20.07,22.07, 23.07
- Милая моя, милая, прошу тебя, давай убежим навсегда отсюда... милая! А питаться будем... укропом!
- Чем?
- Укропом, милая!
"А ведь и действительно: будем питаться... укропом..." - подумала Дженни, охваченная волнением. Дело в том, что... Когда им было пять, и они хотели убежать из дома, энтузиазма им добавляла идея, что можно есть всякие съедобные растения. А так как из съедобных растений они знали только укроп, то...
А теперь...
Мама, кстати, была дома.
Дженни заглянула в холодильник и достала майонез.
- Он становится гранулированным, - определила она и крикнула матери: Ты наверное купила престарелый!
И так обрадовалась, тому, что есть наука, потому что это так красиво и завораживающе. Они изобрели такие слова, что хотелось раствориться и быть ими, искать и находить то, что они как будто бы означают, говорить эти волшебные слова друг другу взамен любых признаний.
- Ты с этим осторожнее, - предупреждала ее, бывало, мать, - слово-то живое, слово-то самый живой и сильный аппарат управления всеми нами. Так легко бывает зазеваться, и перестать совсем быть собой. От слов люди умирают незаметно и навсегда, сами не замечая, как были убиты внутри собственного сознания. А вместо них остается ребенок - тебя и твоего убийцы, хотя бы на миллионную, но - твоего убийцы..."
- Не бойся за меня, - заверила дочь, хотя внутри и пробежал холодок, который она по жизнелюбию называла "волной свежести", - мы уже почувствовали. Скоро слова вновь станут нашими, пусть даже это случится незадолго до нашей смерти.
Ведь это так легко.
"Прозелитизм, - думала, например, Дженни порой в минуту игривости, - это нечто темно-зеленого, с плесенкой, цвета... и когда цветы зеленого цвета..."
Доктор, как узнал такое, так у него чуть волосы дыбом не встали.
- Ничего, - улыбалась ему Дженни, поглаживая за рукав, - зато мы сумеем победить ваш тоталитаризм, пане докторе! Вы не могли бы быть не рады этому, если вы честный и профессиональный человек.
- Эх, - ответил ей доктор серьезно и опустив лицо книзу, - может быть, и каждый доктор должен бы был мечтать, чтобы не стало на Земле докторов, да ведь только никогда этого не будет, никогда...
"Я и так уже слишком похожа на растение, - радостно и грустно поняла Дженни, - а всё потому, что если человек рождается не похожим на животное так сильно, как похожи на животное другие люди, он становится похожим на растение".
- Чем?
- Укропом, милая!
"А ведь и действительно: будем питаться... укропом..." - подумала Дженни, охваченная волнением. Дело в том, что... Когда им было пять, и они хотели убежать из дома, энтузиазма им добавляла идея, что можно есть всякие съедобные растения. А так как из съедобных растений они знали только укроп, то...
А теперь...
Мама, кстати, была дома.
Дженни заглянула в холодильник и достала майонез.
- Он становится гранулированным, - определила она и крикнула матери: Ты наверное купила престарелый!
И так обрадовалась, тому, что есть наука, потому что это так красиво и завораживающе. Они изобрели такие слова, что хотелось раствориться и быть ими, искать и находить то, что они как будто бы означают, говорить эти волшебные слова друг другу взамен любых признаний.
- Ты с этим осторожнее, - предупреждала ее, бывало, мать, - слово-то живое, слово-то самый живой и сильный аппарат управления всеми нами. Так легко бывает зазеваться, и перестать совсем быть собой. От слов люди умирают незаметно и навсегда, сами не замечая, как были убиты внутри собственного сознания. А вместо них остается ребенок - тебя и твоего убийцы, хотя бы на миллионную, но - твоего убийцы..."
- Не бойся за меня, - заверила дочь, хотя внутри и пробежал холодок, который она по жизнелюбию называла "волной свежести", - мы уже почувствовали. Скоро слова вновь станут нашими, пусть даже это случится незадолго до нашей смерти.
Ведь это так легко.
"Прозелитизм, - думала, например, Дженни порой в минуту игривости, - это нечто темно-зеленого, с плесенкой, цвета... и когда цветы зеленого цвета..."
Доктор, как узнал такое, так у него чуть волосы дыбом не встали.
- Ничего, - улыбалась ему Дженни, поглаживая за рукав, - зато мы сумеем победить ваш тоталитаризм, пане докторе! Вы не могли бы быть не рады этому, если вы честный и профессиональный человек.
- Эх, - ответил ей доктор серьезно и опустив лицо книзу, - может быть, и каждый доктор должен бы был мечтать, чтобы не стало на Земле докторов, да ведь только никогда этого не будет, никогда...
"Я и так уже слишком похожа на растение, - радостно и грустно поняла Дженни, - а всё потому, что если человек рождается не похожим на животное так сильно, как похожи на животное другие люди, он становится похожим на растение".