из цикла Смерть Сталина. Пачка Казбека
С жару, с пылу свежий рассказ из цикла Смерть Сталина.
Пачка Казбека
С незапамятных времен в углу кухни висел репродуктор. Вещь для 21-го века антикварная, а в далекие времена моего детства многофункциональная. Это был будильник. В 6 утра в сознание первыми вкрадчивыми тактами вползал гимн, как бы щадя последние мгновения сонной неги, затем крещендо и пробуждение в реальное место и время. Бабушка вставала раньше, успевала натопить печь, приготовить завтрак для старших, а мне, пока те не умотают на работу, можно было немного поваляться, чтобы не создавать толкотни. Иногда я все-таки вскакивал доделывать домашние задания. Я их всегда выполнял - в те времена это не считалось неприличным.
Были и другие будильники - заводские гудки, но они начинались раньше гимна, издалека и к нашей интеллигентной семье отношения не имели. Теперь опаздывать было уже можно, за это в тюрьму не сажали. Но привычка у людей сохранилась.
Хотя Сталин умер, вождей оставалось достаточно, чтобы жизнь процветала и борьба за мир продолжалась. У нас в поселке открылся молочный магазин. Было снижение цен, по радио пели Мордасова, Лемишев и Бунчиков. Я как-то незаметно стал самым высоким в классе, под трусы на уроки физкультуры надевал плавки. Меня стал раздражать болтливый Конопелько и я поменялся местами. Теперь сидел с прохладным и толковым мальчиком Плетневым, который занимался в музыкальной школе, да еще спортивной гимнастикой. Все гадали: нас переведут в 62-ю женскую школу, или девочек в нашу 3-ю. Плетнев, имея опыт общения в музыкалке, сказал, что радости мало - строят из себя, а сплошь дуры. Я удивился:
- Из кого ж тогда вырастают умные учительницы?
- А они умные?
- У меня все домашние жутко умные.
-Может, к старости некоторые умнеют, но развиваются они медленно.
Мне было трудно судить, мужчин я видел только раз в неделю в бане. Надо было что-то делать - уходить из-под женского влияния. Как раз принимали в секцию бокса железнодорожного училища. Все складывалось удачно - мужской дух здесь был густой и терпкий. Я узнал, что нужно делать с девчонками, не смущался, слыша матерные слова. Но после пятого синяка мать пошла к тренеру и разоблачила меня, рассказав, что я всего лишь заканчиваю седьмой класс. Конечно, неприятности никому не были нужны, но я очень расстроился. «Давай закурим, товарищ по одной, давай закурим, товарищ мой,» - пела Клавдия Шульженко по радио. Я купил в «Голубом Дунае» пачку «Казбека». Курить было поздно и негде, так что я засунул папиросы в портфель. На следующий день тоже не задалось, от портфеля в классе, где еще царил молочный дух, стало попахивать табаком. Можно бы, конечно, выкурить по одной с Плетневым, но с какой тоски ему это надо?
Обида моя утихла по случаю неожиданной награды. Из трех седьмых только наш в восьмой целиком переводили в 62-ю девчачью школу. 3-я прощалась с нами. Нам всем на линейке вручили почетные грамоты. Мне за успехи в учебе досталась самая почетная, от ГорОНО, на картоне. Впихнуть в портфель ее не получилось. Дома у бабушки пила чай с ватрушками гостья, так что грамота моя наделала много радостного женского шума, в котором я, разумеется, не участвовал, но который толкнул меня на экстравагантный поступок. Как у ни разу не поротого иногда у меня такие поступки случались. Я обедал и в пол-уха слушал взволнованный рассказ Фаины Федоровны.
- До моей смены еще больше часа (она работала диспетчером на вокзале) и я не знала что за поезд, почему милиции понаехало, на вход-выход никого не пускают. Я-то по служебному. Поезд вне расписания уже стоит, выхожу на платформу и получилось прямо к этому вагону. Я его сразу узнала, по газетам запомнила. Шторка раздвинута, окно опущено. Как у меня вырвалось: Георгий Максимельянович, вас оклеветали? Он улыбнулся, рукой махнул. Ну и поезд тронулся.
Бабушка откликнулась: Хорошо хоть без конвоя. Опять у них правые-левые уклоны начались. Ничего дурного мы от человека ни по радио, ни в газетах не знали. Жизнь мирная, голода нет, все работают, школы, книги, кино - все спокойно.
Фаина Федоровна никак не могла унять волнения: Закурить-то у тебя, Александровна, не найдется?
- Да откуда?
Вот тут я и выступил:
- Дамы, только для вас! - и словно фокусник достал из портфеля пачку «Казбека».
- Откуда? Мужчина в доме, Александровна!
Ну а я отправился подальше от фурора на улицу, под весеннее солнышко.
01.11.19 Ертарский
Пачка Казбека
С незапамятных времен в углу кухни висел репродуктор. Вещь для 21-го века антикварная, а в далекие времена моего детства многофункциональная. Это был будильник. В 6 утра в сознание первыми вкрадчивыми тактами вползал гимн, как бы щадя последние мгновения сонной неги, затем крещендо и пробуждение в реальное место и время. Бабушка вставала раньше, успевала натопить печь, приготовить завтрак для старших, а мне, пока те не умотают на работу, можно было немного поваляться, чтобы не создавать толкотни. Иногда я все-таки вскакивал доделывать домашние задания. Я их всегда выполнял - в те времена это не считалось неприличным.
Были и другие будильники - заводские гудки, но они начинались раньше гимна, издалека и к нашей интеллигентной семье отношения не имели. Теперь опаздывать было уже можно, за это в тюрьму не сажали. Но привычка у людей сохранилась.
Хотя Сталин умер, вождей оставалось достаточно, чтобы жизнь процветала и борьба за мир продолжалась. У нас в поселке открылся молочный магазин. Было снижение цен, по радио пели Мордасова, Лемишев и Бунчиков. Я как-то незаметно стал самым высоким в классе, под трусы на уроки физкультуры надевал плавки. Меня стал раздражать болтливый Конопелько и я поменялся местами. Теперь сидел с прохладным и толковым мальчиком Плетневым, который занимался в музыкальной школе, да еще спортивной гимнастикой. Все гадали: нас переведут в 62-ю женскую школу, или девочек в нашу 3-ю. Плетнев, имея опыт общения в музыкалке, сказал, что радости мало - строят из себя, а сплошь дуры. Я удивился:
- Из кого ж тогда вырастают умные учительницы?
- А они умные?
- У меня все домашние жутко умные.
-Может, к старости некоторые умнеют, но развиваются они медленно.
Мне было трудно судить, мужчин я видел только раз в неделю в бане. Надо было что-то делать - уходить из-под женского влияния. Как раз принимали в секцию бокса железнодорожного училища. Все складывалось удачно - мужской дух здесь был густой и терпкий. Я узнал, что нужно делать с девчонками, не смущался, слыша матерные слова. Но после пятого синяка мать пошла к тренеру и разоблачила меня, рассказав, что я всего лишь заканчиваю седьмой класс. Конечно, неприятности никому не были нужны, но я очень расстроился. «Давай закурим, товарищ по одной, давай закурим, товарищ мой,» - пела Клавдия Шульженко по радио. Я купил в «Голубом Дунае» пачку «Казбека». Курить было поздно и негде, так что я засунул папиросы в портфель. На следующий день тоже не задалось, от портфеля в классе, где еще царил молочный дух, стало попахивать табаком. Можно бы, конечно, выкурить по одной с Плетневым, но с какой тоски ему это надо?
Обида моя утихла по случаю неожиданной награды. Из трех седьмых только наш в восьмой целиком переводили в 62-ю девчачью школу. 3-я прощалась с нами. Нам всем на линейке вручили почетные грамоты. Мне за успехи в учебе досталась самая почетная, от ГорОНО, на картоне. Впихнуть в портфель ее не получилось. Дома у бабушки пила чай с ватрушками гостья, так что грамота моя наделала много радостного женского шума, в котором я, разумеется, не участвовал, но который толкнул меня на экстравагантный поступок. Как у ни разу не поротого иногда у меня такие поступки случались. Я обедал и в пол-уха слушал взволнованный рассказ Фаины Федоровны.
- До моей смены еще больше часа (она работала диспетчером на вокзале) и я не знала что за поезд, почему милиции понаехало, на вход-выход никого не пускают. Я-то по служебному. Поезд вне расписания уже стоит, выхожу на платформу и получилось прямо к этому вагону. Я его сразу узнала, по газетам запомнила. Шторка раздвинута, окно опущено. Как у меня вырвалось: Георгий Максимельянович, вас оклеветали? Он улыбнулся, рукой махнул. Ну и поезд тронулся.
Бабушка откликнулась: Хорошо хоть без конвоя. Опять у них правые-левые уклоны начались. Ничего дурного мы от человека ни по радио, ни в газетах не знали. Жизнь мирная, голода нет, все работают, школы, книги, кино - все спокойно.
Фаина Федоровна никак не могла унять волнения: Закурить-то у тебя, Александровна, не найдется?
- Да откуда?
Вот тут я и выступил:
- Дамы, только для вас! - и словно фокусник достал из портфеля пачку «Казбека».
- Откуда? Мужчина в доме, Александровна!
Ну а я отправился подальше от фурора на улицу, под весеннее солнышко.
01.11.19 Ертарский