Когда люди становятся картинками
Это была странная дружба.
Белая кошка жила на кладбище. Она устроила себе гнездо из старых венков, сваленных между двух могил. Старательно утоптала искусственные еловые ветки, натаскала лент и тряпок, уложила их так, чтобы стало тепло и мягко. Из этого гнезда ей были хорошо видны кладбищенская ограда и тропинка, ведущая к воротам.
Зимой белая кошка питалась тем, что найдет на помойке, летом она ловила полевых мышей и мелких птиц. Однажды ей улыбнулась удача: на одной из свежих могил кто-то оставил большой кусок жареного мяса. Свежее мясо источало такой аромат, что даже сытый сразу захотел бы попробовать кусочек. Кошка долго ходила вокруг, принюхивалась, раздумывала. А потом быстро схватила мясо и утащила его в гнездо. Этого куска ей хватило на целых три дня. Хватило бы и на четыре, но жаркое стало странно пахнуть. Пришлось его быстро доесть, чтоб не испортилось.
Шерсть белой кошки была настолько грязной, что ее истинный цвет забыла даже сама кошка. Издали ее можно было принять за серую или бежевую. И только звериные глаза оставались ярко-голубыми, как чистое зимнее небо.
Черная кошка была ухоженной, лоснящейся и элегантной. Ее любимый красный ошейник от блох смотрелся на шее дорогим колье. Она всегда была довольна жизнью: когда светило солнце, когда шел дождь, летом и зимой, в жару и в стужу. Только один раз черная кошка огорчилась: когда хозяйка сняла с нее ошейник. Впрочем, обида длилась недолго: к вечеру появился новый ошейник, еще краше прежнего.
Черная кошка не умела охотиться, но так грациозно двигалась, что даже собаки замирали на месте и провожали ее взглядом. Она много спала и много гуляла, а вечером возвращалась домой, где ее ждал вкусный ужин. Ей было неведомо, что такое голод и одиночество. Когда черной кошке становилось грустно, она подходила к хозяйке, терлась о ее морщинистые руки и нюхала седые волосы.
Она была черной-причерной, как сама ночь. Ни единого белого пятнышка не было на ее шкуре, и только на морде горели зеленые глаза-звезды.
Черная кошка никогда не заходила за кладбищенскую ограду. Она садилась у решетки и ждала, когда белая кошка решит к ней выйти. Иногда проходило не больше пары минут, а порой ей приходилось сидеть так долго, что на небе не один десяток облаков успевал сменить очертания. Тогда она начинала мяукать: совсем тихонько, чтобы не потревожить подругу, а лишь напомнить о своем существовании.
Их дружба длилась долго. Так долго, что обе уже и не помнили, с чего все начиналось. Зима сменялась весной, весна летом, после осени снова приходила зима. Год шел за годом, а черная кошка все также приходила к кладбищенской ограде и ждала белую.
Они часами могли вести беседы. Белая рассказывала черной, когда лучше охотиться, как согреться в лютый мороз и почему она не любит людей. Черная говорила о красоте лунной ночи, о вкусной ливерной колбасе и тепле хозяйских рук. У них всегда находилось что-то важное, что требовалось обсудить.
Однажды черная кошка спросила белую:
- А что за место, где ты живешь?
- Это место, где люди становятся картинками.
- Как это? - черная удивленно распахнула глаза.
- Был человек. Жил, ходил, ел. А потом исчез. Тогда другие люди, которые его любили, несут сюда огромный красивый ящик и закапывают. А сверху вешают картинку. На ней - человек, который исчез.
- А зачем?
- Наверное, чтобы приходить и смотреть на этого человека. Ему даже цветы носят. Может быть, он, на этой картинке, даже нюхать умеет. Может, он и становится этой картинкой. Просто однажды просыпается - нарисованный, в рамочке, и смотрит на то, что происходит во внешнем мире.
- Странно это. Зато ночь сегодня красивая. Прямо сказочная ночь, сладкая, теплая, мягкая. Как моя шерсть.
Обе кошки не знали, что такое могила и почему люди закапывают красивые большие ящики.
Однажды черная кошка пропала. Ее не было день, два… неделю. Белая сначала скучала, а потом начала волноваться. Ни разу такого не было, чтобы подруга не появлялась столь долго. Она даже собиралась выйти за ограду, впервые в жизни, чтобы там по запаху, по едва заметным следам мягких лап отыскать пропажу. Но не успела.
Черная пришла сама. Взъерошенная, с горящими сумасшедшими глазами и высунутым языком, она долго сидела у ограды и ничего не говорила.
Белая сидела напротив и тоже молчала. Их разделяла металлическая решетка и тугой, напряженный воздух.
Летний ветер то усиливался, то затихал, облака бежали по далекому небу. Потом пришел закат, за ним - тревожная августовская ночь.
- Знаешь, ты не говорила, что это так больно, - задумчиво произнесла черная, посмотрев куда-то вдаль.
- Что больно? - уточнила белая.
- Когда люди становятся картинками.
Еще пару дней спустя черная пришла в гнездо к белой. Она никогда не рассказывала, что случилось. Может быть, ее просто выкинули, как хозяйские вещи, оставшиеся после смерти человека. Как старую, никому не нужную вещь. Может быть, она ушла сама.
Белая никогда ее об этом не спрашивала. Она молча приносила черной остатки еды с помойки, а летом - самых толстых и самых пахучих мышей. Они спали в обнимку в гнезде - так было теплее. Черное на белом, белое на черном.
Со временем смоляная шерсть свалялась, стала пыльной и блеклой. Но зеленые глаза, то задумчивые, то безумные, все так же звездами светились на темной морде. Теперь в них появилось какое-то странное выражение, словно бы кошка узнала тайну. Которую больше никому нельзя рассказывать.
Черная так и не научилась охотиться. Но продолжала рассказывать о том, какой прекрасной может быть летняя ночь, как чудесен аромат ливерной колбасы и какими ласковыми были хозяйские руки…
Белая кошка жила на кладбище. Она устроила себе гнездо из старых венков, сваленных между двух могил. Старательно утоптала искусственные еловые ветки, натаскала лент и тряпок, уложила их так, чтобы стало тепло и мягко. Из этого гнезда ей были хорошо видны кладбищенская ограда и тропинка, ведущая к воротам.
Зимой белая кошка питалась тем, что найдет на помойке, летом она ловила полевых мышей и мелких птиц. Однажды ей улыбнулась удача: на одной из свежих могил кто-то оставил большой кусок жареного мяса. Свежее мясо источало такой аромат, что даже сытый сразу захотел бы попробовать кусочек. Кошка долго ходила вокруг, принюхивалась, раздумывала. А потом быстро схватила мясо и утащила его в гнездо. Этого куска ей хватило на целых три дня. Хватило бы и на четыре, но жаркое стало странно пахнуть. Пришлось его быстро доесть, чтоб не испортилось.
Шерсть белой кошки была настолько грязной, что ее истинный цвет забыла даже сама кошка. Издали ее можно было принять за серую или бежевую. И только звериные глаза оставались ярко-голубыми, как чистое зимнее небо.
Черная кошка была ухоженной, лоснящейся и элегантной. Ее любимый красный ошейник от блох смотрелся на шее дорогим колье. Она всегда была довольна жизнью: когда светило солнце, когда шел дождь, летом и зимой, в жару и в стужу. Только один раз черная кошка огорчилась: когда хозяйка сняла с нее ошейник. Впрочем, обида длилась недолго: к вечеру появился новый ошейник, еще краше прежнего.
Черная кошка не умела охотиться, но так грациозно двигалась, что даже собаки замирали на месте и провожали ее взглядом. Она много спала и много гуляла, а вечером возвращалась домой, где ее ждал вкусный ужин. Ей было неведомо, что такое голод и одиночество. Когда черной кошке становилось грустно, она подходила к хозяйке, терлась о ее морщинистые руки и нюхала седые волосы.
Она была черной-причерной, как сама ночь. Ни единого белого пятнышка не было на ее шкуре, и только на морде горели зеленые глаза-звезды.
Черная кошка никогда не заходила за кладбищенскую ограду. Она садилась у решетки и ждала, когда белая кошка решит к ней выйти. Иногда проходило не больше пары минут, а порой ей приходилось сидеть так долго, что на небе не один десяток облаков успевал сменить очертания. Тогда она начинала мяукать: совсем тихонько, чтобы не потревожить подругу, а лишь напомнить о своем существовании.
Их дружба длилась долго. Так долго, что обе уже и не помнили, с чего все начиналось. Зима сменялась весной, весна летом, после осени снова приходила зима. Год шел за годом, а черная кошка все также приходила к кладбищенской ограде и ждала белую.
Они часами могли вести беседы. Белая рассказывала черной, когда лучше охотиться, как согреться в лютый мороз и почему она не любит людей. Черная говорила о красоте лунной ночи, о вкусной ливерной колбасе и тепле хозяйских рук. У них всегда находилось что-то важное, что требовалось обсудить.
Однажды черная кошка спросила белую:
- А что за место, где ты живешь?
- Это место, где люди становятся картинками.
- Как это? - черная удивленно распахнула глаза.
- Был человек. Жил, ходил, ел. А потом исчез. Тогда другие люди, которые его любили, несут сюда огромный красивый ящик и закапывают. А сверху вешают картинку. На ней - человек, который исчез.
- А зачем?
- Наверное, чтобы приходить и смотреть на этого человека. Ему даже цветы носят. Может быть, он, на этой картинке, даже нюхать умеет. Может, он и становится этой картинкой. Просто однажды просыпается - нарисованный, в рамочке, и смотрит на то, что происходит во внешнем мире.
- Странно это. Зато ночь сегодня красивая. Прямо сказочная ночь, сладкая, теплая, мягкая. Как моя шерсть.
Обе кошки не знали, что такое могила и почему люди закапывают красивые большие ящики.
Однажды черная кошка пропала. Ее не было день, два… неделю. Белая сначала скучала, а потом начала волноваться. Ни разу такого не было, чтобы подруга не появлялась столь долго. Она даже собиралась выйти за ограду, впервые в жизни, чтобы там по запаху, по едва заметным следам мягких лап отыскать пропажу. Но не успела.
Черная пришла сама. Взъерошенная, с горящими сумасшедшими глазами и высунутым языком, она долго сидела у ограды и ничего не говорила.
Белая сидела напротив и тоже молчала. Их разделяла металлическая решетка и тугой, напряженный воздух.
Летний ветер то усиливался, то затихал, облака бежали по далекому небу. Потом пришел закат, за ним - тревожная августовская ночь.
- Знаешь, ты не говорила, что это так больно, - задумчиво произнесла черная, посмотрев куда-то вдаль.
- Что больно? - уточнила белая.
- Когда люди становятся картинками.
Еще пару дней спустя черная пришла в гнездо к белой. Она никогда не рассказывала, что случилось. Может быть, ее просто выкинули, как хозяйские вещи, оставшиеся после смерти человека. Как старую, никому не нужную вещь. Может быть, она ушла сама.
Белая никогда ее об этом не спрашивала. Она молча приносила черной остатки еды с помойки, а летом - самых толстых и самых пахучих мышей. Они спали в обнимку в гнезде - так было теплее. Черное на белом, белое на черном.
Со временем смоляная шерсть свалялась, стала пыльной и блеклой. Но зеленые глаза, то задумчивые, то безумные, все так же звездами светились на темной морде. Теперь в них появилось какое-то странное выражение, словно бы кошка узнала тайну. Которую больше никому нельзя рассказывать.
Черная так и не научилась охотиться. Но продолжала рассказывать о том, какой прекрасной может быть летняя ночь, как чудесен аромат ливерной колбасы и какими ласковыми были хозяйские руки…