Поэты за стеклом
То, что мне понравилось из подборок стихов двух команд, участвующих в Открытом чемпионате Москвы по поэзии «Поэты за стеклом»:
* * *
Ну, жирафствуй! Я в наш город вернулась!
Я смешная в этой кожаной куртке.
Из-под ног выскакивают кулицы
И вспархивают переутки.
Мы живем в Москве, мы - москиты,
Впившиеся в Красную лошадь.
Оставляю все медвери открытыми,
И волкна тоже.
Я на зебрах не пишу свое кредо,
Лишь на заячьих листочках капустных.
Мы змеемся каждую среду,
Но зато по четвергам нам мангрустно.
Раньше буйвольски хотелось анархий,
А теперь глаза от кротости узкие.
Расскажи мне про мои щеки хомягкие
На языке кенгурусском.
"Полутона": Ульяна Заворотинская (капитан команды), Евгения Риц, Дмитрий Зернов, Анна Логвинова, Ксения Щербино.
Критики - Владислав Поляковский.
* * *
Вымарывать страницы дневника, выкраивать копейки для сынка, ходить в а-ля-китайской телогрейке, с провидицей гадать на мужика, курить ночами в форточку, пока влачится поезд по узкоколейке, и засыпать, уткнувшись в синтепон с глубоким вздохом, и мечтать сквозь сон о том, чтобы не встретиться случайно ни с кем из тех, кто был в тебя влюблён, чтоб круг замкнулся, чтобы погребён был облик, Богом данный изначально. Безжалостен и замкнут, как петля, твой адский круг по сути есть Земля, и пройден по диаметру навылет. Но в форточке горит звезда-а-ля-поэзия: к исходу февраля она твоё бессилье пересилит. Как с равным, разговаривать начнут с тобой века и цезари, твой труд обыденный, твой алчный сон - не боле, чем заговор души твоей, а тут вся жизнь твоя на несколько минут покажется оправданною, что ли.
* * * [отрывок]
луны догорает щербатый желток
пока ты вбираешь не гордо
нечаянной жизни чрезмерный глоток
как яд обжигающий горло
а на близоруком неплотном свету
у утра во ртуть поднимается рту
и виден ландшафт за версту
[м.б. "у утра во рту поднимается ртуть"? - мое предположение]
* * * (Алексею Рафиеву)
Я ребенок башенного крана.
И китайской хрупкой статуэтки.
Куртуазной маленькой вещицы.
Но однажды Молостова Клава,
Что была на кране крановщицей,
Развернула пышные лебедки,
Повертела тумблеры и ручки,
Надавила на рычаг упругий,
И смахнула многотонной грудью
Мою мать с пустынной книжной полки
"Твою мать!" - тогда она сказала.
Было так.
Я тогда родился как Афина
Из высотной башенной кабины
В поднебесьи хладном, а внизу
Грохотали блюминги, мартены,
Пела сталь промышленных артерий
И пускала жидкую слезу.
Говорят, Христос родился в яслях
Чистый весь, а я - в машинном масле,
В муках адских кран меня рожал
В окружении ферм не пасторальных,
Но стальных, меж фрез инструментальных
И машин, где дышит интеграл.
Неизбывна травма родовая,
Так, статья в "Труде" передовая
Называлась "Сталевар-еврей".
Где бы сил послать всё это на фиг?
Мне как пика в брюхо амфибрахий,
Мне иглой в тестикулу хорей.
Я ребенок башенного крана,
Между нами тонкая мембрана,
Я люблю чекиста-ветерана,
Не найти приличного Корана,
Выхожу один из ресторана,
Через час в груди зияет рана,
Через чакры вытекает прана.
Я родился рано, рано, рано...
"Рукомос - Вечерний Гондольер": Геннадий Каневский (капитан), Мария Ватутина, Константин Прохоров, Дмитрий Плахов, Андрей Воркунов, Андрей Новиков.
Критики - Юрий Ракита, Наталия Демичева.
* * *
Ну, жирафствуй! Я в наш город вернулась!
Я смешная в этой кожаной куртке.
Из-под ног выскакивают кулицы
И вспархивают переутки.
Мы живем в Москве, мы - москиты,
Впившиеся в Красную лошадь.
Оставляю все медвери открытыми,
И волкна тоже.
Я на зебрах не пишу свое кредо,
Лишь на заячьих листочках капустных.
Мы змеемся каждую среду,
Но зато по четвергам нам мангрустно.
Раньше буйвольски хотелось анархий,
А теперь глаза от кротости узкие.
Расскажи мне про мои щеки хомягкие
На языке кенгурусском.
"Полутона": Ульяна Заворотинская (капитан команды), Евгения Риц, Дмитрий Зернов, Анна Логвинова, Ксения Щербино.
Критики - Владислав Поляковский.
* * *
Вымарывать страницы дневника, выкраивать копейки для сынка, ходить в а-ля-китайской телогрейке, с провидицей гадать на мужика, курить ночами в форточку, пока влачится поезд по узкоколейке, и засыпать, уткнувшись в синтепон с глубоким вздохом, и мечтать сквозь сон о том, чтобы не встретиться случайно ни с кем из тех, кто был в тебя влюблён, чтоб круг замкнулся, чтобы погребён был облик, Богом данный изначально. Безжалостен и замкнут, как петля, твой адский круг по сути есть Земля, и пройден по диаметру навылет. Но в форточке горит звезда-а-ля-поэзия: к исходу февраля она твоё бессилье пересилит. Как с равным, разговаривать начнут с тобой века и цезари, твой труд обыденный, твой алчный сон - не боле, чем заговор души твоей, а тут вся жизнь твоя на несколько минут покажется оправданною, что ли.
* * * [отрывок]
луны догорает щербатый желток
пока ты вбираешь не гордо
нечаянной жизни чрезмерный глоток
как яд обжигающий горло
а на близоруком неплотном свету
у утра во ртуть поднимается рту
и виден ландшафт за версту
[м.б. "у утра во рту поднимается ртуть"? - мое предположение]
* * * (Алексею Рафиеву)
Я ребенок башенного крана.
И китайской хрупкой статуэтки.
Куртуазной маленькой вещицы.
Но однажды Молостова Клава,
Что была на кране крановщицей,
Развернула пышные лебедки,
Повертела тумблеры и ручки,
Надавила на рычаг упругий,
И смахнула многотонной грудью
Мою мать с пустынной книжной полки
"Твою мать!" - тогда она сказала.
Было так.
Я тогда родился как Афина
Из высотной башенной кабины
В поднебесьи хладном, а внизу
Грохотали блюминги, мартены,
Пела сталь промышленных артерий
И пускала жидкую слезу.
Говорят, Христос родился в яслях
Чистый весь, а я - в машинном масле,
В муках адских кран меня рожал
В окружении ферм не пасторальных,
Но стальных, меж фрез инструментальных
И машин, где дышит интеграл.
Неизбывна травма родовая,
Так, статья в "Труде" передовая
Называлась "Сталевар-еврей".
Где бы сил послать всё это на фиг?
Мне как пика в брюхо амфибрахий,
Мне иглой в тестикулу хорей.
Я ребенок башенного крана,
Между нами тонкая мембрана,
Я люблю чекиста-ветерана,
Не найти приличного Корана,
Выхожу один из ресторана,
Через час в груди зияет рана,
Через чакры вытекает прана.
Я родился рано, рано, рано...
"Рукомос - Вечерний Гондольер": Геннадий Каневский (капитан), Мария Ватутина, Константин Прохоров, Дмитрий Плахов, Андрей Воркунов, Андрей Новиков.
Критики - Юрий Ракита, Наталия Демичева.