Тысячелетие вокруг Балтики (23)
23. Три ветви третьей стадии
(начало, предыд.)
Старт русского и англосаксонского Подъемов (нулевая стадия) состоялся в тот же период (вторая половина IX века), когда опережающий германский Подъем достиг узла 2/3. Логично ожидать, что и внутри русского или иного этнополитического подъема где-то в районе узла 2/3 (Владимир II Мономах, Карл II Лысый, Генри I) также стартуют «левая» и «осевая» ветви этих процессов. Для Западной Европы ‑ это французская и австрийская ветви, для Восточной Европы ‑ будущие Малая и Великая Русь.
Также логично предположить, что старту двух субцивилизационных проектов предшествовала вторая волна «элитно-пролетарской» экспансии, на этот раз связанной с властными технологиями контроля торговых путей и финансовых потоков. Субъектом этих технологий (носителем политической культуры) выступает торговая часть политической элиты во главе со столичными олигархами (магнатами). Это «левое» крыло политической элиты ориентировано, как правило, на двор или дворы «королев», как правило ‑ иностранок или представительниц других ветвей «протоимперии». Так что это самая надежная и политически защищенная связь с такими же частями соседних элит. (Можно вспомнить в этой связи сюжет «Трех мушкетеров», где показан тайный канал обмена драгоценностями между Анной Австрийской и Бэкингемом, «женой» короля Якова. Так что исключения бывают в смысле номинального пола, но не в смысле связей со столичными ювелирами, они же ‑ банкиры)
Формирование второй «элитно-пролетарской» волны (маргинализированных торговых родов под угрозой деклассирования) происходит в ходе второй стадии общего Подъема, когда поэтапно формируется правовое государство как новый гарант торговых сделок. Тем самым заменялся прежний полуязыческий формат гарантирующих клятв, когда олигархия торговых форпостов (Киева, Парижа) засылала к партнерам, либо номинировала «святых» из самой княжеской родовой знати.
Вытеснение прежней родовой княжеской знати как гарантов торговли ведет, с определенной задержкой и к миграции торговой родовой знати в новые торговые фактории. На западе от Киева такой общей полуавтономной факторией становится прикарпатский Галич в верховьях Днестра, на северо-востоке ‑ Суздаль (на полпути между Ростовом и Муромом, подконтрольным новгородским князьям). При этом Галицкий торговый форпост зажат между Европой и Русью так же, как и Полоцкое княжество. (Скорее всего, Галицко-Волынская «Червоная Русь» ‑ это тоже правая подветвь, но внутри «левой», черноморской ветви Русского мира.) Поэтому по сей день галичане ревнуют Киев и жаждут реванша по отношению к основной Руси, даже когда Киев в их руках. В то же время Суздальский торговый форпост в разреженном цивильном пространстве северо-востока становится полезным партнером, а не конкурентом соседей, и вместе с ними усиливает торгово-ушкуйную экспансию на восток.
Европейским аналогом торговой Галицкой земли, тоже отчасти зажатым между двумя франкскими королевствами, но все же открытым для морской торговли, была Фризия, будущие Нидерланды (и тоже правая подветвь левой германской ветви). Торговым форпостом, выдвинутым на восток, но не входящим в немецкую ветвь, становится какая-то часть Передней Австрии. Это может быть Баден в Швабии, где проходит кратчайший сухопутный путь между притоками Рейна и Дуная. Так же как торговый Суздаль находится на обходном пути в Булгарию через Десну, Оку, Москву и Клязьму, между княжескими форпостами Ростовом и Муромом. Организация более сложного транзита с сухопутными участками требовала развития технологий, больших по меркам того времени инвестиций и солидарности торговых партнеров, выработанной в ходе общего испытанного стресса и совместной миграции на альтернативный путь.
Однако Баден по Дунаю связан с Баварией, так что он может быть аналогом торгового Минска на таком же водоразделе в Полоцком княжестве. Наверное, стартовый форпост осевой австрийской ветви должен лежать на другом, более отдаленном и более суровом по условиям водоразделе между верхним Рейном и притоками По, в нынешней Швейцарии. Правильнее говорить обо всей сети торговых городов на альтернативном пути на восток в обход немецких земель и средиземноморских пиратов.
Новые торговые форпосты, хотя и блюли максимальную автономию, сохраняли торговые и политические связи с мачехой-метрополией. Поэтому в рамках своего жизненного пространства становятся одной из опор такого же этнополитического процесса, как в правой ветви. Только еще раз напомню: левая ветвь этнополитического подъема (то есть формирования военно-феодальной элиты и ее экспансии) является лишь одной из трех, и не самой главной частью левого, торгово-финансового контура протоцивилизации и подчиненных ему земель. (Голландия ‑ не самая главная часть общей субцивилизации с Францией и Испанией, как и Галиция ‑ не главная, хотя и самая настырная, бузотерская часть большой Украины).
Англосаксонские аналоги опять-таки придется рассматривать особо, поскольку структура внешнего политического контекста в левом контуре родительской цивилизации иная, меньше похожа на контекст основного Подъема, чем контексты правой и осевой ветви. Поэтому проще начать с более понятных нам аналогов, как левая ветвь русского Подъема, стартующая вместе третьей стадией основного процесса. Заодно и структуру этой стадии проанализируем. Так и начнем ‑ с места и роли двух новых ветвей в основном процессе.
Прежде всего, еще раз обратим внимание на краткий феномен «Срединного государства», вдоль основного торгового пути. Это ‑ Лотарингия на Рейне и семейный домен великого князя Святополка Изяславича, изгнанного Всеславом из Полоцка, а потому с особым упорством изолировавшего от основных военно-торговых путей Полоцкое княжество. Западной частью этого «срединного буфера» стали отнятые у союзников Полоцка Волынское и Туровское княжества. После смерти Святополка II «срединное государство» Святополка распалось на части: Волынскую и Туровскую земли на западе, Смоленскую землю посредине Руси и наиболее близкую к Византии Киевскую землю.
Точно также Средне-франкское королевство Лотаря I в узле 2/3 распалось на три основных части: дальнюю северную (Фрисландию и саксонские земли западнее Рейна), среднюю (Лотарингию) и близкую к Риму южную (Италию). При этом Италия с Провансом вскоре отошли императору Карлу Лысому, как и Киев с окрестностями - Владимиру Мономаху. А вот северная часть, как и Волынь, переходила из рук в руки. Причем, что характерно, внук Карла II Людовик III договаривался о владении этими землями не с отцом, западно-франкским королем, а с лидерами парижской олигархии.
Классическая история описывает, прежде всего, изменения границ, войны и династические союзы, то есть деяния аристократии. Однако влияние торговой олигархии, как и духовенства, может быть ничуть не меньшим. Косвенные признаки влияния духовенства в виде неожиданной сдержанности князей и королей мы уже видели на примере возвышения Владимира Мономаха. Влияние торговых олигархий тоже имеет свои признаки ‑ прежде всего, это стимулирование междоусобиц для ослабления давления аристократии. Имперский принцип «разделяй и властвуй» порождается на предыдущей стадии развития, в том числе олигархическим принципом «стравливай властителей и торгуй награбленным».
История Волынского княжества, переходившего из рук в руки разных коалиций, как будто нарочно написана для иллюстрации этого тезиса. Сначала Волынь в руках союзников правой, полоцкой ветви ‑ защищает торговые пути Галича от Киева, а заодно и от венгров с поляками. Затем наоборот - младшие князья из Киева защищают от слишком усилившихся полоцких партнеров. Как и в Европе Фрисландия переходила, иногда вместе с двором защитников, от французских союзников к немецким и обратно. Впрочем, вдаваться в сугубые детали междоусобных перипетий ‑ будет лишним. Нам требуются аналитические обобщения, например такое: Период княжеских междоусобиц во многом определялся именно формированием альтернативных торговых путей и центров, их взаимной конкуренцией. Причем именно торговцы служили разведчиками и наводчиками для набегов своих степных партнеров, как, скажем, половецкий хан Боняк участвовал вместе с волынскими князьями в разгроме венгров, покусившихся на доходы Галича.
Вернемся к обобщающим параллелям между двумя новыми ветвями русского Подъема. Могу еще раз рекомендовать читателям книгу Н.Клёнова «Несостоявшиеся столицы Руси: Новгород, Тверь, Смоленск, Москва.»(М.: Вече,2011) в качестве более детального обоснования практической синхронности фаз развития Галицко-Волынской и Владимиро-Суздальской земли. Заметим кстати, что порядок слагаемых в наименовании отражает иерархию сословий ‑ ведущей торговой олигархии на Малой Руси и доминирующей военной аристократии на Руси Великой.
Обсуждение параллелей начнем не от самого начала, как обычно, скрытого в тумане начальных стадий, а с самых ярких фигур, символизирующих данную ветвь ‑ князей Даниила Галицкого и Александра Невского. Прежде всего, обратим внимание на повторение новгородского сюжета в рамках великорусского Подъема, реинтеграции первоначальной Новгородской Руси вокруг нового центра во Владимире на Клязьме. Хотя тут тоже важно не ошибиться в оценке роли слагаемых.
Например, «революция» 1136 года в Новгороде с изгнанием черниговского Святослава Ольговича и призванием Ростислава Юрьевича из Суздаля ‑ в чем-то похожа на повторение изгнания варягов и призвания Рюрика в нулевом узле Подъема. Однако в основном сюжете тоже было такое повторение с изгнанием варягов Аскольда из Киева и «призванием» Олега в 882 году, а затем еще одно и более яркое повторение сюжета с вокняжением Владимира в Киеве (978). Поэтому сначала нужно задать вопрос: В какой роли Новгород выступил для Северо-Восточной Руси XII века? Наверное, это все же главный торговый центр, а не новый военный центр, каким Новгород был в IX веке ‑ рядом с дальним торговым центром на альтернативном киевскому волго-балтийском пути. Так что северо-восточным «новгородом» XII века становится торговый Суздаль, а соседний Владимир, сторожащий перекресток путей на Клязьме ‑ аналогом Рюрикова Городища.
Стартовым узлом в начале нулевой предварительной стадии было изгнание мономаховичами хищных черниговских князей из Суздаля по итогам съездов в Любече и Витичеве, и основание Владимиром Мономахом крепости Владимир-Залесский. Синхронно с этим происходят похожие события во Владимире-Волынском, откуда был изгнан внук Ярослава Давыд Игоревич, как и черниговские князья, сделавший ставку на союз с половцами.
Борьба Мономаховичей со Святославичами включала и спор за владение Новгородом. Причем вторые, опираясь на половцев, предпочитали престижному, но отдаленному Новгороду южные лесостепные княжества как базу для набегов на соседей и работорговли. Мономаховичи на юге Руси тоже не чурались «черниговских» методов грабежа соседей, хотя блюли внешнюю благопристойность с опорой на церковь. Покидаемые славянской родовой знатью южные земли оказались во власти русско-степных коалиций. Прежнее славяно-русское единство сохранилось только в северных землях и отчасти ненадолго в юго-западной Руси.
Можно ли считать княжение Мстислава Владимировича в Новгороде (с 1088) «северо-восточным» аналогом княжения Олега в Киеве? Нет, поскольку переход власти в борьбе южных династий не менял политических правил и продолжал разрушение прежнего славяно-русского единства. В то же время на северо-востоке Руси проводником славяно-русской реинтеграции становится князь Юрий Долгорукий во главе ростово-суздальской ветви Мономашичей. Поход суздальского войска на Новгород в 1135 году и изгнание новгородцами «южных» князей становится аналогом похода Олега Вещего и закладывает на долгий период алгоритм новгородско-владимирского взаимодействия. Заимствованный в союзных ганзейских городах формат «торговой республики» с приглашенным князем ‑ послужил для выхода Новгорода, а с ним и всего Северо-Востока из прежней лествичной системы княжеских кормлений.
Как мы уже выяснили, после объединения Руси и смены политического центра в Киеве на рубеже X века Киев и Новгород около ста лет существовали автономно, взаимодействуя один с южными соседями, другой с северными - до фактического, а не только номинального новгородского княжения Владимира Святославича. Аналогичный период автономного и взаимно подозрительного сосуществования Новгорода и Владимира имел место между 1136 годом и вокняжением в Новгороде сначала Ярослава Всеволодовича (1230), а затем Александра Ярославича Невского (1236). Усиление давления на Русь с северо-запада востребовало усиления государственного единства, хотя бы северных земель. Хотя возникло также взаимодействие с параллельно растущим центром в также объединившейся Галицко-Волынской земле.
Вокняжение Ярослава II в Киеве (1938) было сугубо символическим. С одной стороны, приобретение статуса великого князя для владимирского княжения, с другой стороны ‑ признание замены внешнего политического центра. Место подпавшей под латинство Византии занимает империя Чингизидов, а вместо Киева центром южно-русских земель становится столица Золотой Орды. Происходит смена центра на уровне русской цивилизации (узел 3/4, 1238). Соответственно, и параллели с основным процессом нужно будет проводить по отношению к новому внешнему центру. Ярлык Ярослава Всеволодовича на киевское и владимирское княжение имеет такое же значение, как византийская военная служба Владимира Святославича. Поэтому общерусский узел 3/4 совпадает с великорусским узлом 1/2.
Примерно тогда же по итогам русско-литовской войны северная, кривичская ветвь распадающегося Смоленского княжества перешла под крыло владимирских великих князей в качестве правой великорусской подветви. Это завоевание и брак Александра Невского с полоцкой княжной также являются аналогом отвоевания Полоцка и женитьбы Владимира на Рогнеде. Само же Полоцкое княжество, как и буферное с ним Смоленское, распалось и было переподчинено новому литовскому центру западнорусской ветви. То есть узел 3/4 Смены центра в правой ветви произошел немного раньше в начале 1200-х. Триггером этой смены центра был немецкий «дранг нах Остен» - основание Риги в устье Даугавы (202) и захват Константинополя крестоносцами (1204), резко ослабивший южнорусских князей.
Консолидация Галицко-Волынского княжества при князе Романе Мстиславиче произошла немного ранее консолидации Северо-Восточной Руси, также из-за двойного давления с запада (поляков и венгров) и со стороны киевских конкурентов. Формальная уния Галиции и Волыни состоялась в 1999 году, политическая уния - после успешного взятия Киева (1203) на стороне Мономаховичей и в союзе с Константинополем. Брак Романа с византийской царевной тоже похож на брак Владимира I, правда не столь удачный, ибо империя в 1204 году пала. Однако сохранились даже более тесные связи с Константинопольской церковью, так что и в дальнейшем митрополитами Киевскими (и Московскими) становились представители галицко-волынской знати.
Таким образом, в начале XIII века внешний имперский центр распался надвое, и стало два внешних центра, один церковный ‑ на связи с Малой Русью, другой внешний центр ‑ военно-феодальный, ордынский, имеющий более тесные связи с великорусским Владимиром. Можно также заметить, что в первой четверти Подъема единственный византийский центр востребовал от подопечной протоимперии военную защиту, тогда как во второй четверти Подъема оба внешних центра озабочены финансами (данью для хана и ценными дарами для патриарха). Соответствует переходу в активную четверть и полный раскол элит на конкурирующие ветви, контролирующие собственные домены. Хотя отчасти этот раскол проявился на третьей стадии, но еще без полного раздела и отказа от прежней лествичной системы наследования (ротации) княжеских столов.
Попробуем теперь собрать воедино общую картину 3 русской стадии от кончины Владимира II Мономаха (1125) до вокняжения Ярослава II (1238). Активная четверть стадии является продолжением предварительной четверти в смысле противостояния основных ветвей конкурентов ‑ смоленских и черниговских князей при третейской роли Мономаховичей. Западная волынская ветвь и северо-восточная суздальская были поначалу младшими союзниками своих старших ветвей.
3 стадия завершает первую четверть Подъема и повторяет ее на уровне идеологии, внешних политических форм. Сначала идет гегелевское повторение новгородского сюжета с символичным вокняжением Мономаховича Мстислава. Затем перемещение его в Киев и жесткий раскол между наследниками, результатом которого стал уход Новгорода из прежней системы наследования (1136, узел 3.16/17) и полное отпадение Полоцка. Тем не менее, этот период нельзя назвать окончательным разделением ветвей, поскольку в целом политическая система Киевской Руси с учетом Любечского договора формально сохранялась. Даже Новгород апеллировал к изначальному обычаю призвания князей. Другое дело, что внутри этого сугубо внешнего политического единства вызревала предварительная стадия второй четверти Подъема, уже полностью разделенной.
Вообще третья четверть любого Надлома, включая древнерусский, ‑ это период постепенной нарастающей децентрализации, особенно ярко проявляющейся в узле 18/19. Княжение Ольговичей после отстранения третьего сына Мономаха (1154) по фазе и роли черниговских князей соответствует усилению «региональных элит» в середине третьей четверти (как украинских элит в 15 позднесоветской стадии). Недолгие два правления в Киеве Юрия Долгорукого (1149-51, 54-57) идейно основывалось на попытке восстановить «мономаховские нормы жизни», подобно андроповским и горбачевским попыткам вернуть «ленинские нормы», что лишь разозлило разложившуюся киевскую элиту.
Смерть Юрия означала Кризис центра (1157, узел 3.18/19) и дальнейший фактический распад, нарастание усобиц под влиянием киевской торговой олигархии, стравливающей и травящей князей. Что естественно не осталось безнаказанным, когда Андрей Юрьевич Боголюбский возглавил поход многих князей, разграбивших Киев в 1169 году. После этого статус сильнейшего князя был отвязан от киевского стола, но все еще связана с контролем над главным торговым городом.
Ответный ход олигархии не заставил долго ждать в виде торговых санкций против Суздаля, приведших к заговору и смерти князя Андрея. Тем большей антипатией к киевлянам и южным князьям проникся Всеволод Большое Гнездо, будущий киевский князь (ненадолго в 1173, когда попал в смоленский плен) и надолго жесткий вершитель судеб Киева с позиции владимирского князя (1174, великорусский узел 1.19/20). Само прозвище князя свидетельствует о серьезной стоящей за ним военной силе для контроля торговых путей.
После внушительной победы над половцами в союзе с Романом Волынским Всеволод Юрьевич берет под контроль Киев, окончательно разоренный смоленскими и черниговскими князьями вместе с половцами (1205). Относительная консолидация власти и замирение произошли в 2010, когда Всеволод вернул себе ключевой Переяславль и женил сына на черниговской княжне. Какую из этих дат считать узлом 3.19/20 ‑ вопрос, однако тогда же произошла смена власти и в Галицко-Волынском княжестве, где после недолгой замятни малолетний Даниил Романович был вынужден с матерью бежать в малорусский «новгород» (Владимир-Волынский), а то и вовсе к западным союзникам-венграм. Ситуация точно та же, как у Ярослава I, лишь номинально провозглашенного киевским князем и подавшегося на север к шведским союзникам.
Любопытно, что галицким аналогом Мстислава Владимировича, опиравшегося на задонских печенегов и прикубанских язычников, были союзники половцев ‑ сыновья всем известного Игоря Святославича, воспетого в «Слове о полку Игореве». Кстати, именно это обстоятельство недолгого правления Игоревичей в Галиче лучше всего объясняет, кто и почему эту южнорусскую сагу сочинил. Как было показано в эссе «Ветряные мельницы этноистории», еще со скифских времен западнее Днепра бытовала важная традиция «боянов» и «кобзарей» ‑ «ветеранов» восточных походов, странствующих по городам и весям именно с таким былинным репертуаром.
Жесткое правление Игоревичей, пытавшихся сломить галицкое боярство, не могло не вызвать льстивой верноподданнической активности местных творческих талантов. В свою очередь весьма развитое духовенство могло по тем же мотивам спасительной лести и создания семейного «культа личности» записать и преподнести тиранам пергамен, который не стыдно иностранным послам показать или союзникам список подарить. Это же объясняет, почему «Слово» сохранилось только в списках далеко от места его написания, а его автор пожелал остаться неизвестным. После изгнания тиранов местные списки были с особо мстительным чувством уничтожены. А зверства Игоревичей преувеличены в летописях с еще большей силой местных талантов.
Галицкое боярство в условиях предгорий и полесья, не шибко удобных для степных половецких союзников Игоревичей, оказалось политически более техничным и успешным. Даниил Галицкий был ими признан и возвращен как легитимный князь, сначала номинально, а затем и сам возглавил оборону и дипломатию единого княжества, как и Ярослав Мудрый в зрелые годы.
Для полного уяснения динамической структуры 3 стадии осталось понять, какой начальной фазе развития соответствует смена полоцкой на литовскую правящую династию западнорусской ветви. Обратим внимание, что и здесь новый военный центр возник неподалеку от альтернативного торгового центра на берегах Немана, который так и назывался «Новъгородок» (ныне ‑ Новогрудок в Гродненской области Белоруссии). Даже из названия понятно, что новый городок создала славянская и балтская родовая знать, вытесненная под защиту болотистых берегов и дремучих лесов со всех направлений ‑ с северо-запада немцами, с юга и востока русскими князьями.
Изяслав Новогрудский до середины 1230-х был самым отдаленным удельным князем изрядно прореженной полоцкой ветви Рюриковичей. Татарское нашествие изменило баланс сил и в этом дремучем западном краю русских земель. Место полоцких князей в Новогрудке занимает литовский князь Миндовг, породнившийся со славянской родовой знатью. То есть опять повторение изначального новгородского сюжета. Судя по дальнейшему развитию Великого княжества Литовского Миндовг сыграл точно такую же роль, как Александр Невский для будущего Великого княжества Московского. То есть в контексте западнорусской истории вокняжение Миндовга в Новогрудке - это аналог вокняжения Александра в Новгороде в контексте общерусской истории. Тоже узел 3/4.
Тогда вопрос, кто в западнорусской ветви является аналогом Владимира Мономаха, при котором русское государство стало хотя и родственным, но вполне автономным от Византии? Скорее всего, как внук Ярослава Мономах был призван после восстания в Киеве (1113), так и внук Всеслава Василько Святославич был призван после восстания в Полоцке (1136), и тоже был связан с Византией, но по военной службе. Так что предшествующий западнорусский узел, когда при Мономахе был снят с княжения Глеб Минский - относится ко 2 стадии, скорее всего ‑ 2.19/20. Междоусобная война Полоцка с Минском параллельно с конфликтом Киева с Юрием Долгоруким - имеет признаки Дна Надлома 2 стадии. (Полоцк - военно-политический центр, Минск - торговый, представительная ветвь элиты.) Влияние большой семьи Всеволода Юрьевича на остальные ветви было консолидирующим, но для самого Северо-Востока означало острый конфликт с торговым сословием с центром в Новгороде.
Попробуем теперь свести узловые события разных ветвей в одну таблицу:
Событие, год / фазы:
Русь
Белая
Малая
Великая
1113 великий князь киевский Владимир Мономах
2/3
2.19/20
-/0
-/0
1136 отпадение Новгорода и Полоцка
3.16/17
2/3
0/1
0/1
1157 смерть Юрия Долгорукого
3.18/19
3.16/17
1.16/17
1.15/16
1174 Всеволод Б.Г. во Владимире после Киева
3.19/20
3.19/20
1.19/20
1.16/17
1204 захват Константинополя, обнуление значения Киева
3.20/21
3.20/21
1/2
1.19/20
1238 Батый на Руси, Ярослав в Киеве, Миндовг в Новогрудке
3/4
3/4
2.16/17
1/2
Продолжение следует
(начало, предыд.)
Старт русского и англосаксонского Подъемов (нулевая стадия) состоялся в тот же период (вторая половина IX века), когда опережающий германский Подъем достиг узла 2/3. Логично ожидать, что и внутри русского или иного этнополитического подъема где-то в районе узла 2/3 (Владимир II Мономах, Карл II Лысый, Генри I) также стартуют «левая» и «осевая» ветви этих процессов. Для Западной Европы ‑ это французская и австрийская ветви, для Восточной Европы ‑ будущие Малая и Великая Русь.
Также логично предположить, что старту двух субцивилизационных проектов предшествовала вторая волна «элитно-пролетарской» экспансии, на этот раз связанной с властными технологиями контроля торговых путей и финансовых потоков. Субъектом этих технологий (носителем политической культуры) выступает торговая часть политической элиты во главе со столичными олигархами (магнатами). Это «левое» крыло политической элиты ориентировано, как правило, на двор или дворы «королев», как правило ‑ иностранок или представительниц других ветвей «протоимперии». Так что это самая надежная и политически защищенная связь с такими же частями соседних элит. (Можно вспомнить в этой связи сюжет «Трех мушкетеров», где показан тайный канал обмена драгоценностями между Анной Австрийской и Бэкингемом, «женой» короля Якова. Так что исключения бывают в смысле номинального пола, но не в смысле связей со столичными ювелирами, они же ‑ банкиры)
Формирование второй «элитно-пролетарской» волны (маргинализированных торговых родов под угрозой деклассирования) происходит в ходе второй стадии общего Подъема, когда поэтапно формируется правовое государство как новый гарант торговых сделок. Тем самым заменялся прежний полуязыческий формат гарантирующих клятв, когда олигархия торговых форпостов (Киева, Парижа) засылала к партнерам, либо номинировала «святых» из самой княжеской родовой знати.
Вытеснение прежней родовой княжеской знати как гарантов торговли ведет, с определенной задержкой и к миграции торговой родовой знати в новые торговые фактории. На западе от Киева такой общей полуавтономной факторией становится прикарпатский Галич в верховьях Днестра, на северо-востоке ‑ Суздаль (на полпути между Ростовом и Муромом, подконтрольным новгородским князьям). При этом Галицкий торговый форпост зажат между Европой и Русью так же, как и Полоцкое княжество. (Скорее всего, Галицко-Волынская «Червоная Русь» ‑ это тоже правая подветвь, но внутри «левой», черноморской ветви Русского мира.) Поэтому по сей день галичане ревнуют Киев и жаждут реванша по отношению к основной Руси, даже когда Киев в их руках. В то же время Суздальский торговый форпост в разреженном цивильном пространстве северо-востока становится полезным партнером, а не конкурентом соседей, и вместе с ними усиливает торгово-ушкуйную экспансию на восток.
Европейским аналогом торговой Галицкой земли, тоже отчасти зажатым между двумя франкскими королевствами, но все же открытым для морской торговли, была Фризия, будущие Нидерланды (и тоже правая подветвь левой германской ветви). Торговым форпостом, выдвинутым на восток, но не входящим в немецкую ветвь, становится какая-то часть Передней Австрии. Это может быть Баден в Швабии, где проходит кратчайший сухопутный путь между притоками Рейна и Дуная. Так же как торговый Суздаль находится на обходном пути в Булгарию через Десну, Оку, Москву и Клязьму, между княжескими форпостами Ростовом и Муромом. Организация более сложного транзита с сухопутными участками требовала развития технологий, больших по меркам того времени инвестиций и солидарности торговых партнеров, выработанной в ходе общего испытанного стресса и совместной миграции на альтернативный путь.
Однако Баден по Дунаю связан с Баварией, так что он может быть аналогом торгового Минска на таком же водоразделе в Полоцком княжестве. Наверное, стартовый форпост осевой австрийской ветви должен лежать на другом, более отдаленном и более суровом по условиям водоразделе между верхним Рейном и притоками По, в нынешней Швейцарии. Правильнее говорить обо всей сети торговых городов на альтернативном пути на восток в обход немецких земель и средиземноморских пиратов.
Новые торговые форпосты, хотя и блюли максимальную автономию, сохраняли торговые и политические связи с мачехой-метрополией. Поэтому в рамках своего жизненного пространства становятся одной из опор такого же этнополитического процесса, как в правой ветви. Только еще раз напомню: левая ветвь этнополитического подъема (то есть формирования военно-феодальной элиты и ее экспансии) является лишь одной из трех, и не самой главной частью левого, торгово-финансового контура протоцивилизации и подчиненных ему земель. (Голландия ‑ не самая главная часть общей субцивилизации с Францией и Испанией, как и Галиция ‑ не главная, хотя и самая настырная, бузотерская часть большой Украины).
Англосаксонские аналоги опять-таки придется рассматривать особо, поскольку структура внешнего политического контекста в левом контуре родительской цивилизации иная, меньше похожа на контекст основного Подъема, чем контексты правой и осевой ветви. Поэтому проще начать с более понятных нам аналогов, как левая ветвь русского Подъема, стартующая вместе третьей стадией основного процесса. Заодно и структуру этой стадии проанализируем. Так и начнем ‑ с места и роли двух новых ветвей в основном процессе.
Прежде всего, еще раз обратим внимание на краткий феномен «Срединного государства», вдоль основного торгового пути. Это ‑ Лотарингия на Рейне и семейный домен великого князя Святополка Изяславича, изгнанного Всеславом из Полоцка, а потому с особым упорством изолировавшего от основных военно-торговых путей Полоцкое княжество. Западной частью этого «срединного буфера» стали отнятые у союзников Полоцка Волынское и Туровское княжества. После смерти Святополка II «срединное государство» Святополка распалось на части: Волынскую и Туровскую земли на западе, Смоленскую землю посредине Руси и наиболее близкую к Византии Киевскую землю.
Точно также Средне-франкское королевство Лотаря I в узле 2/3 распалось на три основных части: дальнюю северную (Фрисландию и саксонские земли западнее Рейна), среднюю (Лотарингию) и близкую к Риму южную (Италию). При этом Италия с Провансом вскоре отошли императору Карлу Лысому, как и Киев с окрестностями - Владимиру Мономаху. А вот северная часть, как и Волынь, переходила из рук в руки. Причем, что характерно, внук Карла II Людовик III договаривался о владении этими землями не с отцом, западно-франкским королем, а с лидерами парижской олигархии.
Классическая история описывает, прежде всего, изменения границ, войны и династические союзы, то есть деяния аристократии. Однако влияние торговой олигархии, как и духовенства, может быть ничуть не меньшим. Косвенные признаки влияния духовенства в виде неожиданной сдержанности князей и королей мы уже видели на примере возвышения Владимира Мономаха. Влияние торговых олигархий тоже имеет свои признаки ‑ прежде всего, это стимулирование междоусобиц для ослабления давления аристократии. Имперский принцип «разделяй и властвуй» порождается на предыдущей стадии развития, в том числе олигархическим принципом «стравливай властителей и торгуй награбленным».
История Волынского княжества, переходившего из рук в руки разных коалиций, как будто нарочно написана для иллюстрации этого тезиса. Сначала Волынь в руках союзников правой, полоцкой ветви ‑ защищает торговые пути Галича от Киева, а заодно и от венгров с поляками. Затем наоборот - младшие князья из Киева защищают от слишком усилившихся полоцких партнеров. Как и в Европе Фрисландия переходила, иногда вместе с двором защитников, от французских союзников к немецким и обратно. Впрочем, вдаваться в сугубые детали междоусобных перипетий ‑ будет лишним. Нам требуются аналитические обобщения, например такое: Период княжеских междоусобиц во многом определялся именно формированием альтернативных торговых путей и центров, их взаимной конкуренцией. Причем именно торговцы служили разведчиками и наводчиками для набегов своих степных партнеров, как, скажем, половецкий хан Боняк участвовал вместе с волынскими князьями в разгроме венгров, покусившихся на доходы Галича.
Вернемся к обобщающим параллелям между двумя новыми ветвями русского Подъема. Могу еще раз рекомендовать читателям книгу Н.Клёнова «Несостоявшиеся столицы Руси: Новгород, Тверь, Смоленск, Москва.»(М.: Вече,2011) в качестве более детального обоснования практической синхронности фаз развития Галицко-Волынской и Владимиро-Суздальской земли. Заметим кстати, что порядок слагаемых в наименовании отражает иерархию сословий ‑ ведущей торговой олигархии на Малой Руси и доминирующей военной аристократии на Руси Великой.
Обсуждение параллелей начнем не от самого начала, как обычно, скрытого в тумане начальных стадий, а с самых ярких фигур, символизирующих данную ветвь ‑ князей Даниила Галицкого и Александра Невского. Прежде всего, обратим внимание на повторение новгородского сюжета в рамках великорусского Подъема, реинтеграции первоначальной Новгородской Руси вокруг нового центра во Владимире на Клязьме. Хотя тут тоже важно не ошибиться в оценке роли слагаемых.
Например, «революция» 1136 года в Новгороде с изгнанием черниговского Святослава Ольговича и призванием Ростислава Юрьевича из Суздаля ‑ в чем-то похожа на повторение изгнания варягов и призвания Рюрика в нулевом узле Подъема. Однако в основном сюжете тоже было такое повторение с изгнанием варягов Аскольда из Киева и «призванием» Олега в 882 году, а затем еще одно и более яркое повторение сюжета с вокняжением Владимира в Киеве (978). Поэтому сначала нужно задать вопрос: В какой роли Новгород выступил для Северо-Восточной Руси XII века? Наверное, это все же главный торговый центр, а не новый военный центр, каким Новгород был в IX веке ‑ рядом с дальним торговым центром на альтернативном киевскому волго-балтийском пути. Так что северо-восточным «новгородом» XII века становится торговый Суздаль, а соседний Владимир, сторожащий перекресток путей на Клязьме ‑ аналогом Рюрикова Городища.
Стартовым узлом в начале нулевой предварительной стадии было изгнание мономаховичами хищных черниговских князей из Суздаля по итогам съездов в Любече и Витичеве, и основание Владимиром Мономахом крепости Владимир-Залесский. Синхронно с этим происходят похожие события во Владимире-Волынском, откуда был изгнан внук Ярослава Давыд Игоревич, как и черниговские князья, сделавший ставку на союз с половцами.
Борьба Мономаховичей со Святославичами включала и спор за владение Новгородом. Причем вторые, опираясь на половцев, предпочитали престижному, но отдаленному Новгороду южные лесостепные княжества как базу для набегов на соседей и работорговли. Мономаховичи на юге Руси тоже не чурались «черниговских» методов грабежа соседей, хотя блюли внешнюю благопристойность с опорой на церковь. Покидаемые славянской родовой знатью южные земли оказались во власти русско-степных коалиций. Прежнее славяно-русское единство сохранилось только в северных землях и отчасти ненадолго в юго-западной Руси.
Можно ли считать княжение Мстислава Владимировича в Новгороде (с 1088) «северо-восточным» аналогом княжения Олега в Киеве? Нет, поскольку переход власти в борьбе южных династий не менял политических правил и продолжал разрушение прежнего славяно-русского единства. В то же время на северо-востоке Руси проводником славяно-русской реинтеграции становится князь Юрий Долгорукий во главе ростово-суздальской ветви Мономашичей. Поход суздальского войска на Новгород в 1135 году и изгнание новгородцами «южных» князей становится аналогом похода Олега Вещего и закладывает на долгий период алгоритм новгородско-владимирского взаимодействия. Заимствованный в союзных ганзейских городах формат «торговой республики» с приглашенным князем ‑ послужил для выхода Новгорода, а с ним и всего Северо-Востока из прежней лествичной системы княжеских кормлений.
Как мы уже выяснили, после объединения Руси и смены политического центра в Киеве на рубеже X века Киев и Новгород около ста лет существовали автономно, взаимодействуя один с южными соседями, другой с северными - до фактического, а не только номинального новгородского княжения Владимира Святославича. Аналогичный период автономного и взаимно подозрительного сосуществования Новгорода и Владимира имел место между 1136 годом и вокняжением в Новгороде сначала Ярослава Всеволодовича (1230), а затем Александра Ярославича Невского (1236). Усиление давления на Русь с северо-запада востребовало усиления государственного единства, хотя бы северных земель. Хотя возникло также взаимодействие с параллельно растущим центром в также объединившейся Галицко-Волынской земле.
Вокняжение Ярослава II в Киеве (1938) было сугубо символическим. С одной стороны, приобретение статуса великого князя для владимирского княжения, с другой стороны ‑ признание замены внешнего политического центра. Место подпавшей под латинство Византии занимает империя Чингизидов, а вместо Киева центром южно-русских земель становится столица Золотой Орды. Происходит смена центра на уровне русской цивилизации (узел 3/4, 1238). Соответственно, и параллели с основным процессом нужно будет проводить по отношению к новому внешнему центру. Ярлык Ярослава Всеволодовича на киевское и владимирское княжение имеет такое же значение, как византийская военная служба Владимира Святославича. Поэтому общерусский узел 3/4 совпадает с великорусским узлом 1/2.
Примерно тогда же по итогам русско-литовской войны северная, кривичская ветвь распадающегося Смоленского княжества перешла под крыло владимирских великих князей в качестве правой великорусской подветви. Это завоевание и брак Александра Невского с полоцкой княжной также являются аналогом отвоевания Полоцка и женитьбы Владимира на Рогнеде. Само же Полоцкое княжество, как и буферное с ним Смоленское, распалось и было переподчинено новому литовскому центру западнорусской ветви. То есть узел 3/4 Смены центра в правой ветви произошел немного раньше в начале 1200-х. Триггером этой смены центра был немецкий «дранг нах Остен» - основание Риги в устье Даугавы (202) и захват Константинополя крестоносцами (1204), резко ослабивший южнорусских князей.
Консолидация Галицко-Волынского княжества при князе Романе Мстиславиче произошла немного ранее консолидации Северо-Восточной Руси, также из-за двойного давления с запада (поляков и венгров) и со стороны киевских конкурентов. Формальная уния Галиции и Волыни состоялась в 1999 году, политическая уния - после успешного взятия Киева (1203) на стороне Мономаховичей и в союзе с Константинополем. Брак Романа с византийской царевной тоже похож на брак Владимира I, правда не столь удачный, ибо империя в 1204 году пала. Однако сохранились даже более тесные связи с Константинопольской церковью, так что и в дальнейшем митрополитами Киевскими (и Московскими) становились представители галицко-волынской знати.
Таким образом, в начале XIII века внешний имперский центр распался надвое, и стало два внешних центра, один церковный ‑ на связи с Малой Русью, другой внешний центр ‑ военно-феодальный, ордынский, имеющий более тесные связи с великорусским Владимиром. Можно также заметить, что в первой четверти Подъема единственный византийский центр востребовал от подопечной протоимперии военную защиту, тогда как во второй четверти Подъема оба внешних центра озабочены финансами (данью для хана и ценными дарами для патриарха). Соответствует переходу в активную четверть и полный раскол элит на конкурирующие ветви, контролирующие собственные домены. Хотя отчасти этот раскол проявился на третьей стадии, но еще без полного раздела и отказа от прежней лествичной системы наследования (ротации) княжеских столов.
Попробуем теперь собрать воедино общую картину 3 русской стадии от кончины Владимира II Мономаха (1125) до вокняжения Ярослава II (1238). Активная четверть стадии является продолжением предварительной четверти в смысле противостояния основных ветвей конкурентов ‑ смоленских и черниговских князей при третейской роли Мономаховичей. Западная волынская ветвь и северо-восточная суздальская были поначалу младшими союзниками своих старших ветвей.
3 стадия завершает первую четверть Подъема и повторяет ее на уровне идеологии, внешних политических форм. Сначала идет гегелевское повторение новгородского сюжета с символичным вокняжением Мономаховича Мстислава. Затем перемещение его в Киев и жесткий раскол между наследниками, результатом которого стал уход Новгорода из прежней системы наследования (1136, узел 3.16/17) и полное отпадение Полоцка. Тем не менее, этот период нельзя назвать окончательным разделением ветвей, поскольку в целом политическая система Киевской Руси с учетом Любечского договора формально сохранялась. Даже Новгород апеллировал к изначальному обычаю призвания князей. Другое дело, что внутри этого сугубо внешнего политического единства вызревала предварительная стадия второй четверти Подъема, уже полностью разделенной.
Вообще третья четверть любого Надлома, включая древнерусский, ‑ это период постепенной нарастающей децентрализации, особенно ярко проявляющейся в узле 18/19. Княжение Ольговичей после отстранения третьего сына Мономаха (1154) по фазе и роли черниговских князей соответствует усилению «региональных элит» в середине третьей четверти (как украинских элит в 15 позднесоветской стадии). Недолгие два правления в Киеве Юрия Долгорукого (1149-51, 54-57) идейно основывалось на попытке восстановить «мономаховские нормы жизни», подобно андроповским и горбачевским попыткам вернуть «ленинские нормы», что лишь разозлило разложившуюся киевскую элиту.
Смерть Юрия означала Кризис центра (1157, узел 3.18/19) и дальнейший фактический распад, нарастание усобиц под влиянием киевской торговой олигархии, стравливающей и травящей князей. Что естественно не осталось безнаказанным, когда Андрей Юрьевич Боголюбский возглавил поход многих князей, разграбивших Киев в 1169 году. После этого статус сильнейшего князя был отвязан от киевского стола, но все еще связана с контролем над главным торговым городом.
Ответный ход олигархии не заставил долго ждать в виде торговых санкций против Суздаля, приведших к заговору и смерти князя Андрея. Тем большей антипатией к киевлянам и южным князьям проникся Всеволод Большое Гнездо, будущий киевский князь (ненадолго в 1173, когда попал в смоленский плен) и надолго жесткий вершитель судеб Киева с позиции владимирского князя (1174, великорусский узел 1.19/20). Само прозвище князя свидетельствует о серьезной стоящей за ним военной силе для контроля торговых путей.
После внушительной победы над половцами в союзе с Романом Волынским Всеволод Юрьевич берет под контроль Киев, окончательно разоренный смоленскими и черниговскими князьями вместе с половцами (1205). Относительная консолидация власти и замирение произошли в 2010, когда Всеволод вернул себе ключевой Переяславль и женил сына на черниговской княжне. Какую из этих дат считать узлом 3.19/20 ‑ вопрос, однако тогда же произошла смена власти и в Галицко-Волынском княжестве, где после недолгой замятни малолетний Даниил Романович был вынужден с матерью бежать в малорусский «новгород» (Владимир-Волынский), а то и вовсе к западным союзникам-венграм. Ситуация точно та же, как у Ярослава I, лишь номинально провозглашенного киевским князем и подавшегося на север к шведским союзникам.
Любопытно, что галицким аналогом Мстислава Владимировича, опиравшегося на задонских печенегов и прикубанских язычников, были союзники половцев ‑ сыновья всем известного Игоря Святославича, воспетого в «Слове о полку Игореве». Кстати, именно это обстоятельство недолгого правления Игоревичей в Галиче лучше всего объясняет, кто и почему эту южнорусскую сагу сочинил. Как было показано в эссе «Ветряные мельницы этноистории», еще со скифских времен западнее Днепра бытовала важная традиция «боянов» и «кобзарей» ‑ «ветеранов» восточных походов, странствующих по городам и весям именно с таким былинным репертуаром.
Жесткое правление Игоревичей, пытавшихся сломить галицкое боярство, не могло не вызвать льстивой верноподданнической активности местных творческих талантов. В свою очередь весьма развитое духовенство могло по тем же мотивам спасительной лести и создания семейного «культа личности» записать и преподнести тиранам пергамен, который не стыдно иностранным послам показать или союзникам список подарить. Это же объясняет, почему «Слово» сохранилось только в списках далеко от места его написания, а его автор пожелал остаться неизвестным. После изгнания тиранов местные списки были с особо мстительным чувством уничтожены. А зверства Игоревичей преувеличены в летописях с еще большей силой местных талантов.
Галицкое боярство в условиях предгорий и полесья, не шибко удобных для степных половецких союзников Игоревичей, оказалось политически более техничным и успешным. Даниил Галицкий был ими признан и возвращен как легитимный князь, сначала номинально, а затем и сам возглавил оборону и дипломатию единого княжества, как и Ярослав Мудрый в зрелые годы.
Для полного уяснения динамической структуры 3 стадии осталось понять, какой начальной фазе развития соответствует смена полоцкой на литовскую правящую династию западнорусской ветви. Обратим внимание, что и здесь новый военный центр возник неподалеку от альтернативного торгового центра на берегах Немана, который так и назывался «Новъгородок» (ныне ‑ Новогрудок в Гродненской области Белоруссии). Даже из названия понятно, что новый городок создала славянская и балтская родовая знать, вытесненная под защиту болотистых берегов и дремучих лесов со всех направлений ‑ с северо-запада немцами, с юга и востока русскими князьями.
Изяслав Новогрудский до середины 1230-х был самым отдаленным удельным князем изрядно прореженной полоцкой ветви Рюриковичей. Татарское нашествие изменило баланс сил и в этом дремучем западном краю русских земель. Место полоцких князей в Новогрудке занимает литовский князь Миндовг, породнившийся со славянской родовой знатью. То есть опять повторение изначального новгородского сюжета. Судя по дальнейшему развитию Великого княжества Литовского Миндовг сыграл точно такую же роль, как Александр Невский для будущего Великого княжества Московского. То есть в контексте западнорусской истории вокняжение Миндовга в Новогрудке - это аналог вокняжения Александра в Новгороде в контексте общерусской истории. Тоже узел 3/4.
Тогда вопрос, кто в западнорусской ветви является аналогом Владимира Мономаха, при котором русское государство стало хотя и родственным, но вполне автономным от Византии? Скорее всего, как внук Ярослава Мономах был призван после восстания в Киеве (1113), так и внук Всеслава Василько Святославич был призван после восстания в Полоцке (1136), и тоже был связан с Византией, но по военной службе. Так что предшествующий западнорусский узел, когда при Мономахе был снят с княжения Глеб Минский - относится ко 2 стадии, скорее всего ‑ 2.19/20. Междоусобная война Полоцка с Минском параллельно с конфликтом Киева с Юрием Долгоруким - имеет признаки Дна Надлома 2 стадии. (Полоцк - военно-политический центр, Минск - торговый, представительная ветвь элиты.) Влияние большой семьи Всеволода Юрьевича на остальные ветви было консолидирующим, но для самого Северо-Востока означало острый конфликт с торговым сословием с центром в Новгороде.
Попробуем теперь свести узловые события разных ветвей в одну таблицу:
Событие, год / фазы:
Русь
Белая
Малая
Великая
1113 великий князь киевский Владимир Мономах
2/3
2.19/20
-/0
-/0
1136 отпадение Новгорода и Полоцка
3.16/17
2/3
0/1
0/1
1157 смерть Юрия Долгорукого
3.18/19
3.16/17
1.16/17
1.15/16
1174 Всеволод Б.Г. во Владимире после Киева
3.19/20
3.19/20
1.19/20
1.16/17
1204 захват Константинополя, обнуление значения Киева
3.20/21
3.20/21
1/2
1.19/20
1238 Батый на Руси, Ярослав в Киеве, Миндовг в Новогрудке
3/4
3/4
2.16/17
1/2
Продолжение следует