Парашют не раскрылся, но жив остался. Подготовка парашютистов.
"Утром 20 октября эшелон прибыл на станцию Котельнич. Здесь нас встретили представители командования 6-го ВДК и его подразделений. Меня направили в 13-ю воздушно-десантную бригаду, в 1-й батальон.
Поскольку я прошел парашютную подготовку при Свердловском аэроклубе, то меня назначили инструктором-укладчиком парашютов 1-й стрелковой роты, а вскоре присвоили звание старшего сержанта.
Следует заметить, что с кадрами парашютно-десантной службы в то время было очень трудно, в большинстве подразделений эту службу (ПДС) возглавляли старшие сержанты, окончившие краткосрочные курсы инструкторов и имевшие всего по 15-20 прыжков.
Через некоторое время они стали младшими лейтенантами. Пишущий эти строки был в числе таких специалистов и все годы войны в качестве инструктора парашютной подготовки принимал участие в обучении многих подразделений ВДВ.
В то время в ВДВ использовались парашюты ПД-6. Это парашют системы Ирвинга (американского конструктора - изобретателя ранца с сотами для укладки строп) с круглым куполом и полюсным отверстием в центре для смягчения динамического удара при раскрытии и для устойчивости парашюта в воздухе.
В отличие от тренировочных парашютов ПТ-1 и ПТ-2 купол ПД-6 изготовлялся не из натурального шелка, а из перкаля - хлопчатобумажной, плотной, прочной и легкой ткани с перкалевыми же стропами.
Прочность на разрыв каждой стропы до 160 килограммов, а строп в парашюте 32. В каждом подразделении бригады было по 2-3 учебных парашюта.
13-я воздушно-десантная бригада расположилась в г. Ногинске. Наш 1-й стрелковый батальон - в здании школы им. Короленко, в центре города. Штаб бригады и часть подразделений - в поселке Глухово. Штаб корпуса также был в центре города.
В конце декабря (или начале января?) проводились первые парашютные прыжки с самолетов ТБ-3. Настроение у солдат разное. В роте служат люди в возрасте 18-40 лет, среди них были богатыри с русским боевым духом, но были и бойцы с разными недугами, в том числе и сердечники. Медицинских комиссий в то время не было.
Выстроит старшина роту и скомандует: "Кто нездоров или жалуется на болезни и отказывается прыгать, - выходи!" (Старшина Трошин сам страшно боялся прыгать.) Тех, кто выходит из строя, осматривает врач. Как правило, все оказывались готовыми к прыжкам. Приказ был: прыгать всем!
В нашей роте был трагикомичный случай. Красноармеец А. Иванов (фамилия изменена, израненный, он вернулся домой инвалидом; он единственный из роты, кого я встретил после войны) очень боялся прыгать. Во время первой попытки он не смог преодолеть страха, и выпускающие привезли его обратно на аэродром.
Естественно, личный состав роты горячо обсуждал это происшествие с легким юмором (они-то прыгнули!). С Ивановым был серьезный разговор комбата. Он официально приказал ему совершить прыжок.
Через несколько дней, уложив парашюты, я и Иванов прибыли на аэродром. Приготовили парашюты и стали ждать очередного рейса самолета. Мой спутник попросился "до ветру" и преспокойно удрал. На следующий раз был получен приказ командира бригады.
На аэродроме в нашей компании был и комиссар роты старший политрук Н. Факидов. Сбежать с аэродрома нашему спутнику не удалось.
В момент посадки в ТБ-3 под самолетом оказался генерал - командир корпуса. Комиссар доложил ему о наших намерениях. Генерал слегка пожурил Иванова и приказал обязательно совершить прыжок.
Мы разместились в кабине штурмана на трех креслах (в ТБ-3 она не меньше комнаты площадью 8-10 м2). Взлетели, вместе с комиссаром спокойно показывали нашему спутнику город, над которым полетали, школу, где мы живем, леса и поля, где обычно проходят занятия по тактике. Наконец нам дали сигнал приготовиться к прыжку.
Из кабины нам нужно было пройти узким проходом между двумя раскрытыми трапными люками. Комиссар шел впереди, а я позади Иванова. Как только он увидел открытые люки, он ухватился за боковые трубчатые стойки, и нашей силы не хватило, чтобы сдвинуть его с места. Пришлось нам прыгать без нашего горемычного солдата.
Через несколько дней уже без моего участия Иванова выбросили из хвостового люка, но перед этим он выдернул кольца главного и запасного парашютов. Выпускающие сложили купола, закрепили их резинками и выбросили горемычного парашютиста в люк. Оба купола раскрылись, и он благополучно приземлился. Радость Иванова была неописуема, и в дальнейшем он прыгал нормально.
Ещё один, но уже более трагический случай, закончившийся вполне благополучно. Парашют ПД-6 ручного раскрытия. Для страховки раскрытия было придумано следующее приспособление: за вытяжной трос ранца парашюта около шпильки верхнего люверса цеплялся карабин с привязанной к нему 5-7-метровой веревкой (фалой). Другой конец веревки находился в руках выпускающего.
После того, как парашютист оказывался в воздухе, выпускающий дергал веревку, а вместе с ней вытяжной трос, шпильки выходили из люверсов, и ранец раскрывался. Затем выскакивал вытяжной парашютик и вытягивал основной купол. С такой системой страховки были выполнены все первые и последующие прыжки из самолета ТБ-3.
Так вот, в тот день прыгал не наш батальон, а я дежурил на площадке приземления. Из очередного корабля стали вываливаться парашютисты, вспыхивали купола, но вот у одного из них ранец парашюта не раскрылся, и он падал с огромной скоростью. Было ясно, что наше приспособление не сработало, а точнее, либо выпускающий из рук веревку выпустил, либо она перетерлась и оборвалась у карабина.
Человек ударился о землю, как от взрыва взвился конус снега, и всё смолкло. Мы бросились к месту падения. Каково же было наше изумление, когда мы увидели лежащего на спине, совершенно неподвижного, но живого человека.
Увидев нас, он попытался встать, но все, кто был у воронки, закричали, чтобы он лежал. Подбежавшие санитары уложили пострадавшего на носилки и унесли в санитарную машину.
Через несколько дней пострадавший явился в подразделение абсолютно невредимым, но в дальнейшем его все же отчислили из ВДВ. Объясняется этот счастливый случай тем, что парашютист попал в воронку от крупной авиабомбы, заполненную снегом. Площадь для приземления была опытным полигоном для бомбометания.
Весной 1942 г. на весь состав были получены специальные десантные парашюты, изобретенные и сконструированные советскими инженерами - ПД-41. Они обеспечивали ручное и принудительное раскрытие.
Началось освоение нового парашюта. Появилось и новое транспортное средство - самолет Ли-2 (Дуглас-3). Впервые в практике 6-го ВДК начались прыжки с оружием.
К сожалению, как и во всяком новом деле, не обошлось без происшествий. Весной 1942 г. в нашу роту пришел из госпиталя сержант В. Смирнов. Он был в одной из бригад, принимавших участие в боевых операциях. Он, а также десятка два опытных бойцов были определены на первый прыжок с оружием с самолета Ли-2.
Техника прыжков с этого самолета была следующей: по обеим сторонам вдоль фюзеляжа были расположены откидные сидения на 20 человек с каждой стороны, сверху проходил трос, за который зацеплялись карабины вытяжных фал, парашютисты сидели лицом к центру самолета.
По команде штурмана (длинный звук сирены) парашютисты вставали с мест, цепляли карабины за трос и поворачивались в сторону двери, расположенной в хвостовой части самолета.
По команде: "Пошел" (частые гудки сирены) выпускающие открывали двери с обеих сторон, стоящие впереди прыгали, остальные продвигали карабины по тросам; для уменьшения рассеивания бойцы должны были покидать самолет буквально затылок в затылок, а по времени через 10-15 секунд.
Правильность закрепления и захвата карабинов при продвижении контролировалась инструкторами - выпускающими или, как их тогда не без основания называли, "вышибалами". В случае со Смирновым все было сделано правильно, но при раскрытии купол его парашюта запутался с куполом прыгавшего с правой стороны.
Запасных парашютов не было (боевой вариант прыжка), в результате погибли оба. Воздух очень жесток, малейшая неаккуратность, неисправность, недисциплинированность или оплошность заканчиваются чаще всего трагедией.
Однажды солдат нашего батальона погиб при ночных прыжках с аэростата (в феврале 1944 г.). Прыгали с парашютами ПД-41. Недостатком этого парашюта были толстые, неэластичные, хлопчатобумажные стропы, кроме этого, они различались по длине (квадратный купол).
Вероятно, этот недостаток и неаккуратная укладка привели к тому, что при прыжке стропы стянулись в прочный жгут и не дали раскрыться куполу, не хватило для раскрытия и высоты.
Гибель товарища в нескольких десятках метров так подействовала на готовящихся к прыжку солдат, что они сбросили парашюты и отказались прыгать. В ответ на наше сообщение о ЧП штаб бригады приказал продолжать прыжки.
На старте было пусто, пришлось нам с руководителем прыжков (заместителем начальника ПДС бригады) с дрожью в душе готовится к прыжку. В это время чуть в стороне я заметил фигуру солдата с надетым парашютом. Солдатом оказалась девушка из связисток, Маша Камаева, которая заявила, что готова к прыжку.
Так втроем поднялись мы в предрассветную муть. Маша прыгала первой, я вторым, начальник - третьим. Посрамленные солдаты встретили Машу с просветленными лицами - прыжки продолжались. Маша стала героиней всей бригады.
В июле 1944 г. с фронта была отозвана дивизия, получившая наименование 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии для парашютной подготовки. Срок был дан жесткий - один месяц!
Через две недели на весь состав были получены парашюты, а ещё через две недели был получен приказ о проведении первых прыжков. И началась работа!
Надо сказать, что возрастной состав подразделения был в пределах 17-50 лет, частично мобилизованный в освобожденных районах Западной Украины. Многие из них даже самолета близко не видели. Конечно, люди были не подготовлены для такого испытания.
Многих тошнило, особенно при взлете, многие падали почти с потерей сознания на пол в центр самолета. Приходилось поднимать одного, другого, третьего, уговаривать, легкими ударами по щекам приводить в сознание. Упиравшихся руками в борта двери легким ударом по правой или левой руке выводить из равновесия, и человек проваливался за борт.
Да, мы работали действительно, как вышибалы. С другой стороны, большинство молодых с сознанием выполняли все команды и нормально покидали самолет.
После того, как последний покидал борт, я обычно ложился на пол и в открытую дверь просчитывал раскрывшиеся парашюты. Но вот в один из рейсов одного купола недоставало. Пожилой человек оказался слева у борта, он ухватился правой рукой за порог двери.
Нам с помощником было видно его лицо, окаймленное бородой, искаженное страхом, с раскрытым ртом, естественно, он кричал (конечно, крика мы не слышали).
Втянуть обратно мы его не могли, слишком велика сила потока воздуха летящего со скоростью 240-260 км/час самолета. Нам пришлось разгибать пальцы, человек висел, вот остался один мизинец, человек висел! Какова же должна быть сила в этот стрессовый момент жизни человека?
Наконец, разогнули последний палец. Солдат пошел вниз, купол благополучно раскрылся. Приземление прошло нормально, конечно, не на площадке приземления, но, к счастью, в удобном для этого месте. Дальнейшая судьба его мне не известна.
Обычно тяжело переносился первый и ещё один-два прыжка. Бывалые фронтовики говорили, что легче сходить в атаку, чем совершить в жизни первый прыжок.
К пятому-шестому прыжку чувство страха снижалось. Человек становился самоуверенным и даже терял осторожность. В этот период подготовки чаще случались и ЧП.
Причины разные: плохо обмотал бинтом ствол и затвор карабина, автомата, пулемета - стропа зацепилась за пуговку затвора или намушник, и, как результат, колбасящий купол; неаккуратно уложил стропы, перекрутил их - перехлест стропой купола; рано раскрыл купол или карабин фалы принудительного раскрытия перевернулся и зацепился далеко от двери - раннее раскрытие и завис на хвостовом оперении самолета. Воздух не прощал мелочей. Таковы реальные и нелегкие будни подготовки воина - воздушного десантника.
В конце июля 1942 г. 6 ВДК был реорганизован в 40-ю гвардейскую стрелковую дивизию, принявшую эстафету тяжелейших оборонительных и наступательных боев под Сталинградом. Она прошла путь с боями до Берлина.
Подполковник И.И. Блажевич стал командиром дивизии, генерал-майором, Героем Советского Союза. Его жизнь нелепо оборвалась в начале мая 1945 г. - в одной из поездок подорвался на мине. Похоронен на Новодевичьем кладбище.
Рядом с ним лежит мастер спорта А. Аминтаев, инспектор ВДВ, рекордсмен мира 1944 г. по количеству прыжков (перевалил за 1000), погиб при испытательном прыжке из стратосферы в 1945 г.
Наш комбат А.А. Кузнецов стал Героем Советского Союза посмертно, памятником ему стала высота 180,9 м под Сталинградом. Высота названа его именем. Много героев сложили головы в титанической войне 1941-1945 гг." - из воспоминаний Е.П. Смолонногова. Служил в 13-й, 6-й, 8-й особой воздушно-десантных бригадах, в 26-й бригаде, 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии.
Поскольку я прошел парашютную подготовку при Свердловском аэроклубе, то меня назначили инструктором-укладчиком парашютов 1-й стрелковой роты, а вскоре присвоили звание старшего сержанта.
Следует заметить, что с кадрами парашютно-десантной службы в то время было очень трудно, в большинстве подразделений эту службу (ПДС) возглавляли старшие сержанты, окончившие краткосрочные курсы инструкторов и имевшие всего по 15-20 прыжков.
Через некоторое время они стали младшими лейтенантами. Пишущий эти строки был в числе таких специалистов и все годы войны в качестве инструктора парашютной подготовки принимал участие в обучении многих подразделений ВДВ.
В то время в ВДВ использовались парашюты ПД-6. Это парашют системы Ирвинга (американского конструктора - изобретателя ранца с сотами для укладки строп) с круглым куполом и полюсным отверстием в центре для смягчения динамического удара при раскрытии и для устойчивости парашюта в воздухе.
В отличие от тренировочных парашютов ПТ-1 и ПТ-2 купол ПД-6 изготовлялся не из натурального шелка, а из перкаля - хлопчатобумажной, плотной, прочной и легкой ткани с перкалевыми же стропами.
Прочность на разрыв каждой стропы до 160 килограммов, а строп в парашюте 32. В каждом подразделении бригады было по 2-3 учебных парашюта.
13-я воздушно-десантная бригада расположилась в г. Ногинске. Наш 1-й стрелковый батальон - в здании школы им. Короленко, в центре города. Штаб бригады и часть подразделений - в поселке Глухово. Штаб корпуса также был в центре города.
В конце декабря (или начале января?) проводились первые парашютные прыжки с самолетов ТБ-3. Настроение у солдат разное. В роте служат люди в возрасте 18-40 лет, среди них были богатыри с русским боевым духом, но были и бойцы с разными недугами, в том числе и сердечники. Медицинских комиссий в то время не было.
Выстроит старшина роту и скомандует: "Кто нездоров или жалуется на болезни и отказывается прыгать, - выходи!" (Старшина Трошин сам страшно боялся прыгать.) Тех, кто выходит из строя, осматривает врач. Как правило, все оказывались готовыми к прыжкам. Приказ был: прыгать всем!
В нашей роте был трагикомичный случай. Красноармеец А. Иванов (фамилия изменена, израненный, он вернулся домой инвалидом; он единственный из роты, кого я встретил после войны) очень боялся прыгать. Во время первой попытки он не смог преодолеть страха, и выпускающие привезли его обратно на аэродром.
Естественно, личный состав роты горячо обсуждал это происшествие с легким юмором (они-то прыгнули!). С Ивановым был серьезный разговор комбата. Он официально приказал ему совершить прыжок.
Через несколько дней, уложив парашюты, я и Иванов прибыли на аэродром. Приготовили парашюты и стали ждать очередного рейса самолета. Мой спутник попросился "до ветру" и преспокойно удрал. На следующий раз был получен приказ командира бригады.
На аэродроме в нашей компании был и комиссар роты старший политрук Н. Факидов. Сбежать с аэродрома нашему спутнику не удалось.
В момент посадки в ТБ-3 под самолетом оказался генерал - командир корпуса. Комиссар доложил ему о наших намерениях. Генерал слегка пожурил Иванова и приказал обязательно совершить прыжок.
Мы разместились в кабине штурмана на трех креслах (в ТБ-3 она не меньше комнаты площадью 8-10 м2). Взлетели, вместе с комиссаром спокойно показывали нашему спутнику город, над которым полетали, школу, где мы живем, леса и поля, где обычно проходят занятия по тактике. Наконец нам дали сигнал приготовиться к прыжку.
Из кабины нам нужно было пройти узким проходом между двумя раскрытыми трапными люками. Комиссар шел впереди, а я позади Иванова. Как только он увидел открытые люки, он ухватился за боковые трубчатые стойки, и нашей силы не хватило, чтобы сдвинуть его с места. Пришлось нам прыгать без нашего горемычного солдата.
Через несколько дней уже без моего участия Иванова выбросили из хвостового люка, но перед этим он выдернул кольца главного и запасного парашютов. Выпускающие сложили купола, закрепили их резинками и выбросили горемычного парашютиста в люк. Оба купола раскрылись, и он благополучно приземлился. Радость Иванова была неописуема, и в дальнейшем он прыгал нормально.
Ещё один, но уже более трагический случай, закончившийся вполне благополучно. Парашют ПД-6 ручного раскрытия. Для страховки раскрытия было придумано следующее приспособление: за вытяжной трос ранца парашюта около шпильки верхнего люверса цеплялся карабин с привязанной к нему 5-7-метровой веревкой (фалой). Другой конец веревки находился в руках выпускающего.
После того, как парашютист оказывался в воздухе, выпускающий дергал веревку, а вместе с ней вытяжной трос, шпильки выходили из люверсов, и ранец раскрывался. Затем выскакивал вытяжной парашютик и вытягивал основной купол. С такой системой страховки были выполнены все первые и последующие прыжки из самолета ТБ-3.
Так вот, в тот день прыгал не наш батальон, а я дежурил на площадке приземления. Из очередного корабля стали вываливаться парашютисты, вспыхивали купола, но вот у одного из них ранец парашюта не раскрылся, и он падал с огромной скоростью. Было ясно, что наше приспособление не сработало, а точнее, либо выпускающий из рук веревку выпустил, либо она перетерлась и оборвалась у карабина.
Человек ударился о землю, как от взрыва взвился конус снега, и всё смолкло. Мы бросились к месту падения. Каково же было наше изумление, когда мы увидели лежащего на спине, совершенно неподвижного, но живого человека.
Увидев нас, он попытался встать, но все, кто был у воронки, закричали, чтобы он лежал. Подбежавшие санитары уложили пострадавшего на носилки и унесли в санитарную машину.
Через несколько дней пострадавший явился в подразделение абсолютно невредимым, но в дальнейшем его все же отчислили из ВДВ. Объясняется этот счастливый случай тем, что парашютист попал в воронку от крупной авиабомбы, заполненную снегом. Площадь для приземления была опытным полигоном для бомбометания.
Весной 1942 г. на весь состав были получены специальные десантные парашюты, изобретенные и сконструированные советскими инженерами - ПД-41. Они обеспечивали ручное и принудительное раскрытие.
Началось освоение нового парашюта. Появилось и новое транспортное средство - самолет Ли-2 (Дуглас-3). Впервые в практике 6-го ВДК начались прыжки с оружием.
К сожалению, как и во всяком новом деле, не обошлось без происшествий. Весной 1942 г. в нашу роту пришел из госпиталя сержант В. Смирнов. Он был в одной из бригад, принимавших участие в боевых операциях. Он, а также десятка два опытных бойцов были определены на первый прыжок с оружием с самолета Ли-2.
Техника прыжков с этого самолета была следующей: по обеим сторонам вдоль фюзеляжа были расположены откидные сидения на 20 человек с каждой стороны, сверху проходил трос, за который зацеплялись карабины вытяжных фал, парашютисты сидели лицом к центру самолета.
По команде штурмана (длинный звук сирены) парашютисты вставали с мест, цепляли карабины за трос и поворачивались в сторону двери, расположенной в хвостовой части самолета.
По команде: "Пошел" (частые гудки сирены) выпускающие открывали двери с обеих сторон, стоящие впереди прыгали, остальные продвигали карабины по тросам; для уменьшения рассеивания бойцы должны были покидать самолет буквально затылок в затылок, а по времени через 10-15 секунд.
Правильность закрепления и захвата карабинов при продвижении контролировалась инструкторами - выпускающими или, как их тогда не без основания называли, "вышибалами". В случае со Смирновым все было сделано правильно, но при раскрытии купол его парашюта запутался с куполом прыгавшего с правой стороны.
Запасных парашютов не было (боевой вариант прыжка), в результате погибли оба. Воздух очень жесток, малейшая неаккуратность, неисправность, недисциплинированность или оплошность заканчиваются чаще всего трагедией.
Однажды солдат нашего батальона погиб при ночных прыжках с аэростата (в феврале 1944 г.). Прыгали с парашютами ПД-41. Недостатком этого парашюта были толстые, неэластичные, хлопчатобумажные стропы, кроме этого, они различались по длине (квадратный купол).
Вероятно, этот недостаток и неаккуратная укладка привели к тому, что при прыжке стропы стянулись в прочный жгут и не дали раскрыться куполу, не хватило для раскрытия и высоты.
Гибель товарища в нескольких десятках метров так подействовала на готовящихся к прыжку солдат, что они сбросили парашюты и отказались прыгать. В ответ на наше сообщение о ЧП штаб бригады приказал продолжать прыжки.
На старте было пусто, пришлось нам с руководителем прыжков (заместителем начальника ПДС бригады) с дрожью в душе готовится к прыжку. В это время чуть в стороне я заметил фигуру солдата с надетым парашютом. Солдатом оказалась девушка из связисток, Маша Камаева, которая заявила, что готова к прыжку.
Так втроем поднялись мы в предрассветную муть. Маша прыгала первой, я вторым, начальник - третьим. Посрамленные солдаты встретили Машу с просветленными лицами - прыжки продолжались. Маша стала героиней всей бригады.
В июле 1944 г. с фронта была отозвана дивизия, получившая наименование 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии для парашютной подготовки. Срок был дан жесткий - один месяц!
Через две недели на весь состав были получены парашюты, а ещё через две недели был получен приказ о проведении первых прыжков. И началась работа!
Надо сказать, что возрастной состав подразделения был в пределах 17-50 лет, частично мобилизованный в освобожденных районах Западной Украины. Многие из них даже самолета близко не видели. Конечно, люди были не подготовлены для такого испытания.
Многих тошнило, особенно при взлете, многие падали почти с потерей сознания на пол в центр самолета. Приходилось поднимать одного, другого, третьего, уговаривать, легкими ударами по щекам приводить в сознание. Упиравшихся руками в борта двери легким ударом по правой или левой руке выводить из равновесия, и человек проваливался за борт.
Да, мы работали действительно, как вышибалы. С другой стороны, большинство молодых с сознанием выполняли все команды и нормально покидали самолет.
После того, как последний покидал борт, я обычно ложился на пол и в открытую дверь просчитывал раскрывшиеся парашюты. Но вот в один из рейсов одного купола недоставало. Пожилой человек оказался слева у борта, он ухватился правой рукой за порог двери.
Нам с помощником было видно его лицо, окаймленное бородой, искаженное страхом, с раскрытым ртом, естественно, он кричал (конечно, крика мы не слышали).
Втянуть обратно мы его не могли, слишком велика сила потока воздуха летящего со скоростью 240-260 км/час самолета. Нам пришлось разгибать пальцы, человек висел, вот остался один мизинец, человек висел! Какова же должна быть сила в этот стрессовый момент жизни человека?
Наконец, разогнули последний палец. Солдат пошел вниз, купол благополучно раскрылся. Приземление прошло нормально, конечно, не на площадке приземления, но, к счастью, в удобном для этого месте. Дальнейшая судьба его мне не известна.
Обычно тяжело переносился первый и ещё один-два прыжка. Бывалые фронтовики говорили, что легче сходить в атаку, чем совершить в жизни первый прыжок.
К пятому-шестому прыжку чувство страха снижалось. Человек становился самоуверенным и даже терял осторожность. В этот период подготовки чаще случались и ЧП.
Причины разные: плохо обмотал бинтом ствол и затвор карабина, автомата, пулемета - стропа зацепилась за пуговку затвора или намушник, и, как результат, колбасящий купол; неаккуратно уложил стропы, перекрутил их - перехлест стропой купола; рано раскрыл купол или карабин фалы принудительного раскрытия перевернулся и зацепился далеко от двери - раннее раскрытие и завис на хвостовом оперении самолета. Воздух не прощал мелочей. Таковы реальные и нелегкие будни подготовки воина - воздушного десантника.
В конце июля 1942 г. 6 ВДК был реорганизован в 40-ю гвардейскую стрелковую дивизию, принявшую эстафету тяжелейших оборонительных и наступательных боев под Сталинградом. Она прошла путь с боями до Берлина.
Подполковник И.И. Блажевич стал командиром дивизии, генерал-майором, Героем Советского Союза. Его жизнь нелепо оборвалась в начале мая 1945 г. - в одной из поездок подорвался на мине. Похоронен на Новодевичьем кладбище.
Рядом с ним лежит мастер спорта А. Аминтаев, инспектор ВДВ, рекордсмен мира 1944 г. по количеству прыжков (перевалил за 1000), погиб при испытательном прыжке из стратосферы в 1945 г.
Наш комбат А.А. Кузнецов стал Героем Советского Союза посмертно, памятником ему стала высота 180,9 м под Сталинградом. Высота названа его именем. Много героев сложили головы в титанической войне 1941-1945 гг." - из воспоминаний Е.П. Смолонногова. Служил в 13-й, 6-й, 8-й особой воздушно-десантных бригадах, в 26-й бригаде, 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии.