Немецкие гуманисты освободили от колхозов. Смоленская деревня 1941-43 г.
"В военные годы деревня входила в состав Зарубинского сельского Совета Касплянского района Смоленской области. В деревне немецкие власти возобновили занятия в деревенской школе и требовали, чтобы в ней учились все дети школьного возраста. Они опасались, что в противном случае ребята могут пополнить ряды уголовных преступников и партизан.
Командование группы армий "Центр" предупредило, что за непосещение школы детьми их родители будут подвергнуты штрафу до 100 рублей. На этом, пожалуй, и заканчиваются "добрые дела", которые можно поставить оккупантам в заслугу.
В рабочем поселке Гранки на территории торфопредприятия немцы создали концентрационный лагерь. Единовременно он вмещал в себя 800 - 1000 человек. Лагерь находился в ведении Смоленского СД. Комендантом концлагеря являлся оберштурмфюрер СС Рудик, его помощником Брикман.
Заключенных держали в очень жестких условиях, в силу чего среди них была высокая смертность. Летом иногда за сутки умирало до 10 - 15 человек, зимой до 30 военнопленных. Расстрелы происходили почти ежедневно. На место умерших и расстрелянных из Смоленска, Витебска, Полоцка, Рославля и других мест привозили новых заключенных.
22 сентября 1943 года перед отступлением гитлеровцы лагерь сожгли. В бараке смертников сгорело 42 человека. После занятия территории нашими войсками произвели эксгумацию захоронений. Оказалось, что за время существования лагеря в нем погибло около 800 человек.
Осенью же 1941 года установилась оккупационная власть. В целях сбора колхозного урожая оккупанты сохранили принцип коллективного труда. На базе колхоза создали "общий двор". Во главе поставила свое доверенное лицо, управляющего.
Военная комендатура издала приказ: "...Уборку и обмолот хлебов производить существующим до сего времени порядком, т. е. коллективно. В тех случаях, где урожай разделен на корню нарезками, сжатый хлеб свезти в общественные склады.
К уборке колхозных полей привлекать всех единоличников, учитывая их трудодни. Невыход на работу будет рассматриваться как противодействие командованию германской армии со всеми вытекающими последствиями".
Посев озимого клина также провели коллективно. В общем "старины не рушили". В период установления нового порядка тоже нужно было работать сообща, однако теперь результатами предполагало воспользоваться командование германских войск. Ни один житель "фатерланда" не должен был чувствовать какой-либо дискомфорт в части обеспечения продуктами питания.
16 февраля 1942 года объявлен закон об отмене колхозов и новом порядке землепользования. Суть его сводилась к следующему: все законы, декреты и постановления советского правительства, касавшиеся создания, управления и ведения коллективных хозяйств, упразднялись; земля переходила в ведение германского сельскохозяйственного управления и должна была обрабатываться крестьянскими общинами под руководством управляющих.
В общинах устанавливалась круговая порука по выполнению денежных и натуральных налогов. Переход к индивидуальным личным хозяйствам разрешался лишь в том случае, когда выполнялись обязательства по натуральным поставкам сельскохозяйственному управлению.
К лету 1942 года в большинстве оккупированных областей введены нормы обязательных поставок, объявлены заготовительные цены, за выполнение норм обещаны боны на закупку промтоваров. Однако согласно донесениям советской зафронтовой агентуры "нормы назначаются в каждой области по произволу местных властей, а плата настолько низка, что не имеет никакого значения. Во многих же областях ни деньги, ни боны вообще не выдаются".
В партизанских донесениях имеются следующие сведения о нормах обязательных поставок: "Смоленская область: 60% урожая всех сельскохозяйственных продуктов; молока - 500 л. С коровы; яиц - 35 штук с курицы; мяса - 50 кг с каждого двора, независимо от количества скота".
В Смоленской области немцы объявляли крестьян, уклонявшихся от уплаты налогов и сборов, саботажниками, отбирали у них коров и кур, подвергали порке и другим физическим наказаниям вплоть до расстрела.
К осени 1942 года произвели раздел земли, однако единый принцип при этом не соблюдался. В некоторых случаях крестьянам давали по две десятины, а остальную землю сохраняли в общинном фонде, из которого "жаловали" лиц, отличившихся перед оккупантами.
С 1942 года на оккупированной территории России взимались следующие налоги с населения: а) подушный, б) земельный, в) с построек, г) с собак. Изначально они собирались как деньгами, так и продуктами питания".
Основным налогом в сельской местности являлся подушный. Его сумма была фиксированной - 120 рублей в год с человека. Лица, использовавшиеся немцами на вспомогательных работах для нужд германской армии, выплачивали более высокую сумму - 180 рублей в год.
Он собирался в конце календарного года. Налогом облагались все граждане от 18 до 60 лет. От этого налога могли быть освобождены инвалиды, имеющие соответствующее заключение медицинской комиссии (согласно немецкой инструкции для получения льгот ее нужно было проходить ежегодно), беженцы, не имеющие никаких источников дохода, и безработные.
От этого налога освобождались также и фольксдойчи - лица немецкого происхождения. Все собранные налоги сдавались в районную кассу. За их неуплату несли уголовную ответственность как сами налогоплательщики, так и старосты.
Кроме официальных налогов, существовали и различные виды замаскированных поборов. Так, в Смоленской области оккупантами через средства массовой информации объявлено о том, что на всех мельницах отменяется взимание денег за помол.
Но при этом было издано ведомственное распоряжение об обязательной бесплатной сдаче 10 процентов полученной муки в фонд германской армии.
С 1943 года количество налогоплательщиков расширили и подушный налог стал взиматься с лиц с 14 до 65 лет. По представлению волостных старшин начальник района мог освободить от налога неплатежеспособных граждан, но это решение вступало в законную силу только с письменного разрешения немецкого коменданта.
Каждое хозяйство облагалось налогом в 100 рублей в год. Волостным старшинам предоставлялось право по согласованию с сельскими старостами увеличивать или уменьшать размер налога в зависимости от рентабельности хозяйства. 10% от суммы собранного налога поступало в распоряжение волости.
В условиях, когда план молниеносной войны Германии против Советского Союза оказался сорванным, основной упор в налоговой политике стал делаться на различные натуральные сборы, в первую очередь продуктов питания. Это было гораздо ценнее, чем быстро обесценивающиеся деньги.
На 320 жителей деревни Гвоздевицы, оккупанты назначили 5 полицейских из местных молодых парней. Не пожелавшие служить немцам беженцы, попавшие в окружение и оставшиеся в деревне под видом "примаков" красноармейцы, подались в партизаны.
Свои мужики, если не успели под мобилизацию, тоже ушли к партизанам. Из мужчин зрелого возраста никто в услужение к гитлеровцам не пошел.
Как уже отмечалось ранее, немецкое командование обязало население сдавать в пользу германской армии продукты питания. Обязанность по сбору возлагалась на полицаев поселка Голынки. Говорят, их было изрядное количество - человек 17. Эти молодчики почти ежедневно делали обход дворов и собирали у крестьян куриные яйца.
Партизанам же в свою очередь тоже требовалось продовольствие. Со слов все той же Матрены Степановны, в ту пору 15-тилетней, ей и некоторым другим подросткам приходилось ездить на лошадях в деревню Иньково, возить партизанам хлеб и другое продовольствие, снабжать партизан разведданными.
По сути дела она являлась партизанской разведчицей, что и подтверждается ее официальным статусом: "Участник Великой Отечественной войны 1941-1945 годов".
После проведения гитлеровцами карательной акции под кодовым названием "Желтый слон" в демидовских лесах и блокаде партизан, из которой отрядам пришлось выходить зимой и весной 1943 года материальное и продовольственное положение гораздо ухудшилось.
Как свидетельствует рапорт одного из командиров видно, что: "Питались в это время в основном печеной картошкой, изредка мясом, варили в немногих уцелевших котлах (большинство пришлось бросить при отступлении) суп с не молотой рожью вместо крупы.
Все очень обносились. Начались оттепели, а большинство было в валенках, из которых зачастую выглядывали пальцы. В качестве обуви широко пошли в ход чуни из необработанных коровьих кож. Боеприпасы окончательно истощились".
В ходе прорыва партизанских полков Демидова и Гришина из окружения в районе рек Сож и Проня, как гласит боевое донесение: "...с группой следовала тяжело раненная сестра командира партизанской роты Вайстрова - Даша, которая при тяжелой обстановке лично т. Вайстровым была пристрелена". Только Богу известно, что чувствовали в эту минуту брат и сестра. И был ли выстрел Вайстрова актом жестокости или милосердия?
По опубликованным отчетам, партизаны за два года оккупации на территории области уничтожили 91 580 солдат противника, 3 225 автомобилей, 452 танка, 53 самолета, 123 орудия и много другой техники, подорвали 151 крупный армейский склад с боеприпасами, свыше 33 тысячи рельсов и так далее.
Что поделаешь, приписки - основной бич командования. Нужно же было рапортовать о крупных победах, вот и рапортовали. Однако говорить о полной бездеятельности партизан нельзя. Успехи в борьбе с оккупантами конечно были, но только более скромные чем обозначались в рапортах.
Так, например, гитлеровцы панически боялись леса. И в этом заслуга партизан. Вместе с тем, очень результативно и не афишируя себя, работали специально обученные и тренированные диверсионные группы войск НКВД.
Действовали также разведывательные отряды дивизий, полков, бригад регулярной армии. Слава же по результатам их операций доставалась партизанам. Партизаны против этого не возражали.
Для проведения карательной операции в начале сентября 1942 года на станцию Рудня прибыли 14 эшелонов в которых размещались кавалерийская бригада СС с личным составом в количестве 2100 эсесовцев, 554-й, 555-й пехотные полки, 223-й артиллерийский полк, самолеты, танки, 225 грузовиков.
Утром 10 сентября 1942 года карательный отряд явился в нашу деревню. Расправу предполагали учинить руками полицаев поселка Голынки. Эта публика уже отличилась своей жестокостью в период оккупации. Частенько в пьяном виде ходили по дворам и по малейшему поводу избивали жителей деревни.
В тот день они согнали все население числом 320 человек к деревенскому колодцу, в центре деревни. Среди них были моя мать и бабушка. Выгоняли жителей деревни из домов плетками. Привели 8 человек стариков из соседней деревни Дуброво для закапывания могил после расстрела и сообщили собравшимся, чтобы те прощались с жизнью.
Они, дескать, сейчас покажут всем как поддерживать советскую власть. Жители плакали и прощались друг с другом. На счастье, вскоре подъехал автомобиль, в котором находился немецкий офицер и переводчик - поляк, говоривший по-русски.
Поляк подозвал одного из деревенских детей и спросил: видел ли он в деревне партизан. Ребенок ответил, что видел двух партизан. Тогда поляк обратился к жителям и потребовал выдать партизан. Один из полицаев сообщил, что здесь есть отец одного из них.
Вызвали отца и старик - отец партизана сообщил немцам фамилии некоторых семей, которые были связаны с движением сопротивления. Таких набралось 19 человек в основном женщин и детей.
Людей выделили в отдельную группу и велели бежать от колодца в правый конец деревни. Деревню с севера на юг пересекает балка. И вот по балке, от колодца в северном направлении должны были бежать обреченные. Наверху этого рва каратели заблаговременно установили пулемет.
Расстрел не доверили полицаям. Акцию проводили эсэсовцы. Другой группе приказали бежать в южном направлении, в сторону болота. Как потом рассказывали мать и бабушка, услышав пулеметные выстрелы они побежали еще быстрее.
В болоте прожили дня два. Когда вернулись, начали хоронить расстрелянных. Из домов казненных жителей голынковские полицаи вывезли и присвоили все наиболее ценное имущество. Хотя какое имущество могло быть в нищих колхозных семьях. Но и им эти немцы не побрезговали.
Почему не расстреляли всех жителей деревни как предполагалось? Думается, что не из чувства милосердия. Просто немцы народ практичный и хозяйственный. Расстреляй они всю деревню, то кто же будет работать и нести другие повинности в пользу третьего рейха? Расправившись с семьями партизан в нашей деревне, карательный отряд двинулся дальше.
Первые два года войны пленных партизан немцы и полицейские, как правило, расстреливали на месте после короткого допроса. Только 5 октября 1943 года, уже после освобождения Смоленска, был издан специальный приказ "Обращение с пойманными бандитами".
В соответствии с приказом пленных партизан и перебежчиков следовало отныне рассматривать не только как источник разведывательной информации и рабочей силы для Германии, но и как возможное пополнение все более редеющих коллаборационистских формирований.
В июле 1943 года Западный штаб партизанского движения вынужден был признать, что захваченным во время боевых операций партизанам сохранялась жизнь, создавались более или менее сносные условия существования:
"Командование фашистской армии выделяет семьям партизан лошадей для обработки усадебных участков. При этом, перед этими партизанскими семьями ставят в обязанность добиться, чтобы их отец, сын или брат и т.п. возвратился в дом, ушел бы из партизанского отряда…
Эта тактика немецко-фашистских захватчиков имеет некоторое влияние на малоустойчивых партизан. Есть случаи единичного перехода партизан на сторону врага. Гитлеровцы специально присылают в леса жен партизан, чтобы они уговаривали своих мужей и привели к немцам, обещая им хороший паек.
Эта фашистская пропаганда и метод их борьбы оказали некоторое влияние на трусов, морально неустойчивых, которые в силу оторванности от командования отрядов, слабой воспитательной работы, находясь мелкими группами и в одиночку, перешли на сторону врага.
За май месяц из отрядов после беспрерывных облав фашистов и полицейских, перешло на сторону врага до 60 человек, в основном из бывших зеленовцев ("зеленых", или "диких партизан", ранее не подчинявшихся Москве) и дезертиров".
После освобождения нашей местности от оккупации органы НКВД сделали зачистку. Всех сотрудничавших с гитлеровцами осудили. Бывших гвоздевицких полицаев осудили сроком на 10 лет ИТЛ каждого. Как утверждала моя собеседница Матрена Степановна, никто из них после отбытия срока обратно в деревню не вернулся. Я в этом сомневаюсь. Кажется, один из бывших полицейских все же домой пришел.
Помню, мать и бабушка говорили про одного из деревенских мужиков, что он не был виновен и стал полицаем не добровольно. Просто несовершеннолетнему пареньку немецкие власти дали в руки винтовку и записали в полицаи. При этом он по отношению к жителям деревни никогда не проявлял жестокости.
Тем не менее, свои 10 лет лишения свободы он получил и отбыл их. Ну, а как иначе должна была власть поступать с коллаборационистами? Пособник врага он и есть пособник. Можно пожалеть подобных людей задним числом, то есть теперь.
Тогда же шла смертельная схватка с пришедшим на нашу, пусть и нищую землю, врагом. Оставлять безнаказанным любое содействие захватчикам было нельзя. Выбор с кем быть был у всех жителей деревни."
https://sites.google.com/site/rodnyemesta/derevnya40
Командование группы армий "Центр" предупредило, что за непосещение школы детьми их родители будут подвергнуты штрафу до 100 рублей. На этом, пожалуй, и заканчиваются "добрые дела", которые можно поставить оккупантам в заслугу.
В рабочем поселке Гранки на территории торфопредприятия немцы создали концентрационный лагерь. Единовременно он вмещал в себя 800 - 1000 человек. Лагерь находился в ведении Смоленского СД. Комендантом концлагеря являлся оберштурмфюрер СС Рудик, его помощником Брикман.
Заключенных держали в очень жестких условиях, в силу чего среди них была высокая смертность. Летом иногда за сутки умирало до 10 - 15 человек, зимой до 30 военнопленных. Расстрелы происходили почти ежедневно. На место умерших и расстрелянных из Смоленска, Витебска, Полоцка, Рославля и других мест привозили новых заключенных.
22 сентября 1943 года перед отступлением гитлеровцы лагерь сожгли. В бараке смертников сгорело 42 человека. После занятия территории нашими войсками произвели эксгумацию захоронений. Оказалось, что за время существования лагеря в нем погибло около 800 человек.
Осенью же 1941 года установилась оккупационная власть. В целях сбора колхозного урожая оккупанты сохранили принцип коллективного труда. На базе колхоза создали "общий двор". Во главе поставила свое доверенное лицо, управляющего.
Военная комендатура издала приказ: "...Уборку и обмолот хлебов производить существующим до сего времени порядком, т. е. коллективно. В тех случаях, где урожай разделен на корню нарезками, сжатый хлеб свезти в общественные склады.
К уборке колхозных полей привлекать всех единоличников, учитывая их трудодни. Невыход на работу будет рассматриваться как противодействие командованию германской армии со всеми вытекающими последствиями".
Посев озимого клина также провели коллективно. В общем "старины не рушили". В период установления нового порядка тоже нужно было работать сообща, однако теперь результатами предполагало воспользоваться командование германских войск. Ни один житель "фатерланда" не должен был чувствовать какой-либо дискомфорт в части обеспечения продуктами питания.
16 февраля 1942 года объявлен закон об отмене колхозов и новом порядке землепользования. Суть его сводилась к следующему: все законы, декреты и постановления советского правительства, касавшиеся создания, управления и ведения коллективных хозяйств, упразднялись; земля переходила в ведение германского сельскохозяйственного управления и должна была обрабатываться крестьянскими общинами под руководством управляющих.
В общинах устанавливалась круговая порука по выполнению денежных и натуральных налогов. Переход к индивидуальным личным хозяйствам разрешался лишь в том случае, когда выполнялись обязательства по натуральным поставкам сельскохозяйственному управлению.
К лету 1942 года в большинстве оккупированных областей введены нормы обязательных поставок, объявлены заготовительные цены, за выполнение норм обещаны боны на закупку промтоваров. Однако согласно донесениям советской зафронтовой агентуры "нормы назначаются в каждой области по произволу местных властей, а плата настолько низка, что не имеет никакого значения. Во многих же областях ни деньги, ни боны вообще не выдаются".
В партизанских донесениях имеются следующие сведения о нормах обязательных поставок: "Смоленская область: 60% урожая всех сельскохозяйственных продуктов; молока - 500 л. С коровы; яиц - 35 штук с курицы; мяса - 50 кг с каждого двора, независимо от количества скота".
В Смоленской области немцы объявляли крестьян, уклонявшихся от уплаты налогов и сборов, саботажниками, отбирали у них коров и кур, подвергали порке и другим физическим наказаниям вплоть до расстрела.
К осени 1942 года произвели раздел земли, однако единый принцип при этом не соблюдался. В некоторых случаях крестьянам давали по две десятины, а остальную землю сохраняли в общинном фонде, из которого "жаловали" лиц, отличившихся перед оккупантами.
С 1942 года на оккупированной территории России взимались следующие налоги с населения: а) подушный, б) земельный, в) с построек, г) с собак. Изначально они собирались как деньгами, так и продуктами питания".
Основным налогом в сельской местности являлся подушный. Его сумма была фиксированной - 120 рублей в год с человека. Лица, использовавшиеся немцами на вспомогательных работах для нужд германской армии, выплачивали более высокую сумму - 180 рублей в год.
Он собирался в конце календарного года. Налогом облагались все граждане от 18 до 60 лет. От этого налога могли быть освобождены инвалиды, имеющие соответствующее заключение медицинской комиссии (согласно немецкой инструкции для получения льгот ее нужно было проходить ежегодно), беженцы, не имеющие никаких источников дохода, и безработные.
От этого налога освобождались также и фольксдойчи - лица немецкого происхождения. Все собранные налоги сдавались в районную кассу. За их неуплату несли уголовную ответственность как сами налогоплательщики, так и старосты.
Кроме официальных налогов, существовали и различные виды замаскированных поборов. Так, в Смоленской области оккупантами через средства массовой информации объявлено о том, что на всех мельницах отменяется взимание денег за помол.
Но при этом было издано ведомственное распоряжение об обязательной бесплатной сдаче 10 процентов полученной муки в фонд германской армии.
С 1943 года количество налогоплательщиков расширили и подушный налог стал взиматься с лиц с 14 до 65 лет. По представлению волостных старшин начальник района мог освободить от налога неплатежеспособных граждан, но это решение вступало в законную силу только с письменного разрешения немецкого коменданта.
Каждое хозяйство облагалось налогом в 100 рублей в год. Волостным старшинам предоставлялось право по согласованию с сельскими старостами увеличивать или уменьшать размер налога в зависимости от рентабельности хозяйства. 10% от суммы собранного налога поступало в распоряжение волости.
В условиях, когда план молниеносной войны Германии против Советского Союза оказался сорванным, основной упор в налоговой политике стал делаться на различные натуральные сборы, в первую очередь продуктов питания. Это было гораздо ценнее, чем быстро обесценивающиеся деньги.
На 320 жителей деревни Гвоздевицы, оккупанты назначили 5 полицейских из местных молодых парней. Не пожелавшие служить немцам беженцы, попавшие в окружение и оставшиеся в деревне под видом "примаков" красноармейцы, подались в партизаны.
Свои мужики, если не успели под мобилизацию, тоже ушли к партизанам. Из мужчин зрелого возраста никто в услужение к гитлеровцам не пошел.
Как уже отмечалось ранее, немецкое командование обязало население сдавать в пользу германской армии продукты питания. Обязанность по сбору возлагалась на полицаев поселка Голынки. Говорят, их было изрядное количество - человек 17. Эти молодчики почти ежедневно делали обход дворов и собирали у крестьян куриные яйца.
Партизанам же в свою очередь тоже требовалось продовольствие. Со слов все той же Матрены Степановны, в ту пору 15-тилетней, ей и некоторым другим подросткам приходилось ездить на лошадях в деревню Иньково, возить партизанам хлеб и другое продовольствие, снабжать партизан разведданными.
По сути дела она являлась партизанской разведчицей, что и подтверждается ее официальным статусом: "Участник Великой Отечественной войны 1941-1945 годов".
После проведения гитлеровцами карательной акции под кодовым названием "Желтый слон" в демидовских лесах и блокаде партизан, из которой отрядам пришлось выходить зимой и весной 1943 года материальное и продовольственное положение гораздо ухудшилось.
Как свидетельствует рапорт одного из командиров видно, что: "Питались в это время в основном печеной картошкой, изредка мясом, варили в немногих уцелевших котлах (большинство пришлось бросить при отступлении) суп с не молотой рожью вместо крупы.
Все очень обносились. Начались оттепели, а большинство было в валенках, из которых зачастую выглядывали пальцы. В качестве обуви широко пошли в ход чуни из необработанных коровьих кож. Боеприпасы окончательно истощились".
В ходе прорыва партизанских полков Демидова и Гришина из окружения в районе рек Сож и Проня, как гласит боевое донесение: "...с группой следовала тяжело раненная сестра командира партизанской роты Вайстрова - Даша, которая при тяжелой обстановке лично т. Вайстровым была пристрелена". Только Богу известно, что чувствовали в эту минуту брат и сестра. И был ли выстрел Вайстрова актом жестокости или милосердия?
По опубликованным отчетам, партизаны за два года оккупации на территории области уничтожили 91 580 солдат противника, 3 225 автомобилей, 452 танка, 53 самолета, 123 орудия и много другой техники, подорвали 151 крупный армейский склад с боеприпасами, свыше 33 тысячи рельсов и так далее.
Что поделаешь, приписки - основной бич командования. Нужно же было рапортовать о крупных победах, вот и рапортовали. Однако говорить о полной бездеятельности партизан нельзя. Успехи в борьбе с оккупантами конечно были, но только более скромные чем обозначались в рапортах.
Так, например, гитлеровцы панически боялись леса. И в этом заслуга партизан. Вместе с тем, очень результативно и не афишируя себя, работали специально обученные и тренированные диверсионные группы войск НКВД.
Действовали также разведывательные отряды дивизий, полков, бригад регулярной армии. Слава же по результатам их операций доставалась партизанам. Партизаны против этого не возражали.
Для проведения карательной операции в начале сентября 1942 года на станцию Рудня прибыли 14 эшелонов в которых размещались кавалерийская бригада СС с личным составом в количестве 2100 эсесовцев, 554-й, 555-й пехотные полки, 223-й артиллерийский полк, самолеты, танки, 225 грузовиков.
Утром 10 сентября 1942 года карательный отряд явился в нашу деревню. Расправу предполагали учинить руками полицаев поселка Голынки. Эта публика уже отличилась своей жестокостью в период оккупации. Частенько в пьяном виде ходили по дворам и по малейшему поводу избивали жителей деревни.
В тот день они согнали все население числом 320 человек к деревенскому колодцу, в центре деревни. Среди них были моя мать и бабушка. Выгоняли жителей деревни из домов плетками. Привели 8 человек стариков из соседней деревни Дуброво для закапывания могил после расстрела и сообщили собравшимся, чтобы те прощались с жизнью.
Они, дескать, сейчас покажут всем как поддерживать советскую власть. Жители плакали и прощались друг с другом. На счастье, вскоре подъехал автомобиль, в котором находился немецкий офицер и переводчик - поляк, говоривший по-русски.
Поляк подозвал одного из деревенских детей и спросил: видел ли он в деревне партизан. Ребенок ответил, что видел двух партизан. Тогда поляк обратился к жителям и потребовал выдать партизан. Один из полицаев сообщил, что здесь есть отец одного из них.
Вызвали отца и старик - отец партизана сообщил немцам фамилии некоторых семей, которые были связаны с движением сопротивления. Таких набралось 19 человек в основном женщин и детей.
Людей выделили в отдельную группу и велели бежать от колодца в правый конец деревни. Деревню с севера на юг пересекает балка. И вот по балке, от колодца в северном направлении должны были бежать обреченные. Наверху этого рва каратели заблаговременно установили пулемет.
Расстрел не доверили полицаям. Акцию проводили эсэсовцы. Другой группе приказали бежать в южном направлении, в сторону болота. Как потом рассказывали мать и бабушка, услышав пулеметные выстрелы они побежали еще быстрее.
В болоте прожили дня два. Когда вернулись, начали хоронить расстрелянных. Из домов казненных жителей голынковские полицаи вывезли и присвоили все наиболее ценное имущество. Хотя какое имущество могло быть в нищих колхозных семьях. Но и им эти немцы не побрезговали.
Почему не расстреляли всех жителей деревни как предполагалось? Думается, что не из чувства милосердия. Просто немцы народ практичный и хозяйственный. Расстреляй они всю деревню, то кто же будет работать и нести другие повинности в пользу третьего рейха? Расправившись с семьями партизан в нашей деревне, карательный отряд двинулся дальше.
Первые два года войны пленных партизан немцы и полицейские, как правило, расстреливали на месте после короткого допроса. Только 5 октября 1943 года, уже после освобождения Смоленска, был издан специальный приказ "Обращение с пойманными бандитами".
В соответствии с приказом пленных партизан и перебежчиков следовало отныне рассматривать не только как источник разведывательной информации и рабочей силы для Германии, но и как возможное пополнение все более редеющих коллаборационистских формирований.
В июле 1943 года Западный штаб партизанского движения вынужден был признать, что захваченным во время боевых операций партизанам сохранялась жизнь, создавались более или менее сносные условия существования:
"Командование фашистской армии выделяет семьям партизан лошадей для обработки усадебных участков. При этом, перед этими партизанскими семьями ставят в обязанность добиться, чтобы их отец, сын или брат и т.п. возвратился в дом, ушел бы из партизанского отряда…
Эта тактика немецко-фашистских захватчиков имеет некоторое влияние на малоустойчивых партизан. Есть случаи единичного перехода партизан на сторону врага. Гитлеровцы специально присылают в леса жен партизан, чтобы они уговаривали своих мужей и привели к немцам, обещая им хороший паек.
Эта фашистская пропаганда и метод их борьбы оказали некоторое влияние на трусов, морально неустойчивых, которые в силу оторванности от командования отрядов, слабой воспитательной работы, находясь мелкими группами и в одиночку, перешли на сторону врага.
За май месяц из отрядов после беспрерывных облав фашистов и полицейских, перешло на сторону врага до 60 человек, в основном из бывших зеленовцев ("зеленых", или "диких партизан", ранее не подчинявшихся Москве) и дезертиров".
После освобождения нашей местности от оккупации органы НКВД сделали зачистку. Всех сотрудничавших с гитлеровцами осудили. Бывших гвоздевицких полицаев осудили сроком на 10 лет ИТЛ каждого. Как утверждала моя собеседница Матрена Степановна, никто из них после отбытия срока обратно в деревню не вернулся. Я в этом сомневаюсь. Кажется, один из бывших полицейских все же домой пришел.
Помню, мать и бабушка говорили про одного из деревенских мужиков, что он не был виновен и стал полицаем не добровольно. Просто несовершеннолетнему пареньку немецкие власти дали в руки винтовку и записали в полицаи. При этом он по отношению к жителям деревни никогда не проявлял жестокости.
Тем не менее, свои 10 лет лишения свободы он получил и отбыл их. Ну, а как иначе должна была власть поступать с коллаборационистами? Пособник врага он и есть пособник. Можно пожалеть подобных людей задним числом, то есть теперь.
Тогда же шла смертельная схватка с пришедшим на нашу, пусть и нищую землю, врагом. Оставлять безнаказанным любое содействие захватчикам было нельзя. Выбор с кем быть был у всех жителей деревни."
https://sites.google.com/site/rodnyemesta/derevnya40