Ахилл и Тортилла
Фандомная битва принесла прекрасное (и да, в этом году я тоже играю).
Ахилл и Тортилла
Автор: fandom Retellings and Crossovers 2016
Краткое содержание: Ахилл слушает болтовню пожилой черепахи и, по условию апории Зенона об Ахиллесе и черепахе, не догоняет.
И куда же ты полез,
Ахиллес?
Говорил: "Вон ту фигню?
Догоню!”
Евгений Лукин
Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос,
берег пруда осветила молочным сияньем…
Долго Ахилл размышлял, в камышах коченея,
что за фигня среди ночи наверх поднималась,
пела романсы лягушкам и жирным пиявкам
ломким и бархатным голосом Рины Зелёной?
Нимфа пруда ли, наяда ль, заблудшая ли нереида?
Иль порожденье титанов, забытое Зевсом?
«Сам ты фигня! - отвечала Ахиллу Тортилла,
ключ золотой среди тины от века лелея. -
Голый, в кустах и в сандалях на босую ногу,
Ты не иначе какой-нибудь там извращенец,
что за купаньем невинных и юных селянок
ночью в глуши наблюдает с особенным пылом.
Сразу скажу: здесь никто не купается нынче.
Вот Дуремар рано утром придёт со своими сачками -
ты его голыми ляжками всласть и любуйся!»
«Я, между прочим, герой, полубог и воитель, -
гордо ответил Ахилл.
(Прозвучало - гнусаво:
утренний холод - коварная всё-таки штука,
был нос у героя презренными полон соплями) -
И если я здесь оказался, то значит - по делу!»
«Как мило, - хихикнув, Ахиллу сказала Тортилла. -
Лет двести подряд все к пруду приходили за разным.
Кто камни искал, Сильмариллами их называя,
такой же, как ты, был надменный и бряцал оружьем,
чернявый, худой, с негасимым презреньем во взоре,
меня называл порождением Тьмы и Моргота.
Нырять за камнями в пиявочий омут пытался,
воды нахлебался, испачкался в тине болотной,
камней не нашёл и далёко на севере сгинул. А кто (посмотри, видишь груду булыжников в тине?)
из каждого меч, как из ножен, всё вынуть пытался.
Мой панцирь случайно приняв за такой же булыжник,
ручонками жадными весь - пядь за пядью - облапал.
Когда же, ища рукоять в неположенном скромнику месте,
внезапно мой глас изнутри возмущённый услышал…
о, как убегал он! с каким гомерическим визгом!
и как я потом безобразнику вслед хохотала!
Ещё был старик, приходил неустанно на берег
два раза на день и всё звал «государыню рыбку».
Старуха, печалился, плешь до печёнок проела
и хочет «матиз», лабутены и беличью шубу.
Я вышла к нему, говорю: «У меня завалялось корыто».
Он только вздохнул тяжело: «Нет, корыта не надо.
Моё у избушки стоит, года три не заводится вовсе»
И, плечи понурив, в деревню старик воротился».
Уж Эос младая, зевая, ушла с небосклона,
и Гелиос гнал колесницу златую к полудню.
И, нос утирая узорной полою хитона,
взмолился Ахилл:
«Замолчи хоть на миг, черепаха!
Я смысла речей твоих путанных не догоняю…»
Ахилл и Тортилла
Автор: fandom Retellings and Crossovers 2016
Краткое содержание: Ахилл слушает болтовню пожилой черепахи и, по условию апории Зенона об Ахиллесе и черепахе, не догоняет.
И куда же ты полез,
Ахиллес?
Говорил: "Вон ту фигню?
Догоню!”
Евгений Лукин
Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос,
берег пруда осветила молочным сияньем…
Долго Ахилл размышлял, в камышах коченея,
что за фигня среди ночи наверх поднималась,
пела романсы лягушкам и жирным пиявкам
ломким и бархатным голосом Рины Зелёной?
Нимфа пруда ли, наяда ль, заблудшая ли нереида?
Иль порожденье титанов, забытое Зевсом?
«Сам ты фигня! - отвечала Ахиллу Тортилла,
ключ золотой среди тины от века лелея. -
Голый, в кустах и в сандалях на босую ногу,
Ты не иначе какой-нибудь там извращенец,
что за купаньем невинных и юных селянок
ночью в глуши наблюдает с особенным пылом.
Сразу скажу: здесь никто не купается нынче.
Вот Дуремар рано утром придёт со своими сачками -
ты его голыми ляжками всласть и любуйся!»
«Я, между прочим, герой, полубог и воитель, -
гордо ответил Ахилл.
(Прозвучало - гнусаво:
утренний холод - коварная всё-таки штука,
был нос у героя презренными полон соплями) -
И если я здесь оказался, то значит - по делу!»
«Как мило, - хихикнув, Ахиллу сказала Тортилла. -
Лет двести подряд все к пруду приходили за разным.
Кто камни искал, Сильмариллами их называя,
такой же, как ты, был надменный и бряцал оружьем,
чернявый, худой, с негасимым презреньем во взоре,
меня называл порождением Тьмы и Моргота.
Нырять за камнями в пиявочий омут пытался,
воды нахлебался, испачкался в тине болотной,
камней не нашёл и далёко на севере сгинул. А кто (посмотри, видишь груду булыжников в тине?)
из каждого меч, как из ножен, всё вынуть пытался.
Мой панцирь случайно приняв за такой же булыжник,
ручонками жадными весь - пядь за пядью - облапал.
Когда же, ища рукоять в неположенном скромнику месте,
внезапно мой глас изнутри возмущённый услышал…
о, как убегал он! с каким гомерическим визгом!
и как я потом безобразнику вслед хохотала!
Ещё был старик, приходил неустанно на берег
два раза на день и всё звал «государыню рыбку».
Старуха, печалился, плешь до печёнок проела
и хочет «матиз», лабутены и беличью шубу.
Я вышла к нему, говорю: «У меня завалялось корыто».
Он только вздохнул тяжело: «Нет, корыта не надо.
Моё у избушки стоит, года три не заводится вовсе»
И, плечи понурив, в деревню старик воротился».
Уж Эос младая, зевая, ушла с небосклона,
и Гелиос гнал колесницу златую к полудню.
И, нос утирая узорной полою хитона,
взмолился Ахилл:
«Замолчи хоть на миг, черепаха!
Я смысла речей твоих путанных не догоняю…»