ондатровые коллекции ч. 16 (мозаика "герои Донского края")
В том же переходе, на улице Московской, изображены знаменитые герои Донского края. Персонажи книг Михаила Шолохова, родившегося и жившего здесь же, на Дону, в станице Вешенской - Нахаленок, дед Щукарь, Григорий Мелехов, Аксинья Астахова, здесь рассказываются истории жизни и любви простых донских станичников в период глобальных перемен и войн, взятыми из книг Михаила Шолохова. Текст дублирую из своего старого поста, который я писала в июле 2021 года, там фотографии слетели. На мой скоромный взгляд, фрагменты текста из произведений Михаила Шолохова оживляют каждого персонажа этого мозаичного шедевра. Несколько картин посвящены легендарной Первой Конной армии, которая существовала на самом деле на Донской земле.
Встреча Аксиньи и Григория
"В этот день Григорий собрался ехать в Каргинскую. В полдень повел к Дону напоить перед отъездом коня и, спускаясь к воде, подступившей под самые прясла огородов, увидел Аксинью. Показалось ли Григорию, или она на самом деле нарочно мешкала, лениво черпая воду, поджидая его, но Григорий невольно ускорил шаг, и за короткую минуту, пока подошел к Аксинье вплотную, светлая стая грустных воспоминаний пронеслась перед ним…
Аксинья повернулась на звук шагов, на лице ее - несомненно притворное - выразилось удивление, но радость от встречи, но давняя боль выдали ее. Она улыбнулась такой жалкой, растерянной улыбкой, так не приставшей ее гордому лицу, что у Григория жалостью и любовью дрогнуло сердце. Ужаленный тоской, покоренный нахлынувшими воспоминаниями, он придержал коня, сказал:
- Здравствуй, Аксинья дорогая!
- Здравствуй.
В тихом голосе Аксиньи прозвучали оттенки самых чужеродных чувств - и удивления, и ласки, и горечи…
- Давно мы с тобой не гутарили.
- Давно.
- Я уж и голос твой позабыл…
- Скоро!
- А скоро ли?
Григорий держал напиравшего на него коня под уздцы, Аксинья, угнув голову, крючком коромысла цепляла ведерную дужку, никак не могла зацепить. С минуту простояли молча. Над головами их, как кинутая тетивой, со свистом пронеслась чирковая утка. Ненасытно облизывая голубые меловые плиты, билась у обрыва волна. По разливу, затопившему лес, табунились белорунные волны. Ветер нес мельчайшую водяную пыль, пресный запах с Дона, могущественным потоком устремлявшегося в низовья.
Григорий перевел взгляд с лица Аксиньи на Дон. Затопленные водой бледноствольные тополя качали нагими ветвями, а вербы, опушенные цветом - девичьими сережками, пышно вздымались над водой, как легчайшие диковинные зеленые облака. С легкой досадой и огорчением в голосе Григорий спросил:
- Что же?.. Неужели нам с тобой и погутарить не об чем? Что же ты молчишь?
Но Аксинья успела овладеть собой; на похолодевшем лице ее уже не дрогнул ни единый мускул, когда она отвечала:
- Мы свое, видно, уж отгутарили…
- Ой ли?
- Да так уж, должно быть! Деревцо-то - оно один раз в году цветет…
- Думаешь, и наше отцвело?
- А то нет?
- Чудно̀ все это как-то… - Григорий допустил коня к воде и, глядя на Аксинью, грустно улыбнулся. - А я, Ксюша, все никак тебя от сердца оторвать не могу. Вот уж дети у меня большие, да и сам я наполовину седой сделался, сколько годов промеж нами пропастью легли… А все думается о тебе. Во сне тебя вижу и люблю донынче. А вздумаю о тебе иной раз, начну вспоминать, как жили у Листницких… как любились с тобой… и от воспоминаний этих… Иной раз, вспоминаючи всю свою жизнь, глянешь, - а она, как порожний карман, вывернутый наизнанку…
- Я тоже… Мне тоже надо идтить… Загутарились мы.
Аксинья решительно подняла ведра, положила на выгнутую спину коромысла покрытые вешним загаром руки, было пошла в гору, но вдруг повернулась к Григорию лицом, и щеки ее чуть приметно окрасил тонкий, молодой румянец.
- А ить, никак, наша любовь вот тут, возле этой пристани и зачиналась, Григорий. Помнишь? Казаков в энтот день в лагеря провожали, - заговорила она, улыбаясь, и в окрепшем голосе ее зазвучали веселые нотки.
- Все помню!
Григорий ввел коня на баз, поставил к яслям. Пантелей Прокофьевич, по случаю проводов Григория с утра не поехавший боронить, вышел из-под навеса сарая, спросил:
- Что же, скоро будешь трогаться? Зерна-то дать коню?
- Куда трогаться? - Григорий рассеянно взглянул на отца.
- Доброго здоровья! Да на Каргины-то.
- Я нынче не поеду!
- Что так?
- Да так… раздумал… - Григорий облизал спекшиеся от внутреннего жара губы, повел глазами по небу. - Тучки находят, должно дождь будет, а мне какой же край мокнуть по дождю?"
Эпизод про неутомимого деда Щукаря из романа «Поднятая целина»
Деда Щукаря в силу возраста поставили кашеварить на полевую кухню во время страды.
Вот немного из романа:
"Котёл быстренько опорожнили. Самые проворные уже начали доставать со дна гущу и куски мяса. В этот-то момент и случилось то, что навек испортило поварскую карьеру Щукаря... Любишкин вытащил кусочек мясца, понёс его было ко рту, но вдруг отшатнулся и побледнел.
- Это что же такое? - зловеще спросил он у Щукаря, поднимая кончиками пальцев кусок белого разваренного мяса.
- Должно, крылушко, - спокойно ответил дед Щукарь.
Лицо Любишкина медленно наливалось синеватым румянцем страшного гнева.
- Кры-луш-ко?.. А ну, гляди сюда, каш-ше-варррр! - зарычал он.
- Ох, милушки мои! - ахнула одна из баб. - Да на ней когти!.."
- Повылазило тебе, окаянная! - обрушился на бабу Щукарь. - Откуда на крыле когти? Ты под юбкой на себе их поищи!
Он кинул на разостланное ряднище ложку, всмотрелся: в подрагивающей руке Любишкина болталась хрупкая косточка, оперённая на конце перепонками и крохотными коготками...
- Братцы! - воскликнул потрясённый Аким Бесхлебнов. - А ить мы лягушку съели!..
Вот тут-то и началось смятение чувств: одна из брезгливых бабёнок со стоном вскочила и, зажимая ладонями рот, скрылась за полевой будкой."
Кондрат Майданников, глянув на вылупленные в величайшем изумлении глаза деда Щукаря, упал на спину, покатываясь со смеху, насилу выкрикнул: "Ой, бабочки! Оскоромилися вы!" Казаки, отличавшиеся меньшей брезгливостью, поддержали его: "Не видать вам теперича причастия!" - в притворном ужасе закричал Куженков. Но Аким Бесхлебнов, возмущенный смехом, свирепо заорал: "Какой тут могет быть смех?! Бить Щукарячью породу!.."
- Откель могла лягушка в котел попасть? - допытывался Любишкин.
- Да ить он воду в пруду черпал, значит, не доглядел.
- Сукин сын! Нутрец седой!.. Чем же ты нас накормил?! - взвизгнула Аниська, сноха Донецковых, и с подвывом заголосила: - Ить я зараз в тягостях! А ежели вот скину через тебя, подлюшного?..
Да с тем как шарахнет в деда Щукаря кашей из своей миски!
Поднялся великий шум. Бабы дружно тянулись руками к Щукаревой бороде, невзирая на то, что растерявшийся и перепуганный Щукарь упорно выкрикивал:
- Охолоньте трошки! Это не лягушка! Истинный Христос, не лягушка!
- А что же это? - наседала Аниська Донецкова, страшная в своей злобе.
- Мокрохвостые! Сатаны в юбках! До морды тянетесь, а того не понимаете, что это не простая лягушка, а вустрица!
- Кто-о-о-о?! - изумились бабы.
- Вустрица, русским языком вам говорю! Лягушка - мразь, а в вустрице благородные кровя! Мой родный кум при старом прижиме у самого генерала Филимонова в денщиках служил и рассказывал, что генерал их даже натощак сотнями заглатывал! Ел прямо на кореню! Вустрица ишо из ракушки не вылупится, а он уж ее оттель вилочкой позывает. Проткнет насквозь и - ваших нету! Она жалобно пишшит, а он, знай, ее в горловину пропихивает. А почему вы знаете, может она, эта хреновина, вустричной породы? Генералы одобряли, и я, может, нарошно для навару вам, дуракам, положил ее, для скусу...
Нахаленок
Снится Мишке, будто дед срезал в саду здоровенную вишневую хворостину, идет к нему, хворостиной машет, а сам строго так говорит:
- А ну, иди сюда, Михайло Фомич, я те полохану по тем местам, откель ноги растут!..
- За что, дедуня? - спрашивает Мишка.
- А за то, что ты в курятнике из гнезда чубатой курицы все яйца покрал и на каруселю отнес, прокатал!..
- Дедуня, я нонешний год не катался на каруселях! - в страхе кричит Мишка.
Но дед степенно разгладил бороду да как топнет ногой:
- Ложись, постреленыш, и спущай портки!..
1-я Конная армия.
Высшее оперативное объединение кавалерии РККА, созданное во время Гражданской войны в России 1918−1920 годов. Являлось основным мощным и манёвренным средством в руках фронтового и Главного командования для решения оперативно-стратегических задач. Согласно советской историографии и воспоминаниям Будённого, Конная армия была создана по решению РВС Южного фронта и при непосредственном участии И. В. Сталина. Реввоенсовет Советской Республики 17 ноября 1919 года принял решение о создании Первой конной армии под командованием С. М. Будённого. Однако, по одной из современных версий, в частности, А. И. Фурсова, фактическими создателями Конармии были Б. М. Думенко, Ф. К. Миронов и ряд других лиц, впоследствии замаливавшихся советской историографией, - все они вскоре были устранены более искушённым в ведении закулисных интриг С. М. Будённым, которому и достались лавры создателя Конармии. Тем не менее, в любом случае, трудно отрицать роль Будённого в её создании и становлении.
Армия была образована на базе трёх дивизий (4-й, 6-й и 11-й) 1-го конного корпуса Будённого по приказу РВС Южного фронта от 19 ноября 1919 года. В апреле 1920 года к ним присоединили 14-ю и 2-ю имени Блинова кавказская дивизии, Отдельную кавказскую бригаду особого назначения, автобронеотряд имени Я. М. Свердлова, четыре бронепоезда: «Красный кавалерист», «Коммунар», «Смерть Директории», «Рабочий», авиационную группу (авиагруппу) и другие части, общей численностью 16-17 тысяч человек личного состава. В ряде операций в подчинение Первой конной армии поступали две-три стрелковые дивизии.
Боевой путь в составе 1-го Конного Корпуса:
Участие в Манычской операции
Участие в обороне Царицына
Боевые действия Конкорпуса после объявления похода на Москву ВСЮР
Участие в Воронежско-Касторненской операции
Участие в Харьковской операции
Участие в Донбасской операции
Участие в Ростово-Новочеркасской операции
Участие в Северо-Кавказской операции
Сражение под Володаркой
Участие во Львовской операции
Участие в Варшавской операции РККА. Рейд в Замостье
Участие в боевых действиях против армии Врангеля
Северно-Таврийская операция
Участие в Перекопско-Чонгарской операции
Зимой 1920-1921 годов вела бои с отрядами Махно на Левобережной Украине, а затем уничтожила белогвардейскую повстанческую армию генерала Пржевальского на Северном Кавказе. В мае 1921 года была расформирована, но штаб армии сохранялся до октября 1923 года.
В июне 1938 года А. И. Ерёменко стал командиром 6-го кавалерийского корпуса, сформированного из частей Первой Конной армии и дислоцированного в Белорусском военном округе.
В рядах Первой конной армии служили многие командиры, ставшие впоследствии видными советскими военачальниками: С. М. Будённый, К. Е. Ворошилов, С. К. Тимошенко, М. И. Чумаков, Г. И. Кулик, А. В. Хрулёв, И. В. Тюленев, О. И. Городовиков, К. С. Москаленко, П. С. Рыбалко, П. Л. Романенко Д. Д. Лелюшенко, И. Р. Апанасенко, К. А. Мерецков, А. И. Ерёменко, А. М. Пронин, А. И. Лопатин, Д. И. Рябышев, П. Я. Стрепухов, А. П. Жуков, Ф. В. Камков, А. А. Гречко, С. М. Кривошеин, П. Ф. Жигарев, А. И. Леонов, Я. Н. Федоренко, А. С. Жадов, П. А. Белов, В. В. Крюков, Т. Т. Шапкин, В. И. Книга, П. В. Гнедин, Я. П. Синкевич и другие.
После расформирования армии в её частях служили Г. К. Жуков, Л. Г. Петровский, И. Н. Музыченко, Ф. К. Корженевич, И. А. Плиев, С. И. Горшков, М. П. Константинов, А. Т. Стученко и другие известные военачальники.
В Ростове-на-Дону, Симферополе и Старом Осколе названы улицы в честь Первой конной армии. В Зерноградском районе Ростовской области действует конный завод имени Первой Конной Армии, который разводит лошадей знаменитой будённовской породы.
Жеребенок словно из песни Розенбаума:
"Облака над речкою клубят.
Помню, в день гороховый
Из-под кобылицы взял тебя
Жеребёнком крохотным.
Норовил за палец укусить,
Всё козлил да взбрыкивал.
Понял я тогда: друзьями быть
Нам с тобою выпало...
Не по дням ты рос, а по часам,
Ворожён цыганкою.
Стала молоком тебе роса,
Стала степь полянкою.
Помню, как набегаешься всласть
Да гулять замаешься,
Скачешь как чумной на коновязь
Да в пыли валяешься...
Ну, а дед мой седой
усмехался в усы,
Всё кричал: «Вот шальной!
Весь в отца, сукин сын!
Тот был тоже мастак
уходить от погонь,
От ушей до хвоста
весь горел, только тронь!»
Григорий Мелехов с батькой на рыбалке на Дону.
Эпизод ловли сазана из книги "Тихий Дон".
"- Разматывай, а я заприважу, - шепнул Григорию отец и сунул ладонь в парное зевло кубышки.
Жито четко брызнуло по воде, словно кто вполголоса шепнул: "Шик!" Григорий нанизал на крючок взбухшие зерна, улыбнулся:
- Ловись, ловись, рыбка, большая и малая.
Леса, упавшая в воду кругами, вытянулась струной и снова ослабла, едва грузило коснулось дна. Григорий ногой придавил конец удилища, полез, стараясь не шелохнуться, за кисетом.
- Не будет, батя, дела... Месяц на ущербе.
- Серники захватил?
- Ага.
- Дай огню.
Старик закурил, поглядел на солнце, застрявшее по ту сторону коряги.
- Сазан, он разно берет. И на ущербе иной раз возьмется.
- Чутно, мелочь насадку обсекает, - вздохнул Григорий.
Возле баркаса, хлюпнув, схлынула вода, и двухаршинный, словно слитый из красной меди, сазан со стоном прыгнул вверх, сдвоив по воде изогнутым лопушистым хвостом. Зернистые брызги засеяли баркас.
- Теперя жди! - Пантелей Прокофьевич вытер рукавом мокрую бороду.
Около затонувшего вяза, в рукастых оголенных ветвях одновременно выпрыгнули два сазана; третий, поменьше, ввинчиваясь в воздух, настойчиво раз за разом бился у яра.
Григорий нетерпеливо жевал размокший конец самокрутки. Неяркое солнце стало в полдуба. Пантелей Прокофьевич израсходовал всю приваду и, недовольно подобрав губы, тупо глядел на недвижный конец удилища.
Григорий выплюнул остаток цигарки, злобно проследил за стремительным его полетом. В душе он ругал отца за то, что разбудил спозаранку, не дал выспаться. Во рту от выкуренного натощак табака воняло припаленной щетиной. Нагнулся было зачерпнуть в пригоршню воды - в это время конец удилища, торчавший на пол-аршина от воды, слабо качнулся, медленно пополз книзу.
- Засекай! - выдохнул старик.
Григорий, встрепенувшись, потянул удилище, но конец стремительно зарылся в воду, удилище согнулось от руки обручем. Словно воротом, огромная сила тянула вниз тугое красноталовое удилище.
- Держи! - стонал старик, отпихивая баркас от берега.
Григорий силился поднять удилище и не мог. Сухо чмокнув, лопнула толстая леса. Григорий качнулся, теряя равновесие.
- Ну и бугай! - пришептывал Пантелей Прокофьевич, не попадая жалом крючка в насадку.
Взволнованно посмеиваясь, Григорий навязал новую лесу, закинул.
Едва грузило достигло дна, конец погнуло.
- Вот он, дьявол!.. - хмыкнул Григорий, с трудом отрывая от дна
метнувшуюся к стремени рыбу.
Леса, пронзительно брунжа, зачертила воду, за ней косым зеленоватым полотном вставала вода. Пантелей Прокофьевич перебирал обрубковатыми пальцами держак черпала.
- Заверни его на воду! Держи, а то пилой рубанет!
- Небось!
Большой изжелта-красный сазан поднялся на поверхность, вспенил воду и, угнув тупую лобастую голову, опять шарахнулся вглубь.
- Давит, аж рука занемела... Нет, погоди!
- Держи, Гришка!
- Держу-у-у!
- Гляди под баркас не пущай!.. Гляди!
Переводя дух, подвел Григорий к баркасу лежавшего на боку сазана. Старик сунулся было с черпалом, но сазан, напрягая последние силы, вновь ушел в глубину.
- Голову его подымай! Нехай глотнет ветру, он посмирнеет.
Выводив, Григорий снова подтянул к баркасу измученного сазана. Зевая широко раскрытым ртом, тот ткнулся носом в шершавый борт и стал, переливая шевелящееся оранжевое золото плавников.
- Отвоевался! - крякнул Пантелей Прокофьевич, поддевая его черпаком.
Посидели еще с полчаса. Стихал сазаний бой.
- Сматывай, Гришка. Должно, последнего запрягли, ишо не дождемся.
Собрались. Григорий оттолкнулся от берега..."
Вот такой интересный переход на улице Московской у нас есть в Ростове-на-Дону, мои дорогие.
Встреча Аксиньи и Григория
"В этот день Григорий собрался ехать в Каргинскую. В полдень повел к Дону напоить перед отъездом коня и, спускаясь к воде, подступившей под самые прясла огородов, увидел Аксинью. Показалось ли Григорию, или она на самом деле нарочно мешкала, лениво черпая воду, поджидая его, но Григорий невольно ускорил шаг, и за короткую минуту, пока подошел к Аксинье вплотную, светлая стая грустных воспоминаний пронеслась перед ним…
Аксинья повернулась на звук шагов, на лице ее - несомненно притворное - выразилось удивление, но радость от встречи, но давняя боль выдали ее. Она улыбнулась такой жалкой, растерянной улыбкой, так не приставшей ее гордому лицу, что у Григория жалостью и любовью дрогнуло сердце. Ужаленный тоской, покоренный нахлынувшими воспоминаниями, он придержал коня, сказал:
- Здравствуй, Аксинья дорогая!
- Здравствуй.
В тихом голосе Аксиньи прозвучали оттенки самых чужеродных чувств - и удивления, и ласки, и горечи…
- Давно мы с тобой не гутарили.
- Давно.
- Я уж и голос твой позабыл…
- Скоро!
- А скоро ли?
Григорий держал напиравшего на него коня под уздцы, Аксинья, угнув голову, крючком коромысла цепляла ведерную дужку, никак не могла зацепить. С минуту простояли молча. Над головами их, как кинутая тетивой, со свистом пронеслась чирковая утка. Ненасытно облизывая голубые меловые плиты, билась у обрыва волна. По разливу, затопившему лес, табунились белорунные волны. Ветер нес мельчайшую водяную пыль, пресный запах с Дона, могущественным потоком устремлявшегося в низовья.
Григорий перевел взгляд с лица Аксиньи на Дон. Затопленные водой бледноствольные тополя качали нагими ветвями, а вербы, опушенные цветом - девичьими сережками, пышно вздымались над водой, как легчайшие диковинные зеленые облака. С легкой досадой и огорчением в голосе Григорий спросил:
- Что же?.. Неужели нам с тобой и погутарить не об чем? Что же ты молчишь?
Но Аксинья успела овладеть собой; на похолодевшем лице ее уже не дрогнул ни единый мускул, когда она отвечала:
- Мы свое, видно, уж отгутарили…
- Ой ли?
- Да так уж, должно быть! Деревцо-то - оно один раз в году цветет…
- Думаешь, и наше отцвело?
- А то нет?
- Чудно̀ все это как-то… - Григорий допустил коня к воде и, глядя на Аксинью, грустно улыбнулся. - А я, Ксюша, все никак тебя от сердца оторвать не могу. Вот уж дети у меня большие, да и сам я наполовину седой сделался, сколько годов промеж нами пропастью легли… А все думается о тебе. Во сне тебя вижу и люблю донынче. А вздумаю о тебе иной раз, начну вспоминать, как жили у Листницких… как любились с тобой… и от воспоминаний этих… Иной раз, вспоминаючи всю свою жизнь, глянешь, - а она, как порожний карман, вывернутый наизнанку…
- Я тоже… Мне тоже надо идтить… Загутарились мы.
Аксинья решительно подняла ведра, положила на выгнутую спину коромысла покрытые вешним загаром руки, было пошла в гору, но вдруг повернулась к Григорию лицом, и щеки ее чуть приметно окрасил тонкий, молодой румянец.
- А ить, никак, наша любовь вот тут, возле этой пристани и зачиналась, Григорий. Помнишь? Казаков в энтот день в лагеря провожали, - заговорила она, улыбаясь, и в окрепшем голосе ее зазвучали веселые нотки.
- Все помню!
Григорий ввел коня на баз, поставил к яслям. Пантелей Прокофьевич, по случаю проводов Григория с утра не поехавший боронить, вышел из-под навеса сарая, спросил:
- Что же, скоро будешь трогаться? Зерна-то дать коню?
- Куда трогаться? - Григорий рассеянно взглянул на отца.
- Доброго здоровья! Да на Каргины-то.
- Я нынче не поеду!
- Что так?
- Да так… раздумал… - Григорий облизал спекшиеся от внутреннего жара губы, повел глазами по небу. - Тучки находят, должно дождь будет, а мне какой же край мокнуть по дождю?"
Эпизод про неутомимого деда Щукаря из романа «Поднятая целина»
Деда Щукаря в силу возраста поставили кашеварить на полевую кухню во время страды.
Вот немного из романа:
"Котёл быстренько опорожнили. Самые проворные уже начали доставать со дна гущу и куски мяса. В этот-то момент и случилось то, что навек испортило поварскую карьеру Щукаря... Любишкин вытащил кусочек мясца, понёс его было ко рту, но вдруг отшатнулся и побледнел.
- Это что же такое? - зловеще спросил он у Щукаря, поднимая кончиками пальцев кусок белого разваренного мяса.
- Должно, крылушко, - спокойно ответил дед Щукарь.
Лицо Любишкина медленно наливалось синеватым румянцем страшного гнева.
- Кры-луш-ко?.. А ну, гляди сюда, каш-ше-варррр! - зарычал он.
- Ох, милушки мои! - ахнула одна из баб. - Да на ней когти!.."
- Повылазило тебе, окаянная! - обрушился на бабу Щукарь. - Откуда на крыле когти? Ты под юбкой на себе их поищи!
Он кинул на разостланное ряднище ложку, всмотрелся: в подрагивающей руке Любишкина болталась хрупкая косточка, оперённая на конце перепонками и крохотными коготками...
- Братцы! - воскликнул потрясённый Аким Бесхлебнов. - А ить мы лягушку съели!..
Вот тут-то и началось смятение чувств: одна из брезгливых бабёнок со стоном вскочила и, зажимая ладонями рот, скрылась за полевой будкой."
Кондрат Майданников, глянув на вылупленные в величайшем изумлении глаза деда Щукаря, упал на спину, покатываясь со смеху, насилу выкрикнул: "Ой, бабочки! Оскоромилися вы!" Казаки, отличавшиеся меньшей брезгливостью, поддержали его: "Не видать вам теперича причастия!" - в притворном ужасе закричал Куженков. Но Аким Бесхлебнов, возмущенный смехом, свирепо заорал: "Какой тут могет быть смех?! Бить Щукарячью породу!.."
- Откель могла лягушка в котел попасть? - допытывался Любишкин.
- Да ить он воду в пруду черпал, значит, не доглядел.
- Сукин сын! Нутрец седой!.. Чем же ты нас накормил?! - взвизгнула Аниська, сноха Донецковых, и с подвывом заголосила: - Ить я зараз в тягостях! А ежели вот скину через тебя, подлюшного?..
Да с тем как шарахнет в деда Щукаря кашей из своей миски!
Поднялся великий шум. Бабы дружно тянулись руками к Щукаревой бороде, невзирая на то, что растерявшийся и перепуганный Щукарь упорно выкрикивал:
- Охолоньте трошки! Это не лягушка! Истинный Христос, не лягушка!
- А что же это? - наседала Аниська Донецкова, страшная в своей злобе.
- Мокрохвостые! Сатаны в юбках! До морды тянетесь, а того не понимаете, что это не простая лягушка, а вустрица!
- Кто-о-о-о?! - изумились бабы.
- Вустрица, русским языком вам говорю! Лягушка - мразь, а в вустрице благородные кровя! Мой родный кум при старом прижиме у самого генерала Филимонова в денщиках служил и рассказывал, что генерал их даже натощак сотнями заглатывал! Ел прямо на кореню! Вустрица ишо из ракушки не вылупится, а он уж ее оттель вилочкой позывает. Проткнет насквозь и - ваших нету! Она жалобно пишшит, а он, знай, ее в горловину пропихивает. А почему вы знаете, может она, эта хреновина, вустричной породы? Генералы одобряли, и я, может, нарошно для навару вам, дуракам, положил ее, для скусу...
Нахаленок
Снится Мишке, будто дед срезал в саду здоровенную вишневую хворостину, идет к нему, хворостиной машет, а сам строго так говорит:
- А ну, иди сюда, Михайло Фомич, я те полохану по тем местам, откель ноги растут!..
- За что, дедуня? - спрашивает Мишка.
- А за то, что ты в курятнике из гнезда чубатой курицы все яйца покрал и на каруселю отнес, прокатал!..
- Дедуня, я нонешний год не катался на каруселях! - в страхе кричит Мишка.
Но дед степенно разгладил бороду да как топнет ногой:
- Ложись, постреленыш, и спущай портки!..
1-я Конная армия.
Высшее оперативное объединение кавалерии РККА, созданное во время Гражданской войны в России 1918−1920 годов. Являлось основным мощным и манёвренным средством в руках фронтового и Главного командования для решения оперативно-стратегических задач. Согласно советской историографии и воспоминаниям Будённого, Конная армия была создана по решению РВС Южного фронта и при непосредственном участии И. В. Сталина. Реввоенсовет Советской Республики 17 ноября 1919 года принял решение о создании Первой конной армии под командованием С. М. Будённого. Однако, по одной из современных версий, в частности, А. И. Фурсова, фактическими создателями Конармии были Б. М. Думенко, Ф. К. Миронов и ряд других лиц, впоследствии замаливавшихся советской историографией, - все они вскоре были устранены более искушённым в ведении закулисных интриг С. М. Будённым, которому и достались лавры создателя Конармии. Тем не менее, в любом случае, трудно отрицать роль Будённого в её создании и становлении.
Армия была образована на базе трёх дивизий (4-й, 6-й и 11-й) 1-го конного корпуса Будённого по приказу РВС Южного фронта от 19 ноября 1919 года. В апреле 1920 года к ним присоединили 14-ю и 2-ю имени Блинова кавказская дивизии, Отдельную кавказскую бригаду особого назначения, автобронеотряд имени Я. М. Свердлова, четыре бронепоезда: «Красный кавалерист», «Коммунар», «Смерть Директории», «Рабочий», авиационную группу (авиагруппу) и другие части, общей численностью 16-17 тысяч человек личного состава. В ряде операций в подчинение Первой конной армии поступали две-три стрелковые дивизии.
Боевой путь в составе 1-го Конного Корпуса:
Участие в Манычской операции
Участие в обороне Царицына
Боевые действия Конкорпуса после объявления похода на Москву ВСЮР
Участие в Воронежско-Касторненской операции
Участие в Харьковской операции
Участие в Донбасской операции
Участие в Ростово-Новочеркасской операции
Участие в Северо-Кавказской операции
Сражение под Володаркой
Участие во Львовской операции
Участие в Варшавской операции РККА. Рейд в Замостье
Участие в боевых действиях против армии Врангеля
Северно-Таврийская операция
Участие в Перекопско-Чонгарской операции
Зимой 1920-1921 годов вела бои с отрядами Махно на Левобережной Украине, а затем уничтожила белогвардейскую повстанческую армию генерала Пржевальского на Северном Кавказе. В мае 1921 года была расформирована, но штаб армии сохранялся до октября 1923 года.
В июне 1938 года А. И. Ерёменко стал командиром 6-го кавалерийского корпуса, сформированного из частей Первой Конной армии и дислоцированного в Белорусском военном округе.
В рядах Первой конной армии служили многие командиры, ставшие впоследствии видными советскими военачальниками: С. М. Будённый, К. Е. Ворошилов, С. К. Тимошенко, М. И. Чумаков, Г. И. Кулик, А. В. Хрулёв, И. В. Тюленев, О. И. Городовиков, К. С. Москаленко, П. С. Рыбалко, П. Л. Романенко Д. Д. Лелюшенко, И. Р. Апанасенко, К. А. Мерецков, А. И. Ерёменко, А. М. Пронин, А. И. Лопатин, Д. И. Рябышев, П. Я. Стрепухов, А. П. Жуков, Ф. В. Камков, А. А. Гречко, С. М. Кривошеин, П. Ф. Жигарев, А. И. Леонов, Я. Н. Федоренко, А. С. Жадов, П. А. Белов, В. В. Крюков, Т. Т. Шапкин, В. И. Книга, П. В. Гнедин, Я. П. Синкевич и другие.
После расформирования армии в её частях служили Г. К. Жуков, Л. Г. Петровский, И. Н. Музыченко, Ф. К. Корженевич, И. А. Плиев, С. И. Горшков, М. П. Константинов, А. Т. Стученко и другие известные военачальники.
В Ростове-на-Дону, Симферополе и Старом Осколе названы улицы в честь Первой конной армии. В Зерноградском районе Ростовской области действует конный завод имени Первой Конной Армии, который разводит лошадей знаменитой будённовской породы.
Жеребенок словно из песни Розенбаума:
"Облака над речкою клубят.
Помню, в день гороховый
Из-под кобылицы взял тебя
Жеребёнком крохотным.
Норовил за палец укусить,
Всё козлил да взбрыкивал.
Понял я тогда: друзьями быть
Нам с тобою выпало...
Не по дням ты рос, а по часам,
Ворожён цыганкою.
Стала молоком тебе роса,
Стала степь полянкою.
Помню, как набегаешься всласть
Да гулять замаешься,
Скачешь как чумной на коновязь
Да в пыли валяешься...
Ну, а дед мой седой
усмехался в усы,
Всё кричал: «Вот шальной!
Весь в отца, сукин сын!
Тот был тоже мастак
уходить от погонь,
От ушей до хвоста
весь горел, только тронь!»
Григорий Мелехов с батькой на рыбалке на Дону.
Эпизод ловли сазана из книги "Тихий Дон".
"- Разматывай, а я заприважу, - шепнул Григорию отец и сунул ладонь в парное зевло кубышки.
Жито четко брызнуло по воде, словно кто вполголоса шепнул: "Шик!" Григорий нанизал на крючок взбухшие зерна, улыбнулся:
- Ловись, ловись, рыбка, большая и малая.
Леса, упавшая в воду кругами, вытянулась струной и снова ослабла, едва грузило коснулось дна. Григорий ногой придавил конец удилища, полез, стараясь не шелохнуться, за кисетом.
- Не будет, батя, дела... Месяц на ущербе.
- Серники захватил?
- Ага.
- Дай огню.
Старик закурил, поглядел на солнце, застрявшее по ту сторону коряги.
- Сазан, он разно берет. И на ущербе иной раз возьмется.
- Чутно, мелочь насадку обсекает, - вздохнул Григорий.
Возле баркаса, хлюпнув, схлынула вода, и двухаршинный, словно слитый из красной меди, сазан со стоном прыгнул вверх, сдвоив по воде изогнутым лопушистым хвостом. Зернистые брызги засеяли баркас.
- Теперя жди! - Пантелей Прокофьевич вытер рукавом мокрую бороду.
Около затонувшего вяза, в рукастых оголенных ветвях одновременно выпрыгнули два сазана; третий, поменьше, ввинчиваясь в воздух, настойчиво раз за разом бился у яра.
Григорий нетерпеливо жевал размокший конец самокрутки. Неяркое солнце стало в полдуба. Пантелей Прокофьевич израсходовал всю приваду и, недовольно подобрав губы, тупо глядел на недвижный конец удилища.
Григорий выплюнул остаток цигарки, злобно проследил за стремительным его полетом. В душе он ругал отца за то, что разбудил спозаранку, не дал выспаться. Во рту от выкуренного натощак табака воняло припаленной щетиной. Нагнулся было зачерпнуть в пригоршню воды - в это время конец удилища, торчавший на пол-аршина от воды, слабо качнулся, медленно пополз книзу.
- Засекай! - выдохнул старик.
Григорий, встрепенувшись, потянул удилище, но конец стремительно зарылся в воду, удилище согнулось от руки обручем. Словно воротом, огромная сила тянула вниз тугое красноталовое удилище.
- Держи! - стонал старик, отпихивая баркас от берега.
Григорий силился поднять удилище и не мог. Сухо чмокнув, лопнула толстая леса. Григорий качнулся, теряя равновесие.
- Ну и бугай! - пришептывал Пантелей Прокофьевич, не попадая жалом крючка в насадку.
Взволнованно посмеиваясь, Григорий навязал новую лесу, закинул.
Едва грузило достигло дна, конец погнуло.
- Вот он, дьявол!.. - хмыкнул Григорий, с трудом отрывая от дна
метнувшуюся к стремени рыбу.
Леса, пронзительно брунжа, зачертила воду, за ней косым зеленоватым полотном вставала вода. Пантелей Прокофьевич перебирал обрубковатыми пальцами держак черпала.
- Заверни его на воду! Держи, а то пилой рубанет!
- Небось!
Большой изжелта-красный сазан поднялся на поверхность, вспенил воду и, угнув тупую лобастую голову, опять шарахнулся вглубь.
- Давит, аж рука занемела... Нет, погоди!
- Держи, Гришка!
- Держу-у-у!
- Гляди под баркас не пущай!.. Гляди!
Переводя дух, подвел Григорий к баркасу лежавшего на боку сазана. Старик сунулся было с черпалом, но сазан, напрягая последние силы, вновь ушел в глубину.
- Голову его подымай! Нехай глотнет ветру, он посмирнеет.
Выводив, Григорий снова подтянул к баркасу измученного сазана. Зевая широко раскрытым ртом, тот ткнулся носом в шершавый борт и стал, переливая шевелящееся оранжевое золото плавников.
- Отвоевался! - крякнул Пантелей Прокофьевич, поддевая его черпаком.
Посидели еще с полчаса. Стихал сазаний бой.
- Сматывай, Гришка. Должно, последнего запрягли, ишо не дождемся.
Собрались. Григорий оттолкнулся от берега..."
Вот такой интересный переход на улице Московской у нас есть в Ростове-на-Дону, мои дорогие.