Зимний путь (3)
3. «В такую шальную погоду…»
(начало)
Почему бывает сложно не чтобы анализировать и понять, но именно объяснить видимый хаос на поверхности политики торгашеских наций типа США или тех же Англии/Франции? Откуда и куда движется это многослойное броуновское движение, когда долгосрочные и более глубокие океанские течения порождают среднесрочные круговороты морей и заливов, короткие поверхностные завихрения и прибрежные течения, не говоря уже о ежедневных приливах и отливах, нагонных волнах и так далее? Есть ли вообще смысл отвлекаться на анализ хаотичных взаимодействий между внутренними потоками или достаточно изучить только внешние ограничения береговых линий, отмелей и перепадов температур?
В общем и целом для общего понимания путей и судеб торгашеских наций достаточно понять природу стереотипных «молекул» и кластеров, составляющих не шибко прозрачные и чистые «моря». Как уже не раз было сказано, ведущей надличной (!) психологической функцией, бессознательным культурным инстинктом торгашеских наций является «южная» амбициозность. Мы сейчас не будем углубляться в анализ глубинных архетипов, откуда что взялось, хотя давние читатели этого журнала в курсе.
Если совсем кратко, то амбициозность - это унаследованный с молоком матери глубинный страх смертельных угроз, исходящих буквально отовсюду, воспитанный тысячами поколений, живших на окраинных берегах пиратских морей или кочевых степей. Чтобы выжить, нужно постоянно коммуницировать, сбиваться в стаи и секты, вернее даже - уметь подать себя как члена влиятельного клана, чтобы при столкновении с пиратами, морскими или степными, убили и продали в рабство не тебя, а соседа, если он мимикрировал хуже, выбрал для самозащиты иную внешнюю «партийную» окраску. Разумеется, вся эта склонность к сектантству окраинных этносов замешана еще на более глубинных родоплеменных инстинктах, однако в каком-то смысле противоречит им, снимает врожденную обязанность защиты даже близких родственников в пользу индивидуалистического инстинкта «умри ты первым».
Амбициозность всех окраинных, лимитрофных этносов и субэтносов, с одной стороны, вела и ведет к разрушению традиций, более глубинных связей, перемешивает как в калейдоскопе отдельные части разных традиций, прежде всего - заимствует некие внешние признаки, обряды, символы, но способствует и продвижению, смешиванию культурных практик. Поэтому это очень своеобразный предысторический культурный инстинкт, разрушительный для традиций и часто даже для самих носителей, Наверное, правильно даже называть этот глубинный архетип «контркультурным» инстинктом. Кроме «южной» амбициозности есть и другие базовые культурные инстинкты - наш «северный», «западный» и «восточный», но речь пока не о них.
На этом психолого-исторической философском основании можно уже начинать разгребать и даже сортировать кучи наносного мусора в информационном поле, этого хаоса, генерируемого разрушительным инстинктом амбициозности. Например, до сих пор, несмотря на очевидный кризис политических и контркультурных практик нагло-саксов можно увидеть не на эзотерических телеканалах, а в прайм-тайм на «Первом» обсуждения с серьезным выражением лиц контркультурных флуктуаций торгашеских элит - типа сборищ ряженых «тамплиеров» и прочих «розенкрейцеров», а равно всяческих «ну очень влиятельных», потому что загадочных и строго «закрытых клубов» для «богатеньких буратин», спешащих не опоздать на очередные «поля чудес».
Для постсоветского зрителя и читателя вся эта регулярно скармливаемая экзотика из жизни западных буржуа какое-то время после «гласности и перестройки» могла выглядеть неким откровением, хотя как-то объясняющим идейный и политический крах позднесоветской элиты, развал советской державы и экономики. Типа это не наши обуржуазившиеся внешторговские деятели из амбициозных южных республик проявили свои разрушительные контркультурные инстинкты, а некие всемогущие клубы и ложи во главе с инопланетными рептилоидами во всем виноваты.
Однако, вся перестроечная и постсоветская практика принесла слишком много наглядных примером точно такого же проявления амбициозных инстинктов наших доморощенных буржуа, сектантов и просто проходимцев, чтобы не заметить параллелей. Скажем, ряженые «казачьи генералы» и «атаманы» с иконостасами бутафорских «наград» - ничем по своей амбициозно-мимикрирующей природе не отличались от западных «тамплиеров» или прочих реконструкторов. Всевозможные «закрытые клубы» для провинциальных или даже «столичных» предпринимателей, призванные поднять их самооценку и понизить денежные накопления, - тоже факт постсоветской реальности. Это не считая периодически кучкующихся и распадающихся амбициозных сект вокруг финансовых пирамид от МММ и до криптовалют.
Когда записные конспирологи и прочие вышедшие в тираж постсоветские идеологи снова начинают впаривать нам про влиятельные клубы, ложи, секты и прочие криптодвижухи, нужно все же опираться на накопленный постсоветский опыт. И тогда критическое мышление (он же интуитивный «северный» культурный инстинкт) само подскажет, что все это попытки амбициозных субъективных лидеров собрать вокруг себя контркультурную секту, чтобы поддержать собственную самооценку при объективно падающем общественном статусе.
Однако, при всем нашем критическом отношении к западным сектам и тайным ложам как откровенной лаже, хаотичное состояние амбициозных элит, особенно в период системного кризиса глобальной долларовой пирамиды - это именно та объективная политическая реальность коллективного Запада. И с этим нам и всему остальному миру приходится иметь дело - прежде всего, чтобы защититься от разрушительных волн, исходящих из кризисного водоворота в финансово-политическом центре всех этих контркультурных амбиций.
Еще не лишний раз оговоримся, что амбициозность является необходимой частью для полного комплекта базовых культурных инстинктов (архетипов), как хищники с их инстинктами являются необходимой частью природных биоценозов. Хотя фатальное преобладание ничем не сдерживаемых хищников возможно только при их вторжении в очень упрощенную и изолированную экосистему типа австралийской. Благодатные североамериканские прерии, сохранившие упрощенную культуру индейцев, стали такой же ареной экспансии для западных социальных хищников.
В каких-то активных фазах развития общества амбициозность побуждает не только предпринимателей, но многих старателей включаться в самые масштабные и рискованные предприятия и движения. Можно обратиться к известным описаниям «золотых лихорадок» в США или таких же «нефтяных лихорадок», когда из грязи, пота и крови, разрушения природы и села н руинах многих и многих несбывшихся мечт и карьер в итоге возникали огромные состояния немногих самых удачливых из хищников, а иногда даже вырастала инфраструктура новых индустрий и промышленных районов. Хотя в других частях света с иными ведущими культурными инстинктами, соотношение масштабов созданного экономического капитала и разрушений социальных условий, традиционной культуры было не столь контрастным как в периоды первоначального накопления в Британской империи или США.
Впрочем, нам нужно сравнивать нынешнее состояние «коллективного Запада» не с «лихорадочными» периодами амбициозного бума рисковых инвестиций, а с кризисными периодами перепроизводства и падения отдачи инвестиций как в Великую депрессию 1930-х или в кризис начала 1970-х. В кризисные периоды амбициозные инстинкты работают немного иначе даже в рамках тех же самых клубов или масонских лож как институтов социальной коммуникации. В периоды бумов все амбиции и коммуникации играют на вовлечение азартных игроков в инвестиционное «казино», где всегда выигрывают «большие деньги». Однако в периоды кризисов тот же самый инстинкт страха за потерю социального статуса из-за вероятного выигрыша конкурента начинает работать иначе - не стимулирует активность, а тормозит принятие неприятных решений, сплачивает бывших победителей гонки, а ныне потенциальных лузеров в сплоченные общим страхом когорты «консерваторов», подозревающих всех и вся, а особенно власти в желании отнять, если не отсутствующие прибыли и заложенные в банке активы, то социальный статус владельца серьезного бизнеса.
При сравнении нынешнего финансового кризиса с Великой депрессией нужно делать существенную поправку на изменившееся качество финансового капитализма. Мало того, что основным экспортным продуктом США последние тридцать лет был доллар, а не нефть или тем более золото - внутри страны тоже главным продуктом и мерилом статуса капиталиста стали ценные бумаги. Так что поддержание статуса бывших «виннеров» происходит не через инвестиции в реальную экономику, а за счет выкупа собственных акций и искусственной возгонки виртуальной стоимости бизнесов. При этом кризис перепроизводства тоже не про физические товары и активы, а про виртуальные ценности непрерывно растущих финансовых пирамид, включая «трежериз» и сам доллар.
Как всегда в амбициозной торгашеской элите кризисного периода есть не только бывшие «виннеры», сильно испуганные перспективой стать «лузерами», потерять статус, а с ним вероятно - и здоровье, и жизнь. История США довольно скудна событиями, а потому главными из них являются именно экономические кризисы и связанное с ними участие в войнах, включая Гражданскую войну. Так что все, кому интересно, знают и помнят, что кроме бывших магнатов - «лузеров» в войне Севера и Юга, были и «виннеры», перехватившие власть, статус и доходы - так называемые «саквояжники».
При этом вполне лицемерно репрессии и экспроприации обосновывались не только участием «южан» в мятеже против либерального истеблишмента, но и идеологией освобождения рабов. Провести параллели с нынешним настроем «демократов» против консервативных «мятежников» и в защиту меньшинств - не сложно. Сложнее нам с вами понять, что это явное и зашкаливающее лицемерие - именно что идеологическая подготовка сплотившихся бывших «лузеров» против бывших «виннеров» для передела власти и собственности после гибридной информационной «гражданской войны» в формате решающих и бескомпромиссных «выборов».
Сравнительный анализ активности американских элит в периоды кризисов - от войны за независимость и гражданской войны, через американо-испанскую, первую и вторую мировую, от обострений первой гибридной «холодной войны» к нынешней столь же затяжной «второй холодной» - безусловно, был бы очень интересен, хотя это потребует отдельного большого исследования. Однако, и самого общего взгляда на историю американских кризисов достаточно, чтобы выявить самые общие закономерности.
Во-первых, лицемерный патриотизм торгашеской нации объединяет всех этих сугубых индивидуалистов и сектантов только в «бумовые» периоды общей хищной экспансии, когда идеологическая раскраска охотников и добычи для них не особо важно, каждый может стать и тем, и другим - и все равны перед общей судьбой-злодейкой. Homo homini lupus est.
Завершение бума и переход к кризисной траектории заставляет самых удачливых охотников почувствовать себя потенциальной добычей, а потому вспомнить о границах штатов, судебных округов и муниципалитетов, религиозных сект и общин, внутри которых можно хоть как-то защитить свое кровное, ранее экспроприированное у мелких хищников - от более крупных экспроприаторов, имеющих финансовую и политическую опору на федеральном и транснациональном уровне.
Во-вторых, идеологическое сектантство, порождаемое регулярными переходами от активных полукриминальных бумов к успокаивающим кризисам - это выработанный поколениями механизм не только психологической самозащиты, поддержания статуса, но низовой самоорганизации общества.
Опять же нам ближе и понятнее исторические примеры из жизни амбициозного окраинного общества юго-западных соседей. Конечно, «Свадьба в Малиновке» написана и снята с большой симпатией к «красным» атаманам и антипатией к националистам. Однако, на деле и та, и другая идеология имела и имеет весьма скромное соприкосновение с реальными интересами местных адептов, не только материальными, но больше статусными переживаниями амбициозных казачков или гайдамаков.
«Мечтатель-хохол» озабочен вовсе не страданиями батраков в далекой Гренаде, а мечтает вернуться в родное село в статусной кожанке с огромным маузером на боку и книгой с иностранными терминами и , просто чтобы самоутвердиться среди своих - в качестве завидного жениха для невесты из влиятельного семейства. И ровно того же желал его бывший сосед, записавшийся в пику первому в «европейские националисты». Для амбициозных хуторян все эти бездумно повторяемые идеологические формулы вообще ничего не значат, кроме самого факта наличия социального статуса, приписки к «реестровым» с той или другой стороны. Тому порукой недавняя история с переобуванием киевских коммунистов во главе с Кравчуком в националисты, как до того из бандеровцев в комсомольцы.
Точно также и американские хуторяне, даже самого высокого статуса, бездумно повторяют только те цитаты из Писания и их сектантские интерпретации, которые нужны для обоснования своей избранности, а значит прав своей секты на власть и собственность, отрицание таких прав у неправильных местных сектантов, не говоря уже о других народах.
В-третьих, кризисные периоды - это проблемы для производственного капитала, реальной экономики, но при этом время бума и больших возможностей для банкстеров, финансового капитала, чтобы попытаться экспроприировать, хотя бы частично, менее крупных экспроприаторов, ну или как задача-минимум - подчинить и сделать вечными должниками через кредитование.
Соответственно, кризисные периоды для реальной экономики, они же - периоды экспансии и укрупнения для банкстеров - всегда означают усиление конкуренции между двумя главными крыльями глобальной финансовой элиты, правящей бал на свободных от культурных традиций и моральных ограничений просторах США. Правое крыло банкстеров всегда выстраивало свою финансовую власть на экспансии новых технологий, расширении инфраструктуры и логистики, как это было после Гражданской войны в США - в период бума железных дорог, потом нефтяной отрасли, электрификации. Левое крыло финансовой элиты, контур обратной связи внутри финансовой системы, основывает власть на поддержании уже сложившихся торговых путей и связей.
Противоречия между двумя главными крыльями банкстеров неустранимы, однако и не абсолютны. В периоды финансовой экспансии вторые следуют за первыми, успевая выхватить из пасти крупных финансовых акул, все что те не успевают проглотить. При торможении экспансии, в том числе за счет низового сопротивления обычного бизнеса, «частно-государственных партнерств» на уровне штатов, формируются широкие коалиции, направляемые интересами двух крыльев банкстеров в той мере, в которой они совпадают с интересами реального бизнеса. Однако после жесткого опыта Гражданской войны в США все дальнейшие разборки между фракциями глобалистов выносились за пределы основной базы, вели к подготовке и развязыванию мировых или локальных войн.
Возможно, так было бы и сейчас, однако нынешний глобальный кризис уникален в том отношении, что в однополярный период переродилась природа капитализма, и теперь системный кризис испытывает не промышленный или финансово-промышленный, а сугубо финансовый капитализм. Теперь уже финансовые хищники первого порядка, привыкшие закусывать старыми промышленными и торговыми капиталами, оказались в роли потенциальной добычи из-за достигнутых пределов финансовой экспансии и выхода в запредельные режимы глобальной системы. Отсюда и кардинальный вопрос, кто и как сможет разрулить кризисный клинч между двумя крыльями «фининтерна», если до сих пор не наблюдалось более крупных и финансово вооруженных хищников?
Можно отметить и еще одну закономерную особенность поведения амбициозных торгашеских элит, включая финансовые. Они всегда действуют стереотипно, пытаясь повторить ранее достигнутый успех теми же методами. Да, это не всегда получается, но попытки всегда предпринимаются теми или иными фракциями. Если у них получается, как с повторением мировой войны, тогда все фракции идут за лидером в созданный прорыв для экспансии. Если попытка повторить не выходит, то проигравшая фракция становится кормом для конкурентов, как французские инициаторы ковидного кризис и их союзники в Германии и Китае.
К числу таких попыток повторить пройденное можно отнести и фарсовое повторение гражданской войны в США в гибридном, информационно-психологическом и репрессивно-юридическом варианте. С другой стороны, была и попытка такого же фарсового повторения в виде гибридной и прокси-войны в Европе. Все эти флуктуации и протуберанцы исторических форм кризисов американской и американоцентричной системы похожи на финал «Терминатора-2», когда бездушный циничный хищник, оказавшийся «в собственном горячем соку», пытался вырваться из безнадежной ловушки, принимая формы убитых им субъектов.
Хотя до анализа текущих событий мы в этом обобщающем обзоре пока не дошли, без такого краткого исследования социально-психологической природы «вероятного противника» делать конкретные актуальные выводы было бы неверно. И даже из самого общего исторического анализа можно вывести актуальную методологическую мораль для оценки результатов СВО.
Понятно, что не только финансовой элите глобалистов, но и национальной элите США для выхода из системного кризиса необходимы доноры. Одним нужно оседлать финансовые потоки, неважно в какую сторону, другим нужно отобрать у кого-нибудь рынки сбыта для своей реиндустриализации. Хотя бы свой собственный рынок сбыта. Так же понятно, что все западные элиты были бы не против повторить выход из кризиса, как в 1990-х - за счет России и против России, а заодно и против Китая. Однако, упорство России и проявленная готовность защищать свои интересы методами СВО вынудили США решать свои кризисные вопросы не за счет России, а за счет своих сателлитов, прежде всего - за счет Европы. Это уже состоявшийся результат незаконченной СВО.
У этого вопроса с незадавшимся развалом РФ по примеру СССР есть и другая сторона - к вопросу о присоединении по итогам СВО не только преимущественно русских регионов. Где границу проводить, если Гуляй-Поле и та же Малиновка находятся на левом берегу Днепра и до них рукой подать от линии боевого соприкосновения? Если история помнит очень серьезные сомнения московских царей по поводу присоединения даже Малороссии, не говоря уже о Галиции. Если упертая амбициозность здешних «элитариев» типа магната Терещенко или местечкового буржуа Троцкого, а равно Кравчуков и прочих Кучм - уже дважды в истории были причиной раскола имперской и советской элиты, развала великих держав. Зачем еще раз тащить на аркане внутрь российской политической системы многомиллионную пятую колонну? Чтобы лет через десять, когда наглосаксонские элиты оправятся от своего кризиса и снова захотят войны и поживы, у них было на кого опереться для новой попытки экспансии? На мой взгляд, военно-политический контроль над территорией бывшей Украины как нейтральным буфером можно организовать и без присоединения этого «ящика Пандоры». А если бы западные непартнеры таки вынудили нас военным шантажом присоединить всю Б/У, как было с Галицией в 1945-м, то это обесценило бы все результаты по наведению порядка и мобилизации экономики самой России в ходе СВО, не говоря уже о потерях времени, жизней и ресурсов на попытку наведения порядка на самой Б/У.
Продолжение следует
(начало)
Почему бывает сложно не чтобы анализировать и понять, но именно объяснить видимый хаос на поверхности политики торгашеских наций типа США или тех же Англии/Франции? Откуда и куда движется это многослойное броуновское движение, когда долгосрочные и более глубокие океанские течения порождают среднесрочные круговороты морей и заливов, короткие поверхностные завихрения и прибрежные течения, не говоря уже о ежедневных приливах и отливах, нагонных волнах и так далее? Есть ли вообще смысл отвлекаться на анализ хаотичных взаимодействий между внутренними потоками или достаточно изучить только внешние ограничения береговых линий, отмелей и перепадов температур?
В общем и целом для общего понимания путей и судеб торгашеских наций достаточно понять природу стереотипных «молекул» и кластеров, составляющих не шибко прозрачные и чистые «моря». Как уже не раз было сказано, ведущей надличной (!) психологической функцией, бессознательным культурным инстинктом торгашеских наций является «южная» амбициозность. Мы сейчас не будем углубляться в анализ глубинных архетипов, откуда что взялось, хотя давние читатели этого журнала в курсе.
Если совсем кратко, то амбициозность - это унаследованный с молоком матери глубинный страх смертельных угроз, исходящих буквально отовсюду, воспитанный тысячами поколений, живших на окраинных берегах пиратских морей или кочевых степей. Чтобы выжить, нужно постоянно коммуницировать, сбиваться в стаи и секты, вернее даже - уметь подать себя как члена влиятельного клана, чтобы при столкновении с пиратами, морскими или степными, убили и продали в рабство не тебя, а соседа, если он мимикрировал хуже, выбрал для самозащиты иную внешнюю «партийную» окраску. Разумеется, вся эта склонность к сектантству окраинных этносов замешана еще на более глубинных родоплеменных инстинктах, однако в каком-то смысле противоречит им, снимает врожденную обязанность защиты даже близких родственников в пользу индивидуалистического инстинкта «умри ты первым».
Амбициозность всех окраинных, лимитрофных этносов и субэтносов, с одной стороны, вела и ведет к разрушению традиций, более глубинных связей, перемешивает как в калейдоскопе отдельные части разных традиций, прежде всего - заимствует некие внешние признаки, обряды, символы, но способствует и продвижению, смешиванию культурных практик. Поэтому это очень своеобразный предысторический культурный инстинкт, разрушительный для традиций и часто даже для самих носителей, Наверное, правильно даже называть этот глубинный архетип «контркультурным» инстинктом. Кроме «южной» амбициозности есть и другие базовые культурные инстинкты - наш «северный», «западный» и «восточный», но речь пока не о них.
На этом психолого-исторической философском основании можно уже начинать разгребать и даже сортировать кучи наносного мусора в информационном поле, этого хаоса, генерируемого разрушительным инстинктом амбициозности. Например, до сих пор, несмотря на очевидный кризис политических и контркультурных практик нагло-саксов можно увидеть не на эзотерических телеканалах, а в прайм-тайм на «Первом» обсуждения с серьезным выражением лиц контркультурных флуктуаций торгашеских элит - типа сборищ ряженых «тамплиеров» и прочих «розенкрейцеров», а равно всяческих «ну очень влиятельных», потому что загадочных и строго «закрытых клубов» для «богатеньких буратин», спешащих не опоздать на очередные «поля чудес».
Для постсоветского зрителя и читателя вся эта регулярно скармливаемая экзотика из жизни западных буржуа какое-то время после «гласности и перестройки» могла выглядеть неким откровением, хотя как-то объясняющим идейный и политический крах позднесоветской элиты, развал советской державы и экономики. Типа это не наши обуржуазившиеся внешторговские деятели из амбициозных южных республик проявили свои разрушительные контркультурные инстинкты, а некие всемогущие клубы и ложи во главе с инопланетными рептилоидами во всем виноваты.
Однако, вся перестроечная и постсоветская практика принесла слишком много наглядных примером точно такого же проявления амбициозных инстинктов наших доморощенных буржуа, сектантов и просто проходимцев, чтобы не заметить параллелей. Скажем, ряженые «казачьи генералы» и «атаманы» с иконостасами бутафорских «наград» - ничем по своей амбициозно-мимикрирующей природе не отличались от западных «тамплиеров» или прочих реконструкторов. Всевозможные «закрытые клубы» для провинциальных или даже «столичных» предпринимателей, призванные поднять их самооценку и понизить денежные накопления, - тоже факт постсоветской реальности. Это не считая периодически кучкующихся и распадающихся амбициозных сект вокруг финансовых пирамид от МММ и до криптовалют.
Когда записные конспирологи и прочие вышедшие в тираж постсоветские идеологи снова начинают впаривать нам про влиятельные клубы, ложи, секты и прочие криптодвижухи, нужно все же опираться на накопленный постсоветский опыт. И тогда критическое мышление (он же интуитивный «северный» культурный инстинкт) само подскажет, что все это попытки амбициозных субъективных лидеров собрать вокруг себя контркультурную секту, чтобы поддержать собственную самооценку при объективно падающем общественном статусе.
Однако, при всем нашем критическом отношении к западным сектам и тайным ложам как откровенной лаже, хаотичное состояние амбициозных элит, особенно в период системного кризиса глобальной долларовой пирамиды - это именно та объективная политическая реальность коллективного Запада. И с этим нам и всему остальному миру приходится иметь дело - прежде всего, чтобы защититься от разрушительных волн, исходящих из кризисного водоворота в финансово-политическом центре всех этих контркультурных амбиций.
Еще не лишний раз оговоримся, что амбициозность является необходимой частью для полного комплекта базовых культурных инстинктов (архетипов), как хищники с их инстинктами являются необходимой частью природных биоценозов. Хотя фатальное преобладание ничем не сдерживаемых хищников возможно только при их вторжении в очень упрощенную и изолированную экосистему типа австралийской. Благодатные североамериканские прерии, сохранившие упрощенную культуру индейцев, стали такой же ареной экспансии для западных социальных хищников.
В каких-то активных фазах развития общества амбициозность побуждает не только предпринимателей, но многих старателей включаться в самые масштабные и рискованные предприятия и движения. Можно обратиться к известным описаниям «золотых лихорадок» в США или таких же «нефтяных лихорадок», когда из грязи, пота и крови, разрушения природы и села н руинах многих и многих несбывшихся мечт и карьер в итоге возникали огромные состояния немногих самых удачливых из хищников, а иногда даже вырастала инфраструктура новых индустрий и промышленных районов. Хотя в других частях света с иными ведущими культурными инстинктами, соотношение масштабов созданного экономического капитала и разрушений социальных условий, традиционной культуры было не столь контрастным как в периоды первоначального накопления в Британской империи или США.
Впрочем, нам нужно сравнивать нынешнее состояние «коллективного Запада» не с «лихорадочными» периодами амбициозного бума рисковых инвестиций, а с кризисными периодами перепроизводства и падения отдачи инвестиций как в Великую депрессию 1930-х или в кризис начала 1970-х. В кризисные периоды амбициозные инстинкты работают немного иначе даже в рамках тех же самых клубов или масонских лож как институтов социальной коммуникации. В периоды бумов все амбиции и коммуникации играют на вовлечение азартных игроков в инвестиционное «казино», где всегда выигрывают «большие деньги». Однако в периоды кризисов тот же самый инстинкт страха за потерю социального статуса из-за вероятного выигрыша конкурента начинает работать иначе - не стимулирует активность, а тормозит принятие неприятных решений, сплачивает бывших победителей гонки, а ныне потенциальных лузеров в сплоченные общим страхом когорты «консерваторов», подозревающих всех и вся, а особенно власти в желании отнять, если не отсутствующие прибыли и заложенные в банке активы, то социальный статус владельца серьезного бизнеса.
При сравнении нынешнего финансового кризиса с Великой депрессией нужно делать существенную поправку на изменившееся качество финансового капитализма. Мало того, что основным экспортным продуктом США последние тридцать лет был доллар, а не нефть или тем более золото - внутри страны тоже главным продуктом и мерилом статуса капиталиста стали ценные бумаги. Так что поддержание статуса бывших «виннеров» происходит не через инвестиции в реальную экономику, а за счет выкупа собственных акций и искусственной возгонки виртуальной стоимости бизнесов. При этом кризис перепроизводства тоже не про физические товары и активы, а про виртуальные ценности непрерывно растущих финансовых пирамид, включая «трежериз» и сам доллар.
Как всегда в амбициозной торгашеской элите кризисного периода есть не только бывшие «виннеры», сильно испуганные перспективой стать «лузерами», потерять статус, а с ним вероятно - и здоровье, и жизнь. История США довольно скудна событиями, а потому главными из них являются именно экономические кризисы и связанное с ними участие в войнах, включая Гражданскую войну. Так что все, кому интересно, знают и помнят, что кроме бывших магнатов - «лузеров» в войне Севера и Юга, были и «виннеры», перехватившие власть, статус и доходы - так называемые «саквояжники».
При этом вполне лицемерно репрессии и экспроприации обосновывались не только участием «южан» в мятеже против либерального истеблишмента, но и идеологией освобождения рабов. Провести параллели с нынешним настроем «демократов» против консервативных «мятежников» и в защиту меньшинств - не сложно. Сложнее нам с вами понять, что это явное и зашкаливающее лицемерие - именно что идеологическая подготовка сплотившихся бывших «лузеров» против бывших «виннеров» для передела власти и собственности после гибридной информационной «гражданской войны» в формате решающих и бескомпромиссных «выборов».
Сравнительный анализ активности американских элит в периоды кризисов - от войны за независимость и гражданской войны, через американо-испанскую, первую и вторую мировую, от обострений первой гибридной «холодной войны» к нынешней столь же затяжной «второй холодной» - безусловно, был бы очень интересен, хотя это потребует отдельного большого исследования. Однако, и самого общего взгляда на историю американских кризисов достаточно, чтобы выявить самые общие закономерности.
Во-первых, лицемерный патриотизм торгашеской нации объединяет всех этих сугубых индивидуалистов и сектантов только в «бумовые» периоды общей хищной экспансии, когда идеологическая раскраска охотников и добычи для них не особо важно, каждый может стать и тем, и другим - и все равны перед общей судьбой-злодейкой. Homo homini lupus est.
Завершение бума и переход к кризисной траектории заставляет самых удачливых охотников почувствовать себя потенциальной добычей, а потому вспомнить о границах штатов, судебных округов и муниципалитетов, религиозных сект и общин, внутри которых можно хоть как-то защитить свое кровное, ранее экспроприированное у мелких хищников - от более крупных экспроприаторов, имеющих финансовую и политическую опору на федеральном и транснациональном уровне.
Во-вторых, идеологическое сектантство, порождаемое регулярными переходами от активных полукриминальных бумов к успокаивающим кризисам - это выработанный поколениями механизм не только психологической самозащиты, поддержания статуса, но низовой самоорганизации общества.
Опять же нам ближе и понятнее исторические примеры из жизни амбициозного окраинного общества юго-западных соседей. Конечно, «Свадьба в Малиновке» написана и снята с большой симпатией к «красным» атаманам и антипатией к националистам. Однако, на деле и та, и другая идеология имела и имеет весьма скромное соприкосновение с реальными интересами местных адептов, не только материальными, но больше статусными переживаниями амбициозных казачков или гайдамаков.
«Мечтатель-хохол» озабочен вовсе не страданиями батраков в далекой Гренаде, а мечтает вернуться в родное село в статусной кожанке с огромным маузером на боку и книгой с иностранными терминами и , просто чтобы самоутвердиться среди своих - в качестве завидного жениха для невесты из влиятельного семейства. И ровно того же желал его бывший сосед, записавшийся в пику первому в «европейские националисты». Для амбициозных хуторян все эти бездумно повторяемые идеологические формулы вообще ничего не значат, кроме самого факта наличия социального статуса, приписки к «реестровым» с той или другой стороны. Тому порукой недавняя история с переобуванием киевских коммунистов во главе с Кравчуком в националисты, как до того из бандеровцев в комсомольцы.
Точно также и американские хуторяне, даже самого высокого статуса, бездумно повторяют только те цитаты из Писания и их сектантские интерпретации, которые нужны для обоснования своей избранности, а значит прав своей секты на власть и собственность, отрицание таких прав у неправильных местных сектантов, не говоря уже о других народах.
В-третьих, кризисные периоды - это проблемы для производственного капитала, реальной экономики, но при этом время бума и больших возможностей для банкстеров, финансового капитала, чтобы попытаться экспроприировать, хотя бы частично, менее крупных экспроприаторов, ну или как задача-минимум - подчинить и сделать вечными должниками через кредитование.
Соответственно, кризисные периоды для реальной экономики, они же - периоды экспансии и укрупнения для банкстеров - всегда означают усиление конкуренции между двумя главными крыльями глобальной финансовой элиты, правящей бал на свободных от культурных традиций и моральных ограничений просторах США. Правое крыло банкстеров всегда выстраивало свою финансовую власть на экспансии новых технологий, расширении инфраструктуры и логистики, как это было после Гражданской войны в США - в период бума железных дорог, потом нефтяной отрасли, электрификации. Левое крыло финансовой элиты, контур обратной связи внутри финансовой системы, основывает власть на поддержании уже сложившихся торговых путей и связей.
Противоречия между двумя главными крыльями банкстеров неустранимы, однако и не абсолютны. В периоды финансовой экспансии вторые следуют за первыми, успевая выхватить из пасти крупных финансовых акул, все что те не успевают проглотить. При торможении экспансии, в том числе за счет низового сопротивления обычного бизнеса, «частно-государственных партнерств» на уровне штатов, формируются широкие коалиции, направляемые интересами двух крыльев банкстеров в той мере, в которой они совпадают с интересами реального бизнеса. Однако после жесткого опыта Гражданской войны в США все дальнейшие разборки между фракциями глобалистов выносились за пределы основной базы, вели к подготовке и развязыванию мировых или локальных войн.
Возможно, так было бы и сейчас, однако нынешний глобальный кризис уникален в том отношении, что в однополярный период переродилась природа капитализма, и теперь системный кризис испытывает не промышленный или финансово-промышленный, а сугубо финансовый капитализм. Теперь уже финансовые хищники первого порядка, привыкшие закусывать старыми промышленными и торговыми капиталами, оказались в роли потенциальной добычи из-за достигнутых пределов финансовой экспансии и выхода в запредельные режимы глобальной системы. Отсюда и кардинальный вопрос, кто и как сможет разрулить кризисный клинч между двумя крыльями «фининтерна», если до сих пор не наблюдалось более крупных и финансово вооруженных хищников?
Можно отметить и еще одну закономерную особенность поведения амбициозных торгашеских элит, включая финансовые. Они всегда действуют стереотипно, пытаясь повторить ранее достигнутый успех теми же методами. Да, это не всегда получается, но попытки всегда предпринимаются теми или иными фракциями. Если у них получается, как с повторением мировой войны, тогда все фракции идут за лидером в созданный прорыв для экспансии. Если попытка повторить не выходит, то проигравшая фракция становится кормом для конкурентов, как французские инициаторы ковидного кризис и их союзники в Германии и Китае.
К числу таких попыток повторить пройденное можно отнести и фарсовое повторение гражданской войны в США в гибридном, информационно-психологическом и репрессивно-юридическом варианте. С другой стороны, была и попытка такого же фарсового повторения в виде гибридной и прокси-войны в Европе. Все эти флуктуации и протуберанцы исторических форм кризисов американской и американоцентричной системы похожи на финал «Терминатора-2», когда бездушный циничный хищник, оказавшийся «в собственном горячем соку», пытался вырваться из безнадежной ловушки, принимая формы убитых им субъектов.
Хотя до анализа текущих событий мы в этом обобщающем обзоре пока не дошли, без такого краткого исследования социально-психологической природы «вероятного противника» делать конкретные актуальные выводы было бы неверно. И даже из самого общего исторического анализа можно вывести актуальную методологическую мораль для оценки результатов СВО.
Понятно, что не только финансовой элите глобалистов, но и национальной элите США для выхода из системного кризиса необходимы доноры. Одним нужно оседлать финансовые потоки, неважно в какую сторону, другим нужно отобрать у кого-нибудь рынки сбыта для своей реиндустриализации. Хотя бы свой собственный рынок сбыта. Так же понятно, что все западные элиты были бы не против повторить выход из кризиса, как в 1990-х - за счет России и против России, а заодно и против Китая. Однако, упорство России и проявленная готовность защищать свои интересы методами СВО вынудили США решать свои кризисные вопросы не за счет России, а за счет своих сателлитов, прежде всего - за счет Европы. Это уже состоявшийся результат незаконченной СВО.
У этого вопроса с незадавшимся развалом РФ по примеру СССР есть и другая сторона - к вопросу о присоединении по итогам СВО не только преимущественно русских регионов. Где границу проводить, если Гуляй-Поле и та же Малиновка находятся на левом берегу Днепра и до них рукой подать от линии боевого соприкосновения? Если история помнит очень серьезные сомнения московских царей по поводу присоединения даже Малороссии, не говоря уже о Галиции. Если упертая амбициозность здешних «элитариев» типа магната Терещенко или местечкового буржуа Троцкого, а равно Кравчуков и прочих Кучм - уже дважды в истории были причиной раскола имперской и советской элиты, развала великих держав. Зачем еще раз тащить на аркане внутрь российской политической системы многомиллионную пятую колонну? Чтобы лет через десять, когда наглосаксонские элиты оправятся от своего кризиса и снова захотят войны и поживы, у них было на кого опереться для новой попытки экспансии? На мой взгляд, военно-политический контроль над территорией бывшей Украины как нейтральным буфером можно организовать и без присоединения этого «ящика Пандоры». А если бы западные непартнеры таки вынудили нас военным шантажом присоединить всю Б/У, как было с Галицией в 1945-м, то это обесценило бы все результаты по наведению порядка и мобилизации экономики самой России в ходе СВО, не говоря уже о потерях времени, жизней и ресурсов на попытку наведения порядка на самой Б/У.
Продолжение следует