Предыдущая запись В избранное! Рассказать другу! Следующая запись Митта Александр - Драматическая
Митта Александр - Драматическая перипетия
Известный советский режиссер Александр Митта в популярной (может быть даже излишне популярной) форме рассказывает о главном элементе драматических (а на самом деле вообще любых сюжетных) произведений искусства.
"..."Вдруг" - это очень важное слово для драматического рассказа. Оно лучше всего способствует эмоциональному отклику. Потому что "вдруг" связано со стрессом…
Как-то я поделился соображением об универсальном действии этого "вдруг" с приятелем, известным фантастом Киром Булычевым. Он сказал:
- О, я всегда работаю с этим. Только у меня другая формула, не "вдруг". А ''это не мама".
Приходит мальчик домой, стучит в дверь, кричит:
"Мама, открой - это я!"
Дверь медленно открывается. А это не мама.
- А кто?..."
ДОБИВАЙСЯ СЧАСТЬЯ
Представьте себе, что вы купили на Блошином рынке у пожилой турчанки старый медный кувшин. Принесли его домой, потерли, чтобы он заблестел. И вдруг из кувшина выползло облако и превратилось в джинна. И джинн говорит: "Пожелай всего, чего хочешь. Не стесняйся, составь полный список. Не спеши, я ждал 6 тысяч лет, подожду еще полчаса".
Что бы вы пожелали?
"Сто миллионов наличными. Премии на всех международных фестивалях. Железное здоровье. Наоми Кемпбел в подружки. Или лучше Клаудию Шиффер. Впрочем, пусть будут обе. "Ягуар", нет, лучше "порше"..."
Этот список был бы очень длинным. И вы бы много раз говорили джинну: "Погоди, я еще что-то припишу для отца, для мамы, для сестренки, для подружки из Франции. И еще я вспомнил одну мелочь для себя, которую нельзя купить за деньги..."
Если вы предусмотрительный человек, джинн долго будет ждать полного списка.
Ну а если бы это был не джинн, а маленькая золотая рыбка, которую вы поймали в реке. Она трепещет в ваших ладонях. Вы уже собрались бросить ее обратно в реку, и вдруг она, задыхаясь, шепчет:
"Говори одно желание... только одно и в одном слове... Ах, я так слаба, я задыхаюсь... ну... ну... я не могу ждать".
Вот тут вы бы задергались. Что пожелать? Богатство? Но что толку в нем, если вы безнадежно больны? Здоровье? Но что за радость, если ваш дом сожгут, а семью убьют?
Ручаюсь, что в короткое время вы окажетесь в капкане ваших желаний. Нет одного слова для всех ваших желаний... Нет... С джинном вы за полчаса не смогли разобраться. А тут решить одним словом все самое важное? Нет...
Но такое слово есть. Оно мерцает вдали на горизонте всех наших устремлений. О нем мы мечтаем всю жизнь. И на пороге смерти вспоминаем, что владели этим сокровищем, когда у нас не было ничего, кроме детства. Вы помните этот великий кадр из фильма ''Гражданин Кейн"? Стеклянный шарик, внутри которого идет снег, в руке умирающего Кейна.
Это слово "счастье".
Когда оно есть, мы его не замечаем, когда его нет, все остальное теряет смысл.
Счастье - это то, к чему мы стремимся с рождения до смерти сознательно и безотчетно. Чем бы мы ни занимались - мы хотим получить счастье. И что самое удивительное - оно всегда впереди, кажется, вот оно, рядом. Ухватишь, а оно, как мокрый обмылок в ванной, выскользывает из рук. Как желанный ночлег в морозную зимнюю ночь. Мерцает и зовет: "Иди ко мне!"
Пробиваясь к счастью, человек может своротить горы. Мечта о счастье объединяет людей для самых беспощадных схваток. Моря крови и пирамиды трупов - все ради счастья.
Неудивительно, что драма своей главной задачей считает показ человека в борьбе за счастье. Драму интересуют крайние акты и крайние факты. Поэтому в центре ее внимания находится человек между счастьем и несчастьем.
Все полны внимания, когда персонаж в драме стремится к счастью. И все охвачены волнением, когда на него обрушивается несчастье. Но больше всего внимания приковано к действиям персонажа, когда счастье и несчастье связаны воедино.
Стремился к счастью и вдруг попал в несчастье. Был несчастен и вдруг стал счастлив. Эта схема для драмы самая продуктивная. Она близка опыту каждого человека.
Мы все стремимся к счастью. Но нас нарожали так много и при этом никого не спросили: нужны ли ему остальные 6 миллиардов человек на земле? Приходится с этим считаться. Каждый раз, когда мы вот-вот ухватимся за радугу счастья, кто-то отталкивает нас, обгоняет и отнимает наше счастье. И никогда путь к счастью не бывает прямым и свободным. Поэтому борьба за счастье близка и понятна каждому. Показать эту борьбу - лучший способ подключить зрителя к вашей истории.
Удивительный эффект сопереживания человеку, который, борясь за счастье, попадает в несчастье, заметили еще древние греки. Это движение от счастья к несчастью, от отчаяния к надежде греки называли "ПЕРИПЕТИЯ". Она является ключевым моментом поэтики Аристотеля. До сих пор человечество не придумало ничего лучше для эмоционального возбуждения зрителей в драме.
Мы теперь знаем, что сильная радость и сильное горе вызывают реакцию стресса. Древние говорили: "Чрезмерная радость так же, как чрезмерное горе, убивает". Похоже, что они догадывались о том, что недавно открыл Ганс Селье: то, что в чрезмерных дозах убивает, в разумных пределах действует как лекарство. Драматическая перипетия доставляет людям такое максимальное удовлетворение, на которое только способно драматическое искусство. Ученые-физиологи поставили опыт на белых мышах. В центр удовольствия (есть такое место в мозгу) вживили электроды. После этого мышке предложили самой регулировать свои удовольствия. И мышка непрерывно нажимала на кнопку раздражителя тысячи раз подряд, пока не свалилась замертво от чрезмерного стресса счастья. Похоже, что драматическая перипетия подобралась очень близко к этому центру в нашем мозгу. Нет ничего, что может с ней сравниться.
В драматической ситуации перипетия является самой продуктивной структурой эмоционального развития. Ее простота и эффект стремительного действия не имеют себе равных.
Приглядимся к одной хорошо известной нам драме. Ромео Монтекки с друзьями решил из озорства посетить бал семейства врагов своей семьи - Капулетти. Как вдруг (заметьте это слово) он видит незнакомку, которая воспламеняет все его чувства. Ромео счастлив. И вдруг (еще раз заметьте это слово) он узнает, что эта девушка - дочь главного врага семейства. Она - Капулетти, их счастье невозможно. С вершины счастья Ромео брошен в пучину отчаяния. Схема: счастье - оценка новой информации - несчастье.
Ромео не в силах бороться с охватившей его любовью. Как всякий влюбленный, он хочет видеть свою возлюбленную. И вот ночью, в тревоге от неразделенной любви, преодолевая опасность, Ромео тайно проникает в сад своих врагов, и вдруг (опять это слово) все фантастически меняется, весь мир засверкал фейерверком. Ромео слышит, как Джульетта с балкона посылает ему слова любви. Невероятно! Но она полюбила так же сильно, как он ее. Ромео на гребне счастья. Схема: несчастье - оценка новой информации - счастье.
Посмотрите на эти "вдруг". Они появляются в рассказе каждый раз, когда персонаж стремится к какой-то цели и получает неожиданную информацию. И это резко меняет его эмоции. Но меняются не только эмоции. Резко меняется поведение Ромео.
ПЕРИПЕТИИ И РАЗНООБРАЗИЕ ДЕЙСТВИЙ
Перипетии не только разнообразят чувства персонажей - они создают эмоциональные крайности. Они бросают характеры от радости к горю, от надежды к отчаянию. И это делает видимым все скрытые возможности характера. Мы получаем разнообразное поведение, окрашенное яркими эмоциями.
Перипетии помогают драме выразить ее потенциал стремления к крайностям борьбы ада и рая.
Посмотрим, как эти перипетии работают дальше в пьесе Шекспира. Нам это интересно, чтобы убедиться в том, что перипетии составляют непрерывную структуру в драме.
Утром следующего дня с сердцем, полным любви, Ромео и ничего не знающие об этом друзья на городской площади встречают брата Джульетты Тибальда. Ромео готов любить всех, кто связан с Джульеттой. Тибальд, естественно, ведет себя как враг семьи Монтекки. Он ссорится с другом Ромео Меркуцио. Ромео пытается их примирить, но безуспешно - Тибальд пронзает Меркуцио шпагой. Меркуцио умирает на руках Ромео. Реакция Ромео мгновенна: он хватается за меч, чтобы отомстить за смерть друга. Смотрите - только что Ромео был полон любви, и вдруг (опять "вдруг") его охватывает гнев. Он мстит и убивает Тибальда. Ромео в отчаянии - он не хотел этого, но поздно - дело сделано, его выгоняют из города в ссылку. Теперь он не увидит Джульетты. Он несчастен.
Однако свет не без добрых людей. Монах Лоренцо тайно венчает Ромео и Джульетту. Они счастливы, как только могут быть счастливы молодожены в первую брачную ночь. Это горькое счастье - предстоит разлука. Но уже ничто не сможет разлучить супругов. Их связал Бог.
Как вдруг (опять "вдруг") отец Джульетты сообщает ей о помолвке и предстоящем браке с графом Парисом. Этот брак неизбежен и одновременно невозможен. Джульетта в полном отчаянии.
Смотрите, какие разные события: мгновенная любовь вспыхивает на балу в стане врагов. Драка с двойным убийством разыгрывается на городской площади. Герои заключают тайный брак. А схема действий все время одна: движение к счастью вдруг прерывается, и начинается движение к несчастью. Движение к несчастью вдруг прерывается, и начинается движение к счастью.
Каждый раз, когда возникает это "вдруг", персонаж должен его осознать и оценить. Если мы посмотрим на события всей пьесы, то увидим, что одна и та же простейшая схема перипетий работает от завязки до финала. Может, это персональный стиль Шекспира? Но мы уже знаем, что еще древние греки открыли эту схему и назвали "драматическая перипетия". С тех далеких времен и до сегодняшнего дня эта простейшая схема миллион раз работала в драме - каждый раз с успехом. Она - простейшая клеточка драматического действия. Когда вы хотите получить эмоциональный рассказ, эта схема работает лучше всего. А именно этого мы и хотим.
В хорошей драме история непрерывно бросает героев то в полнейшее несчастье, то вдруг возносит их к максимальному счастью. Драматические ситуации сменяют одна другую. Альтернативный фактор усиливается и меняется. А развитие эмоций в истории идет все время по одной и той же схеме: двигаюсь к счастью - и вдруг повернулось - к несчастью. Перипетия - это катализатор эмоций.
Конечно, не будем забывать, что речь идет о схеме, о скелете, который находится внутри живого тела драмы.
В простейших грубых формах драмы эти перипетии образуют ясные конфликты: хорошие парни ведут действия к счастью, плохие, естественно, к несчастью.
Проблема состоит в том, что высшие формы драмы - это не альтернатива низшим. Законы драмы универсальны. Драматическая перипетия действует в любой драматической структуре и выполняет всегда одну и ту же задачу - подключает нас к эмоциональному миру драмы. Внешнее проявление эмоций может быть крайне сдержанным: за маской неподвижного липа мы угадываем огонь перипетии.
ПЕРИПЕТИЯ И МОТИВАЦИИ
Драматическая перипетия лучше всего выполняет задачу драмы: как достичь максимального эмоционального контакта со зрителями.
Драматическая перипетия - инструмент тактического ежеминутного воздействия. Это важно, потому что вам надо продержаться полтора часа. Плохо ваше дело, если все основные эмоциональные удары вы наносите перед финалом. Зритель может и не дождаться.
Силу драматической перипетии хорошо понимают профессиональные рассказчики, которым необходим немедленный эмоциональный отклик аудитории. Вот типичная схема воскресной телевизионной проповеди:
"Я жил в ничтожестве. Мою душу терзали низкие помыслы, мои дни проходили в грехе. Я не жил, а пресмыкался. Моя душа страдала во мраке безверия. И вдруг! В мою душу проник голос! Он позвал меня, и я откликнулся! И моя душа вознеслась в небеса. Я откинул греховные помыслы и вознесся к благодати. И я возношусь все выше и выше к облакам, к солнцу. Ангелы поют в моей душе! Аллилуйя!"
Заметьте, изменилась только мотивация. Вначале "я" двигался к горю и безнадежности, как произошло "вдруг", и "я" возношусь к надежде и счастью.
Жесткая схема драматической перипетии вовлекает вас в драматический рассказ о чудесном превращении духа.
А вот другой успешный рассказчик. Он увлекает миллионы простаков прагматическими советами, как преуспеть в делах, разбогатеть и светиться счастьем. Это Дейл Карнеги с его рецептами успехов. Все его увлекательные истории скроены по одному шаблону. И это хороший шаблон, он никогда не надоедает. Он называется - драматическая перипетия. Истории примерно такие:
"В молодости я был самым несчастным молодым человеком. Я не любил свою работу. Она унижала меня. Я был презираемым неудачником. Кроме того, мое лицо покрывали угри, прыщи и фурункулы. В жалкой гостинице, где я снял номер на чердаке, под койкой с продырявленным матрасом пищали крысы. С потолка падали клопы, по стенам бегали тараканы. Я был грязным и вонючим, с моих волос сыпалась перхоть, а изо рта дурно пахло. Естественно, что я был одинок. Мои дни состояли из унижений, а ночи из кошмаров. Я был готов покончить с собой. И вдруг я сказал себе: "Стой! У тебя есть любимое занятие! Обратись к нему! Оно приведет тебя к успеху!"
Я бросил постылую работу коммивояжера грузовиков и пошел работать учителем в вечернюю школу. Я принял решение, и оно изменило всю мою жизнь. Я стал стройным и красивым. Мои волосы завились в кудри. Восхищенные дети гроздьями висели на мне. Девушки приветливо улыбались и отбивали меня друг у друга на танцах".
Мы слушаем эту историю. Наши глаза автоматически увлажняются, и никто не задает простого вопроса: "А где ты, дурень, был раньше? Почему с такой хорошей профессией ты жил среди крыс и тараканов? Почему, только дойдя до крайности, ты изменился?"
Почему? Потому что законы драмы требуют, чтобы сталкивались крайности. Если они сталкиваются, возникает чудо - мы вовлекаемся в рассказ - чужие проблемы становятся нашими. А если повествовательно описывать, как на самом деле учитель добивается успеха, - мухи сдохнут от тоски, а зрители уснут.
Любая история, рассказанная с помощью драматической перипетии, обладает гораздо большей убедительностью.
Почему? Потому что мы хотим, чтобы так было у нас и всех тех, кому мы сопереживаем. Драматическая перипетия - инструмент сопереживания.
Есть мнение, что наибольшей убедительностью пользуются истории из реальной жизни. Вот если все будет как в жизни, тогда история сработает. Вредное и глупое заблуждение. Непонятно только, почему каждый человек не напишет по десятку прекрасных сценариев. Ведь жизнь каждого содержит сотни увлекательных и правдивых историй.
Профессиональные рассказчики используют жизнь, как шашлычники мясо. Они нанизывают куски жизни на шампуры и выкладывают из шампуров зигзаги перипетий. Если эта схема выложена правильно, "правдивая история" сработает.
Как-то я прочитал выдающийся по наглости рассказ "из жизни". Американец уверял, что он находился в русской каторжной тюрьме. Он описывал свои муки, унижения, пытки. И то, как, доведенный до отчаяния, он начал рыть ночами из камеры подземный ход.
Наконец он его вырыл. Как вы думаете, куда вывел этот подземный ход?
Прямо в центр кабинета Иосифа Сталина.
В этот момент я задохнулся от злости, а простодушный сочинитель этого беспримерного по наглости бреда пишет: "Это подлинная история из жизни".
Я думаю: почему этот лжец уверен в своей безнаказанности? Потому что он врет профессионально. Он знает: пока история держится в рамках чередования драматических перипетий, ему обеспечено внимание и доверие. Надо только, чтобы перипетии были эмоциональны, действенны и содержали яркие визуальные образы.
Драма не интеллектуальное искусство. Это искусство вызывать и развивать в зрителе эмоции.
Зрители приходят к вам холодные, как собачий нос, и равнодушные, как нож правосудия. Они садятся рядами в темном помещении. За полтора часа вы должны довести их всех до волнения и счастливых слез катарсиса. Как минимум они должны забыть обо всем, кроме того, что вы показываете.
Почему они, вы думаете, будут волноваться, смеяться и плакать? Потому что вы подарите им чудо общения с искусством с большого-большого "И"? Не стройте иллюзий. Вы победили потому, что, помимо высоких намерений и таланта, умело манипулировали стереотипами зрительского восприятия. И сознательно шли к цели. Один из элементов этого умения - цепь драматических перипетий - базовая структура эмоционального рассказа. Она ни в чем не противоречит тончайшим намерениям художника.
ДРАМАТИЧЕСКАЯ ПЕРИПЕТИЯ СОЗДАЕТ ФОРМУ
Далеко не каждый рассказ способен вызвать ваше сопереживание. Мы уже отметили, что больше всего шансов для такого сопереживания у рассказа, где персонажи находятся в драматической ситуации. Она дает нашему сопереживанию толчок на старте. Дальше мы двигаемся по драматической перипетии.
Бедная Золушка прислуживает глупым и капризным сестрам. Ей все хуже. Она остается в одиночестве, когда сестры уехали на веселый бал. Как вдруг...
Маленькая Маша (в сказке "Маша и медведь") заблудилась в темном лесу. Лес все гуще. Маша никогда не найдет дороги домой. Как вдруг...
Гадкий утенок терпит побои от злых и сильных птиц. Как вдруг...
Драматическая перипетия разогревает ваши эмоции. И в тот момент, когда происходит "вдруг!", мы эмоционально раскрываемся навстречу истории. Это происходит в пике поворота перипетии к счастью.
Золушка встречает принца и танцует с ним в сверкающем зале под восхищенными взглядами всех гостей.
Маленькая Маша, испуганная и заплаканная, находит маленький домик в лесу, а в домике - горшок каши и постель.
Гадкий утенок съеживается от очередного удара и вдруг ощущает за спиной белоснежные крылья, расправляет их и летит к солнцу.
Хорошо рассказанная история состоит из непрерывного чередования драматических перипетий. Эта цепь является одной из субструктур драматического рассказа. Она вовлекает в историю и персонажей, и нас, зрителей. И она же дает актерам богатый материал для действий.
Посмотрим на непрерывное действие этой структуры в простой сказке.
Золушка была счастлива, пока жила мама. Вдруг...
Мама умерла. Перипетия к несчастью. Отец взял в жены злую мачеху с глупыми дочками. Несчастье растет. Золушка прислуживает сестрам как рабыня. Она остается одна, когда сестры и родители уезжают на бал. Она несчастна.
Вдруг появляется фея, и начинается полет к счастью.
Крысы, мыши и тыква в один миг превращаются в карету с лакеями. Золушка получает наряд и хрустальные туфельки. Она едет на бал. Стремительный полет к счастью продолжается.
Гости на балу восхищены неведомой красавицей. Принц в нее влюблен. Золушка счастлива. И вдруг...
Все рухнуло и катится к несчастью. В полночь Золушка бежит, мгновенно потеряв все. Она снова несчастна.
Принц также несчастен. Он повсюду ищет Золушку. И в последний момент находит. Теперь они оба счастливы.
В этой простой истории нет ни одного мига, когда бы структура драматической перипетии не работала. Но это, скажете вы, простая детская сказка. А как эта структура работает в сложном современном драматическом произведении?
Например, в "Сталкере" Тарковского. Не буду вас томить. Сразу скажу - точно так же, как в ''Золушке". Это так ясно, что каждый из вас может провести несложное исследование, вооружившись видеокассетой с фильмом.
Можно было бы привести и какой-нибудь другой выдающийся фильм. "Сталкера" я вспомнил потому, что моя память хранит устный рассказ братьев Стругацких о том, как создавался сценарий фильма. Дело в том, что Тарковский начал снимать фильм, но прервал съемки, испытывая острую неудовлетворенность сценарием. Стругацкие получили предложение написать новый вариант сценария. Они написали. Тарковский новый вариант не принял. Написали еще раз. Опять неудача, причем Тарковский не объяснял, чего он хочет. В полном отчаянии писатели предложили свою историю в виде мелодрамы, где эмоции и действия персонажей развивались по максимальной амплитуде движения персонажей от несчастья к счастью, как к цели, и снова к несчастью. Стругацкие уверяли, что в сознательном и уравновешенном состоянии никогда бы не предложили такой грубой схемы. И во всяком случае, предлагая ее, не рассчитывали на победу. Они были прозаики. Наши драматические проблемы были им в новинку.
Но Тарковский пришел в восторг именно от этого "грубого" варианта. Он заявил, что никогда еще не имел такого прекрасного сценария. И в дальнейшем снял по сценарию фильм-шедевр.
Философия фильма не пострадала. Глубина содержания не исказилась, хотя адаптировалась к массовому восприятию. Фильм получил то, в чем нуждался, - структуру драматических перипетий как форму. Потому что драматическая перипетия обладает потенциалом формообразования. История, рассказанная с ее помощью, выглядит как законченная форма. Драматурги, которых Бог одарил инстинктом драмы, чувствуют эту форму интуитивно.
ДРАМАТИЧЕСКАЯ ПЕРИПЕТИЯ УСИЛИВАЕТ ИНТЕРЕС К ИСТОРИИ
Как-то я поделился соображением об универсальном действии этого "вдруг" с приятелем, известным фантастом Киром Булычевым. Он сказал:
- О, я всегда работаю с этим. Только у меня другая формула, не "вдруг". А ''это не мама".
Приходит мальчик домой, стучит в дверь, кричит:
"Мама, открой - это я!"
Дверь медленно открывается. А это не мама.
- А кто?
- Уже интересно?
Цепь драматических перипетий от одной неожиданности к другой - это лучший путь, которым может пойти увлекательный рассказ.
Из чего состоят все приключения? Из драматических перипетий.
Самые разнообразные события происходят с героями. Самые невероятные опасности выдумывает автор. А структура повторяет одну и ту же клеточку драмы: опасность - оценка - спасение, то есть: несчастье - оценка - счастье.
Вспомните начало "Искателей затерянного ковчега", приключения Индианы Джонса в Южной Америке. За минуту он успевает десять раз оказаться под угрозой неотвратимой смерти и, мгновенно оценив опасность, уклониться от нее, чтобы сразу попасть в следующую. Вы скажете: то путь "идола".
Клиент и приятель "крестного отца", киноактер, певец и гаснущая кинозвезда в отчаянии. Главная роль в новом фильме может снова сделать его звездой. Но он не получит этой роли.
Дон Корлеоне отправляет своего адвоката в Голливуд уладить это дело. Мы уже знаем, что семейство Корлеоне - влиятельней клан, и ждем успеха. Как вдруг адвоката грубо выгоняют из павильона. Стремился к успеху, и вдруг - неудача.
Вслед ему известный голливудский режиссер просит узнать: кто этот наглый адвокат? И вдруг адвоката принимают с максимальными знаками внимания. Была неудача, и вдруг - успех. Режиссер лично показывает почетному гостю дом, сад, конюшню с бесценным жеребцом-любимцем.
Но за обедом выясняется, что адвоката ждет неудача. Актер никогда не получит роли. Режиссер впадает в ярость, когда говорит об этом мерзавце актере, который унизил, опозорил и разорил режиссера. Адвокат огорчен, он, кажется, смирился с поражением.
Как вдруг ночью режиссер просыпается в своей постели весь в крови. В его ногах лежит отрубленная голова жеребца, его бесценного любимца. Потрясенный режиссер в ужасе кричит. Корлеоне победил - актер получает роль. Успех - неудача - успех - неудача. Это, в сущности, то же самое, что: счастье - несчастье.
"Крестный отец" - это фильм, где действуют "потерянные души".
Как выглядят драматические перипетии в фильмах о "наших знакомых"? О, тут-то и наступает их полное торжество. Мы очень хорошо понимаем этих героев. Все их радости и горести без труда сплетаются в цепочки драматических перипетий. На чем держатся сотни серий "мыльных опер"? На гроздьях драматических перипетий. Каждую минуту новое "вдруг". Каждый раз, когда зритель огорчается неожиданным препятствием на пути персонажа и удивляется находчивости, с которой препятствие преодолено, - он эмоционально сближается с героем.
Не существует максимума или чрезмерного количества для драматических перипетий в этих фильмах. А есть минимум? Минимум есть.
В трехактном развитии драматической ситуации каждый акт переходит в следующий через поворотный пункт. Этот пункт и есть резкая, четко обозначенная драматическая перипетия.
"Запах женщины'' - фильм, в основе которого лежит превосходно рассказанная история с двумя сильными перипетиями.
Слепой полковник (Аль Пачино награжден за эту роль "Оскаром") в сопровождении юного секретаря-поводыря едет в большой город. Кажется, что это поездка к счастью. Но вдруг оказывается, что полковник задумал самоубийство. Ему незачем жить. Его юный секретарь борется с ним и как будто временно добивается успеха. Но юноше самому грозит несправедливый суд в колледже. Спасенный им полковник выступает в суде и защищает парня. Перипетия "к счастью" возносит полковника от полного поражения в жизни к максимально возможному счастью. Он заслужил восторженные аплодисменты нескольких тысяч молодых ребят. Его принципы оказались для юного поколения важны и полезны. И кроме того, им восхищена женщина, которая может стать его спутницей в жизни.
Когда мы движемся по векторам драматических перипетий, мы увлекаем за собой зрителей то в бездны отчаяния, то к высотам полного счастья. Конструктивных перипетий в фильме было только две, однако, помимо них, в течение всего фильма действует множество маленьких перипетий. Иногда еле заметные повороты от надежды к отчаянию, от счастья к несчастью раскачивают кораблики персонажей в бурном море жизни. Кажется, что ни одна из них никогда не бывает лишней. Чем больше эмоций мы хотим вызвать, тем больше перипетий нам потребуется. Это хорошо понимали классики.
МАКСИМУМ ЭМОЦИЙ НА ИНФОРМАЦИОННОМ МИНИМУМЕ
Шекспир, когда это ему надо, на информационном минимуме создает через перипетии пир эмоций. Вот, к примеру, маленькая, можно сказать, проходная сценка, где няня сообщает Джульетте об изгнании Ромео из города. Всей информации на две фразы: "Тибальд убит. Ромео изгнан". Посмотрите, что из этой информации извлекает Шекспир.
Вначале Джульетта счастлива, она не знает о только что разыгравшейся на площади трагедии. Она мечтает о встрече с любимым. Крик кормилицы: "Убит! Убит!"- ошеломляет ее. Джульетта решила, что убит Ромео. Джульетта брошена во мрак отчаяния. Нет, Ромео жив - Джульетта снова счастлива, но ее муж - убийца брата - Джульетта в гневе на Ромео. Любовь и негодование борются в ее душе, и любовь побеждает - она плачет слезами радости оттого, что не Ромео, а Тибальд пал жертвой поединка. Ромео жив - это главное! Только теперь Джульетта оценивает информацию во всей полноте: Ромео изгнан! Джульетта не увидит его больше. И это для нее страшнее смерти тысячи Тибальдов. Она в отчаянии.
Эта небольшая сцена напоминает нам о том, что в драме информация - это только повод для эмоций, которые мы должны вызвать у зрителей.
Шекспир был не только драматургом, но и режиссером своих пьес. Он понимал, каким путем эмоции драмы доносятся до зрителей. Путем чередования драматических перипетий. Поэтому их так много в его пьесах.
От счастья - к несчастью - через оценку - к счастью - через оценку - к несчастью.
Важно отметить, что все три части этой простой схемы прерывисты. Они не плавно перетекают друг в друга, а как бы составлены из ломаных линий. Было счастье, и вдруг оно сломалось. Ворвалось что-то, что требует оценки.
"Вдруг" - это очень важное слово для драматического рассказа. Оно лучше всего способствует эмоциональному отклику. И мы уже знаем почему. Потому что "вдруг" связано со стрессом. Каждое "вдруг" это и есть маленький стресс. А он лучше всего мобилизует наше внимание, и мы мгновенно реагируем на раздражение всей полнотой наших чувств.
ПЕРИПЕТИЯ И КАТАРСИС
Пока мы говорили о практической пользе перипетий. Но было бы странным, чтобы такой важный элемент драмы имел всего лишь практический смысл. Древние греки, придумавшие перипетию, не были убежденными прагматиками. Все, что их увлекало, имело какой-то неявный смысл прикосновения к тайне жизни.
Тайна магического воздействия драмы, конечно, в первую очередь относится к ее способности вызывать катарсис - очищение через сопереживание страданию. Ганс Селье, наверное, скажет, что никакой магии тут нет, а есть полезная имитация стресса. Физиологически он прав. Но каждый из вас, надеюсь, испытал возбужденное искусством волшебное чувство радости и горя одновременно, то, что греки называли "очищением" - катарсисом. Если не испытывали, я не понимаю, зачем вы выбрали себе такое безнадежное занятие, как кино. Главное наше самооправдание перед преуспевающими торговцами состоит в том, что никакое другое дело не может дать нам это краткое иллюзорное счастье прикосновения к волшебству.
Загадочный высший смысл драмы присутствует также и в драматической перипетии. В ней отражено странное свойство человеческой души испытывать смену воодушевления и уныния, творческой активности и пассивности.
Композитор Шнитке сказал мне в интервью для фильма: "Я не понимаю, почему иногда я мгновенно нахожу ответы на все вопросы, и вдруг эта способность покидает меня, и я оказываюсь в беспомощной растерянности. Иногда эта растерянность возникает внутри одного сочинения. Однажды в своей жизни я два года провел в бесплодных попытках закончить начатое сочинение. И перебрал десятки вариантов. Они дали жизнь другим сочинениям, но были бесплодны для главного".
Это признание гения. Человека, чья душа соткана из безграничных возможностей в искусстве. Если эти слова не прикосновение к тайне творчества, то что же это?
Каждому известны эти приливы творческой энергии. Они возникают как будто ниоткуда и сменяются апатией, не спровоцированной ничем. Драматическая перипетия, ничего не объясняя, дает этому феномену форму, а форма - это то, к чему стремятся все нащи усилия. Пока нет формы - нет искусства. Тайна эмоционального воздействия драмы заключена в магической силе ее простых конструкций. Это давно заметил такой глубокий аналитик драмы, как Фридрих Ницше. "Ощущение трагического возрастает и ослабевает в зависимости от подъемов и спадов в чувственных восприятиях".
Внимание гения философии проникло в суть механизма драмы и угадало там конструктивный принцип развития на пути к катарсису.
Хорошо. Мы мечтаем о катарсисе. Мы знаем, что в принципе он достижим. Но каким путем к нему дойти?
Мой ответ вы уже угадываете... Да. Путем драматических перипетий. Они вернее всего возбуждают наши эмоции и ведут нас ввысь к кульминации, вершине драмы, на которой и встречает нас желанный катарсис. Если у вас нет хорошего запаса мощных перипетий, забудьте о катарсисе. Эта цель не поражается с одного удара. Перипетии, как бандерильи в бое быков. Только когда тореро утыкает ими весь хребет и бык разъярится, можно нанести последний удар.
Мы, создатели фильма, - это тореро. А бык - это драма, которую мы готовим к катарсису.
Вглядимся, как построены эти "подъемы и спады в чувственных восприятиях" в маленькой повести Гоголя "Шинель".
С первых строк обрисована драматическая ситуация: у героя, мелкого чиновника Башмачкина, совершенно обветшала шинель. Башмачкину грозят мороз и ветер. В перипетии начато движение к несчастью.
Башмачкин пытается залатать шинель, но она расползается. Героя мучит холод, ему грозят болезни. Ступенька за ступенькой он опускается к крайней степени отчаяния.
И только когда он достиг полной безвыходности, в его душе рождается намерение совершить подвиг. Он за полгода накопит денег и пошьет новую шинель.
Началось движение к счастью. Оно выстраивается сцена за сценой, строго по вектору: от одной радости к другой, еще большей.
Вначале, среди лишений и бед, одна лишь мечта о будущем счастье воспламеняет дух героя. Это посыл к грядущему счастью. Цель является ему в видениях и снах как жена, соратник, друг. Она как знамя ведет его к победе.
И вот он победил - шинель пошита. Но полное ли это счастье - быть в тепле?
Перипетия должна вести героя до конца - к полному счастью. И Гоголь ведет нас ступенька за ступенькой все выше и выше. Башмачкин, который слыл последним человеком на службе, вдруг достигает полного самоуважения. Он становится героем дня в своем департаменте. Впервые в жизни его заметили сослуживцы. Это сделала шинель.
Но перипетия тащит Башмачкина вверх к счастью. Сам заместитель начальника канцелярии устраивает прием в его честь. В Башмачкине оживают закоченевшие чувства, он почувствовал себя мужчиной.
И он уже не одинок - шинель стала его единственным другом. Она, как возлюбленная, жарко обнимает его. Он впервые ощутил полноту счастья жизни. Для бедного чиновника все это максимум возможного счастья.
И как только он достиг пика счастья, перипетия вдруг ломается и все рушится. Но как?! Ужасно!
Башмачкина ограбили. Он снова один, пронизан холодом. Он в горе. Герой лишается шинели и катится в бездну отчаяния по перипетии "к несчастью".
Но это еще не полное несчастье. Это только начало движения вниз. Перипетия "к несчастью" тащит героя к полному поражению.
Следующая ступенька - равнодушие чиновников делает безнадежными его попытки отыскать утерянную любимую.
Новая ступенька - гнев капризного генерала - усиливает отчаяние до полного ужаса.
Следующие ступеньки вниз быстро следуют одна за другой - болезнь и смерть. Перипетия "к отчаянию" прочерчена до конца.
И сразу же возникает новая перипетия. В Петербурге появился дух Мести. Башмачкин в виде фантастической фигуры взметает драму вверх к мистическому счастью отмщения за свою погубленную жизнь. И тут наступает кульминация и катарсис.
Вы читаете этот маленький шедевр. Все так естественно, так живо. Невероятно, что через полтораста лет это трогает нас нежностью, иронией, сочувствием к малым мира сего. Мы совершенно не замечаем, что наши чувства рождаются и нарастают, направленные четкими векторами простых драматических перипетий. Их всего три на всю повесть, где чередуются самые разные сцены, многолюдные и одинокие, с мечтами и бедами, унылыми буднями и неожиданными праздниками. Резкие повороты возникают только тогда, когда персонаж доходит до конца в движении к несчастью или к счастью.
Критики не замечают да и не должны замечать того, что необыкновенный эффект, которого достигают гении в шедеврах, основан на простых и ясных структурах. Было бы странно услышать фразу: 'Тазовый сустав и изящно выгнутые ребра Синди Кроуфорд обеспечивают пластический эффект, усиленный мышечной тканью, почти лишенной жировой прослойки". Но художники, рисуя модели, держат в голове и череп, и мышцы - это им вдалбливают за десять лет академических штудий. И нам бы неплохо знать, как выглядит скелет драмы, какие мышцы придают ей силу.
Источник: Митта А. Кино между адом и раем. М.: «Подкова», 1999.
Известный советский режиссер Александр Митта в популярной (может быть даже излишне популярной) форме рассказывает о главном элементе драматических (а на самом деле вообще любых сюжетных) произведений искусства.
"..."Вдруг" - это очень важное слово для драматического рассказа. Оно лучше всего способствует эмоциональному отклику. Потому что "вдруг" связано со стрессом…
Как-то я поделился соображением об универсальном действии этого "вдруг" с приятелем, известным фантастом Киром Булычевым. Он сказал:
- О, я всегда работаю с этим. Только у меня другая формула, не "вдруг". А ''это не мама".
Приходит мальчик домой, стучит в дверь, кричит:
"Мама, открой - это я!"
Дверь медленно открывается. А это не мама.
- А кто?..."
ДОБИВАЙСЯ СЧАСТЬЯ
Представьте себе, что вы купили на Блошином рынке у пожилой турчанки старый медный кувшин. Принесли его домой, потерли, чтобы он заблестел. И вдруг из кувшина выползло облако и превратилось в джинна. И джинн говорит: "Пожелай всего, чего хочешь. Не стесняйся, составь полный список. Не спеши, я ждал 6 тысяч лет, подожду еще полчаса".
Что бы вы пожелали?
"Сто миллионов наличными. Премии на всех международных фестивалях. Железное здоровье. Наоми Кемпбел в подружки. Или лучше Клаудию Шиффер. Впрочем, пусть будут обе. "Ягуар", нет, лучше "порше"..."
Этот список был бы очень длинным. И вы бы много раз говорили джинну: "Погоди, я еще что-то припишу для отца, для мамы, для сестренки, для подружки из Франции. И еще я вспомнил одну мелочь для себя, которую нельзя купить за деньги..."
Если вы предусмотрительный человек, джинн долго будет ждать полного списка.
Ну а если бы это был не джинн, а маленькая золотая рыбка, которую вы поймали в реке. Она трепещет в ваших ладонях. Вы уже собрались бросить ее обратно в реку, и вдруг она, задыхаясь, шепчет:
"Говори одно желание... только одно и в одном слове... Ах, я так слаба, я задыхаюсь... ну... ну... я не могу ждать".
Вот тут вы бы задергались. Что пожелать? Богатство? Но что толку в нем, если вы безнадежно больны? Здоровье? Но что за радость, если ваш дом сожгут, а семью убьют?
Ручаюсь, что в короткое время вы окажетесь в капкане ваших желаний. Нет одного слова для всех ваших желаний... Нет... С джинном вы за полчаса не смогли разобраться. А тут решить одним словом все самое важное? Нет...
Но такое слово есть. Оно мерцает вдали на горизонте всех наших устремлений. О нем мы мечтаем всю жизнь. И на пороге смерти вспоминаем, что владели этим сокровищем, когда у нас не было ничего, кроме детства. Вы помните этот великий кадр из фильма ''Гражданин Кейн"? Стеклянный шарик, внутри которого идет снег, в руке умирающего Кейна.
Это слово "счастье".
Когда оно есть, мы его не замечаем, когда его нет, все остальное теряет смысл.
Счастье - это то, к чему мы стремимся с рождения до смерти сознательно и безотчетно. Чем бы мы ни занимались - мы хотим получить счастье. И что самое удивительное - оно всегда впереди, кажется, вот оно, рядом. Ухватишь, а оно, как мокрый обмылок в ванной, выскользывает из рук. Как желанный ночлег в морозную зимнюю ночь. Мерцает и зовет: "Иди ко мне!"
Пробиваясь к счастью, человек может своротить горы. Мечта о счастье объединяет людей для самых беспощадных схваток. Моря крови и пирамиды трупов - все ради счастья.
Неудивительно, что драма своей главной задачей считает показ человека в борьбе за счастье. Драму интересуют крайние акты и крайние факты. Поэтому в центре ее внимания находится человек между счастьем и несчастьем.
Все полны внимания, когда персонаж в драме стремится к счастью. И все охвачены волнением, когда на него обрушивается несчастье. Но больше всего внимания приковано к действиям персонажа, когда счастье и несчастье связаны воедино.
Стремился к счастью и вдруг попал в несчастье. Был несчастен и вдруг стал счастлив. Эта схема для драмы самая продуктивная. Она близка опыту каждого человека.
Мы все стремимся к счастью. Но нас нарожали так много и при этом никого не спросили: нужны ли ему остальные 6 миллиардов человек на земле? Приходится с этим считаться. Каждый раз, когда мы вот-вот ухватимся за радугу счастья, кто-то отталкивает нас, обгоняет и отнимает наше счастье. И никогда путь к счастью не бывает прямым и свободным. Поэтому борьба за счастье близка и понятна каждому. Показать эту борьбу - лучший способ подключить зрителя к вашей истории.
Удивительный эффект сопереживания человеку, который, борясь за счастье, попадает в несчастье, заметили еще древние греки. Это движение от счастья к несчастью, от отчаяния к надежде греки называли "ПЕРИПЕТИЯ". Она является ключевым моментом поэтики Аристотеля. До сих пор человечество не придумало ничего лучше для эмоционального возбуждения зрителей в драме.
Мы теперь знаем, что сильная радость и сильное горе вызывают реакцию стресса. Древние говорили: "Чрезмерная радость так же, как чрезмерное горе, убивает". Похоже, что они догадывались о том, что недавно открыл Ганс Селье: то, что в чрезмерных дозах убивает, в разумных пределах действует как лекарство. Драматическая перипетия доставляет людям такое максимальное удовлетворение, на которое только способно драматическое искусство. Ученые-физиологи поставили опыт на белых мышах. В центр удовольствия (есть такое место в мозгу) вживили электроды. После этого мышке предложили самой регулировать свои удовольствия. И мышка непрерывно нажимала на кнопку раздражителя тысячи раз подряд, пока не свалилась замертво от чрезмерного стресса счастья. Похоже, что драматическая перипетия подобралась очень близко к этому центру в нашем мозгу. Нет ничего, что может с ней сравниться.
В драматической ситуации перипетия является самой продуктивной структурой эмоционального развития. Ее простота и эффект стремительного действия не имеют себе равных.
Приглядимся к одной хорошо известной нам драме. Ромео Монтекки с друзьями решил из озорства посетить бал семейства врагов своей семьи - Капулетти. Как вдруг (заметьте это слово) он видит незнакомку, которая воспламеняет все его чувства. Ромео счастлив. И вдруг (еще раз заметьте это слово) он узнает, что эта девушка - дочь главного врага семейства. Она - Капулетти, их счастье невозможно. С вершины счастья Ромео брошен в пучину отчаяния. Схема: счастье - оценка новой информации - несчастье.
Ромео не в силах бороться с охватившей его любовью. Как всякий влюбленный, он хочет видеть свою возлюбленную. И вот ночью, в тревоге от неразделенной любви, преодолевая опасность, Ромео тайно проникает в сад своих врагов, и вдруг (опять это слово) все фантастически меняется, весь мир засверкал фейерверком. Ромео слышит, как Джульетта с балкона посылает ему слова любви. Невероятно! Но она полюбила так же сильно, как он ее. Ромео на гребне счастья. Схема: несчастье - оценка новой информации - счастье.
Посмотрите на эти "вдруг". Они появляются в рассказе каждый раз, когда персонаж стремится к какой-то цели и получает неожиданную информацию. И это резко меняет его эмоции. Но меняются не только эмоции. Резко меняется поведение Ромео.
ПЕРИПЕТИИ И РАЗНООБРАЗИЕ ДЕЙСТВИЙ
Перипетии не только разнообразят чувства персонажей - они создают эмоциональные крайности. Они бросают характеры от радости к горю, от надежды к отчаянию. И это делает видимым все скрытые возможности характера. Мы получаем разнообразное поведение, окрашенное яркими эмоциями.
Перипетии помогают драме выразить ее потенциал стремления к крайностям борьбы ада и рая.
Посмотрим, как эти перипетии работают дальше в пьесе Шекспира. Нам это интересно, чтобы убедиться в том, что перипетии составляют непрерывную структуру в драме.
Утром следующего дня с сердцем, полным любви, Ромео и ничего не знающие об этом друзья на городской площади встречают брата Джульетты Тибальда. Ромео готов любить всех, кто связан с Джульеттой. Тибальд, естественно, ведет себя как враг семьи Монтекки. Он ссорится с другом Ромео Меркуцио. Ромео пытается их примирить, но безуспешно - Тибальд пронзает Меркуцио шпагой. Меркуцио умирает на руках Ромео. Реакция Ромео мгновенна: он хватается за меч, чтобы отомстить за смерть друга. Смотрите - только что Ромео был полон любви, и вдруг (опять "вдруг") его охватывает гнев. Он мстит и убивает Тибальда. Ромео в отчаянии - он не хотел этого, но поздно - дело сделано, его выгоняют из города в ссылку. Теперь он не увидит Джульетты. Он несчастен.
Однако свет не без добрых людей. Монах Лоренцо тайно венчает Ромео и Джульетту. Они счастливы, как только могут быть счастливы молодожены в первую брачную ночь. Это горькое счастье - предстоит разлука. Но уже ничто не сможет разлучить супругов. Их связал Бог.
Как вдруг (опять "вдруг") отец Джульетты сообщает ей о помолвке и предстоящем браке с графом Парисом. Этот брак неизбежен и одновременно невозможен. Джульетта в полном отчаянии.
Смотрите, какие разные события: мгновенная любовь вспыхивает на балу в стане врагов. Драка с двойным убийством разыгрывается на городской площади. Герои заключают тайный брак. А схема действий все время одна: движение к счастью вдруг прерывается, и начинается движение к несчастью. Движение к несчастью вдруг прерывается, и начинается движение к счастью.
Каждый раз, когда возникает это "вдруг", персонаж должен его осознать и оценить. Если мы посмотрим на события всей пьесы, то увидим, что одна и та же простейшая схема перипетий работает от завязки до финала. Может, это персональный стиль Шекспира? Но мы уже знаем, что еще древние греки открыли эту схему и назвали "драматическая перипетия". С тех далеких времен и до сегодняшнего дня эта простейшая схема миллион раз работала в драме - каждый раз с успехом. Она - простейшая клеточка драматического действия. Когда вы хотите получить эмоциональный рассказ, эта схема работает лучше всего. А именно этого мы и хотим.
В хорошей драме история непрерывно бросает героев то в полнейшее несчастье, то вдруг возносит их к максимальному счастью. Драматические ситуации сменяют одна другую. Альтернативный фактор усиливается и меняется. А развитие эмоций в истории идет все время по одной и той же схеме: двигаюсь к счастью - и вдруг повернулось - к несчастью. Перипетия - это катализатор эмоций.
Конечно, не будем забывать, что речь идет о схеме, о скелете, который находится внутри живого тела драмы.
В простейших грубых формах драмы эти перипетии образуют ясные конфликты: хорошие парни ведут действия к счастью, плохие, естественно, к несчастью.
Проблема состоит в том, что высшие формы драмы - это не альтернатива низшим. Законы драмы универсальны. Драматическая перипетия действует в любой драматической структуре и выполняет всегда одну и ту же задачу - подключает нас к эмоциональному миру драмы. Внешнее проявление эмоций может быть крайне сдержанным: за маской неподвижного липа мы угадываем огонь перипетии.
ПЕРИПЕТИЯ И МОТИВАЦИИ
Драматическая перипетия лучше всего выполняет задачу драмы: как достичь максимального эмоционального контакта со зрителями.
Драматическая перипетия - инструмент тактического ежеминутного воздействия. Это важно, потому что вам надо продержаться полтора часа. Плохо ваше дело, если все основные эмоциональные удары вы наносите перед финалом. Зритель может и не дождаться.
Силу драматической перипетии хорошо понимают профессиональные рассказчики, которым необходим немедленный эмоциональный отклик аудитории. Вот типичная схема воскресной телевизионной проповеди:
"Я жил в ничтожестве. Мою душу терзали низкие помыслы, мои дни проходили в грехе. Я не жил, а пресмыкался. Моя душа страдала во мраке безверия. И вдруг! В мою душу проник голос! Он позвал меня, и я откликнулся! И моя душа вознеслась в небеса. Я откинул греховные помыслы и вознесся к благодати. И я возношусь все выше и выше к облакам, к солнцу. Ангелы поют в моей душе! Аллилуйя!"
Заметьте, изменилась только мотивация. Вначале "я" двигался к горю и безнадежности, как произошло "вдруг", и "я" возношусь к надежде и счастью.
Жесткая схема драматической перипетии вовлекает вас в драматический рассказ о чудесном превращении духа.
А вот другой успешный рассказчик. Он увлекает миллионы простаков прагматическими советами, как преуспеть в делах, разбогатеть и светиться счастьем. Это Дейл Карнеги с его рецептами успехов. Все его увлекательные истории скроены по одному шаблону. И это хороший шаблон, он никогда не надоедает. Он называется - драматическая перипетия. Истории примерно такие:
"В молодости я был самым несчастным молодым человеком. Я не любил свою работу. Она унижала меня. Я был презираемым неудачником. Кроме того, мое лицо покрывали угри, прыщи и фурункулы. В жалкой гостинице, где я снял номер на чердаке, под койкой с продырявленным матрасом пищали крысы. С потолка падали клопы, по стенам бегали тараканы. Я был грязным и вонючим, с моих волос сыпалась перхоть, а изо рта дурно пахло. Естественно, что я был одинок. Мои дни состояли из унижений, а ночи из кошмаров. Я был готов покончить с собой. И вдруг я сказал себе: "Стой! У тебя есть любимое занятие! Обратись к нему! Оно приведет тебя к успеху!"
Я бросил постылую работу коммивояжера грузовиков и пошел работать учителем в вечернюю школу. Я принял решение, и оно изменило всю мою жизнь. Я стал стройным и красивым. Мои волосы завились в кудри. Восхищенные дети гроздьями висели на мне. Девушки приветливо улыбались и отбивали меня друг у друга на танцах".
Мы слушаем эту историю. Наши глаза автоматически увлажняются, и никто не задает простого вопроса: "А где ты, дурень, был раньше? Почему с такой хорошей профессией ты жил среди крыс и тараканов? Почему, только дойдя до крайности, ты изменился?"
Почему? Потому что законы драмы требуют, чтобы сталкивались крайности. Если они сталкиваются, возникает чудо - мы вовлекаемся в рассказ - чужие проблемы становятся нашими. А если повествовательно описывать, как на самом деле учитель добивается успеха, - мухи сдохнут от тоски, а зрители уснут.
Любая история, рассказанная с помощью драматической перипетии, обладает гораздо большей убедительностью.
Почему? Потому что мы хотим, чтобы так было у нас и всех тех, кому мы сопереживаем. Драматическая перипетия - инструмент сопереживания.
Есть мнение, что наибольшей убедительностью пользуются истории из реальной жизни. Вот если все будет как в жизни, тогда история сработает. Вредное и глупое заблуждение. Непонятно только, почему каждый человек не напишет по десятку прекрасных сценариев. Ведь жизнь каждого содержит сотни увлекательных и правдивых историй.
Профессиональные рассказчики используют жизнь, как шашлычники мясо. Они нанизывают куски жизни на шампуры и выкладывают из шампуров зигзаги перипетий. Если эта схема выложена правильно, "правдивая история" сработает.
Как-то я прочитал выдающийся по наглости рассказ "из жизни". Американец уверял, что он находился в русской каторжной тюрьме. Он описывал свои муки, унижения, пытки. И то, как, доведенный до отчаяния, он начал рыть ночами из камеры подземный ход.
Наконец он его вырыл. Как вы думаете, куда вывел этот подземный ход?
Прямо в центр кабинета Иосифа Сталина.
В этот момент я задохнулся от злости, а простодушный сочинитель этого беспримерного по наглости бреда пишет: "Это подлинная история из жизни".
Я думаю: почему этот лжец уверен в своей безнаказанности? Потому что он врет профессионально. Он знает: пока история держится в рамках чередования драматических перипетий, ему обеспечено внимание и доверие. Надо только, чтобы перипетии были эмоциональны, действенны и содержали яркие визуальные образы.
Драма не интеллектуальное искусство. Это искусство вызывать и развивать в зрителе эмоции.
Зрители приходят к вам холодные, как собачий нос, и равнодушные, как нож правосудия. Они садятся рядами в темном помещении. За полтора часа вы должны довести их всех до волнения и счастливых слез катарсиса. Как минимум они должны забыть обо всем, кроме того, что вы показываете.
Почему они, вы думаете, будут волноваться, смеяться и плакать? Потому что вы подарите им чудо общения с искусством с большого-большого "И"? Не стройте иллюзий. Вы победили потому, что, помимо высоких намерений и таланта, умело манипулировали стереотипами зрительского восприятия. И сознательно шли к цели. Один из элементов этого умения - цепь драматических перипетий - базовая структура эмоционального рассказа. Она ни в чем не противоречит тончайшим намерениям художника.
ДРАМАТИЧЕСКАЯ ПЕРИПЕТИЯ СОЗДАЕТ ФОРМУ
Далеко не каждый рассказ способен вызвать ваше сопереживание. Мы уже отметили, что больше всего шансов для такого сопереживания у рассказа, где персонажи находятся в драматической ситуации. Она дает нашему сопереживанию толчок на старте. Дальше мы двигаемся по драматической перипетии.
Бедная Золушка прислуживает глупым и капризным сестрам. Ей все хуже. Она остается в одиночестве, когда сестры уехали на веселый бал. Как вдруг...
Маленькая Маша (в сказке "Маша и медведь") заблудилась в темном лесу. Лес все гуще. Маша никогда не найдет дороги домой. Как вдруг...
Гадкий утенок терпит побои от злых и сильных птиц. Как вдруг...
Драматическая перипетия разогревает ваши эмоции. И в тот момент, когда происходит "вдруг!", мы эмоционально раскрываемся навстречу истории. Это происходит в пике поворота перипетии к счастью.
Золушка встречает принца и танцует с ним в сверкающем зале под восхищенными взглядами всех гостей.
Маленькая Маша, испуганная и заплаканная, находит маленький домик в лесу, а в домике - горшок каши и постель.
Гадкий утенок съеживается от очередного удара и вдруг ощущает за спиной белоснежные крылья, расправляет их и летит к солнцу.
Хорошо рассказанная история состоит из непрерывного чередования драматических перипетий. Эта цепь является одной из субструктур драматического рассказа. Она вовлекает в историю и персонажей, и нас, зрителей. И она же дает актерам богатый материал для действий.
Посмотрим на непрерывное действие этой структуры в простой сказке.
Золушка была счастлива, пока жила мама. Вдруг...
Мама умерла. Перипетия к несчастью. Отец взял в жены злую мачеху с глупыми дочками. Несчастье растет. Золушка прислуживает сестрам как рабыня. Она остается одна, когда сестры и родители уезжают на бал. Она несчастна.
Вдруг появляется фея, и начинается полет к счастью.
Крысы, мыши и тыква в один миг превращаются в карету с лакеями. Золушка получает наряд и хрустальные туфельки. Она едет на бал. Стремительный полет к счастью продолжается.
Гости на балу восхищены неведомой красавицей. Принц в нее влюблен. Золушка счастлива. И вдруг...
Все рухнуло и катится к несчастью. В полночь Золушка бежит, мгновенно потеряв все. Она снова несчастна.
Принц также несчастен. Он повсюду ищет Золушку. И в последний момент находит. Теперь они оба счастливы.
В этой простой истории нет ни одного мига, когда бы структура драматической перипетии не работала. Но это, скажете вы, простая детская сказка. А как эта структура работает в сложном современном драматическом произведении?
Например, в "Сталкере" Тарковского. Не буду вас томить. Сразу скажу - точно так же, как в ''Золушке". Это так ясно, что каждый из вас может провести несложное исследование, вооружившись видеокассетой с фильмом.
Можно было бы привести и какой-нибудь другой выдающийся фильм. "Сталкера" я вспомнил потому, что моя память хранит устный рассказ братьев Стругацких о том, как создавался сценарий фильма. Дело в том, что Тарковский начал снимать фильм, но прервал съемки, испытывая острую неудовлетворенность сценарием. Стругацкие получили предложение написать новый вариант сценария. Они написали. Тарковский новый вариант не принял. Написали еще раз. Опять неудача, причем Тарковский не объяснял, чего он хочет. В полном отчаянии писатели предложили свою историю в виде мелодрамы, где эмоции и действия персонажей развивались по максимальной амплитуде движения персонажей от несчастья к счастью, как к цели, и снова к несчастью. Стругацкие уверяли, что в сознательном и уравновешенном состоянии никогда бы не предложили такой грубой схемы. И во всяком случае, предлагая ее, не рассчитывали на победу. Они были прозаики. Наши драматические проблемы были им в новинку.
Но Тарковский пришел в восторг именно от этого "грубого" варианта. Он заявил, что никогда еще не имел такого прекрасного сценария. И в дальнейшем снял по сценарию фильм-шедевр.
Философия фильма не пострадала. Глубина содержания не исказилась, хотя адаптировалась к массовому восприятию. Фильм получил то, в чем нуждался, - структуру драматических перипетий как форму. Потому что драматическая перипетия обладает потенциалом формообразования. История, рассказанная с ее помощью, выглядит как законченная форма. Драматурги, которых Бог одарил инстинктом драмы, чувствуют эту форму интуитивно.
ДРАМАТИЧЕСКАЯ ПЕРИПЕТИЯ УСИЛИВАЕТ ИНТЕРЕС К ИСТОРИИ
Как-то я поделился соображением об универсальном действии этого "вдруг" с приятелем, известным фантастом Киром Булычевым. Он сказал:
- О, я всегда работаю с этим. Только у меня другая формула, не "вдруг". А ''это не мама".
Приходит мальчик домой, стучит в дверь, кричит:
"Мама, открой - это я!"
Дверь медленно открывается. А это не мама.
- А кто?
- Уже интересно?
Цепь драматических перипетий от одной неожиданности к другой - это лучший путь, которым может пойти увлекательный рассказ.
Из чего состоят все приключения? Из драматических перипетий.
Самые разнообразные события происходят с героями. Самые невероятные опасности выдумывает автор. А структура повторяет одну и ту же клеточку драмы: опасность - оценка - спасение, то есть: несчастье - оценка - счастье.
Вспомните начало "Искателей затерянного ковчега", приключения Индианы Джонса в Южной Америке. За минуту он успевает десять раз оказаться под угрозой неотвратимой смерти и, мгновенно оценив опасность, уклониться от нее, чтобы сразу попасть в следующую. Вы скажете: то путь "идола".
Клиент и приятель "крестного отца", киноактер, певец и гаснущая кинозвезда в отчаянии. Главная роль в новом фильме может снова сделать его звездой. Но он не получит этой роли.
Дон Корлеоне отправляет своего адвоката в Голливуд уладить это дело. Мы уже знаем, что семейство Корлеоне - влиятельней клан, и ждем успеха. Как вдруг адвоката грубо выгоняют из павильона. Стремился к успеху, и вдруг - неудача.
Вслед ему известный голливудский режиссер просит узнать: кто этот наглый адвокат? И вдруг адвоката принимают с максимальными знаками внимания. Была неудача, и вдруг - успех. Режиссер лично показывает почетному гостю дом, сад, конюшню с бесценным жеребцом-любимцем.
Но за обедом выясняется, что адвоката ждет неудача. Актер никогда не получит роли. Режиссер впадает в ярость, когда говорит об этом мерзавце актере, который унизил, опозорил и разорил режиссера. Адвокат огорчен, он, кажется, смирился с поражением.
Как вдруг ночью режиссер просыпается в своей постели весь в крови. В его ногах лежит отрубленная голова жеребца, его бесценного любимца. Потрясенный режиссер в ужасе кричит. Корлеоне победил - актер получает роль. Успех - неудача - успех - неудача. Это, в сущности, то же самое, что: счастье - несчастье.
"Крестный отец" - это фильм, где действуют "потерянные души".
Как выглядят драматические перипетии в фильмах о "наших знакомых"? О, тут-то и наступает их полное торжество. Мы очень хорошо понимаем этих героев. Все их радости и горести без труда сплетаются в цепочки драматических перипетий. На чем держатся сотни серий "мыльных опер"? На гроздьях драматических перипетий. Каждую минуту новое "вдруг". Каждый раз, когда зритель огорчается неожиданным препятствием на пути персонажа и удивляется находчивости, с которой препятствие преодолено, - он эмоционально сближается с героем.
Не существует максимума или чрезмерного количества для драматических перипетий в этих фильмах. А есть минимум? Минимум есть.
В трехактном развитии драматической ситуации каждый акт переходит в следующий через поворотный пункт. Этот пункт и есть резкая, четко обозначенная драматическая перипетия.
"Запах женщины'' - фильм, в основе которого лежит превосходно рассказанная история с двумя сильными перипетиями.
Слепой полковник (Аль Пачино награжден за эту роль "Оскаром") в сопровождении юного секретаря-поводыря едет в большой город. Кажется, что это поездка к счастью. Но вдруг оказывается, что полковник задумал самоубийство. Ему незачем жить. Его юный секретарь борется с ним и как будто временно добивается успеха. Но юноше самому грозит несправедливый суд в колледже. Спасенный им полковник выступает в суде и защищает парня. Перипетия "к счастью" возносит полковника от полного поражения в жизни к максимально возможному счастью. Он заслужил восторженные аплодисменты нескольких тысяч молодых ребят. Его принципы оказались для юного поколения важны и полезны. И кроме того, им восхищена женщина, которая может стать его спутницей в жизни.
Когда мы движемся по векторам драматических перипетий, мы увлекаем за собой зрителей то в бездны отчаяния, то к высотам полного счастья. Конструктивных перипетий в фильме было только две, однако, помимо них, в течение всего фильма действует множество маленьких перипетий. Иногда еле заметные повороты от надежды к отчаянию, от счастья к несчастью раскачивают кораблики персонажей в бурном море жизни. Кажется, что ни одна из них никогда не бывает лишней. Чем больше эмоций мы хотим вызвать, тем больше перипетий нам потребуется. Это хорошо понимали классики.
МАКСИМУМ ЭМОЦИЙ НА ИНФОРМАЦИОННОМ МИНИМУМЕ
Шекспир, когда это ему надо, на информационном минимуме создает через перипетии пир эмоций. Вот, к примеру, маленькая, можно сказать, проходная сценка, где няня сообщает Джульетте об изгнании Ромео из города. Всей информации на две фразы: "Тибальд убит. Ромео изгнан". Посмотрите, что из этой информации извлекает Шекспир.
Вначале Джульетта счастлива, она не знает о только что разыгравшейся на площади трагедии. Она мечтает о встрече с любимым. Крик кормилицы: "Убит! Убит!"- ошеломляет ее. Джульетта решила, что убит Ромео. Джульетта брошена во мрак отчаяния. Нет, Ромео жив - Джульетта снова счастлива, но ее муж - убийца брата - Джульетта в гневе на Ромео. Любовь и негодование борются в ее душе, и любовь побеждает - она плачет слезами радости оттого, что не Ромео, а Тибальд пал жертвой поединка. Ромео жив - это главное! Только теперь Джульетта оценивает информацию во всей полноте: Ромео изгнан! Джульетта не увидит его больше. И это для нее страшнее смерти тысячи Тибальдов. Она в отчаянии.
Эта небольшая сцена напоминает нам о том, что в драме информация - это только повод для эмоций, которые мы должны вызвать у зрителей.
Шекспир был не только драматургом, но и режиссером своих пьес. Он понимал, каким путем эмоции драмы доносятся до зрителей. Путем чередования драматических перипетий. Поэтому их так много в его пьесах.
От счастья - к несчастью - через оценку - к счастью - через оценку - к несчастью.
Важно отметить, что все три части этой простой схемы прерывисты. Они не плавно перетекают друг в друга, а как бы составлены из ломаных линий. Было счастье, и вдруг оно сломалось. Ворвалось что-то, что требует оценки.
"Вдруг" - это очень важное слово для драматического рассказа. Оно лучше всего способствует эмоциональному отклику. И мы уже знаем почему. Потому что "вдруг" связано со стрессом. Каждое "вдруг" это и есть маленький стресс. А он лучше всего мобилизует наше внимание, и мы мгновенно реагируем на раздражение всей полнотой наших чувств.
ПЕРИПЕТИЯ И КАТАРСИС
Пока мы говорили о практической пользе перипетий. Но было бы странным, чтобы такой важный элемент драмы имел всего лишь практический смысл. Древние греки, придумавшие перипетию, не были убежденными прагматиками. Все, что их увлекало, имело какой-то неявный смысл прикосновения к тайне жизни.
Тайна магического воздействия драмы, конечно, в первую очередь относится к ее способности вызывать катарсис - очищение через сопереживание страданию. Ганс Селье, наверное, скажет, что никакой магии тут нет, а есть полезная имитация стресса. Физиологически он прав. Но каждый из вас, надеюсь, испытал возбужденное искусством волшебное чувство радости и горя одновременно, то, что греки называли "очищением" - катарсисом. Если не испытывали, я не понимаю, зачем вы выбрали себе такое безнадежное занятие, как кино. Главное наше самооправдание перед преуспевающими торговцами состоит в том, что никакое другое дело не может дать нам это краткое иллюзорное счастье прикосновения к волшебству.
Загадочный высший смысл драмы присутствует также и в драматической перипетии. В ней отражено странное свойство человеческой души испытывать смену воодушевления и уныния, творческой активности и пассивности.
Композитор Шнитке сказал мне в интервью для фильма: "Я не понимаю, почему иногда я мгновенно нахожу ответы на все вопросы, и вдруг эта способность покидает меня, и я оказываюсь в беспомощной растерянности. Иногда эта растерянность возникает внутри одного сочинения. Однажды в своей жизни я два года провел в бесплодных попытках закончить начатое сочинение. И перебрал десятки вариантов. Они дали жизнь другим сочинениям, но были бесплодны для главного".
Это признание гения. Человека, чья душа соткана из безграничных возможностей в искусстве. Если эти слова не прикосновение к тайне творчества, то что же это?
Каждому известны эти приливы творческой энергии. Они возникают как будто ниоткуда и сменяются апатией, не спровоцированной ничем. Драматическая перипетия, ничего не объясняя, дает этому феномену форму, а форма - это то, к чему стремятся все нащи усилия. Пока нет формы - нет искусства. Тайна эмоционального воздействия драмы заключена в магической силе ее простых конструкций. Это давно заметил такой глубокий аналитик драмы, как Фридрих Ницше. "Ощущение трагического возрастает и ослабевает в зависимости от подъемов и спадов в чувственных восприятиях".
Внимание гения философии проникло в суть механизма драмы и угадало там конструктивный принцип развития на пути к катарсису.
Хорошо. Мы мечтаем о катарсисе. Мы знаем, что в принципе он достижим. Но каким путем к нему дойти?
Мой ответ вы уже угадываете... Да. Путем драматических перипетий. Они вернее всего возбуждают наши эмоции и ведут нас ввысь к кульминации, вершине драмы, на которой и встречает нас желанный катарсис. Если у вас нет хорошего запаса мощных перипетий, забудьте о катарсисе. Эта цель не поражается с одного удара. Перипетии, как бандерильи в бое быков. Только когда тореро утыкает ими весь хребет и бык разъярится, можно нанести последний удар.
Мы, создатели фильма, - это тореро. А бык - это драма, которую мы готовим к катарсису.
Вглядимся, как построены эти "подъемы и спады в чувственных восприятиях" в маленькой повести Гоголя "Шинель".
С первых строк обрисована драматическая ситуация: у героя, мелкого чиновника Башмачкина, совершенно обветшала шинель. Башмачкину грозят мороз и ветер. В перипетии начато движение к несчастью.
Башмачкин пытается залатать шинель, но она расползается. Героя мучит холод, ему грозят болезни. Ступенька за ступенькой он опускается к крайней степени отчаяния.
И только когда он достиг полной безвыходности, в его душе рождается намерение совершить подвиг. Он за полгода накопит денег и пошьет новую шинель.
Началось движение к счастью. Оно выстраивается сцена за сценой, строго по вектору: от одной радости к другой, еще большей.
Вначале, среди лишений и бед, одна лишь мечта о будущем счастье воспламеняет дух героя. Это посыл к грядущему счастью. Цель является ему в видениях и снах как жена, соратник, друг. Она как знамя ведет его к победе.
И вот он победил - шинель пошита. Но полное ли это счастье - быть в тепле?
Перипетия должна вести героя до конца - к полному счастью. И Гоголь ведет нас ступенька за ступенькой все выше и выше. Башмачкин, который слыл последним человеком на службе, вдруг достигает полного самоуважения. Он становится героем дня в своем департаменте. Впервые в жизни его заметили сослуживцы. Это сделала шинель.
Но перипетия тащит Башмачкина вверх к счастью. Сам заместитель начальника канцелярии устраивает прием в его честь. В Башмачкине оживают закоченевшие чувства, он почувствовал себя мужчиной.
И он уже не одинок - шинель стала его единственным другом. Она, как возлюбленная, жарко обнимает его. Он впервые ощутил полноту счастья жизни. Для бедного чиновника все это максимум возможного счастья.
И как только он достиг пика счастья, перипетия вдруг ломается и все рушится. Но как?! Ужасно!
Башмачкина ограбили. Он снова один, пронизан холодом. Он в горе. Герой лишается шинели и катится в бездну отчаяния по перипетии "к несчастью".
Но это еще не полное несчастье. Это только начало движения вниз. Перипетия "к несчастью" тащит героя к полному поражению.
Следующая ступенька - равнодушие чиновников делает безнадежными его попытки отыскать утерянную любимую.
Новая ступенька - гнев капризного генерала - усиливает отчаяние до полного ужаса.
Следующие ступеньки вниз быстро следуют одна за другой - болезнь и смерть. Перипетия "к отчаянию" прочерчена до конца.
И сразу же возникает новая перипетия. В Петербурге появился дух Мести. Башмачкин в виде фантастической фигуры взметает драму вверх к мистическому счастью отмщения за свою погубленную жизнь. И тут наступает кульминация и катарсис.
Вы читаете этот маленький шедевр. Все так естественно, так живо. Невероятно, что через полтораста лет это трогает нас нежностью, иронией, сочувствием к малым мира сего. Мы совершенно не замечаем, что наши чувства рождаются и нарастают, направленные четкими векторами простых драматических перипетий. Их всего три на всю повесть, где чередуются самые разные сцены, многолюдные и одинокие, с мечтами и бедами, унылыми буднями и неожиданными праздниками. Резкие повороты возникают только тогда, когда персонаж доходит до конца в движении к несчастью или к счастью.
Критики не замечают да и не должны замечать того, что необыкновенный эффект, которого достигают гении в шедеврах, основан на простых и ясных структурах. Было бы странно услышать фразу: 'Тазовый сустав и изящно выгнутые ребра Синди Кроуфорд обеспечивают пластический эффект, усиленный мышечной тканью, почти лишенной жировой прослойки". Но художники, рисуя модели, держат в голове и череп, и мышцы - это им вдалбливают за десять лет академических штудий. И нам бы неплохо знать, как выглядит скелет драмы, какие мышцы придают ей силу.
Источник: Митта А. Кино между адом и раем. М.: «Подкова», 1999.