Сон второго уровня
Оригинал взят у foxword в Сон второго уровня
...
Александр Вавилов
ИОРДАН
Никого не будет в твоей стране,
Потому что пазухе камень дан.
А потом в холодном тони огне,
Разбивая голос о Иордан.
А потом попробуй - начни с нуля,
Или даже сам становись нулем...
И не важно: ждет ли тебя петля,
Или корка хлеба над хрусталем,
Или погребальный огонь свечи,
Или эти мысли за упокой.
Видишь, как танцуют в ночи врачи?
А теперь махни на врачей рукой.
Но не в этом дело, что дело в том,
Что не дело это - стоять во тьме.
Кто все эти люди над животом?
Что они там ищут в твоем клейме?
Разве это правильно? Разве да?
Разве ты посмеешь ответить «нет»?
Разве, окружая тебя, вода
Не ходила вброд? Находила бред.
Ты не приспособишься к темноте.
Но не важно, что тебя ждет потом.
Пьяные хирурги на животе
Вышивают крестиком и крестом.
Спи, тебя никто не найдет на дне.
Этот путь не Богом, но раз уж дан,
То не спорь с волнами - тони в огне,
В кровь разбивши голос о Иордан.
Для меня знание человека регулярно перекрывает адекватное восприятие поэта. А отношения у меня с Сашей Вавиловым таковы, словно мы два послушника разных магических орденов, например я - Ордена Попятного времени, а он - Ордена Потаённой травы, и у нас слишком различные практики, чтобы иметь общие границы. То есть я, например, в физическом теле хожу через Мост Времени, а Саша - работает с осознанными сновидениями, проникая в глубокие слои цвета индиго, через которые прямая дорога в подсознание совершенно незнакомых тебе людей непонятно из которой реальности. Потому мне всё время ощущается, что Саша пишет стихи на хохенгроне - специальном языке, на котором можно обсуждать только сновидения и погоду.
Идеальный пример стихотворения на хохенгроне принадлежит Линор Горалик:
* * *
Тёмно-синее делается голубым.
Бледное вылезает и медленно раскаляется добела.
Зелёное, ещё в июне ставшее жёлтым,
теперь становится бурым,
отбрасывает почти лиловую
на чёрные,
металлические.
Пепельно-бледный сплёвывает красное.
Двое пятнистых оглядывают бесконечную жёлтую.
Быстро одну на двоих, чтобы невесомый, молочный
смешался с алой
и всё стало чуть ярче,
особенно - зелёное и голубое.
Как всё было просто, когда красные гоняли белых,
зелёные - коричневых.
Пепельно-бледный ещё вглядывается
в немыслимо голубое
красными от боли и бесонницы, -
вдруг возникнет серебряный
в ослепительном яростном рокоте
или золотой
в сияющем шелесте крыл.
Двое пятнистых
вскидывают масляно-чёрные.
Всё могло бы быть проще,
если бы бесцветное, вяло текущее
постепенно не превращало красных в коричневых,
синих и серых - в зелёных,
всех вместе - в пятнистых,
торопящихся
одну на двоих,
пока голубое постепенно становится синим,
пока белое бледнеет и уползает за край бесконечно-жёлтой,
заливая её красным,
вытекающим из маленького чёрного
чуть пониже слипшихся рыжих.
Двое пятнистых пьют мутную
из потемневшей железной.
Синее быстро чернеет.
Они идут медленно,
одного из них неожиданно рвёт бурым.
Зреют виноградники Господа,
течёт вино Его под песками.
Красное не расступается.
Белое остаётся мёртвым.
Мёртвое - слишком солёным.
Чёрное - серым.
У Саши в стихах гораздо больше существительных, чем допускается в хохенгроне, но ощущения похожие. Ещё такие же ощущения я испытывал при работе с рунами: описывается только движение и качество, но понять возможно. Потому на фоне и записал рунами часть Сашиного стихотворения про сновидческое путешествие по разным городам.
Творческий метод А. Вавилова - сюрреалистический. Это некая
сомнамбулическая речь, движимая интенцией проговаривания (и тем -
оплотнения) ряда «абстракций». Замкнутое, беспредметное, герметичное
пространство стихов, казалось бы, нарочито геометризированное, «архи-
тектурное», энергетизируется за счет причудливых образов, метафор, ассо-
циаций и наличия активного лирического субъекта, что дает парадоксаль-
ный эффект «отсутствующего присутствия».
Константин Комаров
...
Александр Вавилов
ИОРДАН
Никого не будет в твоей стране,
Потому что пазухе камень дан.
А потом в холодном тони огне,
Разбивая голос о Иордан.
А потом попробуй - начни с нуля,
Или даже сам становись нулем...
И не важно: ждет ли тебя петля,
Или корка хлеба над хрусталем,
Или погребальный огонь свечи,
Или эти мысли за упокой.
Видишь, как танцуют в ночи врачи?
А теперь махни на врачей рукой.
Но не в этом дело, что дело в том,
Что не дело это - стоять во тьме.
Кто все эти люди над животом?
Что они там ищут в твоем клейме?
Разве это правильно? Разве да?
Разве ты посмеешь ответить «нет»?
Разве, окружая тебя, вода
Не ходила вброд? Находила бред.
Ты не приспособишься к темноте.
Но не важно, что тебя ждет потом.
Пьяные хирурги на животе
Вышивают крестиком и крестом.
Спи, тебя никто не найдет на дне.
Этот путь не Богом, но раз уж дан,
То не спорь с волнами - тони в огне,
В кровь разбивши голос о Иордан.
Для меня знание человека регулярно перекрывает адекватное восприятие поэта. А отношения у меня с Сашей Вавиловым таковы, словно мы два послушника разных магических орденов, например я - Ордена Попятного времени, а он - Ордена Потаённой травы, и у нас слишком различные практики, чтобы иметь общие границы. То есть я, например, в физическом теле хожу через Мост Времени, а Саша - работает с осознанными сновидениями, проникая в глубокие слои цвета индиго, через которые прямая дорога в подсознание совершенно незнакомых тебе людей непонятно из которой реальности. Потому мне всё время ощущается, что Саша пишет стихи на хохенгроне - специальном языке, на котором можно обсуждать только сновидения и погоду.
Идеальный пример стихотворения на хохенгроне принадлежит Линор Горалик:
* * *
Тёмно-синее делается голубым.
Бледное вылезает и медленно раскаляется добела.
Зелёное, ещё в июне ставшее жёлтым,
теперь становится бурым,
отбрасывает почти лиловую
на чёрные,
металлические.
Пепельно-бледный сплёвывает красное.
Двое пятнистых оглядывают бесконечную жёлтую.
Быстро одну на двоих, чтобы невесомый, молочный
смешался с алой
и всё стало чуть ярче,
особенно - зелёное и голубое.
Как всё было просто, когда красные гоняли белых,
зелёные - коричневых.
Пепельно-бледный ещё вглядывается
в немыслимо голубое
красными от боли и бесонницы, -
вдруг возникнет серебряный
в ослепительном яростном рокоте
или золотой
в сияющем шелесте крыл.
Двое пятнистых
вскидывают масляно-чёрные.
Всё могло бы быть проще,
если бы бесцветное, вяло текущее
постепенно не превращало красных в коричневых,
синих и серых - в зелёных,
всех вместе - в пятнистых,
торопящихся
одну на двоих,
пока голубое постепенно становится синим,
пока белое бледнеет и уползает за край бесконечно-жёлтой,
заливая её красным,
вытекающим из маленького чёрного
чуть пониже слипшихся рыжих.
Двое пятнистых пьют мутную
из потемневшей железной.
Синее быстро чернеет.
Они идут медленно,
одного из них неожиданно рвёт бурым.
Зреют виноградники Господа,
течёт вино Его под песками.
Красное не расступается.
Белое остаётся мёртвым.
Мёртвое - слишком солёным.
Чёрное - серым.
У Саши в стихах гораздо больше существительных, чем допускается в хохенгроне, но ощущения похожие. Ещё такие же ощущения я испытывал при работе с рунами: описывается только движение и качество, но понять возможно. Потому на фоне и записал рунами часть Сашиного стихотворения про сновидческое путешествие по разным городам.
Творческий метод А. Вавилова - сюрреалистический. Это некая
сомнамбулическая речь, движимая интенцией проговаривания (и тем -
оплотнения) ряда «абстракций». Замкнутое, беспредметное, герметичное
пространство стихов, казалось бы, нарочито геометризированное, «архи-
тектурное», энергетизируется за счет причудливых образов, метафор, ассо-
циаций и наличия активного лирического субъекта, что дает парадоксаль-
ный эффект «отсутствующего присутствия».
Константин Комаров