой жизнью…
Набравшись мудрости, Экзюпери решил выразить ее не через художественно интересное повествование, а лобовым высказыванием. Мне непонятно, зачем эта книга была начата - до нее все уже было сказано в Книге Экклезиаста. Или у Ницше. Или у Паскаля… Видимо, Экзюпери хотел как-то самоопределиться, утвердиться в чем-то, когда сел писать «Цитадель». Эту книгу любопытно читать молодым людям, которые начинают искать смысл жизни, но для чуть более замороченных людей такая мудрость кажется слишком поверхностной. Это неинтересно, если в книге все готовое, «бери и ешь».
Как вам кажется, что главное в прозе? Как не скатиться в банальность?
Проза - это недосказанность, в первую очередь. Не буквальная оборванность на полуслове, а смысловая, тонкая. Нужно уметь создать атмосферу. Вам, наверное, интереснее было бы услышать про поэзию, и я скажу, что поэзия еще больше зависит от недосказанности. Она буквально из нее и состоит. Но самое главное в ней не это, вернее, не только это. Поэзия как таковая строится на каком-то противоречии, иначе стихотворения просто нет. Это противоречие в стихах должно быть внешне незаметным, но внутри полностью выстраданным. У Мандельштама отчетливо видны такие столкновения. И в хороших стихах Пастернака. Кстати, и у раннего Вознесенского тоже. Целомудренность и разврат, грубость и нежность, служение и изменничество - эти вещи должны сталкиваться, объединяться в поэзии.
Мне всегда казалось, что в этой фразе Экзюпери про ответственность за прирученных есть что-то некрасивое - лозунговое, похожее на плакатный призыв. Вам так не кажется?
Французская культура очень, очень отличается от нашей. В ней есть слова, которые просто непереводимы на русский. Поэтому при переводе какие-то их фразы могут читаться как декларации. Но мы зачастую невнимательны к другим культурам, мы любим настаивать на своей правоте - и от этого многие наши сегодняшние беды.
Для нас из этого есть какой-то выход, по-вашему?
Выход из этой ситуации - все та же французская «ясность», о которой я говорил ранее. Все должно быть просвечено до основ. Надо уходить от невежества и темноты, привыкать вести анализ - у нас очень плохо с аналитическими способностями. Я, конечно, говорю не про математический анализ. У нас все работает на эмоциях и на кричалках, а когда нет анализа, все скрепы перестают быть скрепами.
Для анализа, для всего этого большого труда нужна интеллигенция - раньше, по крайней мере, было такое понятие… Может быть, оно все еще есть. Та большая культура, о которой мы сегодня говорили через образ Экзюпери, не касается народного сознания. Отношение народного сознания к труду хорошо исчерпывается одной неприличной частушкой: «Дымит, пыхтит родной завод…» - ее продолжение можете легко найти сами.
https://snob.ru/literature/viktor-erofeev-pro-ekziuperi-zhizn-kak-sluzhenie-i-spasenie-gumanizma-v-rossii/