Образы Булгаковского дома
Город Москва напоминает мне неряшливо сшитое лоскутное одеяло. И с каждой поездкой туда эта ассоциация становится все более устойчивой. Разномастные кусочки ткани наспех пристрочены друг к другу грубыми разноцветными нитками. Причем каким-то непостижимым образом горе - портниха ухитрилась намертво пришить к лоскуткам роскошного нежного шелка кусочки грубого холста и обрывки дешевого ситца.
Из - за бешеного темпа жизни и шокирующей эклектики столицы очень сложно уловить и почувствовать дух города - ту самую тонкую материю, которая присуща всем городам с богатой историей. Поэтому "своим" городом я Москву не могу назвать даже с очень большой натяжкой. Но есть в этом одеяле такие лоскутки, из-за которых мне хочется возвращаться в этот город снова и снова.
Булгаковский дом - одно из таких мест. Мне всегда очень сложно уйти оттуда. Ритм мегаполиса остается за дверью и не мешает остановиться, всмотреться, прислушаться, почувствовать грань невидимого и видимого миров. Можно часами рассматривать выставки, стенды и всякие старинные волшебности, можно, расположившись в уютном бордовом кресле, потягивать ароматный кофе, листая книги, можно прогуляться по тайным комнатам и коридорам...
Театр на цокольном этаже - выше всяких похвал. Точно по-булгаковски. Спускаясь по ступенькам вниз мимо темно-бордовых стен с потрясающими фотографиями Елены Мартынюк, так и видишь, как Маргарита в сопровождении Коровьева ступала по этим коридорам в преддверии бала ста королей...
И с каждым визитом туда моя личная коллекция образов с юности знакомых героев пополняется новыми фотографиями:-)
Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом?
У подъезда "большого шестиэтажного дома, покоем расположенного на Садовой улице".
И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок... Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая.
Швейцар выпучил глаза, и было от чего: никакого кота у ног гражданина уже не оказалось, а из-за плеча его вместо этого уже высовывался и порывался в магазин толстяк в рваной кепке, действительно немного смахивающий рожей на кота. В руках у толстяка имелся примус.
Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна...
Музейное зазеркалье
Образцовая!
... в столовой, в сущности говоря, прекрасно. Жарко, уютно, кремовые шторы задернуты. И жар согревает братьев, рождает истому.
...бронзовая лампа под абажуром, лучшие на свете шкапы с книгами, пахнущими таинственным старинным шоколадом, с Наташей Ростовой, Капитанской Дочкой, золоченые чашки, серебро, портреты, портьеры...
Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи.
В тайных коридорах Булгаковского дома.
- Морфию ты не примешь, потому что я тебе этого не позволю. А роман я допишу, и, смею уверить, это будет такой роман, что от него небу станет жарко.
...они - люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было... Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну, легкомысленны... ну, что ж... и милосердие иногда стучится в их сердца... обыкновенные люди... В общем, напоминают прежних... квартирный вопрос только испортил их...
- Но умоляю Вас на прощание, поверьте хоть в то, что дьявол существует! О большем я уж Вас и не прошу. Имейте в виду, что на это существует седьмое доказательство, и уж самое надежное! И Вам оно сейчас будет предъявлено.
- Все сбылось, не правда ли? - продолжал Воланд, глядя в глаза головы. - Голова отрезана женщиной, заседание не состоялось, и живу я в Вашей квартире. Это - факт. А факт - самая упрямая в мире вещь. Но теперь нас интересует дальнейшее, а не этот уже совершившийся факт. Вы всегда были горячим проповедником той теории, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие. Мне приятно сообщить Вам, в присутствии моих гостей, хотя они и служат доказательством совсем другой теории, о том, что Ваша теория и солидна, и остроумна. Впрочем, все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это! Вы уходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую Вы превращаетесь, выпить за бытие!
Воланд поднял шпагу. Тут же покровы головы потемнели и съежились, потом отвалились кусками, глаза исчезли, и вскоре Маргарита увидела на блюде желтоватый, с изумрудными глазами и жемчужными зубами, на золотой ноге, череп.
Слушай беззвучие, - говорила Маргарита мастеру, и песок шуршал под ее босыми ногами, - слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, - тишиной. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который дали тебе в награду.
Из - за бешеного темпа жизни и шокирующей эклектики столицы очень сложно уловить и почувствовать дух города - ту самую тонкую материю, которая присуща всем городам с богатой историей. Поэтому "своим" городом я Москву не могу назвать даже с очень большой натяжкой. Но есть в этом одеяле такие лоскутки, из-за которых мне хочется возвращаться в этот город снова и снова.
Булгаковский дом - одно из таких мест. Мне всегда очень сложно уйти оттуда. Ритм мегаполиса остается за дверью и не мешает остановиться, всмотреться, прислушаться, почувствовать грань невидимого и видимого миров. Можно часами рассматривать выставки, стенды и всякие старинные волшебности, можно, расположившись в уютном бордовом кресле, потягивать ароматный кофе, листая книги, можно прогуляться по тайным комнатам и коридорам...
Театр на цокольном этаже - выше всяких похвал. Точно по-булгаковски. Спускаясь по ступенькам вниз мимо темно-бордовых стен с потрясающими фотографиями Елены Мартынюк, так и видишь, как Маргарита в сопровождении Коровьева ступала по этим коридорам в преддверии бала ста королей...
И с каждым визитом туда моя личная коллекция образов с юности знакомых героев пополняется новыми фотографиями:-)
Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом?
У подъезда "большого шестиэтажного дома, покоем расположенного на Садовой улице".
И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок... Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая.
Швейцар выпучил глаза, и было от чего: никакого кота у ног гражданина уже не оказалось, а из-за плеча его вместо этого уже высовывался и порывался в магазин толстяк в рваной кепке, действительно немного смахивающий рожей на кота. В руках у толстяка имелся примус.
Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна...
Музейное зазеркалье
Образцовая!
... в столовой, в сущности говоря, прекрасно. Жарко, уютно, кремовые шторы задернуты. И жар согревает братьев, рождает истому.
...бронзовая лампа под абажуром, лучшие на свете шкапы с книгами, пахнущими таинственным старинным шоколадом, с Наташей Ростовой, Капитанской Дочкой, золоченые чашки, серебро, портреты, портьеры...
Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи.
В тайных коридорах Булгаковского дома.
- Морфию ты не примешь, потому что я тебе этого не позволю. А роман я допишу, и, смею уверить, это будет такой роман, что от него небу станет жарко.
...они - люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было... Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну, легкомысленны... ну, что ж... и милосердие иногда стучится в их сердца... обыкновенные люди... В общем, напоминают прежних... квартирный вопрос только испортил их...
- Но умоляю Вас на прощание, поверьте хоть в то, что дьявол существует! О большем я уж Вас и не прошу. Имейте в виду, что на это существует седьмое доказательство, и уж самое надежное! И Вам оно сейчас будет предъявлено.
- Все сбылось, не правда ли? - продолжал Воланд, глядя в глаза головы. - Голова отрезана женщиной, заседание не состоялось, и живу я в Вашей квартире. Это - факт. А факт - самая упрямая в мире вещь. Но теперь нас интересует дальнейшее, а не этот уже совершившийся факт. Вы всегда были горячим проповедником той теории, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие. Мне приятно сообщить Вам, в присутствии моих гостей, хотя они и служат доказательством совсем другой теории, о том, что Ваша теория и солидна, и остроумна. Впрочем, все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это! Вы уходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую Вы превращаетесь, выпить за бытие!
Воланд поднял шпагу. Тут же покровы головы потемнели и съежились, потом отвалились кусками, глаза исчезли, и вскоре Маргарита увидела на блюде желтоватый, с изумрудными глазами и жемчужными зубами, на золотой ноге, череп.
Слушай беззвучие, - говорила Маргарита мастеру, и песок шуршал под ее босыми ногами, - слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, - тишиной. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который дали тебе в награду.