Уильямъ Моррисъ Вода Дивныхъ Острововъ
IV часть
О Дняхъ Пребыванiя
Глава XVI
Еще день и ночь они не выходятъ изъ Долины
Бердэлоунъ проснулась, когда солнце вошло къ ней въ бесѣдку, и тотчасже встала и, сойдя къ рѣкѣ, смыла съ себя ночь; и затѣмъ, одѣвшись, призвала къ себѣ рыцаря, и онъ подошелъ, съ лицомъ потеряннымъ и смущеннымъ; и оттого Бердэлоунъ подумала про себя: "Это хорошо, онъ исполнитъ мою волю".
Она встала предъ нимъ, и онъ печально взглянулъ на нея. И тогда молвила она: "Теперь настало время мнѣ просить тебя возвратить меня въ Замокъ Поиска и къ моему народу. Не слишкомъ поспѣшенъ былъ онъ съ отвѣтомъ, и она повторила еще: "Такъ надлежитъ тебѣ сдѣлать или же привести меня въ Красную Твердь и тамъ передать меня тирану; и слышала я изъ твоихъ собственныхъ устъ, что это будетъ ничто иное, какъ пердать меня на позоръ и истязанie и на смерть. И мнится мнѣ, что ты не сможешь такъ сдѣлать. Нѣтъ", промолвила она, обрывая слова, что приходили ей на уста, "я знаю, что ты могъ бы это сдѣлать, когда бы это вынесло твое сердце; ибо ты сильнѣе меня, и ты можешь сломать мой лукъ, и вырвать ножъ у меня изъ руки; и ты можешь связать меня и привязать къ твоему сѣдлу и такъ привесть меня какъ безпомощное тѣло въ рабство и смерть. Но ты сказалъ, что любишь меня, и въ этомъ я вѣрю тебѣ. Поэтому я знаю, что ты не сдѣлаешь такъ".
Грубымъ голосомъ отвѣчалъ онъ ей: "Ты права, государыя, я не смогу. Нѣтъ, на сей разъ ты послушай. Я всю ночь крутилъ въ головѣ сказанное тобою о томъ, чтобы оставить моего повелителя, то есть, что-бы предать его, ибо дѣло подошло къ тому; и теперь я рѣшился сдѣлать это и я предамъ его ради тебя. Потому есть третiй путь, какого ты не видѣла; мы проѣдемъ еще изъ этой разсѣлины еще на часъ, и я приведу тебя къ тѣмъ, кто только въ меньшей степени смертельные враги Краснаго Рыцаря, нежели твои друзья по Поиску; а именно къ воеводѣ и гражданамъ добраго города Гринфордъ-у-Воды; и скажу имъ, что спасъ тебя изъ рукъ Краснаго Рыцаря и сдѣлался врагомъ ему; и покажу имъ всѣ его входы и выходы, и каждую букву въ его замыслахъ, и заманю его въ ловушку, такъ, что-бы онъ впалъ въ ихъ руки. Да, хотя попадись я имъ въ плѣнъ въ бою, они бы быстро вздернули меня или возвели бы на костеръ (ибо всѣ мы волшебники въ Красной Тверди); но съ такимъ словомъ на устахъ, повѣрь они въ него, они бы поставили меня своимъ воеводой и въ концѣ концовъ господиномъ надъ ними. И они повѣрятъ мнѣ, если ты приведешь меня къ нимъ, и они почтутъ тебя, и допустятъ, что-бы ты отдалась мнѣ супругой; и тогда я познаю тебя, и себя также, и очень скоро мы станемъ оба могущественны и богаты, и любим, и прекраснымъ будетъ свѣтъ дня предъ нами".
Голосъ его дѣлался все мягче по мѣрѣ того, какъ онъ говорилъ, а слова свои кончилъ, пресѣкшись и потомъ разразившись слезами, и безъ словъ бросившись въ траву передъ нею.
Она была блѣдна, и брови ея нахмурены, и лицо ея дрожало; но холодно она заговорила съ ним, молвивъ: "Этотъ путь для меня непрieмлемъ; и я удивляюсь тому, что ты показалъ его мнѣ, ибо и самъ знаешь ты, что я не могу пойти съ тобою. Я не пойду отсюда никуда, кромѣ какъ въ Замокъ Поиска. Если ты не проводишь меня къ нему, я спрошу тебя прямо: оставишь ли ты меня самой искать пути къ нему?"
Онъ поднялся съ земли и лицо его было блѣдное, полное гнѣва и при томъ горя, и схвативъ ее за запястья, сказалъ онъ, хмурясь: "Скажи мнѣ, кто изъ нихъ? Тупой оселъ Балдуинъ, или пустоголовый дурень Гуго или занудный педантъ Артуръ? Ну да неважно это: вѣдь мнѣ извѣстно, да и вся округа знаетъ, что они обручены, каждый изъ нихъ, со своими женщинами; а ежели они не найдутъ самихъ женщинъ, то они настолько безмозглы, что всегда будутъ боготворить и ихъ тѣни, отвращаясь отъ плоти и крови, даже прекраснѣйшей въ мiрѣ, какъ ты, какъ ты".
Она подалась прочь отъ него, насколько могла, но онъ все еще держалъ ея за запястья; и тогда молвила она дрожащимъ голосомъ, и даже губы ея поблѣднѣли отъ страха и гнѣва: "Ясно видно, что ты слуга Краснаго Рыцаря; и ты хочешь поступить со мною подобно тому, какъ поступилъ бы онъ. Но я молю тебя всего объ одномъ: если есть въ тебѣ хоть капля милосердiя, обнажи свой мечъ и пронзи меня; ты можешь разжать руку, чтобы взять клинокъ, я не двинусь съ мѣста, на которомъ стою. О! подумать только, я уже близка была къ тому, что-бы считать тебя вѣрнымъ".
И вотъ, онъ выпустилъ ея руки и отступилъ отъ нея, не сводя съ нее глазъ, а затѣмъ бросился наземь, извиваясь въ корчахъ по травѣ. Мгновенie-другое она глядѣла на него, а потомъ, сдѣлавъ шагъ впередъ, наклонилась надъ нимъ и, коснувшись его плеча, сказала: "Поднимись, прошу тебя, и будь мужчиной, а не дикимъ звѣремъ".
И всталъ онъ передъ нею нѣсколько минутъ спустя какъ побитый песъ; и она взглянула на него жалостливо, и молвила: "Достойный сэръ и доблестный рыцарь, на минуту ты утратилъ разсудокъ, посрамивъ тѣмъ и меня и себя; и сейчасъ тебѣ стоитъ забыть это, вмѣстѣ съ моими послѣдними словами тебѣ".
И съ тѣмъ она протянула ему руку, и онъ опустился на колѣни, и принялъ ее, и, рыдая, поцѣловалъ. Но сказала она и улыбнулась ему: "Теперь я вижу, что ты сдѣлаешь то, о чемъ я просила тебя, и выведешь меня отсюда на дорогу къ Замку Поиска". Онъ отвѣтилъ: "Я приведу тебя въ Замокъ Поиска".
Молвила Бердэлоунъ: "Тогда будетъ такъ, какъ я обѣщала, что я стану тебе дорогимъ другомъ, насколько мы оба проживемъ. А теперь, коли сможешь ты, стань чуть радостней, и подойди, сядь рядомъ со мною, и давай поѣдимъ нашу пищу, потому что я голодна".
Онъ улыбнулся, но грустно, и вотъ, сѣли они ѣсть; и онъ старался придти хоть сколь нибудь въ болѣе радостное настроенie, и ѣсть какъ на пиру, но время отъ времени сердце его сжималось, и онъ стискивалъ зубы и рвалъ траву, и лицо его было яростнынымъ и страшнымъ; но Бердэлоунъ какъ будто не видѣла этого вовсе, и была съ нимъ безпечной и добродушной. И когда они покончили съ ѣдою, онъ какое то время все сидѣлъ, глядя на нее, и наконецъ сказалъ: "Госпожа, какъ тебѣ мнится, когда все уже сказано, сдѣлалъ ли я для тебя что нибудь съ тѣхъ поръ, какъ мы встрѣтились третьяго дня въ нижнемъ концѣ Черной Долины?" "Да", отвѣтила она, "какъ я говорила раньше, и взвѣсивъ все, ты совершилъ весьма много для меня". "А теперь", молвилъ онъ, "я сдѣлаю еще больше; ибо я проведу тебя туда, гдѣ отнынѣ мнѣ не будетъ и отчасти одной стези съ тобою, болѣе, нежели бы ты была на небесахъ, а я въ аду". "Прошу тебя, не говори такъ", молвила Бердэлоунъ, "не сказала ли я, что буду твоимъ другомъ?" "Государыня", отвѣчалъ рыцарь, "я прекрасно понимаю, что по красотѣ твоего сердца сдѣлаешь ты то, что сможешь". И затѣмъ онъ помолчалъ нѣкое время, и она тоже.
Потомъ сказалъ онъ: "Я хотѣлъ бы попросить тебя о милости, когда бы смѣлъ". "Проси", отвѣчала она, "и я исполню, если смогу; довольно, сдается мнѣ, я противилась тебѣ".
"Государыня", промолвилъ онъ, "я попрошу у тебя вознаграженie какъ проводникъ, а именно, остаться съ тобою здѣсь въ этой долинѣ, безъ какого либо урона твоей чести, до завтрашняго утра; и да будетъ это мѣсто, какъ это помогло мнѣ прежде, освящено твоимъ пребыванieмъ здѣсь; и у меня, у меня станетъ наконецъ, однимъ счастливымъ днемъ больше, ежели иныхъ такихъ никогда больше не будетъ. Можешь ли ты исполнить это для меня? Если не можешь, мы пустимся въ путь черезъ часъ".
Поникло лицо ея отъ этого слова, и она молчала нѣкое время; ибо сильна была тоска ея спѣшить, дабы ея друзья встрѣтили ее, если они вернулись въ замокъ. Но она думала про себя о томъ, сколь дикъ и яростенъ этотъ человѣкъ, сумнѣваясь, не схватитъ ли онъ ее, обезумѣвъ, за руки и не погубитъ ли онъ ее, если она станетъ слишкомъ сильно перечить ему; и паче того, его она жалѣла искренне, и ей хотѣлось сдѣлать, что могла, чтобы облегчить его боль и утѣшить его сердечную скорбь. Посему свела съ лица своего тягость, и очистивъ его отъ отъ лосады, и улыбнулась рыцарю и сказала: "Достойный сэръ, это видится мнѣ малымъ дѣломъ, и охотно я соглашаюсь испонить его для тебя, и это станетъ первымъ днемъ нашей дружбы, если тебѣ угодно будетъ принять ее; и да принесетъ тебѣ она утѣшенie".
Кто возликовалъ тогда, какъ не этотъ рыцарь, и странно было видѣть, какъ покинула его вся печаль; и онъ сдѣлался радостенъ и веселъ, точно юноша, но при томъ чрезвычайно вѣжественъ и добръ съ нею, словно бы служилъ могущественной королевѣ.
И затѣмъ добрыми друзьями они провели день вмѣстѣ; и сначала поднялись по долинѣ, и прямо къ подножiю той могучей силы, гдѣ рѣка, грохоча, стекала съ гладкихъ скалъ; и долго стояла Бердэлоунъ, глядя на нее и весьма дивилась ей, ибо прежде никогда она не видѣла ничего подобнаго.
Потомъ пѣшѣ вошли они въ лѣсъ за зеленымъ шатромъ и, пройдясь немного ради своего удовольствiя, они стали искать дичь себѣ на обѣдъ; и рыцарь взялъ лукъ и стрѣлы Бердэлоунъ, дабы пострѣлять добычу, но пожелалъ препоясать ее своимъ мечомъ, съ тѣмъ, чтобы она не оставалась безоружною. И такъ они взяли косулю и съ ней возвратились въ шатеръ, и рыцарь освѣжевалъ ее и пожарилъ, и опять они ѣли добрыми и любезными друзьями; и Бердэлоунъ, сходивъ къ рѣкѣ, набрала тамъ охапки голубыхъ цвѣтовъ мышинаго гороха и луговой сладости, что еще оставались отъ первыхъ лѣтнихъ дней и сплела изъ нихъ вѣнокъ себѣ на голову и поясъ на чресла; и рыцарь сидя, боготворилъ ее, но не касаясь нижé руки ея, отъ горькаго голода ея тѣлесной красы.
Слѣдомъ затѣмъ, покончивъ съ обѣдомъ, они улеглись въ тѣни деревьевъ и слушали, какъ кричитъ отъ воды болотная куропатка, и какъ стонетъ лѣсной голубь на высокихъ деревьяхъ, и обернувшись къ нему, она просила разсказать что либо изъ исторiи его жизни и дѣянiй; но сказалъ онъ: "Нѣтъ, государыня, прошу тебя извинить меня, ибо мало что мнѣ есть добраго разсказывать тебѣ, и не хотѣлось бы мнѣ, что-бы ты знала обо мнѣ худшее, нежели то, что ты уже знаешь. Лучше побудь добра ко мнѣ и повѣдай мнѣ о тѣхъ дняхъ, что были твои, дабы мнѣ знать совершенно навѣрное, что будетъ лишь хорошее".
Она убнулась, вспыхнувъ, но безъ всякихъ затрудненi пустилась разсказывать ему о своей жизни въ Домѣ-за-Лѣсомъ, и даже не оставила ему повѣдать кое что о ея лѣсной матушкѣ. И о томъ онъ не сказалъ ей ни слова, кромѣ благодарности и похвалы за ея любезный разсказъ.
Наконецъ день подошелъ къ завершенiю, и тогда печаль вновь рыцаря нашла на него, и онъ сдѣлался невеселъ и неразговорчивъ; а Бердэлоунъ была по режнему бюезпечна съ нимъ и хотѣла облегчить его печаль; но сказалъ онъ: "Оставь; что до тебя, завтра ты будешь счастливою, но этотъ счастливый мой день уже почти оконченъ, и словно бы уноситъ мою жизнь". И наступила темная ночь, и грустно пожелалъ онъ ей спокойной ночи и ушелъ въ свое лѣсное логово. Бердэлоунъ легла въ бесѣдкѣ и долго не могла уснуть отъ радости за завтрашнiй день, который долженъ вернуть ее въ Замокъ Поиска.
но когда наступило утро и встало солнце, Бердэлоунъ проснулась, поднялась, одѣлась и позвала рыцаря, что ей служилъ, и тотчасже онъ явился, ведя двухъ коней, и сказалъ: "Вотъ, мы отправляемся въ Замокъ Поиска". И былъ онъ собранъ и печаленъ, но ничуть не дикъ и не яростенъ.
И потому Бердэлоунъ любезно благодарила его и хвалила, и оттого лицо нимало не перемѣнилось.
Потомъ они сѣли на коней и пустились въ путь, и рыцарь повелъ прямо въ лѣсъ, дорогами, ему вѣдомыми, такъ-что отнюдь не они замедляли на ихъ изгивахъ въ чащѣ. Такъ ѣхали они вмѣстѣ, онъ грустя, она радуясь.
Но тутъ кончаетъ сказанie говорить о Бердэлоунъ и о рыцарѣ, встрѣченномъ ею въ Долинѣ Сѣрыхъ Валуховъ, и возвращается въ Замокъ Поиска и къ его людямъ, къ тому, что они дѣлали тѣмъ временемъ и затѣмъ.
***
Здѣсь завершается Четвертая Часть "Водъ Дивныхъ Отстрововъ", именуемая "О дняхъ Пребыванiя", и вотъ, начинается Пятая Часть, подъ названieмъ "Сказанie объ Окончанiи Поиска".