Омские старости. Отрывок из статьи Трамбулла Уайта "Старый Омск" 1900 г.
Оригинал взят у nickmix01 в Омские старости. Часть 2
Вторая история - отрывок из статьи Трамбулла Уайта "Старый Омск" в газете "Утренний орегонец", 30 марта 1900 года
"Дорога от станции к городу сначала проходит мимо группы складов и каких-то других зданий, а затем превращается в узкий проезд, который идёт у железнодорожной ветки, и выводит на открытое пространство. Слева, на некотором расстоянии - стройный мост через Иртыш. На переднем плане стоит скопление киргизских юрт - войлочных палаток, которые здесь используются как дома для переселенцев. Полуразрушенный шлюз, через который проходит дорога знаменует очередной этап путешествия. Это след событий какого-то далекого прошлого истории этого места, от которого остались лишь стены. Если стены когда-либо были... Затем идут окраинные дома самого города Омска. Улицы грунтовые, и в этом сезоне, когда дожди уже прошли, всё сухо, и выглядит как грунтовые улицах любого города из прерий в долине Миссисипи. Пыль лежит глубоко и колеса дрожек оставляют четыре пыльных шлейфа, кружащихся и оставляющих большие облака пыли позади. Только в середине этих улиц (отдалённо напоминающих улицы) есть следы колес, а по обеим их сторонам - тротуары, если бы там были тротуары. Между протоптанными дорожками и проезжей частью растет трава, начинающая жухнуть от летней жары.
Отель "Москва" ("Московский постоялый двор") приняла меня. Он был заявлен мне как лучший отель в Омске, и без сомнения, это так. Но номера, которые он предлагает настолько грубы, что название - отель - кажется слишком претенциозным, чтобы применить к нему. Одноэтажное бревенчатое здание, оно стоит на одной из главных улиц города, в одном-двух кварталах от главных правительственных зданий, церквей и магазинов. В нём не более полдюжины гостевых комнат, и никаких других помещений для пользования гостей. Я считаю, что у меня лучший номер в этом месте, но он будет считаться самым плохим, в самом маленьком и скромном американском отеле. Пол голый, и грубый, стены такие же. Из мебели - кровать, два стола и полдюжины неудобных стульев; для украшения комнаты - иконы, большое трюмо с потрескавшейся золоченой рамой и поцарапанным зеркалом, и два подсвечника.
Одр (именно одр, а не кровать!) почти нестерпимо нечист, и покрывало на нём немногим лучше, в то время как матрас, жесткий и грубый, как дорога, по которой я ехал. К счастью, кровать скрыта от остальной части комнаты высокой ширмой, которая предназначена прятать уличный свет от глаз спящего в течение короткой летней ночи. Работники отеля - швейцар, который определил мне комнату и положил мои вещи в нео, и горничная, которая сделала все остальное. Она мускулистая, добродушная сибирячка, которая пытается сделать все возможное, но никак не может понять, почему я требую свежие простыни и наволочку. Она кормила меня, стараясь угодить. Она хихикает над моим русским языком - у нее есть чувство юмора, но приносит мне все, что я требую, что доказывает, что она очень сообразительна. Я не так доволен швейцаром. И вот почему - в номере есть три больших окна, и я рассчитывал на хорошую вентиляцию. Когда я встал после моей первой ночи здесь, то в комнате было абсолютно темно и нестерпимо душно. К моему удивлению, я обнаружил, что каждое окно было закрыто снаружи досками (ставнями), которые не пропускали ни света, ни воздуха. Я попросил его оставить их открытыми на следующую ночь, и он обещал сделать так. Во вторую ночь я проснулся от того, что он украдкой закрывал их с помощью длинного шеста. Конечно, я остановил его, и он ушел. Утром, однако, опять было темно, и опять он пообещал не повторять свою операцию. Каждую ночь я просил оставить открытыми окна, и каждую ночь, как только засыпал, он запечатывал комнату доводя меня, практически, до удушья. Он объяснял это тем, что ночной воздух нездоров, и я был беспомощен, находясь в его руках."
THE M0RNING OREGONIAN, FRIDAY MARCH 30, 1900. THE OLD TOWN OF OMSK by TRUMBULL WHITE.
Омские старости. Часть 1
Вторая история - отрывок из статьи Трамбулла Уайта "Старый Омск" в газете "Утренний орегонец", 30 марта 1900 года
"Дорога от станции к городу сначала проходит мимо группы складов и каких-то других зданий, а затем превращается в узкий проезд, который идёт у железнодорожной ветки, и выводит на открытое пространство. Слева, на некотором расстоянии - стройный мост через Иртыш. На переднем плане стоит скопление киргизских юрт - войлочных палаток, которые здесь используются как дома для переселенцев. Полуразрушенный шлюз, через который проходит дорога знаменует очередной этап путешествия. Это след событий какого-то далекого прошлого истории этого места, от которого остались лишь стены. Если стены когда-либо были... Затем идут окраинные дома самого города Омска. Улицы грунтовые, и в этом сезоне, когда дожди уже прошли, всё сухо, и выглядит как грунтовые улицах любого города из прерий в долине Миссисипи. Пыль лежит глубоко и колеса дрожек оставляют четыре пыльных шлейфа, кружащихся и оставляющих большие облака пыли позади. Только в середине этих улиц (отдалённо напоминающих улицы) есть следы колес, а по обеим их сторонам - тротуары, если бы там были тротуары. Между протоптанными дорожками и проезжей частью растет трава, начинающая жухнуть от летней жары.
Отель "Москва" ("Московский постоялый двор") приняла меня. Он был заявлен мне как лучший отель в Омске, и без сомнения, это так. Но номера, которые он предлагает настолько грубы, что название - отель - кажется слишком претенциозным, чтобы применить к нему. Одноэтажное бревенчатое здание, оно стоит на одной из главных улиц города, в одном-двух кварталах от главных правительственных зданий, церквей и магазинов. В нём не более полдюжины гостевых комнат, и никаких других помещений для пользования гостей. Я считаю, что у меня лучший номер в этом месте, но он будет считаться самым плохим, в самом маленьком и скромном американском отеле. Пол голый, и грубый, стены такие же. Из мебели - кровать, два стола и полдюжины неудобных стульев; для украшения комнаты - иконы, большое трюмо с потрескавшейся золоченой рамой и поцарапанным зеркалом, и два подсвечника.
Одр (именно одр, а не кровать!) почти нестерпимо нечист, и покрывало на нём немногим лучше, в то время как матрас, жесткий и грубый, как дорога, по которой я ехал. К счастью, кровать скрыта от остальной части комнаты высокой ширмой, которая предназначена прятать уличный свет от глаз спящего в течение короткой летней ночи. Работники отеля - швейцар, который определил мне комнату и положил мои вещи в нео, и горничная, которая сделала все остальное. Она мускулистая, добродушная сибирячка, которая пытается сделать все возможное, но никак не может понять, почему я требую свежие простыни и наволочку. Она кормила меня, стараясь угодить. Она хихикает над моим русским языком - у нее есть чувство юмора, но приносит мне все, что я требую, что доказывает, что она очень сообразительна. Я не так доволен швейцаром. И вот почему - в номере есть три больших окна, и я рассчитывал на хорошую вентиляцию. Когда я встал после моей первой ночи здесь, то в комнате было абсолютно темно и нестерпимо душно. К моему удивлению, я обнаружил, что каждое окно было закрыто снаружи досками (ставнями), которые не пропускали ни света, ни воздуха. Я попросил его оставить их открытыми на следующую ночь, и он обещал сделать так. Во вторую ночь я проснулся от того, что он украдкой закрывал их с помощью длинного шеста. Конечно, я остановил его, и он ушел. Утром, однако, опять было темно, и опять он пообещал не повторять свою операцию. Каждую ночь я просил оставить открытыми окна, и каждую ночь, как только засыпал, он запечатывал комнату доводя меня, практически, до удушья. Он объяснял это тем, что ночной воздух нездоров, и я был беспомощен, находясь в его руках."
THE M0RNING OREGONIAN, FRIDAY MARCH 30, 1900. THE OLD TOWN OF OMSK by TRUMBULL WHITE.
Омские старости. Часть 1