Источник силы (3)
3. Факторы Икс
По меркам фундаментальных естественных наук экономика может быть признана только кандидатом в науки. Но это ничуть не умаляет достоинств докторов наук по данной специальности, особенно если приравнять экономические степени к техническим, инженерным. Ведь, если разобраться, из тысячи инженеров 999 и по сей день имеют дело только с геометрией Евклида. Для строительства и работы большинства технических систем вполне достаточно и представлений о плоской Земле. Даже для приполярных зон есть плоские карты специальной проекции. Даже шарообразность Земли для большинства, кроме самих картографов, - это красивая картинка, наряду с видами Гималаев и антарктическими пингвинами. В этом смысле Холмс был абсолютно прав, эпатируя Ватсона незнанием Коперника. Я уже не говорю о практической применимости теории относительности.
В экономике дело обстоит примерно также. Большинство экономико-технических дисциплин может смело игнорировать «релятивистские эффекты», даже несмотря на их регулярное проявление в виде экономических кризисов. Потому как кризис все спишет на форс-мажор, подобно землетрясению или наводнению. Для успеха технических дисциплин на практике необходимы искусственно созданные условия, например, еще более плоская, чем Земля, строительная или заводская площадка. Успех технико-экономических дисциплин также зависит от общих условий ведения хозяйства, торговли и так далее, сформированных цивилизацией. Речь не об успехе конкретного экономического проекта, а только о возможности просчитать хотя бы вероятность такого успеха.
Соответственно, формирование удобной для экономистов «площадки» - это не предмет самой экономики, а результат стихийных или отчасти планомерных политико-экономических процессов. Максимум, что может дать технико-экономический расчет - это рамочные параметры, необходимые для общего успеха. Но как их обеспечить - это уже дело не экономистов, а политиков соответствующего уровня. А на уровне политики экономический расчет - это лишь одна из вводных. В лучшем случае развитой экономики речь идет о таких же «фишках» в руках других игроков и о финансовых инструментах, позволяющих разыгрывать партии в этом политико-экономическом казино.
Справедливости ради нужно признать, что в ХХ веке имели место две попытки выстроить на технико-экономических образцах политико-экономическую игру более высокого уровня. Обе потерпели поражение из-за нарушения кибернетического принципа изоляции управляющего центра. Советский госплановский эксперимент переносил на политико-экономический уровень технико-экономические паттерны управления крупным предприятием. Поэтому нижестоящему уровню управленцев (агентов системы) ничего не стоило подобрать такие же, как на своем уровне, «ключи» для влияния на госплановскую систему. Исключение составили управленцы ВПК из российских регионов, во-первых, работающие по иным стандартам, к тому же не имевшие природной ренты или «дефицитных» товаров народного потребления для смазки бюрократического механизма.
Аналогично в Соединенных Штатах политико-экономический контур управления выстроили по образцу биржи, постоянно совершенствуя ее инструменты. И здесь тоже правила игры были понятны для биржевиков и банкиров, оставалось только подобрать известные на своем уровне «отмычки» для проникновения сугубо частных интересов в сферу общего согласования. И здесь тоже управленцы из ВПК, финансируемые через бюджет, составляли опору системы, не давая разложить ее окончательно, но это ровно до схлопывания советского ВПК, бывшего на деле партнером по поддержанию порядка и у себя в державе, и в мире. Собственно, поэтому в 1991-м Буш-старший с Бейкером и пытались активнее нас самих сохранить «обновленный Союз» или хотя бы его ядро.
Вот и выходит, что все попытки привнести передовые достижения экономической науки на критически важный для развития экономики уровень управления провалились. И более того, именно внеэкономические стимулы и методы управления сферы ВПК не дали этому провалу случиться слишком быстро.
Кстати, если уж на то пошло, именно в высокотехнологических отраслях ВПК на уровне техники и практики ее применения были востребованы самые сложные научные модели и уровни понимания, вплоть до релятивистских и квантовых. Также очевидно, что именно в космических, ядерных, телекоммуникационных и вычислительных системах ВПК наиболее полно воплощались на практике кибернетические принципы. Так что эти принципы не могли не проникнуть и в созданную Королевым, Курчатовым, Келдышем систему управления советским ВПК. Только, увы, эти принципы и методы не пережили своих создателей, а для остального общества остались за завесой строгой секретности, не были и не могли быть тиражированы для всей прочей экономики. Впрочем, рискнем предположить, что модернизирован был именно исконно российский принцип опричнины, работающий лишь в сверхсекретном режиме чрезвычайного положения.
Для американского ВПК также выстраивались чрезвычайные схемы управления на основе сетевых графиков, обязательных для всех подрядчиков, государственных и частных. Но там чрезвычайность подкреплялась своими традициями - распила огромных кусков госбюджета, безудержной рекламой реальных и мнимых достижений, дисциплины мафиозного типа.
В любом случае, даже провальный на длинной дистанции опыт конкурентного соревнования двух политико-экономических систем заслуживает глубокого изучения и анализа, чтобы выявить объективные минусы и плюсы. Это именно тот самый случай, когда, точно по Пайдиеву, Сила и Власть переломили экономические тренды, открыв перед человечеством весьма радужные поначалу перспективы. На нужно только найти и очистить от политэкономических спекуляций, манипуляций и наслоений эти факторы-ХХ, лежавшие в основе экономического рывка середины прошлого века.
Продолжение следует
в начало
По меркам фундаментальных естественных наук экономика может быть признана только кандидатом в науки. Но это ничуть не умаляет достоинств докторов наук по данной специальности, особенно если приравнять экономические степени к техническим, инженерным. Ведь, если разобраться, из тысячи инженеров 999 и по сей день имеют дело только с геометрией Евклида. Для строительства и работы большинства технических систем вполне достаточно и представлений о плоской Земле. Даже для приполярных зон есть плоские карты специальной проекции. Даже шарообразность Земли для большинства, кроме самих картографов, - это красивая картинка, наряду с видами Гималаев и антарктическими пингвинами. В этом смысле Холмс был абсолютно прав, эпатируя Ватсона незнанием Коперника. Я уже не говорю о практической применимости теории относительности.
В экономике дело обстоит примерно также. Большинство экономико-технических дисциплин может смело игнорировать «релятивистские эффекты», даже несмотря на их регулярное проявление в виде экономических кризисов. Потому как кризис все спишет на форс-мажор, подобно землетрясению или наводнению. Для успеха технических дисциплин на практике необходимы искусственно созданные условия, например, еще более плоская, чем Земля, строительная или заводская площадка. Успех технико-экономических дисциплин также зависит от общих условий ведения хозяйства, торговли и так далее, сформированных цивилизацией. Речь не об успехе конкретного экономического проекта, а только о возможности просчитать хотя бы вероятность такого успеха.
Соответственно, формирование удобной для экономистов «площадки» - это не предмет самой экономики, а результат стихийных или отчасти планомерных политико-экономических процессов. Максимум, что может дать технико-экономический расчет - это рамочные параметры, необходимые для общего успеха. Но как их обеспечить - это уже дело не экономистов, а политиков соответствующего уровня. А на уровне политики экономический расчет - это лишь одна из вводных. В лучшем случае развитой экономики речь идет о таких же «фишках» в руках других игроков и о финансовых инструментах, позволяющих разыгрывать партии в этом политико-экономическом казино.
Справедливости ради нужно признать, что в ХХ веке имели место две попытки выстроить на технико-экономических образцах политико-экономическую игру более высокого уровня. Обе потерпели поражение из-за нарушения кибернетического принципа изоляции управляющего центра. Советский госплановский эксперимент переносил на политико-экономический уровень технико-экономические паттерны управления крупным предприятием. Поэтому нижестоящему уровню управленцев (агентов системы) ничего не стоило подобрать такие же, как на своем уровне, «ключи» для влияния на госплановскую систему. Исключение составили управленцы ВПК из российских регионов, во-первых, работающие по иным стандартам, к тому же не имевшие природной ренты или «дефицитных» товаров народного потребления для смазки бюрократического механизма.
Аналогично в Соединенных Штатах политико-экономический контур управления выстроили по образцу биржи, постоянно совершенствуя ее инструменты. И здесь тоже правила игры были понятны для биржевиков и банкиров, оставалось только подобрать известные на своем уровне «отмычки» для проникновения сугубо частных интересов в сферу общего согласования. И здесь тоже управленцы из ВПК, финансируемые через бюджет, составляли опору системы, не давая разложить ее окончательно, но это ровно до схлопывания советского ВПК, бывшего на деле партнером по поддержанию порядка и у себя в державе, и в мире. Собственно, поэтому в 1991-м Буш-старший с Бейкером и пытались активнее нас самих сохранить «обновленный Союз» или хотя бы его ядро.
Вот и выходит, что все попытки привнести передовые достижения экономической науки на критически важный для развития экономики уровень управления провалились. И более того, именно внеэкономические стимулы и методы управления сферы ВПК не дали этому провалу случиться слишком быстро.
Кстати, если уж на то пошло, именно в высокотехнологических отраслях ВПК на уровне техники и практики ее применения были востребованы самые сложные научные модели и уровни понимания, вплоть до релятивистских и квантовых. Также очевидно, что именно в космических, ядерных, телекоммуникационных и вычислительных системах ВПК наиболее полно воплощались на практике кибернетические принципы. Так что эти принципы не могли не проникнуть и в созданную Королевым, Курчатовым, Келдышем систему управления советским ВПК. Только, увы, эти принципы и методы не пережили своих создателей, а для остального общества остались за завесой строгой секретности, не были и не могли быть тиражированы для всей прочей экономики. Впрочем, рискнем предположить, что модернизирован был именно исконно российский принцип опричнины, работающий лишь в сверхсекретном режиме чрезвычайного положения.
Для американского ВПК также выстраивались чрезвычайные схемы управления на основе сетевых графиков, обязательных для всех подрядчиков, государственных и частных. Но там чрезвычайность подкреплялась своими традициями - распила огромных кусков госбюджета, безудержной рекламой реальных и мнимых достижений, дисциплины мафиозного типа.
В любом случае, даже провальный на длинной дистанции опыт конкурентного соревнования двух политико-экономических систем заслуживает глубокого изучения и анализа, чтобы выявить объективные минусы и плюсы. Это именно тот самый случай, когда, точно по Пайдиеву, Сила и Власть переломили экономические тренды, открыв перед человечеством весьма радужные поначалу перспективы. На нужно только найти и очистить от политэкономических спекуляций, манипуляций и наслоений эти факторы-ХХ, лежавшие в основе экономического рывка середины прошлого века.
Продолжение следует
в начало