Заграничный поход. Немки и немочки. Пруссачки и саксоночки.
"После дневки 20 марта пришли мы в с. Бойадель. Вступая в настоящую Силезию, мы с удовольствием заметили отличное благоустройство в жительстве прусских поселян, которые, можно сказать, наслаждаются бытием своим в полной мере.
Это видно было по обширности их домашних заведений, по чистоте и порядку во всем хозяйстве, по опрятству в одежде, и также - по плодовитости семейств. Конечно, истинное благоденствие не скрывается под нищенской наружностью.
Нельзя сказать, чтоб счастливы были поселяне, живущие в тесных, мрачных, полуразвалившихся хижинах или землянках, куда едва проницает свет дневной, чтоб счастливы были закоптевшие от дыма, покрытые лохмотьями человеческие существа, с усилием труда снискивающие скудное себе пропитание и часто терпящие голод, не потому чтобы земля отказывала им в дарах своих, но по существующему порядку вещей.
Для нас странно было видеть в Силезии поселян, по-нашему мужиков, в синих куртках из тонкого сукна, в лосинных панталонах и в ботфортах; каждый пожилой мужик носил треугольную шляпу с кокардой, имел на затылке косу и важно курил трубку.
Правда, что пожилые пруссаки, вообще, были тощие, с длинными, угрюмыми лицами; зато девушки-пруссачки прекрасны, как майские розы, миловидны, румяны и всё блондинки. Юношей не было видно: все они, одушевленные патриотизмом, шли в ополчение.
Потом пришли мы в гор. Шпроттау, на р. Бобере. Земля около города песчаная и вблизи сосновый лес. Знакомые предметы эти напоминали нам о России. - Здесь мы дневали. Квартиры отведены были каждому офицеру особо, на площади, в каменных двухэтажных домах.
Город, вымощенный камнем, довольно опрятен, только строения ветхи, закоптевших колеров зеленого, розового и желтого, лавки большей частью были пусты, без купцов и без товаров.
Пруссаки, не ознакомясь с русскими, кажется, опасались быть разграбленными и не доверяли союзничеству. Ассигнации наши они только рассматривали и то не с большим любопытством - товаров же за них не давали никаких, а требовали своих талеров или русского серебра.
Впрочем, на квартирах, по обязанности, все они были услужливы, нельзя сказать гостеприимны: кто живет с строгим расчетом и ставит копейку ребром, тот не расщедрится для угощения незваных гостей.
Особенное достоинство немцев, в замену их скупости, есть говорливость и вникательность в мелочные подробности ничтожных предметов, но девушки, немочки, восхитительны, как Душенька Богдановича: почти каждой надобно любоваться.
С какой тщательностью и вкусом они одеты! Сколько томности во взорах, скромности в речах, нежности в движениях! Сколько прелести в целом существе их! Это, кажется, настоящие весталки...
Польки прекрасны и поражают, подобно молнии, блеском своих прелестей - немочки же пленяют вкрадчиво, подобно тихому пламени древних гебров. Первые действуют более на чувства, вторые - на душу; пылкий юноша скорее пленится полькой, но рассудительный будет обожать немочку.
На другой день помещик деревни, барон фон Ц..., позвал нас к себе обедать. Дом, комнаты, мебель и всё показалось нам так же ветхо, как сам хозяин с хозяйкой, с дочерью и с моськой.
Наш барон фон Ц..., угрюмый длинный немец, встретил гостей холодным приветствием, приглашая только одного подполковника сесть на софу. Баронша, в чепчике, сидела вдали за круглым столиком и проворно вязала чулки, а пожилая дочь их шила тут же новое платье; первая сделала легкое наклонение головой, а вторая только повернула шейку и удостоила нас косвенным взглядом.
Полагая, что никто из гостей не умеет говорить по-немецки, барон, несколько минут наблюдая строгое молчание, широко зевал; баронша не спускала глаз с гостей и, казалось, с удовольствием рассматривала молодых офицеров, а почтенная девушка прилежно занималась своей работой.
Один из товарищей наших решился прервать молчание и, приступив к баронше, сказал по-немецки: "Что за прекрасная погода сегодня!" - Ja wohl! - отвечал барон протяжно. - Sie sprechen Deutsch! - (вы говорите по-немецки?) сказала Баронша с улыбкой.
- Ah! Sie sprechen Deutsch! - повторила умильно девушка, поднявшись прямо на стуле и положив свою работу на стол. Общее их удивление заставило нас усмехнуться.
Мнение барона и баронши о нашем невежестве дало нам повод находить у них самих много смешного: мы, в продолжение обеда и во весь день часто усмехались между собой. По признанию их, они не ожидали, чтобы русские, живучи среди вечной зимы, между лесами и болотами, могли иметь какое-либо образование, особенно знать иностранные языки.
Между тем сели за стол: вассер-суп и жидкие соусы нас довольно забавляли, но когда барон фон Ц..., взяв кусок пшеничного хлеба, спросил у подполковника: имеется ли в России такой чистый хлеб?
Тут мы все оказали невежливость громким смехом и потом удивленному барону стали объяснять изобилие России в прекрасном хлебе, говоря ему, что одна Москва могла бы прокормить калачами всю Германию, и что пшеничный хлеб наш несравненно превосходнее того, который имеем честь кушать у него. Барон, пожав плечами, едва с нами соглашался.
Потом мы полюбили Саксонию, нашед в городах и селах ее благоустройство. Уже в первом местечке Бальдау заметно было, что саксонцы жили просторнее, изобильнее и лучше пруссаков: дома их были четырехэтажные, а близ местечка частые селения по течению речек простирались на несколько верст, при каждом доме находился сад и много пристроек.
В обширном хозяйстве поселян отличный порядок и чистота; каждая вещь имеет определенное место. Между тем день ото дня развивалось более весенних красот: яркая зелень уже покрывала все луга, и только деревья еще не распускались совершенно.
У саксонских поселян в деревне, или по-нашему у мужиков, нашли мы славные квартиры с мебелью и зеркалами, шкафы с фаянсовой и стеклянной посудой, при дверях стенные часы, на столе скатерть, куверты с салфетками и оловянные ложки: всё чисто и опрятно.
Кушанье было хорошо приготовлено, и к нему явилось желтое, кисловатое вино, эльбинского винограда. Мы удивились такому благосостоянию простых поселян. Почтенный хозяин явился к нам в голубой куртке, в кожаных панталонах и в треугольной шляпе без кокарды, а хозяйка в чепчике, в корсете и в белом переднике.
В селении многие женщины носили на голове повязки, наподобие русских кокошников, но юбки у них только до колен и ноги обнаженные. Девушки весьма пригожи, стройны и дороднее, чем в Силезии.
Гуляя по городу с товарищем, нарочно мы замечали женщин и девушек - редкая из них не была красавицей: всё блондинки с румяными, веселыми личиками, в разговорах всегда с улыбкой и милой стыдливостью.
Товарищ мой, один из баронов, будучи довольно сентиментален, признавался, что он весь бы истаял и превратился бы в эхо от любви, если бы надолго здесь остался.
Мы заметили притом, что красавицы-жидовки в нашей Польше, кажется, переняли для привлекательности покрой платья от прелестных саксонок, ибо носят такие же кофточки, нагрудники и фартуки.
После дневки 4 апреля мы прошли мимо гор. Бауцена, окруженного каменной стеной, и для ночлега остановились в с. Блезау. В городе расположилась корпусная штаб-квартира. Здесь жители говорят особенным славяно-немецким наречием; они называют себя вендами или вандалами.
Наши солдаты весьма удивились, нашедши тут почти земляков своих, с которыми могли объясняться по-русски и понимать их, причем делали свое заключение, что, верно, когда-нибудь эта сторона была Россией, и не худо бы теперь снова завоевать ее.
Далее прошли к местечку Бишофсверде. Поселяне здесь очень богаты, живут в больших двухэтажных домах с обширными пристройками и садами, не только для гостей, но и сами употребляют эльбинское вино.
Смотря на их обильное сельское житье, в котором едва ли могут сравниться с ними многие из наших мелкопоместных дворян, нельзя не удивляться, как могли простые поселяне, по-нашему мужики, достигнуть такого благосостояния!
Уж русская ли земля не плодородна, и русский ли крестьянин не трудолюбив! Но всё он беден и далек от подобного благосостояния. Кто может объяснить причину этого?
Всякому известно, что по мере просвещения народа совершенствуется порядок вещей, от которого зависит его благо, а разность между саксонским поселянином и русским мужиком в этом отношении столь велика, как между студентом и простым школьником.
Кажется, не только пруссаки, саксонцы, но и все немцы, утвердившись оседлостью, столько привязаны к мирной, сельской жизни, что вовсе не прельщаются воинской славой. Как они различны стали от германцев, современников Тацита, живших в дичи обширных лесов одними разбоями и войной!
Так-то всё изменяется в природе человека с образованием разума. Может быть, через несколько веков и наши брадатые мужички станут брить бороды, жить в двухэтажных домах и читать газеты.
Прусский юмор: Подполковник Тимофеев, командовавший ротой, послал меня выбрать место для батареи. Проезжая мимо прусской кавалерии, я в одном полку услышал громкий смех, обернулся и увидел, что прусские драгуны смеялись над своей маркитанткой, которая позади фронта разносила шнапс (водку), но вдруг ядро оторвало ей обе ноги, и она с кувшином опрокинулась..." - из походных записок артиллерийского поручика И.Т. Радожицкого (II-й артиллерийской бригады 3-я легкая рота).
Это видно было по обширности их домашних заведений, по чистоте и порядку во всем хозяйстве, по опрятству в одежде, и также - по плодовитости семейств. Конечно, истинное благоденствие не скрывается под нищенской наружностью.
Нельзя сказать, чтоб счастливы были поселяне, живущие в тесных, мрачных, полуразвалившихся хижинах или землянках, куда едва проницает свет дневной, чтоб счастливы были закоптевшие от дыма, покрытые лохмотьями человеческие существа, с усилием труда снискивающие скудное себе пропитание и часто терпящие голод, не потому чтобы земля отказывала им в дарах своих, но по существующему порядку вещей.
Для нас странно было видеть в Силезии поселян, по-нашему мужиков, в синих куртках из тонкого сукна, в лосинных панталонах и в ботфортах; каждый пожилой мужик носил треугольную шляпу с кокардой, имел на затылке косу и важно курил трубку.
Правда, что пожилые пруссаки, вообще, были тощие, с длинными, угрюмыми лицами; зато девушки-пруссачки прекрасны, как майские розы, миловидны, румяны и всё блондинки. Юношей не было видно: все они, одушевленные патриотизмом, шли в ополчение.
Потом пришли мы в гор. Шпроттау, на р. Бобере. Земля около города песчаная и вблизи сосновый лес. Знакомые предметы эти напоминали нам о России. - Здесь мы дневали. Квартиры отведены были каждому офицеру особо, на площади, в каменных двухэтажных домах.
Город, вымощенный камнем, довольно опрятен, только строения ветхи, закоптевших колеров зеленого, розового и желтого, лавки большей частью были пусты, без купцов и без товаров.
Пруссаки, не ознакомясь с русскими, кажется, опасались быть разграбленными и не доверяли союзничеству. Ассигнации наши они только рассматривали и то не с большим любопытством - товаров же за них не давали никаких, а требовали своих талеров или русского серебра.
Впрочем, на квартирах, по обязанности, все они были услужливы, нельзя сказать гостеприимны: кто живет с строгим расчетом и ставит копейку ребром, тот не расщедрится для угощения незваных гостей.
Особенное достоинство немцев, в замену их скупости, есть говорливость и вникательность в мелочные подробности ничтожных предметов, но девушки, немочки, восхитительны, как Душенька Богдановича: почти каждой надобно любоваться.
С какой тщательностью и вкусом они одеты! Сколько томности во взорах, скромности в речах, нежности в движениях! Сколько прелести в целом существе их! Это, кажется, настоящие весталки...
Польки прекрасны и поражают, подобно молнии, блеском своих прелестей - немочки же пленяют вкрадчиво, подобно тихому пламени древних гебров. Первые действуют более на чувства, вторые - на душу; пылкий юноша скорее пленится полькой, но рассудительный будет обожать немочку.
На другой день помещик деревни, барон фон Ц..., позвал нас к себе обедать. Дом, комнаты, мебель и всё показалось нам так же ветхо, как сам хозяин с хозяйкой, с дочерью и с моськой.
Наш барон фон Ц..., угрюмый длинный немец, встретил гостей холодным приветствием, приглашая только одного подполковника сесть на софу. Баронша, в чепчике, сидела вдали за круглым столиком и проворно вязала чулки, а пожилая дочь их шила тут же новое платье; первая сделала легкое наклонение головой, а вторая только повернула шейку и удостоила нас косвенным взглядом.
Полагая, что никто из гостей не умеет говорить по-немецки, барон, несколько минут наблюдая строгое молчание, широко зевал; баронша не спускала глаз с гостей и, казалось, с удовольствием рассматривала молодых офицеров, а почтенная девушка прилежно занималась своей работой.
Один из товарищей наших решился прервать молчание и, приступив к баронше, сказал по-немецки: "Что за прекрасная погода сегодня!" - Ja wohl! - отвечал барон протяжно. - Sie sprechen Deutsch! - (вы говорите по-немецки?) сказала Баронша с улыбкой.
- Ah! Sie sprechen Deutsch! - повторила умильно девушка, поднявшись прямо на стуле и положив свою работу на стол. Общее их удивление заставило нас усмехнуться.
Мнение барона и баронши о нашем невежестве дало нам повод находить у них самих много смешного: мы, в продолжение обеда и во весь день часто усмехались между собой. По признанию их, они не ожидали, чтобы русские, живучи среди вечной зимы, между лесами и болотами, могли иметь какое-либо образование, особенно знать иностранные языки.
Между тем сели за стол: вассер-суп и жидкие соусы нас довольно забавляли, но когда барон фон Ц..., взяв кусок пшеничного хлеба, спросил у подполковника: имеется ли в России такой чистый хлеб?
Тут мы все оказали невежливость громким смехом и потом удивленному барону стали объяснять изобилие России в прекрасном хлебе, говоря ему, что одна Москва могла бы прокормить калачами всю Германию, и что пшеничный хлеб наш несравненно превосходнее того, который имеем честь кушать у него. Барон, пожав плечами, едва с нами соглашался.
Потом мы полюбили Саксонию, нашед в городах и селах ее благоустройство. Уже в первом местечке Бальдау заметно было, что саксонцы жили просторнее, изобильнее и лучше пруссаков: дома их были четырехэтажные, а близ местечка частые селения по течению речек простирались на несколько верст, при каждом доме находился сад и много пристроек.
В обширном хозяйстве поселян отличный порядок и чистота; каждая вещь имеет определенное место. Между тем день ото дня развивалось более весенних красот: яркая зелень уже покрывала все луга, и только деревья еще не распускались совершенно.
У саксонских поселян в деревне, или по-нашему у мужиков, нашли мы славные квартиры с мебелью и зеркалами, шкафы с фаянсовой и стеклянной посудой, при дверях стенные часы, на столе скатерть, куверты с салфетками и оловянные ложки: всё чисто и опрятно.
Кушанье было хорошо приготовлено, и к нему явилось желтое, кисловатое вино, эльбинского винограда. Мы удивились такому благосостоянию простых поселян. Почтенный хозяин явился к нам в голубой куртке, в кожаных панталонах и в треугольной шляпе без кокарды, а хозяйка в чепчике, в корсете и в белом переднике.
В селении многие женщины носили на голове повязки, наподобие русских кокошников, но юбки у них только до колен и ноги обнаженные. Девушки весьма пригожи, стройны и дороднее, чем в Силезии.
Гуляя по городу с товарищем, нарочно мы замечали женщин и девушек - редкая из них не была красавицей: всё блондинки с румяными, веселыми личиками, в разговорах всегда с улыбкой и милой стыдливостью.
Товарищ мой, один из баронов, будучи довольно сентиментален, признавался, что он весь бы истаял и превратился бы в эхо от любви, если бы надолго здесь остался.
Мы заметили притом, что красавицы-жидовки в нашей Польше, кажется, переняли для привлекательности покрой платья от прелестных саксонок, ибо носят такие же кофточки, нагрудники и фартуки.
После дневки 4 апреля мы прошли мимо гор. Бауцена, окруженного каменной стеной, и для ночлега остановились в с. Блезау. В городе расположилась корпусная штаб-квартира. Здесь жители говорят особенным славяно-немецким наречием; они называют себя вендами или вандалами.
Наши солдаты весьма удивились, нашедши тут почти земляков своих, с которыми могли объясняться по-русски и понимать их, причем делали свое заключение, что, верно, когда-нибудь эта сторона была Россией, и не худо бы теперь снова завоевать ее.
Далее прошли к местечку Бишофсверде. Поселяне здесь очень богаты, живут в больших двухэтажных домах с обширными пристройками и садами, не только для гостей, но и сами употребляют эльбинское вино.
Смотря на их обильное сельское житье, в котором едва ли могут сравниться с ними многие из наших мелкопоместных дворян, нельзя не удивляться, как могли простые поселяне, по-нашему мужики, достигнуть такого благосостояния!
Уж русская ли земля не плодородна, и русский ли крестьянин не трудолюбив! Но всё он беден и далек от подобного благосостояния. Кто может объяснить причину этого?
Всякому известно, что по мере просвещения народа совершенствуется порядок вещей, от которого зависит его благо, а разность между саксонским поселянином и русским мужиком в этом отношении столь велика, как между студентом и простым школьником.
Кажется, не только пруссаки, саксонцы, но и все немцы, утвердившись оседлостью, столько привязаны к мирной, сельской жизни, что вовсе не прельщаются воинской славой. Как они различны стали от германцев, современников Тацита, живших в дичи обширных лесов одними разбоями и войной!
Так-то всё изменяется в природе человека с образованием разума. Может быть, через несколько веков и наши брадатые мужички станут брить бороды, жить в двухэтажных домах и читать газеты.
Прусский юмор: Подполковник Тимофеев, командовавший ротой, послал меня выбрать место для батареи. Проезжая мимо прусской кавалерии, я в одном полку услышал громкий смех, обернулся и увидел, что прусские драгуны смеялись над своей маркитанткой, которая позади фронта разносила шнапс (водку), но вдруг ядро оторвало ей обе ноги, и она с кувшином опрокинулась..." - из походных записок артиллерийского поручика И.Т. Радожицкого (II-й артиллерийской бригады 3-я легкая рота).