"Лад" - Василий Белов о русском Севере
Имелись ввиду, прежде всего, Вологодская и Архангельская губерния, и отчасти Псковская. Патриархальный быт и уклад крестьянской семьи во всех подробностях - севооборот, домашний скот, огород, лесные ягоды и грибы, рыбалка, охота, кухня и основные продукты - как обрабатывались, на что шли.
Очень интересное чтение.
Так, пишет Белов, приличные люди не себе рубахи в деревне никогда не рвали, потому что рубаха стоила многих часов труда. Да и до пьяного угара уважающие себя крестьяне не напивались.
Вообще в русском северном крестьянине было укоренившимся убеждение, что "хорошим" быть выгодно, а "плохим" - невыгодно.
Лениться было постыдно и для мужчин, и для женщин. Хозяйки соревновались - кто раньше встанет, у кого раньше из трубы дым пойдет, у кого раньше запахнет свежим хлебом и пирогами.
Молодые парни и девки были очень озабочены по достижении брачного возраста "справить" себе хорошую, "городскую" одежду и обувь. Парни - пиджачную "тройку", картуз и хромовые сапоги, девки - пиджачную "пару" с жакеткой в талию (привет сарафанам - это было уже в начале 20 века). Зарабатывали обычно либо сами - парни на физических работах, девки рукоделием - за хорошую косынку вологодского кружева можно было купить "полсапожки" - высокие ботинки со шнуровкой, особенно популярные у крестьянских девушек. За штуку камчатого полотна можно было купить "мануфактуру" и заказать костюм портнихе - за пошив жакетки, естественно, крестьянские девушки сами не брались. Так вот, выходить на гулянки до обретения нужной одежды и обуви как полноценный жених или невеста парни и девки очень стыдились. На "справную" одежу деньги копили, о ней много говорили, не спали ночей в ожидании приобретения.
Белов подчеркивал, что "добродетель" русских людей шла не столько от религии и веры, сколько от семьи, рода, общины, где "все свои", а перед "своими" было стыдно выглядеть недостойно. Разрушение общины и перемещения масс еще до 1917 привели к разложению морали русского крестьянина, не боящегося выглядеть недостойно перед "чужаками".
Еще очень интересно писал Белов о регуляции численности детей в семье. Где-то по достижении 12-13 лет старшими детьми муж с женой обычно начинали "стыдиться" заниматься сексом, и процесс деторождения таким образом останавливался.
....Бабушка моего мужа, Аграфена Тимофеевна, рассказывала, что на Алтае и Горной Шории женщины тоже всеми силами старались подсократить количество своих детей. Для этого они как можно дольше, до 3 лет, кормили грудью очередного ребенка, тем увеличивая интервал между детьми до 3.5-4 лет. Не у всех, правда, срабатывал этот гормональный механизм саморегуляции. Был другой "способ" - в лесах Алтая и Горной Шории растет некая травка под названием "пятиручка" - представляет собой в пору цветения синенький стебелек с мелкими синенькими цветочками, а корень обычно состоит из пяти разветвлений и напоминает человеческую руку. Но попы баб пугали, что это грех, потому в пору, когда "пятиручка" цвела, бабы стыдились даже в лес ходить, даже за ягодами, и тайком посылали копать корешки "пятиручки" детишек. "Пятиручка" была не абортивным, а именно противозачаточным средством, ее надо было заварить и выпить наутро после соития, чтобы не зачинать. Еще бабушка Аграфена рассказывала, что от новорожденных больных (слепых, глухих) и очевидных уродов матери избавлялись разными способами - не кормили или кормили заведомо смертельной для младенцев едой, застужали, "засыпали". В этом, правда, ничего "эксклюзивного" "русского" или "крестьянского" нет. Сомерсет Моэм в мемуарах о своей работе врачом в лондонских трущобах писал, что в бедных семьях лондонских пролетариев никто не радовался рождению очередного, надцатого младенца, и высокая младенческая смертность объяснялась им очень просто - закамуфлированные убийства ненужных младенцев. И обходя с патронажем многодетные семьи лондонских бедняков, он предупреждал матерей, чтобы они не вздумали избавляться от младенцев, грозил, что все их способы "естественного" умерщвления младенцев знает и виселицу им непременно обеспечит. Странно, но это действовало. Когда же после первой мировой войны феминистки стали распространять методы планирования деторождения, ко второй мировой Великобритания недосчиталась более чем миллиона молодых мужчин призывного возраста, в чем Черчиль и упрекал феминисток. Но это уже другам тема - женщина даже в достатке редко рожает более 2 детей, если у нее есть выбор не рожать больше, не рискуя жизнью и не подвергаясь общественному осуждению.
Очень интересное чтение.
Так, пишет Белов, приличные люди не себе рубахи в деревне никогда не рвали, потому что рубаха стоила многих часов труда. Да и до пьяного угара уважающие себя крестьяне не напивались.
Вообще в русском северном крестьянине было укоренившимся убеждение, что "хорошим" быть выгодно, а "плохим" - невыгодно.
Лениться было постыдно и для мужчин, и для женщин. Хозяйки соревновались - кто раньше встанет, у кого раньше из трубы дым пойдет, у кого раньше запахнет свежим хлебом и пирогами.
Молодые парни и девки были очень озабочены по достижении брачного возраста "справить" себе хорошую, "городскую" одежду и обувь. Парни - пиджачную "тройку", картуз и хромовые сапоги, девки - пиджачную "пару" с жакеткой в талию (привет сарафанам - это было уже в начале 20 века). Зарабатывали обычно либо сами - парни на физических работах, девки рукоделием - за хорошую косынку вологодского кружева можно было купить "полсапожки" - высокие ботинки со шнуровкой, особенно популярные у крестьянских девушек. За штуку камчатого полотна можно было купить "мануфактуру" и заказать костюм портнихе - за пошив жакетки, естественно, крестьянские девушки сами не брались. Так вот, выходить на гулянки до обретения нужной одежды и обуви как полноценный жених или невеста парни и девки очень стыдились. На "справную" одежу деньги копили, о ней много говорили, не спали ночей в ожидании приобретения.
Белов подчеркивал, что "добродетель" русских людей шла не столько от религии и веры, сколько от семьи, рода, общины, где "все свои", а перед "своими" было стыдно выглядеть недостойно. Разрушение общины и перемещения масс еще до 1917 привели к разложению морали русского крестьянина, не боящегося выглядеть недостойно перед "чужаками".
Еще очень интересно писал Белов о регуляции численности детей в семье. Где-то по достижении 12-13 лет старшими детьми муж с женой обычно начинали "стыдиться" заниматься сексом, и процесс деторождения таким образом останавливался.
....Бабушка моего мужа, Аграфена Тимофеевна, рассказывала, что на Алтае и Горной Шории женщины тоже всеми силами старались подсократить количество своих детей. Для этого они как можно дольше, до 3 лет, кормили грудью очередного ребенка, тем увеличивая интервал между детьми до 3.5-4 лет. Не у всех, правда, срабатывал этот гормональный механизм саморегуляции. Был другой "способ" - в лесах Алтая и Горной Шории растет некая травка под названием "пятиручка" - представляет собой в пору цветения синенький стебелек с мелкими синенькими цветочками, а корень обычно состоит из пяти разветвлений и напоминает человеческую руку. Но попы баб пугали, что это грех, потому в пору, когда "пятиручка" цвела, бабы стыдились даже в лес ходить, даже за ягодами, и тайком посылали копать корешки "пятиручки" детишек. "Пятиручка" была не абортивным, а именно противозачаточным средством, ее надо было заварить и выпить наутро после соития, чтобы не зачинать. Еще бабушка Аграфена рассказывала, что от новорожденных больных (слепых, глухих) и очевидных уродов матери избавлялись разными способами - не кормили или кормили заведомо смертельной для младенцев едой, застужали, "засыпали". В этом, правда, ничего "эксклюзивного" "русского" или "крестьянского" нет. Сомерсет Моэм в мемуарах о своей работе врачом в лондонских трущобах писал, что в бедных семьях лондонских пролетариев никто не радовался рождению очередного, надцатого младенца, и высокая младенческая смертность объяснялась им очень просто - закамуфлированные убийства ненужных младенцев. И обходя с патронажем многодетные семьи лондонских бедняков, он предупреждал матерей, чтобы они не вздумали избавляться от младенцев, грозил, что все их способы "естественного" умерщвления младенцев знает и виселицу им непременно обеспечит. Странно, но это действовало. Когда же после первой мировой войны феминистки стали распространять методы планирования деторождения, ко второй мировой Великобритания недосчиталась более чем миллиона молодых мужчин призывного возраста, в чем Черчиль и упрекал феминисток. Но это уже другам тема - женщина даже в достатке редко рожает более 2 детей, если у нее есть выбор не рожать больше, не рискуя жизнью и не подвергаясь общественному осуждению.