Омская тюрьма сейчас
Одна в зоне - воин
04 сентября 2014, 09:24Наталья Яковлева, Омск
Фото: Наталья Яковлева
Зачем омская предпринимательница, фельдшер по образованию, подалась в правозащитницы
Только строго следуя зэковской заповеди «Не верь, не бойся, не проси», можно выжить в месте лишения свободы, считает общественный защитник прав заключенных Ирина Зайцева. Корреспондент «Русской планеты» встретилась с омской правозащитницей и попыталась разобраться, почему Россия - страна зон, и что с этим можно сделать.
С плакатом на шее
Нарядное здание Омской областной прокуратуры казалось непроницаемым - окна смотрели темными глазницами, лиц не мелькало. Ирину Зайцеву это нисколько не смущало. Надев на грудь и спину плакаты на веревочках, она прогуливалась рядом со зданием. Дворник, прервав уборку, шевеля губами, прочел: «В исправительных колониях ИК-7, ЛИУ-2 насилуют, убивают и калечат людей. Требуем полной прокурорской проверки. Не прикрывайте насильников и убийц. Спасите искалеченные судьбы заключенных». Почесав затылок, ушел. Зато появился озабоченный молодой человек в гражданском, непрерывно щелкающий фотокамерой телефона.
- А чего вы хотите? - спрашивает он у Зайцевой.
- Заявление о том, что в исправительных учреждениях создана мигрирующая «зондер-команда» из осужденных для карательных действий по отношению к своим же товарищам, в областную прокуратуру подано. Мы указали имена и клички «карателей». Нам точно известно о двоих погибших от их рук. А что будет с забитыми и униженными осужденными, когда они выйдут на свободу? В первую очередь пострадает общество. Прокуратура не принимает мер, не назначает проверку. Мы вынуждены будем подать заявление в Генеральную прокуратуру на бездействие Анастаса Спиридонова, прокурора Омской области. Если не поможет Генеральная прокуратура, придется подать в суд на бездействие ее руководителя Юрия Чайку. Обратимся и в Государственную Думу.
Молодой человек закашлялся.
- Вы из какого издания? - доброжелательно поинтересовалась Зайцева, дождавшись окончания приступа.
- Из десятого отделения полиции, - товарищ взмахнул раскрытым удостоверением и глянул в туманную даль.
Оттуда уже шагали двое полицейских в форме, что-то озабоченно говоря в рацию. Возле Зайцевой слегка притормозили, профессионально оглядев ее грудь и спину, и пошагали дальше, будто просто пришли подышать поблизости. Сотрудники прокуратуры тоже начали подавать признаки жизни, осторожно выдвигаясь из запасного выхода. Останавливаясь за резным забором, на своей территории, доставали телефоны и фотоаппараты.
- Почему пикет одиночный? - интересуется у Зайцевой прохожий с другой стороны забора.
- Люди нас поддерживают, но боятся - и за себя, и за родных, - отвечала она. - Беспредел - это действительно страшно. Одну нашу девочку так запугали… Брат ее звонил из зоны, просил - молчи, убьют и меня, и тебя. А Лали Хвичия, мама заключенного, который уже десять месяцев сидит в одиночке без предъявления обвинения, стоит дальше - под окнами УВД. Ей терять нечего, кроме сына. Беспредел нужен не только для превращения заключенных в молчаливых рабов, но и для создания неблагоприятной обстановки в регионе, для создания шума вокруг региона. Ведь дело может закончиться очередным Копейском. А может, это кто-то проплачивает? Но явно это делается неспроста. Интересно, а Путин об этом знает? Если нет, попробуем донести.
Без страха, но с упреками
Ирина перестала бояться в ноябрьскую ночь 2009 года, когда в ее квартиру пришли сотрудники госнарокконтроля. С ними был ее младший брат, пьяный и побитый. Ирина считает, что упустила Вячеслава. В начале девяностых вышла замуж и уехала в глухую деревню Там-Чилик работать фельдшером. Один за другим умерли родители, и брат в 18 лет остался один в трехкомнатной квартире. Ирина уверена, что ради этого «богатства» брата и подсадили на наркотики. Она боролась, лечила, спасала. Носила передачки - дважды он сидел за мелкие кражи. В тот день подвыпившие сотрудники, на глазах Ирины и мужа потягивавшие пиво, в самом деле ничего не нашли, переворошив весь дом. Но Вячеслава забрали. Она сложила в пакет бутылки, оставшиеся от правоохранителей, предположив, что они могут послужить доказательствами.
- У полицейских доказательства были, но странные, - вспоминает Ирина. - Сами же сняли видео, на котором видно, что задержанный быстро обрастает синяками, пакетик у него появляется «ниоткуда», а понятые пьяны вдрабадан.
Вячеслав был признан виновным в хранении и распространении наркотиков и получил 6 лет в колонии строгого режима.
Ирина пошла в народ - ходила за наркоманами хвостом, пока те не стали рассказывать ей о том, как «шьются» подобные дела, о том, как их «крышеватели» делят рынок. Она писала об этом всем подряд, требуя разобраться - и в МВД, и в ФСБ, и Путину, и Жириновскому, и, как сама говорит, «черту лысому». В итоге оба наркополицейских, задержавшие Вячеслава, сами оказались на скамье подсудимых по той же статье.
В кабинетах высоких начальников Зайцева познакомилась с разными людьми, тоже искавшими правды: родственниками осужденных, несправедливо обвиненными, обманутыми дольщиками, жертвами черных риэлторов… Она, добившаяся пересмотра дела брата, что скостило его срок вдвое, стала всеобщей советчицей и утешительницей.
В январе 2012-го года четыре десятка человек, которым надоело быть жертвами, собравшись в доме Зайцевой, объявили бессрочную голодовку против коррупции и произвола в правоохранительных органах. Требовали отставки большинства омских силовиков и приезда комиссии из Москвы. Назвали себя движением «Путь к свободе».
Шуму было много, полицейские отчитывались прессе, руководитель аппарата института полномочного представителя президента РФ в Омске Сергей Лицкевич обещал помочь, но проверка не приезжала. Протестующие перевели себя на «каскадный режим» - стали голодать по очереди, группами. К апрелю поняли, что и в этом мало толку. Принесли в приемную президента бумаги, которые секретарь равнодушно отложила в сторону. И совершенно напрасно: это были уведомления о переносе голодовки в здание приемной. ОМОНу удалось вывести голодающих только глубокой ночью, когда они стали героями федеральной и западной прессы. Впрочем, требования их так и остались невыполненными.
Зато через месяц досрочно сняли губернатора Леонида Полежаева, единолично управляющего Омской областью два десятка лет. Причин для этого было предостаточно, но Ирина считает, что именно голодовка стала последней каплей, позволившей освободить регион от «культа личности». Нового губернатора Виктора Назарова она «пощадила». Решила для начала познакомиться. На личный прием ее записали - правда, опять помог пикет. Говорит, теперь встречается с ним периодически, он помогает в отдельных делах. Но сломать коррупционную систему, по мнению Ирины, и губернатор не в силах. А люди - могут.
Видеосвидания
Движение «Путь к свободе» так не стало официальным, так что Ирина не состоит ни в какой общественной организации. Смеется:
- Если б я была одна, это можно было бы считать патологией. Меня поддерживает множество людей, но далеко не все хотят это афишировать.
Внешне 42-летняя Зайцева - типичная домохозяйка: чуть полноватая, с внимательным взглядом и ямочками на щеках. В Омском управлении федеральной службы исполнения наказаний «домохозяйку» побаиваются. Зимой она «отсидела» почти во всех трех СИЗО и 14 колониях области, чтобы проверить, насколько широко распространены видеосвидания. Оказалось - повсеместно. Такая дополнительная услуга обходится родственникам по 300 рублей за 15 минут. Неплохой бизнес, учитывая, что требуется для него всего-то компьютер, подключенный к Интернету.
- Допуслуги в зонах не запрещены, но я пыталась понять - просчитывал ли кто-то их реальную стоимость, ведь это государственные учреждения, а не частная лавочка, - говорит Ирина. - Заодно пыталась выяснить, почему комнаты длительных свиданий «стоят» до 500 рублей в сутки, хотя, по закону, должны быть бесплатными.
Выяснить, кто и почему, не удалось. Но в марте после очередного обращения в приемную президента и беседы с прокурором области, на бездействие которого Зайцева трижды подавала заявление в Генпрокуратуру, видеосвидания запретили. Правда, в бараках развешали объявления, что произошло это из-за жалобы Зайцевой И.А., и ей пришлось долго объясняться со звонившим днем и ночью родственниками зэка. Ирина говорит - поняли, тем более что появились еще некоторые серьезные «новшества». Например, заключенным выдали вдобавок к «круглогодичным» кирзовым ботинкам летние сандалии. Говорят, и зимние фуфайки, которых до сих пор не было, шьют.
- Закрыли кафе в зонах, тоже непонятно на каких основаниях существующие, - рассказывает Зайцева. - Ведь на питание заключенных деньги выделяются из бюджета, и если кафе работает на тех же продуктах, то почему за это люди должны платить? Меры приняли, но на вопросы не ответили. Впрочем, и меры приняли, подозреваю, далеко не по самым «денежным» вопросам. Не можем выяснить, куда идут средства, выручаемые с подсобных хозяйств в 500-700 голов свиней и КРС, которые существуют в каждой колонии. Почему-то заключенные мясо видят редко. Куда уходят деньги за аренду магазинов, существующих рядом с зонами? Кроме того, колонии заключают договоры с предпринимателями - зэка работают от этих предприятий, изготовляя мебель, пластиковые окна, сувенирное оружие, тротуарную плитку. Но в таком случае работники должны получать зарплату не менее минимальной оплаты труда, а их наниматели - делать отчисления в пенсионный фонд, платить налоги. Почему же зарплата у зэка копеечная, редко дотягивающая до тысячи рублей? Осужденным объясняют, что ее высчитывают за содержание и коммунальные услуги. Но ведь все это уже оплатил бюджет!
«Жалко людей»
Брат давно остепенился, завел семью и в гости к сестре не заходит. Ирина не обижается. Привыкла за десять лет в Там-Чилике, где в одиночку принимала роды, вправляла кости, рвала зубы. Заодно, как самый авторитетный человек в деревне, утихомиривала пьяных мужиков и убеждала баб перестать терпеть унижения. Спасибо тоже не говорили - отводили глаза при встрече с «доктором» Ирой, вид которой напоминал о боли и позоре. Сейчас Ирина Зайцева - предпринимательница. У них с мужем горячий цех и маленькое кафе, но «замучили проверками» - то налоговая, то пожарная, то санитарная. Пожимает плечами, не понимая, что значит «жить спокойно»:
- Жалко людей. В Минимальных стандартных правилах обращения с заключенными, принятых на первом Конгрессе ООН в 1955 году, написано, что в конечном счете цель лишения свободы - защита общества и предотвращение преступлений. Чтобы вернуться в нормальную жизнь, чтобы быть готовым подчиняться законодательству, осужденный должен и в тюрьме чувствовать себя человеком. Хочу, чтобы на волю выходили люди, способные изменить жизнь к лучшему, а не озлобленные нищие существа, как сейчас. УФСИН делает из них рабов, работающих на себя. А ведь почти у каждого есть дети, которые не получают алиментов, пока папы в зоне, есть родители, вынужденные работать на судебные иски. Удивительно ли, что освободившиеся снова выходят на большую дорогу? И 80 процентов вскоре возвращаются обратно. Кому от этого лучше? Осужденным, которых система калечит, а не исправляет? Стране, в которой растет преступность? И почему система настолько закрыта, что налогоплательщики не могут узнать, на что идут их деньги?
Муж и дочери Ирины уже смирились с тем, что званые гости идут в дом чередой, а от незваных охраняет огромный волкодав по кличке Тайсон. В капоте легковушки до сих пор осталась невыправленная вмятина от пули.
- За родных боюсь, - признается Ирина. - Но ведь мы делаем доброе дело, значит бог спасет. Если он есть. Что делать? Не верить обещаниям, не бояться действовать, не просить, а требовать.
Подробнее http://omsk.rusplt.ru/index/Zachem_omskaja_predprinimatel_nica_feldsher_po_obrazovaniju_podalas_v_pravozashhitnicy-12543.html
04 сентября 2014, 09:24Наталья Яковлева, Омск
Фото: Наталья Яковлева
Зачем омская предпринимательница, фельдшер по образованию, подалась в правозащитницы
Только строго следуя зэковской заповеди «Не верь, не бойся, не проси», можно выжить в месте лишения свободы, считает общественный защитник прав заключенных Ирина Зайцева. Корреспондент «Русской планеты» встретилась с омской правозащитницей и попыталась разобраться, почему Россия - страна зон, и что с этим можно сделать.
С плакатом на шее
Нарядное здание Омской областной прокуратуры казалось непроницаемым - окна смотрели темными глазницами, лиц не мелькало. Ирину Зайцеву это нисколько не смущало. Надев на грудь и спину плакаты на веревочках, она прогуливалась рядом со зданием. Дворник, прервав уборку, шевеля губами, прочел: «В исправительных колониях ИК-7, ЛИУ-2 насилуют, убивают и калечат людей. Требуем полной прокурорской проверки. Не прикрывайте насильников и убийц. Спасите искалеченные судьбы заключенных». Почесав затылок, ушел. Зато появился озабоченный молодой человек в гражданском, непрерывно щелкающий фотокамерой телефона.
- А чего вы хотите? - спрашивает он у Зайцевой.
- Заявление о том, что в исправительных учреждениях создана мигрирующая «зондер-команда» из осужденных для карательных действий по отношению к своим же товарищам, в областную прокуратуру подано. Мы указали имена и клички «карателей». Нам точно известно о двоих погибших от их рук. А что будет с забитыми и униженными осужденными, когда они выйдут на свободу? В первую очередь пострадает общество. Прокуратура не принимает мер, не назначает проверку. Мы вынуждены будем подать заявление в Генеральную прокуратуру на бездействие Анастаса Спиридонова, прокурора Омской области. Если не поможет Генеральная прокуратура, придется подать в суд на бездействие ее руководителя Юрия Чайку. Обратимся и в Государственную Думу.
Молодой человек закашлялся.
- Вы из какого издания? - доброжелательно поинтересовалась Зайцева, дождавшись окончания приступа.
- Из десятого отделения полиции, - товарищ взмахнул раскрытым удостоверением и глянул в туманную даль.
Оттуда уже шагали двое полицейских в форме, что-то озабоченно говоря в рацию. Возле Зайцевой слегка притормозили, профессионально оглядев ее грудь и спину, и пошагали дальше, будто просто пришли подышать поблизости. Сотрудники прокуратуры тоже начали подавать признаки жизни, осторожно выдвигаясь из запасного выхода. Останавливаясь за резным забором, на своей территории, доставали телефоны и фотоаппараты.
- Почему пикет одиночный? - интересуется у Зайцевой прохожий с другой стороны забора.
- Люди нас поддерживают, но боятся - и за себя, и за родных, - отвечала она. - Беспредел - это действительно страшно. Одну нашу девочку так запугали… Брат ее звонил из зоны, просил - молчи, убьют и меня, и тебя. А Лали Хвичия, мама заключенного, который уже десять месяцев сидит в одиночке без предъявления обвинения, стоит дальше - под окнами УВД. Ей терять нечего, кроме сына. Беспредел нужен не только для превращения заключенных в молчаливых рабов, но и для создания неблагоприятной обстановки в регионе, для создания шума вокруг региона. Ведь дело может закончиться очередным Копейском. А может, это кто-то проплачивает? Но явно это делается неспроста. Интересно, а Путин об этом знает? Если нет, попробуем донести.
Без страха, но с упреками
Ирина перестала бояться в ноябрьскую ночь 2009 года, когда в ее квартиру пришли сотрудники госнарокконтроля. С ними был ее младший брат, пьяный и побитый. Ирина считает, что упустила Вячеслава. В начале девяностых вышла замуж и уехала в глухую деревню Там-Чилик работать фельдшером. Один за другим умерли родители, и брат в 18 лет остался один в трехкомнатной квартире. Ирина уверена, что ради этого «богатства» брата и подсадили на наркотики. Она боролась, лечила, спасала. Носила передачки - дважды он сидел за мелкие кражи. В тот день подвыпившие сотрудники, на глазах Ирины и мужа потягивавшие пиво, в самом деле ничего не нашли, переворошив весь дом. Но Вячеслава забрали. Она сложила в пакет бутылки, оставшиеся от правоохранителей, предположив, что они могут послужить доказательствами.
- У полицейских доказательства были, но странные, - вспоминает Ирина. - Сами же сняли видео, на котором видно, что задержанный быстро обрастает синяками, пакетик у него появляется «ниоткуда», а понятые пьяны вдрабадан.
Вячеслав был признан виновным в хранении и распространении наркотиков и получил 6 лет в колонии строгого режима.
Ирина пошла в народ - ходила за наркоманами хвостом, пока те не стали рассказывать ей о том, как «шьются» подобные дела, о том, как их «крышеватели» делят рынок. Она писала об этом всем подряд, требуя разобраться - и в МВД, и в ФСБ, и Путину, и Жириновскому, и, как сама говорит, «черту лысому». В итоге оба наркополицейских, задержавшие Вячеслава, сами оказались на скамье подсудимых по той же статье.
В кабинетах высоких начальников Зайцева познакомилась с разными людьми, тоже искавшими правды: родственниками осужденных, несправедливо обвиненными, обманутыми дольщиками, жертвами черных риэлторов… Она, добившаяся пересмотра дела брата, что скостило его срок вдвое, стала всеобщей советчицей и утешительницей.
В январе 2012-го года четыре десятка человек, которым надоело быть жертвами, собравшись в доме Зайцевой, объявили бессрочную голодовку против коррупции и произвола в правоохранительных органах. Требовали отставки большинства омских силовиков и приезда комиссии из Москвы. Назвали себя движением «Путь к свободе».
Шуму было много, полицейские отчитывались прессе, руководитель аппарата института полномочного представителя президента РФ в Омске Сергей Лицкевич обещал помочь, но проверка не приезжала. Протестующие перевели себя на «каскадный режим» - стали голодать по очереди, группами. К апрелю поняли, что и в этом мало толку. Принесли в приемную президента бумаги, которые секретарь равнодушно отложила в сторону. И совершенно напрасно: это были уведомления о переносе голодовки в здание приемной. ОМОНу удалось вывести голодающих только глубокой ночью, когда они стали героями федеральной и западной прессы. Впрочем, требования их так и остались невыполненными.
Зато через месяц досрочно сняли губернатора Леонида Полежаева, единолично управляющего Омской областью два десятка лет. Причин для этого было предостаточно, но Ирина считает, что именно голодовка стала последней каплей, позволившей освободить регион от «культа личности». Нового губернатора Виктора Назарова она «пощадила». Решила для начала познакомиться. На личный прием ее записали - правда, опять помог пикет. Говорит, теперь встречается с ним периодически, он помогает в отдельных делах. Но сломать коррупционную систему, по мнению Ирины, и губернатор не в силах. А люди - могут.
Видеосвидания
Движение «Путь к свободе» так не стало официальным, так что Ирина не состоит ни в какой общественной организации. Смеется:
- Если б я была одна, это можно было бы считать патологией. Меня поддерживает множество людей, но далеко не все хотят это афишировать.
Внешне 42-летняя Зайцева - типичная домохозяйка: чуть полноватая, с внимательным взглядом и ямочками на щеках. В Омском управлении федеральной службы исполнения наказаний «домохозяйку» побаиваются. Зимой она «отсидела» почти во всех трех СИЗО и 14 колониях области, чтобы проверить, насколько широко распространены видеосвидания. Оказалось - повсеместно. Такая дополнительная услуга обходится родственникам по 300 рублей за 15 минут. Неплохой бизнес, учитывая, что требуется для него всего-то компьютер, подключенный к Интернету.
- Допуслуги в зонах не запрещены, но я пыталась понять - просчитывал ли кто-то их реальную стоимость, ведь это государственные учреждения, а не частная лавочка, - говорит Ирина. - Заодно пыталась выяснить, почему комнаты длительных свиданий «стоят» до 500 рублей в сутки, хотя, по закону, должны быть бесплатными.
Выяснить, кто и почему, не удалось. Но в марте после очередного обращения в приемную президента и беседы с прокурором области, на бездействие которого Зайцева трижды подавала заявление в Генпрокуратуру, видеосвидания запретили. Правда, в бараках развешали объявления, что произошло это из-за жалобы Зайцевой И.А., и ей пришлось долго объясняться со звонившим днем и ночью родственниками зэка. Ирина говорит - поняли, тем более что появились еще некоторые серьезные «новшества». Например, заключенным выдали вдобавок к «круглогодичным» кирзовым ботинкам летние сандалии. Говорят, и зимние фуфайки, которых до сих пор не было, шьют.
- Закрыли кафе в зонах, тоже непонятно на каких основаниях существующие, - рассказывает Зайцева. - Ведь на питание заключенных деньги выделяются из бюджета, и если кафе работает на тех же продуктах, то почему за это люди должны платить? Меры приняли, но на вопросы не ответили. Впрочем, и меры приняли, подозреваю, далеко не по самым «денежным» вопросам. Не можем выяснить, куда идут средства, выручаемые с подсобных хозяйств в 500-700 голов свиней и КРС, которые существуют в каждой колонии. Почему-то заключенные мясо видят редко. Куда уходят деньги за аренду магазинов, существующих рядом с зонами? Кроме того, колонии заключают договоры с предпринимателями - зэка работают от этих предприятий, изготовляя мебель, пластиковые окна, сувенирное оружие, тротуарную плитку. Но в таком случае работники должны получать зарплату не менее минимальной оплаты труда, а их наниматели - делать отчисления в пенсионный фонд, платить налоги. Почему же зарплата у зэка копеечная, редко дотягивающая до тысячи рублей? Осужденным объясняют, что ее высчитывают за содержание и коммунальные услуги. Но ведь все это уже оплатил бюджет!
«Жалко людей»
Брат давно остепенился, завел семью и в гости к сестре не заходит. Ирина не обижается. Привыкла за десять лет в Там-Чилике, где в одиночку принимала роды, вправляла кости, рвала зубы. Заодно, как самый авторитетный человек в деревне, утихомиривала пьяных мужиков и убеждала баб перестать терпеть унижения. Спасибо тоже не говорили - отводили глаза при встрече с «доктором» Ирой, вид которой напоминал о боли и позоре. Сейчас Ирина Зайцева - предпринимательница. У них с мужем горячий цех и маленькое кафе, но «замучили проверками» - то налоговая, то пожарная, то санитарная. Пожимает плечами, не понимая, что значит «жить спокойно»:
- Жалко людей. В Минимальных стандартных правилах обращения с заключенными, принятых на первом Конгрессе ООН в 1955 году, написано, что в конечном счете цель лишения свободы - защита общества и предотвращение преступлений. Чтобы вернуться в нормальную жизнь, чтобы быть готовым подчиняться законодательству, осужденный должен и в тюрьме чувствовать себя человеком. Хочу, чтобы на волю выходили люди, способные изменить жизнь к лучшему, а не озлобленные нищие существа, как сейчас. УФСИН делает из них рабов, работающих на себя. А ведь почти у каждого есть дети, которые не получают алиментов, пока папы в зоне, есть родители, вынужденные работать на судебные иски. Удивительно ли, что освободившиеся снова выходят на большую дорогу? И 80 процентов вскоре возвращаются обратно. Кому от этого лучше? Осужденным, которых система калечит, а не исправляет? Стране, в которой растет преступность? И почему система настолько закрыта, что налогоплательщики не могут узнать, на что идут их деньги?
Муж и дочери Ирины уже смирились с тем, что званые гости идут в дом чередой, а от незваных охраняет огромный волкодав по кличке Тайсон. В капоте легковушки до сих пор осталась невыправленная вмятина от пули.
- За родных боюсь, - признается Ирина. - Но ведь мы делаем доброе дело, значит бог спасет. Если он есть. Что делать? Не верить обещаниям, не бояться действовать, не просить, а требовать.
Подробнее http://omsk.rusplt.ru/index/Zachem_omskaja_predprinimatel_nica_feldsher_po_obrazovaniju_podalas_v_pravozashhitnicy-12543.html