post
Оригинал взят у maiorova в post
Меня часто спрашивают, почему я люблю ирландский эпос. В прекрасном ли слоге дело, в фантастических ли существах, в поэтических ли вставках, возбуждающих фантазию и (иногда) причиняющих конфуз от сильного смеха? В них, да не только в них. Ирландский эпос современен и актуален больше, чем сегодняшняя газета. Вот, например, центральный герой т.н. уладского цикла Кухулин. Как и большинство кельтских героев, он умный способный человек с отчётливой маниакально-депрессивной доминантой. Фаза депрессии эпическим языком описывается как "Кухулин погрузился в глубокое раздумье", а маниакальные - вроде такого:
Тут в первый раз исказился Кухулин, став многоликим, ужасным, неузнаваемым, диким... Под оболочкою кожи чудовищно выгнулось тело, так что ступни, колени и голени повернулись назад, а пятки, икры и ляжки очутились впереди. Сухожилия икр стянулись впереди голени, и каждый могучий округлый их узел был не меньше кулака воина. У затылка сошлись мышцы головы, и любой из их непомерных, бессчетных, могучих, увесистых круглых бугров был подобен голове месячного ребенка. Меж тем обратилось лицо его в красную вмятину. Внутрь втянул он один глаз, да так, что и дикому журавлю не изловчиться бы вытащить его из черепа на щеку. Выпал наружу другой глаз Кухулина, а рот дико искривился. От челюсти оттянул он щеку, и за ней показалась глотка, в которой до самого рта перекатывались легкие и печень Кухулина. Верхним нёбом нанес он львиный удар по нижнему, и каждый поток огненно-красных клочьев, хлынувший из горла в рот, в ширину был не менее шкуры трехлетней овцы. Громовые удары сердца о ребра можно было принять за рычание пса или грозного льва...
И вот этот замечательный, запоминающийся юноша отправляется в ученье. Кому-то повезло. По дороге происходят с ним всякие маразмы и чудеса, плавно, нечувствительно для аудитории перетекающих одно в другое. Его сексуально преследуют какие-то невменяемые женщины с коленками назад, искушают ностальгические видения, носит на себе дружелюбный монстр... и приносят к дому, откуда выбегает прекрасная видом девушка и бросается к нему на шею.
- Ты хто? - спрашивает наш обалделый герой.
- Как же ты меня не помнишь, милый Кухулин? У нас же с тобой был один и тот же учитель музыки!
Я могу уехать в Австралию, даже, наверное, в Антарктиду. Я могу в космос улететь, если, конечно, с такими кардиограммами пускают. Я могу по смерти своей попасть в рай или (что более вероятно, но менее замечательно) в преисподнюю. Несомненно одно. Там меня встретит кто-нибудь, кто ходил со мной к одному и тому же учителю музыки.
Меня часто спрашивают, почему я люблю ирландский эпос. В прекрасном ли слоге дело, в фантастических ли существах, в поэтических ли вставках, возбуждающих фантазию и (иногда) причиняющих конфуз от сильного смеха? В них, да не только в них. Ирландский эпос современен и актуален больше, чем сегодняшняя газета. Вот, например, центральный герой т.н. уладского цикла Кухулин. Как и большинство кельтских героев, он умный способный человек с отчётливой маниакально-депрессивной доминантой. Фаза депрессии эпическим языком описывается как "Кухулин погрузился в глубокое раздумье", а маниакальные - вроде такого:
Тут в первый раз исказился Кухулин, став многоликим, ужасным, неузнаваемым, диким... Под оболочкою кожи чудовищно выгнулось тело, так что ступни, колени и голени повернулись назад, а пятки, икры и ляжки очутились впереди. Сухожилия икр стянулись впереди голени, и каждый могучий округлый их узел был не меньше кулака воина. У затылка сошлись мышцы головы, и любой из их непомерных, бессчетных, могучих, увесистых круглых бугров был подобен голове месячного ребенка. Меж тем обратилось лицо его в красную вмятину. Внутрь втянул он один глаз, да так, что и дикому журавлю не изловчиться бы вытащить его из черепа на щеку. Выпал наружу другой глаз Кухулина, а рот дико искривился. От челюсти оттянул он щеку, и за ней показалась глотка, в которой до самого рта перекатывались легкие и печень Кухулина. Верхним нёбом нанес он львиный удар по нижнему, и каждый поток огненно-красных клочьев, хлынувший из горла в рот, в ширину был не менее шкуры трехлетней овцы. Громовые удары сердца о ребра можно было принять за рычание пса или грозного льва...
И вот этот замечательный, запоминающийся юноша отправляется в ученье. Кому-то повезло. По дороге происходят с ним всякие маразмы и чудеса, плавно, нечувствительно для аудитории перетекающих одно в другое. Его сексуально преследуют какие-то невменяемые женщины с коленками назад, искушают ностальгические видения, носит на себе дружелюбный монстр... и приносят к дому, откуда выбегает прекрасная видом девушка и бросается к нему на шею.
- Ты хто? - спрашивает наш обалделый герой.
- Как же ты меня не помнишь, милый Кухулин? У нас же с тобой был один и тот же учитель музыки!
Я могу уехать в Австралию, даже, наверное, в Антарктиду. Я могу в космос улететь, если, конечно, с такими кардиограммами пускают. Я могу по смерти своей попасть в рай или (что более вероятно, но менее замечательно) в преисподнюю. Несомненно одно. Там меня встретит кто-нибудь, кто ходил со мной к одному и тому же учителю музыки.