Трупоеды.
"На Березине устроено было ими два моста на плотах из разобранных хат в Студенке. Мосты эти были не в дальнем расстоянии один от другого. На левом берегу поле заставлено множеством разного рода экипажей и усеяно мертвыми людьми и лошадьми.
16-го числа войска наши налегли на неприятеля и преследовали его быстро. Тут представился весь ужас гнева Божьего. Нельзя привесть на мысль без содрогания и страха картины открывшейся перед нашими глазами.
На дороге везде разметаны были мертвые тела войск Наполеона, гордившихся победами. Войска его не были уже стройные массы, но толпы смешавшихся всех родов и разноплеменных народов. Они шли машинально как тени вслед товарищей своих.
Садились возле огней, разложенных при дороге; грызли замерзлую конину или мертвых товарищей своих, между коих валялись и замерзшие дети. Одно сидело возле огня окутанное изорванным сапогом; мать лежала мертвая уже.
Я проникнут был чувством сострадания к этому невинному создании, но пособить ему не имел возможности; при нас не было денщиков. Закрыв глаза я прошел.
В ином месте дрова еще тлели на костре, но возле него лежали окостеневшие люди или боролись со смертью. Те которые в состоянии были владеть оружием торопились отступать.
Если же где останавливались и завязывалось дело, то это было на короткое время: они тут же резали артиллерийских лошадей и ели. Потом видя себя атакованными оставляли артиллерию на месте; и уходили.
Случалось иногда что мы ночевали с ними в одной деревне без драки и по утру забирали их в плен. Те славные гвардейцы, краса Наполеоновских войск, лишенные теперь от голода сил, претерпевали везде ругательства и побои не только от Евреев, но даже и от почитателей их ксендзовских слуг, которые поленьями выгоняли их со двора. Несчастные эти воины забыли свою гордость и свою славу.
Ночлеги наши представляли более шумные торжища нежели воинский стан. Казаки обремененные богатой добычей раскладывали при огнях разные драгоценные вещи: золото, серебро в слитках, часы, табакерки, столовые приборы, помятые и поломанные ризы с образов. Все это отдавали за самую низкую цену и требовали ассигнаций, потому что серебряная и золотая монета тяготили их.
Не доходя Вильны собралось в корчме деревенской множество Французов и по случаю сильного мороза, державшего постоянно от самой Березины, разложили возле стен много огня и сами теснились к нему.
Стены загоралась, но они не обращали на это внимания; многие из сих обезумевших людей ломали крышу, несли в корчму и клали на огонь. Солдаты вызывали их вон, но они только оглядывались и ни один не трогался с места. Корчму обхватил огонь и их тут погибло более 100 человек. Подобные сим зрелища представлялись но многих местах.
Наконец достигли мы Вильны. Острая Брама так завалена была трупами что пройти здесь было невозможно, и потому вошли в город проломом в стене с левой стороны бывшим и через сенной рынок.
В городе везде по улицам тоже валялись трупы. Церковь Св. Духа наполнена была больными и ранеными русскими солдатами, посредине церкви разложены огни в трех местах, дым зачернил все стены и окошки, без огня совершенно ничего не видно было.
14-й Егерский полк расположился в городе по квартирам. Тут всякий кто хотел иметь добычу, мог удовлетворить себя за деньги и без денег. Богатые экипажи можно было брать безденежно и драгоценные вещи иметь за ничтожную цену.
Один капитан 7-го Егерского полка при очищении Острой Брамы захватил очень много луидоров. Я после дорожного ушиба боролся с лихорадкой, никуда не выходил и ничем не пользовался.
Я назначен был дежурным по караулам, но будучи не в состоянии исполнить эту должность, просил полковника чтобы нарядить вместо меня Горемыкина, что и было исполнено. Ему так понравилась эта должность что остался совсем в Вильне. Тут же остался и капитан Романович. Они заболели алчностью, а я остался при полку.
Простояв с неделю на квартирах отряд наш выступил в Пруссию. Мы надеялись еще найти где-нибудь остатки французских войск, однако же нигде их не настигли. Жители приняли нас с радостью как друзей и угощали офицеров и солдат.
Донские казаки подгулявши нарядились во французские маршальские мундиры и танцевали казачка; немцы смотрели на это и удивлялись.
Говорили что вице-король Итальянский находится в городе Мариенвердере. Отряд наш, выступив ночью следовал к этому городу в совершенной готовности к бою, но неприятелей мы уже там не застали.
Они быв предупреждены атакой казаков из отряда генерала Чернышева отступили поспешно; сам вице-король Итальянский едва не захвачен был в плен. Жители приняли нас с радостью." - из воспоминаний Я.О. Отрощенко, майора 14-го егерского полка.
16-го числа войска наши налегли на неприятеля и преследовали его быстро. Тут представился весь ужас гнева Божьего. Нельзя привесть на мысль без содрогания и страха картины открывшейся перед нашими глазами.
На дороге везде разметаны были мертвые тела войск Наполеона, гордившихся победами. Войска его не были уже стройные массы, но толпы смешавшихся всех родов и разноплеменных народов. Они шли машинально как тени вслед товарищей своих.
Садились возле огней, разложенных при дороге; грызли замерзлую конину или мертвых товарищей своих, между коих валялись и замерзшие дети. Одно сидело возле огня окутанное изорванным сапогом; мать лежала мертвая уже.
Я проникнут был чувством сострадания к этому невинному создании, но пособить ему не имел возможности; при нас не было денщиков. Закрыв глаза я прошел.
В ином месте дрова еще тлели на костре, но возле него лежали окостеневшие люди или боролись со смертью. Те которые в состоянии были владеть оружием торопились отступать.
Если же где останавливались и завязывалось дело, то это было на короткое время: они тут же резали артиллерийских лошадей и ели. Потом видя себя атакованными оставляли артиллерию на месте; и уходили.
Случалось иногда что мы ночевали с ними в одной деревне без драки и по утру забирали их в плен. Те славные гвардейцы, краса Наполеоновских войск, лишенные теперь от голода сил, претерпевали везде ругательства и побои не только от Евреев, но даже и от почитателей их ксендзовских слуг, которые поленьями выгоняли их со двора. Несчастные эти воины забыли свою гордость и свою славу.
Ночлеги наши представляли более шумные торжища нежели воинский стан. Казаки обремененные богатой добычей раскладывали при огнях разные драгоценные вещи: золото, серебро в слитках, часы, табакерки, столовые приборы, помятые и поломанные ризы с образов. Все это отдавали за самую низкую цену и требовали ассигнаций, потому что серебряная и золотая монета тяготили их.
Не доходя Вильны собралось в корчме деревенской множество Французов и по случаю сильного мороза, державшего постоянно от самой Березины, разложили возле стен много огня и сами теснились к нему.
Стены загоралась, но они не обращали на это внимания; многие из сих обезумевших людей ломали крышу, несли в корчму и клали на огонь. Солдаты вызывали их вон, но они только оглядывались и ни один не трогался с места. Корчму обхватил огонь и их тут погибло более 100 человек. Подобные сим зрелища представлялись но многих местах.
Наконец достигли мы Вильны. Острая Брама так завалена была трупами что пройти здесь было невозможно, и потому вошли в город проломом в стене с левой стороны бывшим и через сенной рынок.
В городе везде по улицам тоже валялись трупы. Церковь Св. Духа наполнена была больными и ранеными русскими солдатами, посредине церкви разложены огни в трех местах, дым зачернил все стены и окошки, без огня совершенно ничего не видно было.
14-й Егерский полк расположился в городе по квартирам. Тут всякий кто хотел иметь добычу, мог удовлетворить себя за деньги и без денег. Богатые экипажи можно было брать безденежно и драгоценные вещи иметь за ничтожную цену.
Один капитан 7-го Егерского полка при очищении Острой Брамы захватил очень много луидоров. Я после дорожного ушиба боролся с лихорадкой, никуда не выходил и ничем не пользовался.
Я назначен был дежурным по караулам, но будучи не в состоянии исполнить эту должность, просил полковника чтобы нарядить вместо меня Горемыкина, что и было исполнено. Ему так понравилась эта должность что остался совсем в Вильне. Тут же остался и капитан Романович. Они заболели алчностью, а я остался при полку.
Простояв с неделю на квартирах отряд наш выступил в Пруссию. Мы надеялись еще найти где-нибудь остатки французских войск, однако же нигде их не настигли. Жители приняли нас с радостью как друзей и угощали офицеров и солдат.
Донские казаки подгулявши нарядились во французские маршальские мундиры и танцевали казачка; немцы смотрели на это и удивлялись.
Говорили что вице-король Итальянский находится в городе Мариенвердере. Отряд наш, выступив ночью следовал к этому городу в совершенной готовности к бою, но неприятелей мы уже там не застали.
Они быв предупреждены атакой казаков из отряда генерала Чернышева отступили поспешно; сам вице-король Итальянский едва не захвачен был в плен. Жители приняли нас с радостью." - из воспоминаний Я.О. Отрощенко, майора 14-го егерского полка.