Его звали "Бенито".:) Лето 1944-го под Минском.
"После нескольких дней безделья и скудного пайка пришел приказ об отправке всего нашего лагеря в большой лагерь для военнопленных, расположенный в лесу под Минском. В этом заключалась злая шутка фортуны, поскольку минский лагерь строили немцы и вплоть до недавнего времени он предназначался специально для русских военнопленных.
Переезд в Минск стал для нас ужасным испытанием. Мы шли пешком по дороге под строгим наблюдением конвоя.
К тому времени, когда мы дошли до места, уже стемнело.Большинство из нас было полностью измотано, а некоторые остались умирать на обочинах дороги. За нами присматривали итальянцы, которые выполняли роль шакалов при своих русских хозяевах. Они избивали нас прикладами винтовок и отняли у пленных последние личные вещи, которые те сумели утаить от лагерной охраны. Потом на наших глазах итальянцы продавали наши пожитки местным жителям.
Итальянцы расстреливали тех пленных, кто пытался протестовать,а такой жестокости не допускали по отношению к нам даже русские охранники в Молодечно. Поскольку мы все равно не смогли бы никак отомстить итальянцам за свои обиды, я решил, что будет самым лучшим держаться в середине колонны, ведь больше всего от внимания этих молодчиков,которых не случайно называют "худшими союзниками в Европе", страдали те из нас, кто шел по краям.
Так мы добрели до Минска. Лагерь располагался примерно в пятнадцати километрах от города. Испытав во время перехода на собственной шее цену братства по оружию с союзниками, мы с ужасом узнали, что охрана заключенных и здесь была возложена на итальянцев. Несмотря на поздний час, нам пришлось полностью пройти стандартную процедуру проверки и регистрации перед размещением: у каждого из нас снова спрашивали имя, звание, номер части и задавали многие другие вопросы. Меня поселили в бараке номер тридцать, так и оставшемся свинарником, к тому же расположенном рядом с казармой итальянцев.
Итальянцы были вооружены и могли свободно передвигаться по территории лагеря, а то, что мы открыто демонстрировали им свое презрение и насмешки, отнюдь не сделало этих людей настроенными лучше по отношению к нам. Наибольшую,по сравнению с остальными, жестокость демонстрировал крупный мужчина с характерными для итальянцев черными волосами и ухватками босса. Он напоминал мне головореза-гиганта из ранних фильмов с участием Чаплина. И действовал этот человек очень похоже, в той же манере садиста.
Но в реальной жизни его садистские выходки вовсе не вызывали у нас взрывов жизнерадостного смеха. Для того чтобы заслужить одобрение у русских, он не давал проходу ни одному немцу, оказавшемуся на его пути. Мы, обитатели барака номер тридцать, по крайней мере, могли следить за его перемещениями и всегда знали, когда он направлялся к нам. Стоило произнести заветное слово "Бенито", и территория барака тут же пустела, поскольку все его обитатели быстро бежали оттуда через заднюю дверь.
К чести Бенито следует заметить, что он был ответственным за кухню, и весь мой предыдущий опыт знатока скудной и неаппетитной еды говорил о том, что в данном случае никто не мог бы пожаловаться на то, что из наших пайков воруют. Конечно,у этого человека была масса недостатков,но мы все прощали их ему зато,что, пока он наблюдал за кухней, он защищал и наши интересы. И это было правдой,потому что, как только итальянцев сменили, качество нашей пищи ухудшилось и ее стало заметно меньше.
При Бенито в нашем так называемом супе все-таки иногда попадались кусочки свинины, горячо приветствуемая нами добавка к обычной горячей воде, а пекарня работала с полной нагрузкой, обеспечивая каждому пленному его законный фунт (пятьсот с лишним граммов) хлеба. Позже производительность труда там упала либо намеренно, либо просто от расхлябанности в работе персонала, и наши хлебные пайки были урезаны. Выпечка хлеба продолжала падать, пока, наконец, на тридцать человек не стало приходиться по шесть-восемь фунтов хлеба в день. Неблагодарная задача дележа хлеба лежала на унтер-офицерах, и все мы с ностальгией вспоминали "старые добрые дни", когда Бенито был с нами.
+++++++
Однажды в партии вновь прибывших военнопленных я увидел Вальтера, своего бывшего товарища по бегству из первого плена. Он был настолько тяжело ранен, что я сразу понял, что здесь, без должного лечения и ухода, ему ни за что не удастся поправиться. Когда Вальтер умер, мы похоронили его на специально для этого отведенном участке территории лагеря, где уже лежали сотни других жертв, погибших от ранений, тифа и дизентерии. Я считаю, что не важно, где человек умирает, но смерть в изгнании или в плену несет в себе особенно острый дух трагедии. В случае с Вальтером эта трагедия тяжело ударила и по мне, поскольку мы разделили с ним столько опасностей и надежд." - из воспоминаний фельдфебеля 12-й танковой дивизии вермахта Х.Беккера.
[+20 фото]
Переезд в Минск стал для нас ужасным испытанием. Мы шли пешком по дороге под строгим наблюдением конвоя.
К тому времени, когда мы дошли до места, уже стемнело.Большинство из нас было полностью измотано, а некоторые остались умирать на обочинах дороги. За нами присматривали итальянцы, которые выполняли роль шакалов при своих русских хозяевах. Они избивали нас прикладами винтовок и отняли у пленных последние личные вещи, которые те сумели утаить от лагерной охраны. Потом на наших глазах итальянцы продавали наши пожитки местным жителям.
Итальянцы расстреливали тех пленных, кто пытался протестовать,а такой жестокости не допускали по отношению к нам даже русские охранники в Молодечно. Поскольку мы все равно не смогли бы никак отомстить итальянцам за свои обиды, я решил, что будет самым лучшим держаться в середине колонны, ведь больше всего от внимания этих молодчиков,которых не случайно называют "худшими союзниками в Европе", страдали те из нас, кто шел по краям.
Так мы добрели до Минска. Лагерь располагался примерно в пятнадцати километрах от города. Испытав во время перехода на собственной шее цену братства по оружию с союзниками, мы с ужасом узнали, что охрана заключенных и здесь была возложена на итальянцев. Несмотря на поздний час, нам пришлось полностью пройти стандартную процедуру проверки и регистрации перед размещением: у каждого из нас снова спрашивали имя, звание, номер части и задавали многие другие вопросы. Меня поселили в бараке номер тридцать, так и оставшемся свинарником, к тому же расположенном рядом с казармой итальянцев.
Итальянцы были вооружены и могли свободно передвигаться по территории лагеря, а то, что мы открыто демонстрировали им свое презрение и насмешки, отнюдь не сделало этих людей настроенными лучше по отношению к нам. Наибольшую,по сравнению с остальными, жестокость демонстрировал крупный мужчина с характерными для итальянцев черными волосами и ухватками босса. Он напоминал мне головореза-гиганта из ранних фильмов с участием Чаплина. И действовал этот человек очень похоже, в той же манере садиста.
Но в реальной жизни его садистские выходки вовсе не вызывали у нас взрывов жизнерадостного смеха. Для того чтобы заслужить одобрение у русских, он не давал проходу ни одному немцу, оказавшемуся на его пути. Мы, обитатели барака номер тридцать, по крайней мере, могли следить за его перемещениями и всегда знали, когда он направлялся к нам. Стоило произнести заветное слово "Бенито", и территория барака тут же пустела, поскольку все его обитатели быстро бежали оттуда через заднюю дверь.
К чести Бенито следует заметить, что он был ответственным за кухню, и весь мой предыдущий опыт знатока скудной и неаппетитной еды говорил о том, что в данном случае никто не мог бы пожаловаться на то, что из наших пайков воруют. Конечно,у этого человека была масса недостатков,но мы все прощали их ему зато,что, пока он наблюдал за кухней, он защищал и наши интересы. И это было правдой,потому что, как только итальянцев сменили, качество нашей пищи ухудшилось и ее стало заметно меньше.
При Бенито в нашем так называемом супе все-таки иногда попадались кусочки свинины, горячо приветствуемая нами добавка к обычной горячей воде, а пекарня работала с полной нагрузкой, обеспечивая каждому пленному его законный фунт (пятьсот с лишним граммов) хлеба. Позже производительность труда там упала либо намеренно, либо просто от расхлябанности в работе персонала, и наши хлебные пайки были урезаны. Выпечка хлеба продолжала падать, пока, наконец, на тридцать человек не стало приходиться по шесть-восемь фунтов хлеба в день. Неблагодарная задача дележа хлеба лежала на унтер-офицерах, и все мы с ностальгией вспоминали "старые добрые дни", когда Бенито был с нами.
+++++++
Однажды в партии вновь прибывших военнопленных я увидел Вальтера, своего бывшего товарища по бегству из первого плена. Он был настолько тяжело ранен, что я сразу понял, что здесь, без должного лечения и ухода, ему ни за что не удастся поправиться. Когда Вальтер умер, мы похоронили его на специально для этого отведенном участке территории лагеря, где уже лежали сотни других жертв, погибших от ранений, тифа и дизентерии. Я считаю, что не важно, где человек умирает, но смерть в изгнании или в плену несет в себе особенно острый дух трагедии. В случае с Вальтером эта трагедия тяжело ударила и по мне, поскольку мы разделили с ним столько опасностей и надежд." - из воспоминаний фельдфебеля 12-й танковой дивизии вермахта Х.Беккера.
[+20 фото]