"Натиск на Восток". Июнь - июль 1941 г.
"22.06.41
Во второй половине дня танковая атака. Обер-ефрейтор Глазер получил прямое попадание. Погиб мгновенно. Сейчас мы достигли цели сегодняшнего наступления и залегли в березовой роще. В данный момент попытаюсь поспать. Никак не могу заснуть. Поэтому продолжу писать.
Наконец, к нам подошли и наши штурмовые орудия 226-го батальона. Теперь страх исчез. Я на всю жизнь запомню эту танковую атаку. Я еще никогда не испытывал такого ужаса. Как обычный пехотинец, чувствуешь себя абсолютно беззащитным. Но наши противотанковые орудия первоклассные." - Ефрейтор Вильрадер 5-я рота 448-го пехотного полка 137-й пехотной дивизии.
"Артиллеристы, которые обычно редко видят результаты своей стрельбы, находясь у орудий, были так воодушевлены, что мне пришлось постараться, чтобы остановить огонь. Все это представляло собой редкую картину для современной артиллерии.
Батареи на открытой огневой позиции, передки в десяти шагахпозади них, командир батареи отдает приказы, сидя верхом на своем жеребце, все это было как в 1870 году.
Другой немецкий маршевый эшелон, который вел бой впереди справа, видимо, никак не мог понять, кто ведет огонь в направлении его фланга, и тогда одна из его батарей взяла нас в вилку. В ответ на это мы тотчас выпустили белые сигнальные ракеты, они сразу все поняли и прекратили огонь." - из дневника гауптана Р. Майера, командира 3-го дивизиона 137-го артиллерийского полка 137-й пехотной дивизии.
+++++++++++++++
В. Крист, обер-ефрейтор и командир подразделения снабжения 13-й роты 448-го пехотного полка 137-й ПД, свидетельствует:
"На четвертый день (26 июня 1941 года) после форсирования Буга - было около 12 часов пополудни - я двигался со своим подразделением по болотистой лесной просеке. Неожиданно лошадь, впряженная в третью повозку, увязла задними ногами по колено в трясине. Нам не оставалось ничего другого, как разгрузить 20 снарядов к полковому орудию, чтобы облегчить повозку.
Только мы начали разгрузку, как прозвучала команда: "Равнение направо, идет генерал!" Эту команду подал унтер-офицер, но что должен был делать я, если моя лошадь застряла в трясине вместе с повозкой?
Унтер-офицер схватил палку и так огрел мою лошадь по хребту, что она громко заржала от боли. Я лучше не буду рассказывать, какая перепалка началась между мной и этим унтер-офицером, хотя я в то время был всего лишь обер-ефрейтором. Но лошади всегда были моими лучшими боевыми товарищами.
Неожиданно раздался строгий окрик: "Прекратить!" Я поднял глаза и увидел красные лампасы, этого было достаточно. Перед нами стоял генерал Бергманн собственной персоной.
Сначала он яростно напустился на меня, так как я толкнул в грязь штабного унтер-офицера. Но когда я доложил ему суть дела, он взял в оборот унтер-офицера и прочитал ему нотацию, что значит бить лошадь.
От ударов палкой у лошади остались кровавые рубцы на спине, что привело генерала в ярость. Он приказал унтер-офицеру немедленно помочь разгрузить снаряды и перенести их на 200 метров вперед. Мой ездовой, обер-ефрейтор Карасек, и я взяли каждый по снаряду, и работа закипела. Когда мы возвращались назад, чтобы взять новые снаряды, мы не поверили своим глазам: наш генерал взвалил себе на плечо снаряд (50 килограммов весом!), чтобы нам помочь.
Жалко, что у нас не было времени, чтобы сделать фотографию. Да, вот такой была тогда настоящая фронтовая дружба!"
+++++++++++++++++++
"В эти дни (27 июня) дивизия понесла первую тяжелую потерю. Во время ночной перестрелки с группой красноармейцев, которые на своем грузовике пристроились ночью к нашей колонне и некоторое время следовали в ней, был тяжело ранен католический священник дивизии пастор Амплатц. Были потери и среди бойцов роты штабной охраны.
Постепенно крупные силы противника, все еще упорно сражавшиеся в районе Белостока, начали понимать, что им грозит охват с тыла.
На рассвете 28 июня соединение противника, состоявшее из танков и кавалерии, неожиданно атаковало с севера позиции 448-го пехотного полка. Видимо, эта атака преследовала цель помешать дальнейшему наступлению наших войск и позволить вражеским силам, отступавшим из-под Белостока, отойти на восток.
Создалось критическое положение из-за слабого обеспечения левого фланга 3-го дивизиона 137-го артиллерийского полка, позиции которого атаковали пытавшиеся прорваться подразделения русских. Правда, нам удалось сохранить все наши орудия. После упорного трехчасового боя вражеская атака была отбита, большая часть кавалерии и шесть танков уничтожены." - Сообщение майора Кюльманна, командира 3-го дивизиона 137-го артиллерийского полка 137-й ПД.
+++++++++++++++++++
"День за днем продолжался марш. Достойное упоминания сопротивление противник оказал только 29 июня в коротком, но ожесточенном бою с 3-м батальоном 449-го пехотного полка, в лесу северо-восточнее Волковыска, причем майор Витт был ранен.
К сожалению, подчиненный дивизии для противотанковой обороны взвод 88-мм зенитной артиллерии потерял 16 человек убитыми, так как он по собственной инициативе слишком самонадеянно выдвинулся вперед.
Ежедневно в лесах мы отлавливали около тысячи перебежчиков и пленных, чаще всего без командиров и сильно изголодавшихся. 5 июля передовые части дивизии форсировали Неман у деревни Еремеичи.
Начиная с 7 июля дивизион тяжелых орудий начал использовать для их транспортировки отремонтированные собственными силами трофейные трактора, что позволило перевозить другие орудия упряжками по 12-16 лошадей.
Французские автомобили имели для местных дорожных условий слишком низкую посадку, недостаточно упругую подвеску и маломощный двигатель. Это же относилось и к мотоциклам, за исключением машин марки "Пух" и NSU.
Быстрее всего выходили из строя, становясь жертвами русских дорог, небольшие автомобили и танкетки на гусеничном ходу французского производства (компании "Женилет") наших истребительно-противотанковых рот, входивших в состав пехотных полков.
Железные обозные повозки пехоты на резиновом ходу тоже оказались слишком тяжелыми для российских дорог. Некоторые батальоны обзавелись трофейными обозными повозками, которые были похожи на австрийские повозки М18." - запись в дневнике Штайскаля, командира 1-го батальона 448-го пехотного полка 137-й ПД.
++++++++++++++++++++++
"После однодневного марша по проселочным дорогам северо-восточнее Минска командир 9-го армейского корпуса добился от штаба армии, что пехотным дивизиям его корпуса было разрешено продолжить марш по четырех или пятиполосной автостраде Минск-Москва, которая до сих пор была закрыта для пехоты и использовалась только как "танковое шоссе".
Конечно, согласно приказу мы всякий раз уступали преимущественное право проезда танковым колоннам, но на автостраде оставалось достаточно места и для нас. В период с 11 по 16 июля дивизия шла маршем через Борисов к Орше, не вступая в соприкосновение с противником.
Какое же это прекрасное чувство, когда после трех недель мучений на песчаных проселочных дорогах Белоруссии ты можешь впервые маршировать по этой роскошной автостраде российской дорожной сети! Вскоре были забыты все трудности последних недель, теперь все давалось гораздо легче, и почти играючи дивизия каждый день достигала очередного пункта назначения.
Эта автострада сразу же придала войне совершенно другой образ. На восток непрерывным потоком стройными рядами двигались колонны служб тыла и снабжения танковых корпусов, а им навстречу спешили на запад пустые грузовики и автоцистерны. Немецкие истребители и самолеты-разведчики контролировали воздушное пространство и огромные лесные массивы по обе стороны от автострады. Теперь это была самая настоящая маневренная война!
Теперь снова доставляло удовольствие быть водителем и гнать по асфальтированному шоссе со скоростью 50-60 километров в час. Впервые с начала войны рота самокатчиков смогла двигаться вперед быстрее, чем пешие войска." - из журнала боевых действий 3-го батальона 449-го пехотного полка 137-й ПД.
+++++++++++++++++++++++
"В одном месте разъезда встречных колонн нам пришлось ждать около трех часов, так как нужно было настелить гать через заболоченный участок дороги. Мы решили искупаться в маленькой речушке.
Семь русских девушек тоже искали спасения от жары в воде. При этом они очень смущались, тем самым обратив на себя наше внимание, и мы заметили, что некоторые из них вошли в воду полураздетыми (мы сделали три фотографии).
Когда 19 июля около 22.00 дозоры разведывательного батальона, шедшего в авангарде дивизии, после того как она свернула с автострады, доложили об обнаружении в лесу южнее села Дубровка по обе стороны от деревни Бородино противника, никто не ожидал встретить там крупные вражеские силы. Все решили, что речь шла об остатках разбитых подразделений русских, которые скрывались в лесу в стороне от оживленной автострады.
Однако вопреки ожиданию атака нашего полка прямо из походной колонны натолкнулась на такое ожесточенное вражеское сопротивление по обе стороны от деревни Бородино, что нам не сразу удалось отбросить хорошо окопавшегося противника.
20.07.1941. В 3.45 построение. Печальное воскресенье для роты. Сегодня снова что-то происходит. Русские обстреливают дорогу, по которой мы наступаем. Сейчас уже 8 часов утра. Страшная перестрелка. Очевидно, мы атакуем. Ужасная атака! Русские не собираются уступать. Мы выбили их из полевых позиций.
Сейчас уже без четверти два, ужасно хочется есть. Но бой еще не закончился. Из дотов и дзотов русские продолжают вести по нас огонь. Вместе с унтер-офицерами Кошликом и Гоштони и ефрейтором Купфером я уничтожил вражеский блиндаж. Взяли 7 пленных.
Но у нас очень, очень большие потери...12 убитых и 26 раненых бойцов роты." - дневник оберефрейтора Вильрадера из 5-й роты 448-го пехотного полка 137-й ПД.
+++++++++++++++++++++++
"Южнее Барсуков 3-й батальон 449-го пехотного полка смог сломить ожесточенное сопротивление противника только после огневой поддержки 2-го дивизиона 137-го артиллерийского полка и введения в бой трех САУ 226-го батальона штурмовых орудий.
Штурмовые орудия остановились, чтобы пополнить запас боеприпасов. Командир батальона понимает, что от их дальнейшей поддержки зависит успех боя. Командир штурмовых орудий говорит, что он будет действовать вопреки своим основным приказам, если направит свои САУ не по дорогам, а напрямую через лес.
Тем не менее удается уговорить его. Бойцы собираются вокруг штурмовых орудий. САУ оказывают как на нас, так и на противника огромное моральное воздействие. Вскоре удается собрать весь батальон вокруг штурмовых орудий и перестроить его для атаки.
447-й пехотный полк провел зачистку лесного массива восточнее деревни Пищики в ходе тяжелого кровопролитного боя, в котором погибли гауптман Штробль, командир 1-го батальона, и командир 2-й роты лейтенант Зауэр.
Это позволило 1-му и 3-му батальонам зайти в тыл противнику, который сдерживал 449-й пехотный полк. Русские явно не ожидали такого поворота событий. Мощной, стремительной атакой они были выбиты со своих полевых позиций и большей частью уничтожены.
В разгроме другой группы русских, которая 22 июля во время своего прорыва через автостраду на север нанесла чувствительные потери штабной батарее 137-го артиллерийского полка и, вопреки нормам международного права, расстреляла пленных артиллеристов, приняли участие истребительно-противотанковый батальон, саперный батальон и роты самокатчиков пехотных полков. Этот бой произошел 23 июля у деревни Козьяны.
Были уничтожены основные силы 18-й стрелковой дивизии русских и части 73-й стрелковой дивизии. Дивизия взяла в плен 2600 красноармейцев, захватила 50 орудий, среди них и 210-мм мортиры, большое количество грузовиков и другой военной техники. При захвате этого имущества подразделениями тыла и снабжения часто возникали перестрелки, приводившие к жертвам с нашей стороны.
Всего потери дивизии в этих ожесточенных боях в лесистой местности под Оршей и Бородином составили около 500 человек убитыми и ранеными." - из журнала боевых действий 3-го батальона 449-го пехотного полка 137-й ПД.
++++++++++++++++++++
"24 июля около 12 часов дня командир дивизии прибыл на командный пункт 29-й дивизии в Смоленске, находившийся в гостинице "Молоховская".
Город сильно пострадал в ходе боевых действий и воздушных налетов. Центр города представлял собой груду развалин, многие дома все еще продолжали гореть. Большая часть городского населения, составлявшего около 200 тысяч человек, бежала.
К сожалению, на огневой активности нашей артиллерии негативно сказался выход из строя многих раций и нехватка боеприпасов. Мы впервые испытали это страшное чувство, что не можем ничем помочь... Наши передовые наблюдатели, находившиеся в самой гуще боя среди пехотинцев, то и дело теряли связь; это было самое ужасное.
Обширная заболоченная местность создавала такие сильные радиопомехи, что радиосвязь становилась почти невозможной. На всех частотах звучали русские женские голоса, музыка и мешающие посторонние передатчики. Длинные проводные линии, проложенные до передовой, часто рвались...
За три дня из строя вышли четыре рации... Радисты не знали ни сна, ни отдыха... Мы были счастливы, когда удавалось накрыть позиции русских. Тогда мы открывали по ним скорострельную стрельбу!.. Наверное, Матерь Божия направляла нашу руку, когда мы стреляли вслепую." - из донесения лейтенанта Цанкля 2-й дивизион 137-го артиллерийского полка 137-й ПД.
Во второй половине дня танковая атака. Обер-ефрейтор Глазер получил прямое попадание. Погиб мгновенно. Сейчас мы достигли цели сегодняшнего наступления и залегли в березовой роще. В данный момент попытаюсь поспать. Никак не могу заснуть. Поэтому продолжу писать.
Наконец, к нам подошли и наши штурмовые орудия 226-го батальона. Теперь страх исчез. Я на всю жизнь запомню эту танковую атаку. Я еще никогда не испытывал такого ужаса. Как обычный пехотинец, чувствуешь себя абсолютно беззащитным. Но наши противотанковые орудия первоклассные." - Ефрейтор Вильрадер 5-я рота 448-го пехотного полка 137-й пехотной дивизии.
"Артиллеристы, которые обычно редко видят результаты своей стрельбы, находясь у орудий, были так воодушевлены, что мне пришлось постараться, чтобы остановить огонь. Все это представляло собой редкую картину для современной артиллерии.
Батареи на открытой огневой позиции, передки в десяти шагахпозади них, командир батареи отдает приказы, сидя верхом на своем жеребце, все это было как в 1870 году.
Другой немецкий маршевый эшелон, который вел бой впереди справа, видимо, никак не мог понять, кто ведет огонь в направлении его фланга, и тогда одна из его батарей взяла нас в вилку. В ответ на это мы тотчас выпустили белые сигнальные ракеты, они сразу все поняли и прекратили огонь." - из дневника гауптана Р. Майера, командира 3-го дивизиона 137-го артиллерийского полка 137-й пехотной дивизии.
+++++++++++++++
В. Крист, обер-ефрейтор и командир подразделения снабжения 13-й роты 448-го пехотного полка 137-й ПД, свидетельствует:
"На четвертый день (26 июня 1941 года) после форсирования Буга - было около 12 часов пополудни - я двигался со своим подразделением по болотистой лесной просеке. Неожиданно лошадь, впряженная в третью повозку, увязла задними ногами по колено в трясине. Нам не оставалось ничего другого, как разгрузить 20 снарядов к полковому орудию, чтобы облегчить повозку.
Только мы начали разгрузку, как прозвучала команда: "Равнение направо, идет генерал!" Эту команду подал унтер-офицер, но что должен был делать я, если моя лошадь застряла в трясине вместе с повозкой?
Унтер-офицер схватил палку и так огрел мою лошадь по хребту, что она громко заржала от боли. Я лучше не буду рассказывать, какая перепалка началась между мной и этим унтер-офицером, хотя я в то время был всего лишь обер-ефрейтором. Но лошади всегда были моими лучшими боевыми товарищами.
Неожиданно раздался строгий окрик: "Прекратить!" Я поднял глаза и увидел красные лампасы, этого было достаточно. Перед нами стоял генерал Бергманн собственной персоной.
Сначала он яростно напустился на меня, так как я толкнул в грязь штабного унтер-офицера. Но когда я доложил ему суть дела, он взял в оборот унтер-офицера и прочитал ему нотацию, что значит бить лошадь.
От ударов палкой у лошади остались кровавые рубцы на спине, что привело генерала в ярость. Он приказал унтер-офицеру немедленно помочь разгрузить снаряды и перенести их на 200 метров вперед. Мой ездовой, обер-ефрейтор Карасек, и я взяли каждый по снаряду, и работа закипела. Когда мы возвращались назад, чтобы взять новые снаряды, мы не поверили своим глазам: наш генерал взвалил себе на плечо снаряд (50 килограммов весом!), чтобы нам помочь.
Жалко, что у нас не было времени, чтобы сделать фотографию. Да, вот такой была тогда настоящая фронтовая дружба!"
+++++++++++++++++++
"В эти дни (27 июня) дивизия понесла первую тяжелую потерю. Во время ночной перестрелки с группой красноармейцев, которые на своем грузовике пристроились ночью к нашей колонне и некоторое время следовали в ней, был тяжело ранен католический священник дивизии пастор Амплатц. Были потери и среди бойцов роты штабной охраны.
Постепенно крупные силы противника, все еще упорно сражавшиеся в районе Белостока, начали понимать, что им грозит охват с тыла.
На рассвете 28 июня соединение противника, состоявшее из танков и кавалерии, неожиданно атаковало с севера позиции 448-го пехотного полка. Видимо, эта атака преследовала цель помешать дальнейшему наступлению наших войск и позволить вражеским силам, отступавшим из-под Белостока, отойти на восток.
Создалось критическое положение из-за слабого обеспечения левого фланга 3-го дивизиона 137-го артиллерийского полка, позиции которого атаковали пытавшиеся прорваться подразделения русских. Правда, нам удалось сохранить все наши орудия. После упорного трехчасового боя вражеская атака была отбита, большая часть кавалерии и шесть танков уничтожены." - Сообщение майора Кюльманна, командира 3-го дивизиона 137-го артиллерийского полка 137-й ПД.
+++++++++++++++++++
"День за днем продолжался марш. Достойное упоминания сопротивление противник оказал только 29 июня в коротком, но ожесточенном бою с 3-м батальоном 449-го пехотного полка, в лесу северо-восточнее Волковыска, причем майор Витт был ранен.
К сожалению, подчиненный дивизии для противотанковой обороны взвод 88-мм зенитной артиллерии потерял 16 человек убитыми, так как он по собственной инициативе слишком самонадеянно выдвинулся вперед.
Ежедневно в лесах мы отлавливали около тысячи перебежчиков и пленных, чаще всего без командиров и сильно изголодавшихся. 5 июля передовые части дивизии форсировали Неман у деревни Еремеичи.
Начиная с 7 июля дивизион тяжелых орудий начал использовать для их транспортировки отремонтированные собственными силами трофейные трактора, что позволило перевозить другие орудия упряжками по 12-16 лошадей.
Французские автомобили имели для местных дорожных условий слишком низкую посадку, недостаточно упругую подвеску и маломощный двигатель. Это же относилось и к мотоциклам, за исключением машин марки "Пух" и NSU.
Быстрее всего выходили из строя, становясь жертвами русских дорог, небольшие автомобили и танкетки на гусеничном ходу французского производства (компании "Женилет") наших истребительно-противотанковых рот, входивших в состав пехотных полков.
Железные обозные повозки пехоты на резиновом ходу тоже оказались слишком тяжелыми для российских дорог. Некоторые батальоны обзавелись трофейными обозными повозками, которые были похожи на австрийские повозки М18." - запись в дневнике Штайскаля, командира 1-го батальона 448-го пехотного полка 137-й ПД.
++++++++++++++++++++++
"После однодневного марша по проселочным дорогам северо-восточнее Минска командир 9-го армейского корпуса добился от штаба армии, что пехотным дивизиям его корпуса было разрешено продолжить марш по четырех или пятиполосной автостраде Минск-Москва, которая до сих пор была закрыта для пехоты и использовалась только как "танковое шоссе".
Конечно, согласно приказу мы всякий раз уступали преимущественное право проезда танковым колоннам, но на автостраде оставалось достаточно места и для нас. В период с 11 по 16 июля дивизия шла маршем через Борисов к Орше, не вступая в соприкосновение с противником.
Какое же это прекрасное чувство, когда после трех недель мучений на песчаных проселочных дорогах Белоруссии ты можешь впервые маршировать по этой роскошной автостраде российской дорожной сети! Вскоре были забыты все трудности последних недель, теперь все давалось гораздо легче, и почти играючи дивизия каждый день достигала очередного пункта назначения.
Эта автострада сразу же придала войне совершенно другой образ. На восток непрерывным потоком стройными рядами двигались колонны служб тыла и снабжения танковых корпусов, а им навстречу спешили на запад пустые грузовики и автоцистерны. Немецкие истребители и самолеты-разведчики контролировали воздушное пространство и огромные лесные массивы по обе стороны от автострады. Теперь это была самая настоящая маневренная война!
Теперь снова доставляло удовольствие быть водителем и гнать по асфальтированному шоссе со скоростью 50-60 километров в час. Впервые с начала войны рота самокатчиков смогла двигаться вперед быстрее, чем пешие войска." - из журнала боевых действий 3-го батальона 449-го пехотного полка 137-й ПД.
+++++++++++++++++++++++
"В одном месте разъезда встречных колонн нам пришлось ждать около трех часов, так как нужно было настелить гать через заболоченный участок дороги. Мы решили искупаться в маленькой речушке.
Семь русских девушек тоже искали спасения от жары в воде. При этом они очень смущались, тем самым обратив на себя наше внимание, и мы заметили, что некоторые из них вошли в воду полураздетыми (мы сделали три фотографии).
Когда 19 июля около 22.00 дозоры разведывательного батальона, шедшего в авангарде дивизии, после того как она свернула с автострады, доложили об обнаружении в лесу южнее села Дубровка по обе стороны от деревни Бородино противника, никто не ожидал встретить там крупные вражеские силы. Все решили, что речь шла об остатках разбитых подразделений русских, которые скрывались в лесу в стороне от оживленной автострады.
Однако вопреки ожиданию атака нашего полка прямо из походной колонны натолкнулась на такое ожесточенное вражеское сопротивление по обе стороны от деревни Бородино, что нам не сразу удалось отбросить хорошо окопавшегося противника.
20.07.1941. В 3.45 построение. Печальное воскресенье для роты. Сегодня снова что-то происходит. Русские обстреливают дорогу, по которой мы наступаем. Сейчас уже 8 часов утра. Страшная перестрелка. Очевидно, мы атакуем. Ужасная атака! Русские не собираются уступать. Мы выбили их из полевых позиций.
Сейчас уже без четверти два, ужасно хочется есть. Но бой еще не закончился. Из дотов и дзотов русские продолжают вести по нас огонь. Вместе с унтер-офицерами Кошликом и Гоштони и ефрейтором Купфером я уничтожил вражеский блиндаж. Взяли 7 пленных.
Но у нас очень, очень большие потери...12 убитых и 26 раненых бойцов роты." - дневник оберефрейтора Вильрадера из 5-й роты 448-го пехотного полка 137-й ПД.
+++++++++++++++++++++++
"Южнее Барсуков 3-й батальон 449-го пехотного полка смог сломить ожесточенное сопротивление противника только после огневой поддержки 2-го дивизиона 137-го артиллерийского полка и введения в бой трех САУ 226-го батальона штурмовых орудий.
Штурмовые орудия остановились, чтобы пополнить запас боеприпасов. Командир батальона понимает, что от их дальнейшей поддержки зависит успех боя. Командир штурмовых орудий говорит, что он будет действовать вопреки своим основным приказам, если направит свои САУ не по дорогам, а напрямую через лес.
Тем не менее удается уговорить его. Бойцы собираются вокруг штурмовых орудий. САУ оказывают как на нас, так и на противника огромное моральное воздействие. Вскоре удается собрать весь батальон вокруг штурмовых орудий и перестроить его для атаки.
447-й пехотный полк провел зачистку лесного массива восточнее деревни Пищики в ходе тяжелого кровопролитного боя, в котором погибли гауптман Штробль, командир 1-го батальона, и командир 2-й роты лейтенант Зауэр.
Это позволило 1-му и 3-му батальонам зайти в тыл противнику, который сдерживал 449-й пехотный полк. Русские явно не ожидали такого поворота событий. Мощной, стремительной атакой они были выбиты со своих полевых позиций и большей частью уничтожены.
В разгроме другой группы русских, которая 22 июля во время своего прорыва через автостраду на север нанесла чувствительные потери штабной батарее 137-го артиллерийского полка и, вопреки нормам международного права, расстреляла пленных артиллеристов, приняли участие истребительно-противотанковый батальон, саперный батальон и роты самокатчиков пехотных полков. Этот бой произошел 23 июля у деревни Козьяны.
Были уничтожены основные силы 18-й стрелковой дивизии русских и части 73-й стрелковой дивизии. Дивизия взяла в плен 2600 красноармейцев, захватила 50 орудий, среди них и 210-мм мортиры, большое количество грузовиков и другой военной техники. При захвате этого имущества подразделениями тыла и снабжения часто возникали перестрелки, приводившие к жертвам с нашей стороны.
Всего потери дивизии в этих ожесточенных боях в лесистой местности под Оршей и Бородином составили около 500 человек убитыми и ранеными." - из журнала боевых действий 3-го батальона 449-го пехотного полка 137-й ПД.
++++++++++++++++++++
"24 июля около 12 часов дня командир дивизии прибыл на командный пункт 29-й дивизии в Смоленске, находившийся в гостинице "Молоховская".
Город сильно пострадал в ходе боевых действий и воздушных налетов. Центр города представлял собой груду развалин, многие дома все еще продолжали гореть. Большая часть городского населения, составлявшего около 200 тысяч человек, бежала.
К сожалению, на огневой активности нашей артиллерии негативно сказался выход из строя многих раций и нехватка боеприпасов. Мы впервые испытали это страшное чувство, что не можем ничем помочь... Наши передовые наблюдатели, находившиеся в самой гуще боя среди пехотинцев, то и дело теряли связь; это было самое ужасное.
Обширная заболоченная местность создавала такие сильные радиопомехи, что радиосвязь становилась почти невозможной. На всех частотах звучали русские женские голоса, музыка и мешающие посторонние передатчики. Длинные проводные линии, проложенные до передовой, часто рвались...
За три дня из строя вышли четыре рации... Радисты не знали ни сна, ни отдыха... Мы были счастливы, когда удавалось накрыть позиции русских. Тогда мы открывали по ним скорострельную стрельбу!.. Наверное, Матерь Божия направляла нашу руку, когда мы стреляли вслепую." - из донесения лейтенанта Цанкля 2-й дивизион 137-го артиллерийского полка 137-й ПД.