Диалоги в телеге
Захар Прилепин & Галина Юзефович
Захар Прилепин 3.02.2024
Известный критик и ценитель русской литературы - тг-канал «Рыба Лоцман» - вчера опубликовала следующее замечание касательно пранка с Людмилой Улицкой:
«Мне кажется очень важным сказать о ситуации с Людмилой Улицкой и другими жертвами пранкеров следующее.
У нас как бы есть тайна переписки, и я помню, как ещё пару лет назад считалось недопустимым выкладывать скрины переписки в общественный доступ (все всё равно это делали, но общественный консенсус состоял в том, что это дурно). То же, в общем, касается и тайны частных разговоров - их нельзя записывать без согласия собеседников и тем более нельзя их публиковать. Не случайно всякие службы, в которые мы обращаемся, голосом автоответчика предупреждают нас, что "для улучшения качества обслуживания ваш разговор может быть записан". Вообще, мы же не знаем, в каком состоянии находился говорящий с условным "Сбербанком" или регистратурой в поликлинике - может, спросонья, или болен или, ну не знаю, как-то ещё не в себе.
Кем бы ни представился пранкер, хоть Господом Богом, разговор с ним - частная беседа. Которую нельзя никуда выкладывать, на основании которой нельзя принимать никакие правовые решения. Которую вообще, честно говоря, некорректно слушать и обсуждать. У меня нет иллюзий относительно российских властей, но остальных я бы хотела призвать об этом помнить».
Конец цитаты.
Мы можем соглашаться с этой позицией, можем нет, мы же демократы. Но я хотел бы сделать одно маленькое замечание касательно случившегося.
Здесь ничего нет по сути вопроса.
А суть вопроса следующая. Приведу простейший пример, который, уверен, будет понятен автору тг-канала «Рыба Лоцман».
Некие пранкеры взяли и позвонили няне вашего (чьего угодно) ребёнка. Возможно, «Рыбе Лоцман» была бы неприятна сама ситуация, но тем не менее в процессе прослушивания или пересказа беседы она бы услышала от няни следующее:
- я вообще детей не люблю
- этот ребёнок - моральный урод
- когда его бьют в песочнице - я не вступаюсь и болею за того, кто его бьёт
- работаю только ради денег, не говорите родителям, но лучше бы ребёнок заболел;
Ну и так далее. Не будем продолжать.
Вы всё поняли.
И «Рыба Лоцман» тоже всё понимает.
Подслушивать нехорошо. Но ни одна рыба на свете не захочет себе такую няню.
Галина Юзефоич. 4.02.2024
Добрые люди сообщили, что в своём телеграм-канале со мной вступил в полемику целый Захар Прилепин. Не буду давать ссылку, коротко перескажу. Общий смысл в том, что, допустим, няне моих детей позвонят пранкеры, и эта гипотетическая няня им наговорит сорок бочек арестантов. И что, наверное, пранк - вещь нехорошая, но ведь никто не захочет такую няню.
Это отклик на мой предыдущий пост (больше дизлайков богу дизлайков) о том, что на основании пранка нельзя возбуждать уголовные дела и вообще выносить суждения. Оставим в стороне гипотетическую няню моих детей и сосредоточимся на слове "никто" - никто не захочет такую няню. Никто не захочет читать писательницу Улицкую после того, как.
Важный вопрос - а откуда мы знаем? В смысле, давайте, может, проверим? Вот пранк обнародован, использовать его в качестве основания для административного или уголовного преследования - прямое нарушение закона. Но интересно, а точно ли никто не захочет покупать после этого книги Людмилы Улицкой? Обсуждать её в книжном клубе? Брать в библиотеке? Давайте дождемся реакции не государства, а общества? Вдруг всё общество (количественно значимая его часть) скажет писательнице Улицкой решительное "нет"? Ну, тогда издатели и книготорговцы сами её уберут. А вдруг не скажет?
Наши запреты писателей принято соотносить с западной культурой отмены - дескать, вот у них Джоан Роулинг отменяют, а у нас вот Улицкую. Общество негодует. На первый взгляд, даже есть черты сходства. Но это сходство абсолютно поверхностное, формальное. Культура отмены на Западе - кривой, косой, местами абсолютно уродливый механизм общественного контроля. Общество реально бойкотирует какие-то объекты по этическим соображениям - можно обсуждать, разумно это или нет (мне кажется, что как правило нет), но это реакция именно общества. Мы не можем себе представить, ну, допустим, председателя британской Палаты общин, требующего с Роулинг "решительно разобраться". Наша "культура отмены" - механизм контроля властного, государственного, не имеющего никакого отношения к мнению общества.
Поэтому, возвращаясь к метафоре няни, возможно, Захар Прилепин бы не захотел с нею сотрудничать. Возможно, не захотела бы и я (хотя, если честно, я бы не стала делать никаких выводов, не поговорив предварительно с самой няней и не выяснив всех обстоятельств того звонка). Возможно, от неё отвернулись бы другие работодатели (а возможно, кому-то понравилась бы её прямота или, ну, допустим, способность к троллингу). Но против неё точно никто не стал бы возбуждать дела, проклинать с высоких властных трибун, проверять на экстремизм и угрожать конфискацией имущества.
Словом, не понимаю, почему бы не пустить ситуацию на самотек, раз всё настолько прозрачно. Вернее, понимаю. И, думаю, мой оппонент тоже понимает - потому, что реакция общества будет далеко отстоять от желаемой.
Захар Прилепин 3.02.2024
Известный критик и ценитель русской литературы - тг-канал «Рыба Лоцман» - вчера опубликовала следующее замечание касательно пранка с Людмилой Улицкой:
«Мне кажется очень важным сказать о ситуации с Людмилой Улицкой и другими жертвами пранкеров следующее.
У нас как бы есть тайна переписки, и я помню, как ещё пару лет назад считалось недопустимым выкладывать скрины переписки в общественный доступ (все всё равно это делали, но общественный консенсус состоял в том, что это дурно). То же, в общем, касается и тайны частных разговоров - их нельзя записывать без согласия собеседников и тем более нельзя их публиковать. Не случайно всякие службы, в которые мы обращаемся, голосом автоответчика предупреждают нас, что "для улучшения качества обслуживания ваш разговор может быть записан". Вообще, мы же не знаем, в каком состоянии находился говорящий с условным "Сбербанком" или регистратурой в поликлинике - может, спросонья, или болен или, ну не знаю, как-то ещё не в себе.
Кем бы ни представился пранкер, хоть Господом Богом, разговор с ним - частная беседа. Которую нельзя никуда выкладывать, на основании которой нельзя принимать никакие правовые решения. Которую вообще, честно говоря, некорректно слушать и обсуждать. У меня нет иллюзий относительно российских властей, но остальных я бы хотела призвать об этом помнить».
Конец цитаты.
Мы можем соглашаться с этой позицией, можем нет, мы же демократы. Но я хотел бы сделать одно маленькое замечание касательно случившегося.
Здесь ничего нет по сути вопроса.
А суть вопроса следующая. Приведу простейший пример, который, уверен, будет понятен автору тг-канала «Рыба Лоцман».
Некие пранкеры взяли и позвонили няне вашего (чьего угодно) ребёнка. Возможно, «Рыбе Лоцман» была бы неприятна сама ситуация, но тем не менее в процессе прослушивания или пересказа беседы она бы услышала от няни следующее:
- я вообще детей не люблю
- этот ребёнок - моральный урод
- когда его бьют в песочнице - я не вступаюсь и болею за того, кто его бьёт
- работаю только ради денег, не говорите родителям, но лучше бы ребёнок заболел;
Ну и так далее. Не будем продолжать.
Вы всё поняли.
И «Рыба Лоцман» тоже всё понимает.
Подслушивать нехорошо. Но ни одна рыба на свете не захочет себе такую няню.
Галина Юзефоич. 4.02.2024
Добрые люди сообщили, что в своём телеграм-канале со мной вступил в полемику целый Захар Прилепин. Не буду давать ссылку, коротко перескажу. Общий смысл в том, что, допустим, няне моих детей позвонят пранкеры, и эта гипотетическая няня им наговорит сорок бочек арестантов. И что, наверное, пранк - вещь нехорошая, но ведь никто не захочет такую няню.
Это отклик на мой предыдущий пост (больше дизлайков богу дизлайков) о том, что на основании пранка нельзя возбуждать уголовные дела и вообще выносить суждения. Оставим в стороне гипотетическую няню моих детей и сосредоточимся на слове "никто" - никто не захочет такую няню. Никто не захочет читать писательницу Улицкую после того, как.
Важный вопрос - а откуда мы знаем? В смысле, давайте, может, проверим? Вот пранк обнародован, использовать его в качестве основания для административного или уголовного преследования - прямое нарушение закона. Но интересно, а точно ли никто не захочет покупать после этого книги Людмилы Улицкой? Обсуждать её в книжном клубе? Брать в библиотеке? Давайте дождемся реакции не государства, а общества? Вдруг всё общество (количественно значимая его часть) скажет писательнице Улицкой решительное "нет"? Ну, тогда издатели и книготорговцы сами её уберут. А вдруг не скажет?
Наши запреты писателей принято соотносить с западной культурой отмены - дескать, вот у них Джоан Роулинг отменяют, а у нас вот Улицкую. Общество негодует. На первый взгляд, даже есть черты сходства. Но это сходство абсолютно поверхностное, формальное. Культура отмены на Западе - кривой, косой, местами абсолютно уродливый механизм общественного контроля. Общество реально бойкотирует какие-то объекты по этическим соображениям - можно обсуждать, разумно это или нет (мне кажется, что как правило нет), но это реакция именно общества. Мы не можем себе представить, ну, допустим, председателя британской Палаты общин, требующего с Роулинг "решительно разобраться". Наша "культура отмены" - механизм контроля властного, государственного, не имеющего никакого отношения к мнению общества.
Поэтому, возвращаясь к метафоре няни, возможно, Захар Прилепин бы не захотел с нею сотрудничать. Возможно, не захотела бы и я (хотя, если честно, я бы не стала делать никаких выводов, не поговорив предварительно с самой няней и не выяснив всех обстоятельств того звонка). Возможно, от неё отвернулись бы другие работодатели (а возможно, кому-то понравилась бы её прямота или, ну, допустим, способность к троллингу). Но против неё точно никто не стал бы возбуждать дела, проклинать с высоких властных трибун, проверять на экстремизм и угрожать конфискацией имущества.
Словом, не понимаю, почему бы не пустить ситуацию на самотек, раз всё настолько прозрачно. Вернее, понимаю. И, думаю, мой оппонент тоже понимает - потому, что реакция общества будет далеко отстоять от желаемой.