(no subject)
Еще о Гоголѣ и "Мертвыхъ душахъ", подробнѣ
Главная причина, по которой и 1й томъ этой книги долженъ былъ бы быть сожженъ, въ томъ, что это художественная неудача. Постольку, поскольку автору не удалось достичь поставленной цѣли. Въ данномъ случаѣ - показать дьявольщину безъ тѣхъ обаятельныхъ прикрасъ, въ какія ее облекъ романтизмъ. Но демонъ и человѣкъ имѣютъ разную природу. Даже взбунтовавшись и утративъ свой чинъ въ небесной іерархіи сатанинскія силы такъ и остались служебными духами; въ то время какъ человѣкъ, даже предѣльно осатанѣвъ, все равно сохраняетъ свободу воли. С моей стороны это утвержденіе можетъ показаться противорѣчіемъ, послѣ того, что я тутъ писалъ о предопредѣленіи. Но въ томъ то дѣло, что точно такъ же, какъ грѣхъ не сводится къ несоблюденію того, что предписываютъ уголовные кодеξы и сборники морали, такъ и свобода не есть только выборъ между "плохимъ" и "хорошимъ". Свобода есть именно тотъ выборъ, который мы совершаемъ вмѣстѣ, одновременно съ каждымъ нашимъ шагомъ, дѣйствіемъ и рѣшеніемъ. Ибо каждый нашъ шагъ, дѣйствіе и рѣшеніе и суть выборъ. И даже если бы мовершаемъ его по инерціи привычки, это означаетъ только, что мы не замѣчамъ при этомъ иныхъ возможныхъ альтернативъ: точно также ты можемъ не замѣчать вокругъ себя вполнѣ реальныя угрозы. Именно такъ, къ слову, по инерціи, проще всего утратить человѣческій обликъ и обрѣсти сатанинскій. Но что касаемо персонажей "Мертвыхъ душъ", то они, конечно, вполнѣ заурядны и малоинтересны по человѣчески, но не болѣе того. Въ раннихъ повѣстяхъ Гоголя дьявольщина куда какъ убѣдительнѣе, несмотря на то, что временами появляется въ самыхъ потѣшныхъ обличьяхъ ("Ночь передъ Рождествомъ", "Пропавшая грамота"): тамъ она морочитъ, и морочитъ по настоящему: ни цирюдбника въ "Носѣ", ни Басаврюка, ни старика въ "Портретѣ", ни Хлестакова нельзя назвать аферистами, какъ Чичикова (Ad sequendum).
Главная причина, по которой и 1й томъ этой книги долженъ былъ бы быть сожженъ, въ томъ, что это художественная неудача. Постольку, поскольку автору не удалось достичь поставленной цѣли. Въ данномъ случаѣ - показать дьявольщину безъ тѣхъ обаятельныхъ прикрасъ, въ какія ее облекъ романтизмъ. Но демонъ и человѣкъ имѣютъ разную природу. Даже взбунтовавшись и утративъ свой чинъ въ небесной іерархіи сатанинскія силы такъ и остались служебными духами; въ то время какъ человѣкъ, даже предѣльно осатанѣвъ, все равно сохраняетъ свободу воли. С моей стороны это утвержденіе можетъ показаться противорѣчіемъ, послѣ того, что я тутъ писалъ о предопредѣленіи. Но въ томъ то дѣло, что точно такъ же, какъ грѣхъ не сводится къ несоблюденію того, что предписываютъ уголовные кодеξы и сборники морали, такъ и свобода не есть только выборъ между "плохимъ" и "хорошимъ". Свобода есть именно тотъ выборъ, который мы совершаемъ вмѣстѣ, одновременно съ каждымъ нашимъ шагомъ, дѣйствіемъ и рѣшеніемъ. Ибо каждый нашъ шагъ, дѣйствіе и рѣшеніе и суть выборъ. И даже если бы мовершаемъ его по инерціи привычки, это означаетъ только, что мы не замѣчамъ при этомъ иныхъ возможныхъ альтернативъ: точно также ты можемъ не замѣчать вокругъ себя вполнѣ реальныя угрозы. Именно такъ, къ слову, по инерціи, проще всего утратить человѣческій обликъ и обрѣсти сатанинскій. Но что касаемо персонажей "Мертвыхъ душъ", то они, конечно, вполнѣ заурядны и малоинтересны по человѣчески, но не болѣе того. Въ раннихъ повѣстяхъ Гоголя дьявольщина куда какъ убѣдительнѣе, несмотря на то, что временами появляется въ самыхъ потѣшныхъ обличьяхъ ("Ночь передъ Рождествомъ", "Пропавшая грамота"): тамъ она морочитъ, и морочитъ по настоящему: ни цирюдбника въ "Носѣ", ни Басаврюка, ни старика въ "Портретѣ", ни Хлестакова нельзя назвать аферистами, какъ Чичикова (Ad sequendum).