мое любимое время года
драгоценная моя осень, как мне хотелось бы не упустить тебя в этот раз. ни мгновения не пожертвовать на потребу без вдохновения. все впитать в себя и дышать до самого до апреля. сентябрь и май вдыхаются почти одинаково, как новая жизнь, только первый укутывает тебя в лоскутное одеяло, а второй снимает лентами кожу.
осень - как заветные минуты перед сном. когда ты можешь подумать о самом важном и представить самое желаемое, вне зависимости от вероятности. и уходя сквозь песок реального вместе с водой сна, ухватывать мягкими слабыми сонными кистями с собой то, что так хочется, чтоб приснилось, чтоб краешком хоть приснилось. это ведь осень.
сначала синатра, потом морчиба, а потом уже джон, трики и даже дельфин. оноре, озон и ким ки дук. диоген синопский в летнем саду, где мало людей и они - в драповых пальто и беретах. много-много миль пешком. прозрачное бесцветное солнце. его свет в воздухе, который невозможно не замечать, растворяется как большой кругляш аспирина в стакане дистиллированной воды. оголившиеся стволы деревьев, взмывающие к небу, протыкающие его гладкий впалый живот. ветер, всплескивающий волосами. ветер пощечинами, царапинами, ожогами кислоты, под одеждой - предательствами, как чьи-нибудь руки, которые надо согреть теплом своего тела. слава богу, ветер этими штуками не проймешь.
улица и сигареты - всегда. безотменительно. пусть все пропахнет никотином, даже дрожание слизистой глаза пусть. и никотиновые клубы поплывут по холодному воздуху к дымящимся кучам гниющих осенних листьев. рядом с которыми всегда отыщется какой-нибудь оливер твист, который будет смеяться, играть с тобой и просить копеечку. ты будешь ему улыбаться, накормишь его пышками, дашь денег на новые. прозорливый и большеглазый оборванец замерзнет зимой и умрет. если бы ты была поосновательнее, подееспособнее, ты бы его спасла. но ты ничем не лучше его. и он потянет тебя за пальто, чтоб ты не шагнула прямиком под машину прямо сейчас.
синева губ не милая, ты сама вся не милая, ты одинокая и осенью это не стыдно. у тебя во внутреннем нагрудном кармане спрятаны свои тайны, которые дают тебе полное право быть задумчивой, молчаливой, странной. свои тайны осенью есть у всех. и твое заостренное горем лицо ничем не выделяется среди таких же заостренных от холода. все твои старые друзья, колючие, неприветливые, гонят тебя. ступай под крышу, в тепло. мама открывает окно во двор и зовет сына домой и кушать. вокруг уже никого, а ты все гуляешь. тебе хочется засидеться одной на качелях, пока совсем не стемнеет. и улица не заполнится движением сомнительного толка.
но какой бы анорексичной ни оказалась в эту осень душа, там где тепло, где одеяло, чай, знакомые вещи, будет уютнее в тысячу раз, чем до этого. за окнами дождь огромными каплями, что падают на землю кометами с хвостами, остающимися на грязном стекле. ты способна заполнить собой все помещение, где этого дождя нет. это так удивительно. жизнь удивительна. ты удивительна.
осень - как заветные минуты перед сном. когда ты можешь подумать о самом важном и представить самое желаемое, вне зависимости от вероятности. и уходя сквозь песок реального вместе с водой сна, ухватывать мягкими слабыми сонными кистями с собой то, что так хочется, чтоб приснилось, чтоб краешком хоть приснилось. это ведь осень.
сначала синатра, потом морчиба, а потом уже джон, трики и даже дельфин. оноре, озон и ким ки дук. диоген синопский в летнем саду, где мало людей и они - в драповых пальто и беретах. много-много миль пешком. прозрачное бесцветное солнце. его свет в воздухе, который невозможно не замечать, растворяется как большой кругляш аспирина в стакане дистиллированной воды. оголившиеся стволы деревьев, взмывающие к небу, протыкающие его гладкий впалый живот. ветер, всплескивающий волосами. ветер пощечинами, царапинами, ожогами кислоты, под одеждой - предательствами, как чьи-нибудь руки, которые надо согреть теплом своего тела. слава богу, ветер этими штуками не проймешь.
улица и сигареты - всегда. безотменительно. пусть все пропахнет никотином, даже дрожание слизистой глаза пусть. и никотиновые клубы поплывут по холодному воздуху к дымящимся кучам гниющих осенних листьев. рядом с которыми всегда отыщется какой-нибудь оливер твист, который будет смеяться, играть с тобой и просить копеечку. ты будешь ему улыбаться, накормишь его пышками, дашь денег на новые. прозорливый и большеглазый оборванец замерзнет зимой и умрет. если бы ты была поосновательнее, подееспособнее, ты бы его спасла. но ты ничем не лучше его. и он потянет тебя за пальто, чтоб ты не шагнула прямиком под машину прямо сейчас.
синева губ не милая, ты сама вся не милая, ты одинокая и осенью это не стыдно. у тебя во внутреннем нагрудном кармане спрятаны свои тайны, которые дают тебе полное право быть задумчивой, молчаливой, странной. свои тайны осенью есть у всех. и твое заостренное горем лицо ничем не выделяется среди таких же заостренных от холода. все твои старые друзья, колючие, неприветливые, гонят тебя. ступай под крышу, в тепло. мама открывает окно во двор и зовет сына домой и кушать. вокруг уже никого, а ты все гуляешь. тебе хочется засидеться одной на качелях, пока совсем не стемнеет. и улица не заполнится движением сомнительного толка.
но какой бы анорексичной ни оказалась в эту осень душа, там где тепло, где одеяло, чай, знакомые вещи, будет уютнее в тысячу раз, чем до этого. за окнами дождь огромными каплями, что падают на землю кометами с хвостами, остающимися на грязном стекле. ты способна заполнить собой все помещение, где этого дождя нет. это так удивительно. жизнь удивительна. ты удивительна.