(no subject)
Был земляничный полдень лимонного утра и время текло свежевыжатым соком по рукам и губам.. Обволкавало подхожно, заплывало в вены, разливаясь адреналином по сосудам жизенных нервов. Клейко. Прилепали обрывки недокуренныйх историй, недожёванные мысли и вскипевшие биды. Ситцевые слова колыхались, вися на пружинитых верёвках, будто играя в какую - то невероятную игру... игру слов... Казалось, во дворе происходило что-то космическое, заволакивющее путников вовнутрь.
Этим утренним полдником подчевали проходящих людей, которые зачастую и не хотели останавлиаться и возвращаться заново к тем мыслям и обидам, предпочитая забывать их быстрее, чем остывает горячий чай в тридцатиградусный мороз.
Здесь же всё это выкарчёвывалось на поверхность и тщательно досматривалось через призму одиноких вечеров с полупустыми-полуполными стаканами и непролитыми слезами.
Помешивая чайной ложкой несостоявшиеся радостные моменты жизни и режа ножом по живому, гравируя на руках знаки отличия вилкой, они перемешивали свои личные истории и даже привносили туда некую пикантность, пользуясь перцем желаний, солью раздумий и горчицей воспоминаний. Надевали всё это на канпе жизни и поджаривали на огне страсти. Временами они отрывались от своих тарелок и поглядывали в чужие, вдохновляясь опытом соседей и одалживая у них преправы.
Но не всё и не всегда проходило так плавно и умиротворённо. Бамц. Кто - то хватал свою тарелку и с ненавистью разбивал её об стену отчаянья, царапаясь осколками залетевшими в его настоящее. Кто - то судорожно чихал от перца, раздражаясь этому внезапному разгорающемуся приступу, кто - то сыпал слишком мого соли на раны своей еды, стараясь этим заглушить то, что стучалось судорожными конвульсиями в висках.
Но они несмотря на всё это увлекались и завораживались, это занимало их руки, занимало их души, расслабляло их измученные тела. Некторые опоминались, вскакивали с удобных кресел и спешили вперёд... к жизни, очистившись...
Кто - то оставался там навсегда, копаясь в своих тарелках прошлого, забывая о реальном мире и том, что они до сих пор кому - то дороги...
Этим утренним полдником подчевали проходящих людей, которые зачастую и не хотели останавлиаться и возвращаться заново к тем мыслям и обидам, предпочитая забывать их быстрее, чем остывает горячий чай в тридцатиградусный мороз.
Здесь же всё это выкарчёвывалось на поверхность и тщательно досматривалось через призму одиноких вечеров с полупустыми-полуполными стаканами и непролитыми слезами.
Помешивая чайной ложкой несостоявшиеся радостные моменты жизни и режа ножом по живому, гравируя на руках знаки отличия вилкой, они перемешивали свои личные истории и даже привносили туда некую пикантность, пользуясь перцем желаний, солью раздумий и горчицей воспоминаний. Надевали всё это на канпе жизни и поджаривали на огне страсти. Временами они отрывались от своих тарелок и поглядывали в чужие, вдохновляясь опытом соседей и одалживая у них преправы.
Но не всё и не всегда проходило так плавно и умиротворённо. Бамц. Кто - то хватал свою тарелку и с ненавистью разбивал её об стену отчаянья, царапаясь осколками залетевшими в его настоящее. Кто - то судорожно чихал от перца, раздражаясь этому внезапному разгорающемуся приступу, кто - то сыпал слишком мого соли на раны своей еды, стараясь этим заглушить то, что стучалось судорожными конвульсиями в висках.
Но они несмотря на всё это увлекались и завораживались, это занимало их руки, занимало их души, расслабляло их измученные тела. Некторые опоминались, вскакивали с удобных кресел и спешили вперёд... к жизни, очистившись...
Кто - то оставался там навсегда, копаясь в своих тарелках прошлого, забывая о реальном мире и том, что они до сих пор кому - то дороги...