Как становились Героями. Гроза немецких солдат.
"Служба началась в воздушно-десантной бригаде, во взводе разведки. 3 февраля 1943 года, ночью, нашу группу десантников-парашютистов забросили в глубокий тыл. 28 парашютистов, среди которых был и я, десантировали в Минскую область за 300 километров от линии фронта. Цель операции - уничтожение немецких штабов и захват документов.
Одеты были под крестьян (два месяца растили бороды). Дали паспорт на чужое имя, плитку шоколада, две пачки галет, "финку" и гранату - вот и всё снаряжение бойца. Напоследок сказали: "Вы там - Советская власть, еду добывайте сами". Несмотря на тренировки, когда уже над вражеской территорией прыгали с самолёта в кромешную тьму, от страха волосы шевелились под шапкой.
Борис Николаевич Фарунцев.
Узнав, что население из близлежащих деревень немцы гоняют на рытьё противотанковых рвов, я с товарищем пристроились к одной колонне для такой работы. Работали весь день, а вечером вместе с местными жителями попали в деревню, забрались в сарай и зарылись в сено.
Там сидели больше суток и разведывали, где находиться штаб, в какое время меняют караулы. Штаб оказался на краю деревни, место открытое. Мне нужно было снять часового, ходившего у фасада, а товарищу - у входа и сделать это одновременно.
Чтобы снять часового, предстояло проползти метров сто по открытому полю. Без маскировочного халата - об этом нечего было и думать. Лёжа в снегу думал: "Где же выход? Попробовать разве... Не так уж крут мороз, к тому же и бельё на мне шерстяное..." Скинул полушубок, брюки, гимнастёрку, и пополз по снегу.
Рывком вскочил... Удар "финки" - и фриц рухнул замертво. Тут же услышал сигнал, что снят второй часовой. Махнул товарищам рукой: ползите! Теперь можно! А сам подтянулся к окну дома. Сквозь промёрзшее стекло разглядел в комнате сухощавого офицера и ещё нескольких в шинелях внакидку...
Когда наши ворвались в штаб, немцы, сидевшие за накрытым столом, остолбенели от ужаса. Им не дали опомниться - четырёх офицеров и трёх женщин-штабисток сразу зарезали. А потом забрав документы и побросав еду со стола в вещмешки быстро ушли. Через полчаса услышали сигнал тревоги, выстрелы, лай собак, но мы были уже далеко.
По такому же сценарию взяли ещё один штаб. В назначенное время на место встречи пришла только одна наша группа - остальные пропали без вести. Прилетевший "кукурузник" забрал только штабные документы, а нам пришлось самим выбираться к линии фронта. Когда вышли, свои же чуть не накрыли нас огнём.
Это потому что 14 марта 1943 г. наши войска начали наступление в районе Старой Руссы. Четверых наших ранило, меня в локоть левой руки. Когда скатился в воронку от бомбы, наш же солдат чуть меня не застрелил. Хорошо успел сказать: "Я свой. Веди в штаб".
Там выдали документы и отправили в госпиталь. Сорок пять дней я был в тылу противника. Мёрз, голодал, скрывался в глухих чащах. Но выжил и задание мы выполнили.
До пятого августа находился на излечении, а затем снова был разведчиком в 74-й стрелковой дивизии, действовавшей на Курско-Орловском направлении. В это время шли наступательные бои. 21 сентября наша часть вышла к Днепру. Меня и Василия Бояринцева вызвал начальник штаба дивизии подполковник Гизатулин. Приказ был коротким: "разведать систему обороны противника за Днепром. Лодочник уже ждет вас".
Через реку переправились в рыбацкой лодке. Кто был тот лодочник, мы так и не узнали. Темнота. На высоком берегу сразу же обнаружили хорошо сохранившиеся окопы бывшей обороны наших частей. Скрытно пробираемся вглубь.
Проползли примерно метров 500-600 от берега. Запоминаем расположение окопов. Выявили несколько пулеметных точек. Налево от места причаливания отметили для себя железнодорожную насыпь, ведущую к разрушенному мосту через Днепр. Обратно возвратились в той же лодке, доложили о результатах вылазки начальнику штаба.
И сразу же при нашем сопровождении через Днепр на лодках и плотах переправился целый батальон. Противник, конечно, не дремал. Начался массированный обстрел берега и реки. На рассвете в воздухе появилась "рама" - самолет-корректировщик, а затем началась атака противника.
Эту атаку наши воины отбили. Но на большее, как я понял позднее, рассчитывать было нельзя, поскольку основные войска еще только подходили к Днепру и не были готовы к наступлению с ходу. Командир батальона получил приказ отвести подразделение на исходные позиции.
Нас с Бояринцевым комбат оставил для прикрытия отхода. "Это все вам", - показал он на станковый и ручной пулеметы и значительное количество боеприпасов. Мы сразу же заняли огневые позиции, начали вести перестрелку с противником.
Через какое-то время батальон переправился обратно, немцы затихли. Пора бы и нам отходить, как приказывал комбат, а лодки нет! То ли комбат погиб при переправе и не успел дать распоряжение, то ли немецкий снаряд утопил суденышко.
Как быть? Переплывать? Немцы сейчас начеку, обязательно заметят. А если и повезет, так с осенней водой шутки плохи. Ширина реки в этом месте около шестисот метров. Решаем остаться и принять бой.
Утром немцы в открытую, с автоматами в руках, двинулись в нашу сторону. Мы открыли ответный огонь. Цепь залегла. Думаю, что они какое-то время не могли понять, откуда огонь: с противоположного берега или здесь, у них под носом, оставлены русские солдаты.
Стрельба с их стороны усилилась. В какой-то миг заметил, что от железнодорожной насыпи атакует нас человек пятнадцать. Расстояние метров пятьдесят. Дорога каждая секунда. Разворачиваю пулемет и жму на гашетку. Пулеметная лента подошла к концу, движущейся цели нет. Но затих и пулемет Василия, следившего за действиями противника с другой стороны. "Василий! Бояринцев!" - кричу во весь голос. Ответа нет. Я к нему. Понял, что остался один.
После полудня "заговорил" немецкий крупнокалиберный пулемет. Он прошивал всю прибрежную площадь. Сижу в укрытии, знаю, что в это время атаки немцев не будет.
Когда закончился обстрел, сразу же выползла танкетка. "Разведчик в броне пожаловал", - размышляю про себя и открываю по ней огонь. Ушла обратно. Обнаруживаю, что пробита верхняя часть кожуха моего "максима". Снова немцы идут в открытую и снова стреляю по ним из пулемета.
Приспособился обходиться без второго номера. Раскачу ленту и в два приема выпускаю. Начала сказываться пробоина в кожухе пулемета. Вода из него наполовину вытекла, плохо охлаждается ствол. Столбики пара идут вверх, демаскируют.
Беру ручной пулемет. Внимательно слежу за тем, как ведут себя фрицы. Доволен, что река стала моим союзником: с тыла противник не зайдет. Верю и в то, что за ходом поединка следят с нашего берега, чем-либо помогут. А тут стал капризничать и ручной пулемет. Ловлю момент затишья, чтобы спуститься к реке, зачерпнуть пилоткой воды для охлаждения "максима".
Противник стал осторожнее. Тайком скапливается в кустарнике. Мелькнула одна фигура, другая. Врагов уже много. Но на душе спокойно. Расчетливо веду огонь, а перед глазами родные места, мать, жена с пятилетней дочкой Ирочкой.
Около шести часов вечера с нашего берега ударили "катюши", артиллерия. А через Днепр устремилось множество лодок и плотов. Там, где вчера побывал батальон, сегодня высаживалась дивизия. Случилось это 22 сентября 1943 года. За сутки наши войска, прорвав оборону противника, продвинулись на 15 километров.
В сентябре того же года мне было присвоено звание старшины и приказано командовать взводом автоматчиков. В составе своей дивизии довелось штурмовать вражескую оборону Киева, Житомира, Чернигова, участвовать в освобождении Болгарии, Румынии, Венгрии и Югославии." - из воспоминаний Б.Н. Фарунцева.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 октября 1943 года Борису Николаевичу Фарунцеву было присвоено звание Героя Советского Союза.
Одеты были под крестьян (два месяца растили бороды). Дали паспорт на чужое имя, плитку шоколада, две пачки галет, "финку" и гранату - вот и всё снаряжение бойца. Напоследок сказали: "Вы там - Советская власть, еду добывайте сами". Несмотря на тренировки, когда уже над вражеской территорией прыгали с самолёта в кромешную тьму, от страха волосы шевелились под шапкой.
Борис Николаевич Фарунцев.
Узнав, что население из близлежащих деревень немцы гоняют на рытьё противотанковых рвов, я с товарищем пристроились к одной колонне для такой работы. Работали весь день, а вечером вместе с местными жителями попали в деревню, забрались в сарай и зарылись в сено.
Там сидели больше суток и разведывали, где находиться штаб, в какое время меняют караулы. Штаб оказался на краю деревни, место открытое. Мне нужно было снять часового, ходившего у фасада, а товарищу - у входа и сделать это одновременно.
Чтобы снять часового, предстояло проползти метров сто по открытому полю. Без маскировочного халата - об этом нечего было и думать. Лёжа в снегу думал: "Где же выход? Попробовать разве... Не так уж крут мороз, к тому же и бельё на мне шерстяное..." Скинул полушубок, брюки, гимнастёрку, и пополз по снегу.
Рывком вскочил... Удар "финки" - и фриц рухнул замертво. Тут же услышал сигнал, что снят второй часовой. Махнул товарищам рукой: ползите! Теперь можно! А сам подтянулся к окну дома. Сквозь промёрзшее стекло разглядел в комнате сухощавого офицера и ещё нескольких в шинелях внакидку...
Когда наши ворвались в штаб, немцы, сидевшие за накрытым столом, остолбенели от ужаса. Им не дали опомниться - четырёх офицеров и трёх женщин-штабисток сразу зарезали. А потом забрав документы и побросав еду со стола в вещмешки быстро ушли. Через полчаса услышали сигнал тревоги, выстрелы, лай собак, но мы были уже далеко.
По такому же сценарию взяли ещё один штаб. В назначенное время на место встречи пришла только одна наша группа - остальные пропали без вести. Прилетевший "кукурузник" забрал только штабные документы, а нам пришлось самим выбираться к линии фронта. Когда вышли, свои же чуть не накрыли нас огнём.
Это потому что 14 марта 1943 г. наши войска начали наступление в районе Старой Руссы. Четверых наших ранило, меня в локоть левой руки. Когда скатился в воронку от бомбы, наш же солдат чуть меня не застрелил. Хорошо успел сказать: "Я свой. Веди в штаб".
Там выдали документы и отправили в госпиталь. Сорок пять дней я был в тылу противника. Мёрз, голодал, скрывался в глухих чащах. Но выжил и задание мы выполнили.
До пятого августа находился на излечении, а затем снова был разведчиком в 74-й стрелковой дивизии, действовавшей на Курско-Орловском направлении. В это время шли наступательные бои. 21 сентября наша часть вышла к Днепру. Меня и Василия Бояринцева вызвал начальник штаба дивизии подполковник Гизатулин. Приказ был коротким: "разведать систему обороны противника за Днепром. Лодочник уже ждет вас".
Через реку переправились в рыбацкой лодке. Кто был тот лодочник, мы так и не узнали. Темнота. На высоком берегу сразу же обнаружили хорошо сохранившиеся окопы бывшей обороны наших частей. Скрытно пробираемся вглубь.
Проползли примерно метров 500-600 от берега. Запоминаем расположение окопов. Выявили несколько пулеметных точек. Налево от места причаливания отметили для себя железнодорожную насыпь, ведущую к разрушенному мосту через Днепр. Обратно возвратились в той же лодке, доложили о результатах вылазки начальнику штаба.
И сразу же при нашем сопровождении через Днепр на лодках и плотах переправился целый батальон. Противник, конечно, не дремал. Начался массированный обстрел берега и реки. На рассвете в воздухе появилась "рама" - самолет-корректировщик, а затем началась атака противника.
Эту атаку наши воины отбили. Но на большее, как я понял позднее, рассчитывать было нельзя, поскольку основные войска еще только подходили к Днепру и не были готовы к наступлению с ходу. Командир батальона получил приказ отвести подразделение на исходные позиции.
Нас с Бояринцевым комбат оставил для прикрытия отхода. "Это все вам", - показал он на станковый и ручной пулеметы и значительное количество боеприпасов. Мы сразу же заняли огневые позиции, начали вести перестрелку с противником.
Через какое-то время батальон переправился обратно, немцы затихли. Пора бы и нам отходить, как приказывал комбат, а лодки нет! То ли комбат погиб при переправе и не успел дать распоряжение, то ли немецкий снаряд утопил суденышко.
Как быть? Переплывать? Немцы сейчас начеку, обязательно заметят. А если и повезет, так с осенней водой шутки плохи. Ширина реки в этом месте около шестисот метров. Решаем остаться и принять бой.
Утром немцы в открытую, с автоматами в руках, двинулись в нашу сторону. Мы открыли ответный огонь. Цепь залегла. Думаю, что они какое-то время не могли понять, откуда огонь: с противоположного берега или здесь, у них под носом, оставлены русские солдаты.
Стрельба с их стороны усилилась. В какой-то миг заметил, что от железнодорожной насыпи атакует нас человек пятнадцать. Расстояние метров пятьдесят. Дорога каждая секунда. Разворачиваю пулемет и жму на гашетку. Пулеметная лента подошла к концу, движущейся цели нет. Но затих и пулемет Василия, следившего за действиями противника с другой стороны. "Василий! Бояринцев!" - кричу во весь голос. Ответа нет. Я к нему. Понял, что остался один.
После полудня "заговорил" немецкий крупнокалиберный пулемет. Он прошивал всю прибрежную площадь. Сижу в укрытии, знаю, что в это время атаки немцев не будет.
Когда закончился обстрел, сразу же выползла танкетка. "Разведчик в броне пожаловал", - размышляю про себя и открываю по ней огонь. Ушла обратно. Обнаруживаю, что пробита верхняя часть кожуха моего "максима". Снова немцы идут в открытую и снова стреляю по ним из пулемета.
Приспособился обходиться без второго номера. Раскачу ленту и в два приема выпускаю. Начала сказываться пробоина в кожухе пулемета. Вода из него наполовину вытекла, плохо охлаждается ствол. Столбики пара идут вверх, демаскируют.
Беру ручной пулемет. Внимательно слежу за тем, как ведут себя фрицы. Доволен, что река стала моим союзником: с тыла противник не зайдет. Верю и в то, что за ходом поединка следят с нашего берега, чем-либо помогут. А тут стал капризничать и ручной пулемет. Ловлю момент затишья, чтобы спуститься к реке, зачерпнуть пилоткой воды для охлаждения "максима".
Противник стал осторожнее. Тайком скапливается в кустарнике. Мелькнула одна фигура, другая. Врагов уже много. Но на душе спокойно. Расчетливо веду огонь, а перед глазами родные места, мать, жена с пятилетней дочкой Ирочкой.
Около шести часов вечера с нашего берега ударили "катюши", артиллерия. А через Днепр устремилось множество лодок и плотов. Там, где вчера побывал батальон, сегодня высаживалась дивизия. Случилось это 22 сентября 1943 года. За сутки наши войска, прорвав оборону противника, продвинулись на 15 километров.
В сентябре того же года мне было присвоено звание старшины и приказано командовать взводом автоматчиков. В составе своей дивизии довелось штурмовать вражескую оборону Киева, Житомира, Чернигова, участвовать в освобождении Болгарии, Румынии, Венгрии и Югославии." - из воспоминаний Б.Н. Фарунцева.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 октября 1943 года Борису Николаевичу Фарунцеву было присвоено звание Героя Советского Союза.