Монолог сироты.
То и дело слышишь:
- Ах брошенные дети! Сиротинушки вы наши..
И так далее.
Некоторые в очередь стоят, что бы взять в свою семью сопливое дитё хронических алкоголиков.
Есть и того пуще: многие испытывают особое удовлетворение от усыновления безнадёжно больных ничейных детей.
Создаются всевозможные фонды, зачастую- жульнические и многие на них неплохо зарабатывают.
Да что тут много говорить! Порою из ушей приходится выковыривать патоку сообщений радио и ТВ о победах на фронте борьбы с сиротством.
Борьба с ИГИЛ - на втором месте по эффективности.
Но,по крайней мере, никто на борьбу с радикалами пока добровольно жертвовать не призывает.
Боюсь, что именно «пока».
Но есть у нас обширная популяция сирот, которых никто не любит и на помощь к ним не поспешает.
Это - пожилые люди, которым хорошо за пятьдесят.
Положение этих сирот- особенно безнадёжно.
Мамы и папы давно оставили их на произвол судьбы, умерев и истлев в своих неухоженных могилах в дальних городах.
Инсульты и инфаркты скосили большую часть их друзей.
Даже учителя, научившие профессии и здравому отношению к жизни - вымерли, как мамонты.
Зависли эти сироты в пустоте. Нет им поддержки ни с флангов, ни с тыла.
Некому о них позаботится, некому их похвалить, так что-бы за сердце взяло...
НО среди этой полной безнадёги есть у этих замшелых сирот существенное преимущество: осудить их то-же некому!
Кто и в чём может осудить , например, меня?
Начальство?
Так всё оно - одного поколения со мной и все его, начальств, грехи я знаю. Многие грехи вмести грешили.
О каких сучках в моём глазу начальство может вести речь при брёвнах в собственном?
Начальство, конечно, может надувать щёки, грозить вторым пальцем правой кривой руки и даже чего-то меня лишить....
Ну и что? Внутренний мой покой это никак не нарушит. Собака, караван....
Старшие товарищи по профессии? Например- коллеги из института им. Бурденко?
Я с уважением выслушаю все их замечания, но останусь спокойным.
Всегда есть оправдание перед самим собой: коллеги из Бурденко не смогли бы работать в тех условиях и с тем разнообразным потоком патологии , в которых и с которыми работаю я.
Стоит ли мне бояться осуждения со стороны младших товарищей?
Думаю, что нет.
Их осуждения - закономерны и ожидаемы. Сам, как кажется - совершенно недавно, был точно таким же.
Молодые коллеги склонны осуждать за всё и ничего не прощать.
Малейшая моя ошибка - бурно обсуждается ими в кулуарах.
Так оно и будет, пока младшие товарищи не займут места теперешних пожилых сирот.
Им легко осуждать: больших ошибок они сами сделать просто не в состоянии.
Сложных операций им не доверяют, тяжёлых больных они самостоятельно не диагностируют, на неясные случаи во время дежурства вызывают старших товарищей, с родственниками их больных разговаривают заведующий отделением ....
Им можно только позавидовать, но сами они не понимают своего быстротечного счастья.
Так что и осуждения молодых коллег - мимо.
Боятся ли мне осуждения и отрицательного мнения о себе со стороны больных?
Ни в коем случаи!
Во-первых, каждому - не угодишь и не надо к этому стремится, а, во-вторых, можно ли доверять мнению больного человека?
Конечно,после некоторых таких мнений « так и тянет из окошка брякнуть вниз о мостовую одичалой головой» .
Но есть ведь и другие больные!
Если доктора после каждой неудачи станут лезть в петлю и выпрыгивать с седьмого этажа - много ли их, докторов, останется для этих, других больных?
Некоторые могут сказать с невыносимым пафосом:
- Побойтесь Бога! Есть высший Суд! И мысли и дела он знает наперёд!
Но нет! И это - напрасно.
Мне ли бояться укоров мифического существа?
С таким же успехом можно бояться и испытывать стыд за свои деле перед снежным человеком и лох-несским чудовищем.
В результате всего этого,как не согласиться с Омаром Хаямом:
Не осталось мужей, коих мог уважать,
Лишь вино продолжает меня ублажать.
Не отдергивай руку от ручки кувшинной,
Если в старости некому руку пожать.
Так что, только собственная совесть судья для пожилых сирот.
Только сами перед собой они могут испытывать стыд.
И то, если их не подвергли описанной Вознесенским операции:
Нам, как аппендицит,
поудаляли стыд.
Бесстыдство - наш удел.
Мы попираем смерть.
Ну, кто из нас краснел?
Забыли, как краснеть!
И так далее.
- Ах брошенные дети! Сиротинушки вы наши..
И так далее.
Некоторые в очередь стоят, что бы взять в свою семью сопливое дитё хронических алкоголиков.
Есть и того пуще: многие испытывают особое удовлетворение от усыновления безнадёжно больных ничейных детей.
Создаются всевозможные фонды, зачастую- жульнические и многие на них неплохо зарабатывают.
Да что тут много говорить! Порою из ушей приходится выковыривать патоку сообщений радио и ТВ о победах на фронте борьбы с сиротством.
Борьба с ИГИЛ - на втором месте по эффективности.
Но,по крайней мере, никто на борьбу с радикалами пока добровольно жертвовать не призывает.
Боюсь, что именно «пока».
Но есть у нас обширная популяция сирот, которых никто не любит и на помощь к ним не поспешает.
Это - пожилые люди, которым хорошо за пятьдесят.
Положение этих сирот- особенно безнадёжно.
Мамы и папы давно оставили их на произвол судьбы, умерев и истлев в своих неухоженных могилах в дальних городах.
Инсульты и инфаркты скосили большую часть их друзей.
Даже учителя, научившие профессии и здравому отношению к жизни - вымерли, как мамонты.
Зависли эти сироты в пустоте. Нет им поддержки ни с флангов, ни с тыла.
Некому о них позаботится, некому их похвалить, так что-бы за сердце взяло...
НО среди этой полной безнадёги есть у этих замшелых сирот существенное преимущество: осудить их то-же некому!
Кто и в чём может осудить , например, меня?
Начальство?
Так всё оно - одного поколения со мной и все его, начальств, грехи я знаю. Многие грехи вмести грешили.
О каких сучках в моём глазу начальство может вести речь при брёвнах в собственном?
Начальство, конечно, может надувать щёки, грозить вторым пальцем правой кривой руки и даже чего-то меня лишить....
Ну и что? Внутренний мой покой это никак не нарушит. Собака, караван....
Старшие товарищи по профессии? Например- коллеги из института им. Бурденко?
Я с уважением выслушаю все их замечания, но останусь спокойным.
Всегда есть оправдание перед самим собой: коллеги из Бурденко не смогли бы работать в тех условиях и с тем разнообразным потоком патологии , в которых и с которыми работаю я.
Стоит ли мне бояться осуждения со стороны младших товарищей?
Думаю, что нет.
Их осуждения - закономерны и ожидаемы. Сам, как кажется - совершенно недавно, был точно таким же.
Молодые коллеги склонны осуждать за всё и ничего не прощать.
Малейшая моя ошибка - бурно обсуждается ими в кулуарах.
Так оно и будет, пока младшие товарищи не займут места теперешних пожилых сирот.
Им легко осуждать: больших ошибок они сами сделать просто не в состоянии.
Сложных операций им не доверяют, тяжёлых больных они самостоятельно не диагностируют, на неясные случаи во время дежурства вызывают старших товарищей, с родственниками их больных разговаривают заведующий отделением ....
Им можно только позавидовать, но сами они не понимают своего быстротечного счастья.
Так что и осуждения молодых коллег - мимо.
Боятся ли мне осуждения и отрицательного мнения о себе со стороны больных?
Ни в коем случаи!
Во-первых, каждому - не угодишь и не надо к этому стремится, а, во-вторых, можно ли доверять мнению больного человека?
Конечно,после некоторых таких мнений « так и тянет из окошка брякнуть вниз о мостовую одичалой головой» .
Но есть ведь и другие больные!
Если доктора после каждой неудачи станут лезть в петлю и выпрыгивать с седьмого этажа - много ли их, докторов, останется для этих, других больных?
Некоторые могут сказать с невыносимым пафосом:
- Побойтесь Бога! Есть высший Суд! И мысли и дела он знает наперёд!
Но нет! И это - напрасно.
Мне ли бояться укоров мифического существа?
С таким же успехом можно бояться и испытывать стыд за свои деле перед снежным человеком и лох-несским чудовищем.
В результате всего этого,как не согласиться с Омаром Хаямом:
Не осталось мужей, коих мог уважать,
Лишь вино продолжает меня ублажать.
Не отдергивай руку от ручки кувшинной,
Если в старости некому руку пожать.
Так что, только собственная совесть судья для пожилых сирот.
Только сами перед собой они могут испытывать стыд.
И то, если их не подвергли описанной Вознесенским операции:
Нам, как аппендицит,
поудаляли стыд.
Бесстыдство - наш удел.
Мы попираем смерть.
Ну, кто из нас краснел?
Забыли, как краснеть!
И так далее.