Донесение Хрущеву. 22 июля 1941 г. (документ)
22 июля 1941 года командир 244-го артиллерийского полка майор Геккер и военком этого же полка, батальонный комиссар Михайлик скрепили своими подписями весьма необычный документ на имя члена Военного совета Юго-Западного фронта Никиты Хрущёва.
27 июля документ зарегистрирован за № 0053 строевой частью 244-го артполка. Необычность его в том, что комполка и его военком обратились мало того что не в свою епархию - Военный совет фронта, так еще и минуя свое прямое и непосредственное начальство, через головы командования 58-й горнострелковой дивизии (в состав которой входил 244-й артполк), 13-го стрелкового корпуса и 12-й армии.
Грубейшее нарушение всех уставных норм и канонов, да еще и в военное время. Вот только наказывать было некого: судя по пометам, бумага попала на стол высокого начальства в то время, когда авторы ушли на тот свет, да и самого полка уже не было.
Уставную форму документа определить сложно: это не донесение, не рапорт, не заявление, не доклад, не отчет - нечто вроде набора жалоб на "ряд безобразных явлений" первого месяца войны:
"Нет и не было бронебойных снарядов, шрапнели, мин, отсутствуют средства ПВО, полки дивизии изначально укомплектованы едва ли наполовину, но им выделялась полоса обороны не менее 10 километров, "что в основном приводило к прорыву фронта противником".
Службы тыла работают отвратно, снабжение - никакое; "свою пехоту противник всегда сопровождал бронемашинами и танками, артогонь корректируется самолетом" - у нас ничего этого нет и в помине, и от бойцов часто можно было слышать: "Ну что, у нас - винтовки, а у них - танки".
Стоит ли удивляться, что "пехота мало устойчива в обороне …, маскировка и окапывание не подготавливаются …, начсостав в этих вопросах не требователен…".
И, что должно было быть самым неприятным для таких "политрабочих", как Никита Сергеевич:
"то, что делается в районах боевых действий партийно-советскими и общественными организациями, не соответствует лозунгу Отечественной войны: власти и партийные организации за 5-10 дней до вступления противника на их территорию удирают, и никакая политическая и агитационная работа среди населения не ведется, и они дезорганизованные, собираются вокруг рай- и сельмагов для их разграбления при первой возможности…".
И вместо постскриптума почти крик души: "Обращаемся не по инстанции по той причине, что, несмотря на доклады, - положение не изменяется, и потому, что уверены в том, что эти вопросы не все известны Военсовету. Доносим для принятия соответствующих мер на будущее".
Чем объяснить, что этот крик души отчаявшегося фронтовика адресован инстанции не командно-штабной, а сугубо политической? Да еще для майора-комполка поистине запредельной: Хрущёв не просто член Военного совета целого фронта, но по совместительству еще первый секретарь ЦК КП(б) Украины и член Политбюро ЦК ВКП(б).
Все эти вопросы тактики точно не по его части, а бронебойных снарядов (как шрапнели, так и зениток) он дать не мог.
Главное, такой документ и близко не мог попасть в Военный совет фронта, минуя соответствующие канцелярии нижестоящих инстанций: война войной, а бюрократия по расписанию, ведь не с почтовым же голубем ушел документ с грифом "совершено секретно"
++++++++++++++++++
Сомнительно что инициатором был сам комполка: майор Зиновий Львович Геккер - член партии с 1919 года, в кадрах Красной Армии с 1920 года, успешно прошел все партийные чистки, уцелел во время Большого террора. Так что границы дозволенного - уставами, писанными и неписанными нормами служебной субординации и партийной дисциплины - знал назубок.
Подвигнуть майора на такое, помимо отчаянного положения, могло еще и недвусмысленное предложение той самой "верхней" инстанции: "а напиши, майор, нам на бумаге все то, что устно рассказал…"
У инстанции могли быть свои резоны, несколько отличные от майорских, и даже слегка шкурные. Фронт рушится на глазах, зреют новые немецкие котлы; а уж что тов. Сталин спросит по полной со всех, товарищи из Военного совета фронта знали отменно: аккурат 22 июля 1941 года вместе с группой генералов своего штаба был расстрелян бывший командующий Западным фронтом генерал армии Павлов.
Посему на черный день полезно было бы обзавестись подборкой документов, красноречиво говорящей, что Военный совет Юго-Западного фронта все время держал руку на пульсе, своевременно реагируя.
Хотя, быть может, все действительно проще: майору и его военкому терять уже было нечего… Слишком уж скоро наступил тот черный день.
Развернув наступление на Умань, немецкие части еще 21 июля вышли в тылы сразу двум армиям фронта, 6-й и 12-й, начав замыкать кольцо окружения.
23 июля 12-я армия начала отход на восток, но было уже поздно. Когда армия была уже практически в окружении, ее… передали в состав Южного фронта.
В конце июля остатки соединений были разгромлены в урочище Зеленая Брама, что возле села Подвысокое. Всего тогда в окружении под Уманью оказались 20 дивизий, в плен к немцам попали командующие обеих армий, 6-й и 12-й, командиры четырех корпусов и двух дивизий - всего восемь генералов. Погибли командиры трех дивизий и корпуса.
В числе прочих была полностью уничтожена и та самая 58-я горнострелковая дивизия, в составе которой был 244-й артполк майора Геккера.
Сам комдив, генерал-майор Николай Прошкин, попал в плен 6 августа 1941 года при попытке прорыва из окружения, в январе 1942 года он умер от тифа в лагере для военнопленных.
А вот майор Зиновий Геккер - 1902 года рождения, уроженец города Берислава Николаевской области (ныне это райцентр в Херсонской области) - пропал без вести в конце июля - начале августа 1941 года.
Безусловно, погиб: уж можно не сомневаться, какая участь могла ожидать его, попади он к немцам.
Тогда же и там же пропал без вести и батальонный комиссар Ефим Петрович Михайлик, военком 244-го артполка.
А всего тогда в сражении под Уманью в окружение попало, по разным оценкам, от 65 до 100 тысяч наших солдат и командиров. Мало кто из них выжил в концлагере, прозванном "уманской ямой".
Зато 3 августа 1941 года, если верить помете на документе, Военный совет Юго-Западного фронта наконец узнал, что "штаты не соответствовали действительному состоянию" и у артиллеристов не было бронебойных снарядов и закончились мины.
[ + 8 фото ]
27 июля документ зарегистрирован за № 0053 строевой частью 244-го артполка. Необычность его в том, что комполка и его военком обратились мало того что не в свою епархию - Военный совет фронта, так еще и минуя свое прямое и непосредственное начальство, через головы командования 58-й горнострелковой дивизии (в состав которой входил 244-й артполк), 13-го стрелкового корпуса и 12-й армии.
Грубейшее нарушение всех уставных норм и канонов, да еще и в военное время. Вот только наказывать было некого: судя по пометам, бумага попала на стол высокого начальства в то время, когда авторы ушли на тот свет, да и самого полка уже не было.
Уставную форму документа определить сложно: это не донесение, не рапорт, не заявление, не доклад, не отчет - нечто вроде набора жалоб на "ряд безобразных явлений" первого месяца войны:
"Нет и не было бронебойных снарядов, шрапнели, мин, отсутствуют средства ПВО, полки дивизии изначально укомплектованы едва ли наполовину, но им выделялась полоса обороны не менее 10 километров, "что в основном приводило к прорыву фронта противником".
Службы тыла работают отвратно, снабжение - никакое; "свою пехоту противник всегда сопровождал бронемашинами и танками, артогонь корректируется самолетом" - у нас ничего этого нет и в помине, и от бойцов часто можно было слышать: "Ну что, у нас - винтовки, а у них - танки".
Стоит ли удивляться, что "пехота мало устойчива в обороне …, маскировка и окапывание не подготавливаются …, начсостав в этих вопросах не требователен…".
И, что должно было быть самым неприятным для таких "политрабочих", как Никита Сергеевич:
"то, что делается в районах боевых действий партийно-советскими и общественными организациями, не соответствует лозунгу Отечественной войны: власти и партийные организации за 5-10 дней до вступления противника на их территорию удирают, и никакая политическая и агитационная работа среди населения не ведется, и они дезорганизованные, собираются вокруг рай- и сельмагов для их разграбления при первой возможности…".
И вместо постскриптума почти крик души: "Обращаемся не по инстанции по той причине, что, несмотря на доклады, - положение не изменяется, и потому, что уверены в том, что эти вопросы не все известны Военсовету. Доносим для принятия соответствующих мер на будущее".
Чем объяснить, что этот крик души отчаявшегося фронтовика адресован инстанции не командно-штабной, а сугубо политической? Да еще для майора-комполка поистине запредельной: Хрущёв не просто член Военного совета целого фронта, но по совместительству еще первый секретарь ЦК КП(б) Украины и член Политбюро ЦК ВКП(б).
Все эти вопросы тактики точно не по его части, а бронебойных снарядов (как шрапнели, так и зениток) он дать не мог.
Главное, такой документ и близко не мог попасть в Военный совет фронта, минуя соответствующие канцелярии нижестоящих инстанций: война войной, а бюрократия по расписанию, ведь не с почтовым же голубем ушел документ с грифом "совершено секретно"
++++++++++++++++++
Сомнительно что инициатором был сам комполка: майор Зиновий Львович Геккер - член партии с 1919 года, в кадрах Красной Армии с 1920 года, успешно прошел все партийные чистки, уцелел во время Большого террора. Так что границы дозволенного - уставами, писанными и неписанными нормами служебной субординации и партийной дисциплины - знал назубок.
Подвигнуть майора на такое, помимо отчаянного положения, могло еще и недвусмысленное предложение той самой "верхней" инстанции: "а напиши, майор, нам на бумаге все то, что устно рассказал…"
У инстанции могли быть свои резоны, несколько отличные от майорских, и даже слегка шкурные. Фронт рушится на глазах, зреют новые немецкие котлы; а уж что тов. Сталин спросит по полной со всех, товарищи из Военного совета фронта знали отменно: аккурат 22 июля 1941 года вместе с группой генералов своего штаба был расстрелян бывший командующий Западным фронтом генерал армии Павлов.
Посему на черный день полезно было бы обзавестись подборкой документов, красноречиво говорящей, что Военный совет Юго-Западного фронта все время держал руку на пульсе, своевременно реагируя.
Хотя, быть может, все действительно проще: майору и его военкому терять уже было нечего… Слишком уж скоро наступил тот черный день.
Развернув наступление на Умань, немецкие части еще 21 июля вышли в тылы сразу двум армиям фронта, 6-й и 12-й, начав замыкать кольцо окружения.
23 июля 12-я армия начала отход на восток, но было уже поздно. Когда армия была уже практически в окружении, ее… передали в состав Южного фронта.
В конце июля остатки соединений были разгромлены в урочище Зеленая Брама, что возле села Подвысокое. Всего тогда в окружении под Уманью оказались 20 дивизий, в плен к немцам попали командующие обеих армий, 6-й и 12-й, командиры четырех корпусов и двух дивизий - всего восемь генералов. Погибли командиры трех дивизий и корпуса.
В числе прочих была полностью уничтожена и та самая 58-я горнострелковая дивизия, в составе которой был 244-й артполк майора Геккера.
Сам комдив, генерал-майор Николай Прошкин, попал в плен 6 августа 1941 года при попытке прорыва из окружения, в январе 1942 года он умер от тифа в лагере для военнопленных.
А вот майор Зиновий Геккер - 1902 года рождения, уроженец города Берислава Николаевской области (ныне это райцентр в Херсонской области) - пропал без вести в конце июля - начале августа 1941 года.
Безусловно, погиб: уж можно не сомневаться, какая участь могла ожидать его, попади он к немцам.
Тогда же и там же пропал без вести и батальонный комиссар Ефим Петрович Михайлик, военком 244-го артполка.
А всего тогда в сражении под Уманью в окружение попало, по разным оценкам, от 65 до 100 тысяч наших солдат и командиров. Мало кто из них выжил в концлагере, прозванном "уманской ямой".
Зато 3 августа 1941 года, если верить помете на документе, Военный совет Юго-Западного фронта наконец узнал, что "штаты не соответствовали действительному состоянию" и у артиллеристов не было бронебойных снарядов и закончились мины.
[ + 8 фото ]