Врач из Вифинии. Продолжение. Роман "Возложи на очи коллирий"
- Каллист, - заговорщицки начал Рира, - ты же на острове Кос учился, на родине великого Гиппократа! Это такое же знаменитое место, как и Александрия! И даже более, чем Александрия!
Каллист недоверчиво покосился на бывшего чтеца, врача и ритора.
- Я бы хотел узнать, какой у вас там подход к лихорадкам, - продолжал Рира, оглядываясь, не слышит ли кто-нибудь. Но в иатрейоне больше никого не было.
- К лихорадкам? - проговорил Каллист рассеянно, листая кодекс по названием «О глистах». - Зачем тебе?
- Я к Григорию-старшему езжу как врач, - зашептал Рира снова. - Забыл разве?
- А, к епископу Григорию… - с пониманием проговорил Каллист. - Ну, смотри. Самые главные симптомы, на которые надо смотреть при лихорадках, это…
- Пульс и моча! - гордо закончил Рира. - У вас на Косе тоже по Галену учат? Это же его трактат «К Главкону, о методе лечения».
- Рира, раз ты такой умный, то зачем меня спрашиваешь? - вскипел Каллист. - Да, по Галену учат. Разве он неправильно написал? И кроме пульса и мочи есть тысяча других признаков - то, что Гиппократ говорил о лице, что касается положения тела, что касается дыхания, что выходит через низ и через верх…
- Фу, - скривился Рира.
- Все это - общие принципы, касающиеся всех видах лихорадки, и никаким из них нельзя пренебречь. Ничего нельзя упустить из виду, это важно для диагноза и прогноза. Даже при простых видах лихорадки.
- Вот у папаши Кесария точно простая, как и сам он простой, - заметил ритор.
- Как говорил Гален, если все симптомы, подобно хору, поют единогласно, то тогда диагноз ясен, но для того, чтобы совершенно удостовериться, надо тщательно расспросить больного, не было ли какой-то явной причины, предшествовавшей заболеванию… Как, была у епископа Григория причина или нет?
- Была, конечно, - всплеснул руками Рира. - Одному сыну глаз выбил, другого продать самодуру соседнему решил… Вот и расстроился.
- Ну, тогда вели ему ванну принять, и по тому, как разрешится лихорадка, увидишь, что будет дальше. Если движение крови по артериям станет обычным - это простая лихорадка, если не станет - то трехдневная или четырехдневная. Если озноба после омовения не будет, то можно больному давать еду…
- Омовение? Еда? Да ты что, он на себя пост и покаяние наложил! - махнул Рира рукой и задел какой-то инструмент, висевший на стене.
- Клянусь Гераклом, Рира! - захохотал Каллист, подняв и рассмотрев инструмент. - Зачем тебе ложка Диокла? Кому ты здесь стрелы из ран извлекаешь? Да ты хоть знаешь, как ею пользоваться?
- Знаю, - гордо ответил Рира. - На кочане капусты тренировался… Слушай, - снова оживился он, забыв о простой лихорадке епископа Григория и о лечении ее омовениями, - а ты можешь мне показать, как вправлять вывих бедра?
- Могу, конечно, - ответил Каллист. - А во время каких подвигов ты вывихнул бедро-то?
- Да нет, не я, - заулыбался Рира. - У нас только Крат такой опасности подвергался, когда в палестре все время проводил. А так никто пока не вывихнул. Просто у меня Гиппократова скамья стоит, а я не знаю, как ею пользоваться.
Отсмеявшись, Каллист позвал рабов при иатрейоне, внимательно слушающих их беседу, и велел показать скамью. Она стояла в отдельном помещении в гордом одиночестве.
- Ложись, Рира, что ты стоишь, на тебе и буду показывать, - сказал вифинец.
- Погоди, я думал - на рабах… - проговорил ритор, оробев.
- Рабы скорее научатся ею пользоваться, чем ты, - хладнокровно заметил Каллист.
Рира устроился на скамье, кряхтя и охая, и Каллист начал его привязывать ремнями, объясняя попутно рабам происходящее. Те понимающе кивали.
- Какое бедро вправлять будем? - поинтересовался Каллист зловеще.
- Ну давай правое, - вяло ответил Рира. - Я, вообще-то, уже понял основной принцип. Давай-ка я уже встану, а то этот штырь, который в центре скамьи, жмет мне в самых нежных местах.
- Я еще не показывал тебе основной принцип, - сказал бессердечный Каллист. - Ляг на левый бок и не ной. И подвинься немного, тогда приаписк не будет тебе жать в разных местах.
- А, это он называется так? - оживился Рира.
- Где у тебя мехи? - спросил Каллист.
- У меня? - растерялся Рира. - Нет у меня меха…
- Мехи для вина, Рира! - вздохнул Каллист. - Их надуть надо и под спину и живот подложить больному.
- Вот, Каллист врач, - сказал Пров, услужливо подавая мехи врачу.
- Предположим, бедро вывихнуто внутрь, - сказал Каллист, проверяя, крепко ли держат ритора ремни, прикрепленные к рычагам у ног и головы.
- Ой! - вскричал тот. - Ты мне сейчас его на самом деле вывихнешь!
- И немного надавить на рычаг у ног, - сообщил Каллист злорадно.
- Прекрати! - заверещал Рира. - Пров! Провушка! Спаси!
- Пока ты клятвенно не обещаешь, что никогда не будешь применять эту скамью, не отпущу! - ответил Каллист. Пров и другие рабы едва сдерживали смех.
- Понял, вомолох, что это за штука? - наставительно сказал Каллист. - Выбрось ее лучше, вели на дрова распилить. Она калечит только, а не вправляет. Вправлять по-другому надо, но ты лучше за это вообще не берись, честно тебе говорю.
- У нас в соседней деревне хороший костоправ живет, к нему все ходят, - глубокомысленно произнес Пров.
- В палестре у Крата в Неокесарии врач особый был, хорошо вправлял, - застонал несчастный Рира, пытаясь вырваться. - Отпусти меня, коварный вифинец! Перехитрить каппадокийца - это надо же таким хитрым уродиться! Это же пыточное приспособление, я прямо как на дыбе тут! Подумай о Келено! Каково ей будет с увечным мужем жить!
- Успокойся, я почти рычаг не трогал! - ответил Каллист. - Я пока в здравом рассудке, не собираюсь тебя калечить. Отправляйся к Келено рассказывать о своих врачебных подвигах, как ты ложкой Диокла вывихи вправлял!
- Быстрее! Что вы там, заснули все! - раздался крик снаружи.
- Кесарий? - удивился Каллист. - Что ты здесь де… Благие боги, он же кровью истекает!
- Поранился в винограднике, - быстро сказал Кесарий. На нем был короткий хитон, как носят рабы. Он уже успел загореть до черноты и снова оброс бородой, став совершенным близнецом Салома.
Пров с остальными вносили в иатрейон раба с промокшей от крови повязкой из остатков хитона.
- Неловко ножом по ноге полоснул… Тащите листья смоковницы, сок выжимайте и на рану лейте! Где тут у нашего вомолоха инструменты? - Кесарий начал шарить по ящикам и корзинам.
- Святые мученики, он так кровью истечет, - говорил Пров. - Не помогает сок-то смоковничный… Надо заговорить… Как там Дионисия заговаривала… не вспомнить… Не помнишь, Филоктет?
- Кажется, помню, - неуверенно произнес второй раб-помощник. - Вроде так: «Ариадна, я Дионис, кровь, остановись!»
- А, вот, спафомеле и зажимы… Отлично, - сказал Кесарий, наклоняясь над раненым. - Калллист, помоги мне!
Кесарий и Каллист быстро наложили зажимы, остановив кровь. Пров уже нес губку и уксус.
- Не надо уксусом рану промывать, - покачал головой Кесарий, - Это же нестерпимо больно. Вино давай. И энаймон с зеленой медной ржавчиной, молибденой и ладаном.
- Что там происходит? - кричал Рира из соседней комнаты. - Выпустите меня немедленно!
- Не отвлекай нас, Рира, - ответил Каллист. - Где у тебя энаймон?
- На второй полке слева! - закричал ритор в ответ. - В медной посудине такой, с буквой «омега»! Поищите получше! Я много его наделал, впрок! Выпустите меня, я вам сам покажу!
- Я уже нашел, спасибо, - сказал вежливо Каллист, склоняясь над раненым. - Швы наложим и выпустим тебя. Не мешай!
- Смочи-ка повязку вином, Пров, - наконец, проговорил Кесарий, выпрямившись. - Вот видишь, кровь остановилась. В следующий раз не надо так горячиться, Мелит.
- Вы уж простите меня, - вздохнул раб. - Не понял я, кто вы. Вот и стал спорить.
- Это хорошо, что не понял, - заметил Кесарий. - Это отлично.
- Это… это ты его ранил, Кесарий? - осторожно спросил Каллист.
- Нет, конечно. Он сам сгоряча в споре полоснул ножом по ноге вместо лозы виноградной… Учил меня, как правильно лозы обрезать. Да, Мелит, я согласен, обрезать лозы я не умею. Но тебе тоже надо себя в руках держать.
- Ох, простите, господин врач, - пробормотал несчастный Мелит, закрывая глаза.
- Выпустите меня! - вопил Рира тем временем.
- Иду, иду, - недовольно отозвался Каллист. - А почему у тебя буква «омега» на энаймоне?
- Просто так, - весело сказал освобожденный Рира, отшвыривая от себя ремни Гипократовой скамьи. - Пров, вынесите-ка с ребятами эту штуку на улицу и распилите ее на дрова!
Каллист недоверчиво покосился на бывшего чтеца, врача и ритора.
- Я бы хотел узнать, какой у вас там подход к лихорадкам, - продолжал Рира, оглядываясь, не слышит ли кто-нибудь. Но в иатрейоне больше никого не было.
- К лихорадкам? - проговорил Каллист рассеянно, листая кодекс по названием «О глистах». - Зачем тебе?
- Я к Григорию-старшему езжу как врач, - зашептал Рира снова. - Забыл разве?
- А, к епископу Григорию… - с пониманием проговорил Каллист. - Ну, смотри. Самые главные симптомы, на которые надо смотреть при лихорадках, это…
- Пульс и моча! - гордо закончил Рира. - У вас на Косе тоже по Галену учат? Это же его трактат «К Главкону, о методе лечения».
- Рира, раз ты такой умный, то зачем меня спрашиваешь? - вскипел Каллист. - Да, по Галену учат. Разве он неправильно написал? И кроме пульса и мочи есть тысяча других признаков - то, что Гиппократ говорил о лице, что касается положения тела, что касается дыхания, что выходит через низ и через верх…
- Фу, - скривился Рира.
- Все это - общие принципы, касающиеся всех видах лихорадки, и никаким из них нельзя пренебречь. Ничего нельзя упустить из виду, это важно для диагноза и прогноза. Даже при простых видах лихорадки.
- Вот у папаши Кесария точно простая, как и сам он простой, - заметил ритор.
- Как говорил Гален, если все симптомы, подобно хору, поют единогласно, то тогда диагноз ясен, но для того, чтобы совершенно удостовериться, надо тщательно расспросить больного, не было ли какой-то явной причины, предшествовавшей заболеванию… Как, была у епископа Григория причина или нет?
- Была, конечно, - всплеснул руками Рира. - Одному сыну глаз выбил, другого продать самодуру соседнему решил… Вот и расстроился.
- Ну, тогда вели ему ванну принять, и по тому, как разрешится лихорадка, увидишь, что будет дальше. Если движение крови по артериям станет обычным - это простая лихорадка, если не станет - то трехдневная или четырехдневная. Если озноба после омовения не будет, то можно больному давать еду…
- Омовение? Еда? Да ты что, он на себя пост и покаяние наложил! - махнул Рира рукой и задел какой-то инструмент, висевший на стене.
- Клянусь Гераклом, Рира! - захохотал Каллист, подняв и рассмотрев инструмент. - Зачем тебе ложка Диокла? Кому ты здесь стрелы из ран извлекаешь? Да ты хоть знаешь, как ею пользоваться?
- Знаю, - гордо ответил Рира. - На кочане капусты тренировался… Слушай, - снова оживился он, забыв о простой лихорадке епископа Григория и о лечении ее омовениями, - а ты можешь мне показать, как вправлять вывих бедра?
- Могу, конечно, - ответил Каллист. - А во время каких подвигов ты вывихнул бедро-то?
- Да нет, не я, - заулыбался Рира. - У нас только Крат такой опасности подвергался, когда в палестре все время проводил. А так никто пока не вывихнул. Просто у меня Гиппократова скамья стоит, а я не знаю, как ею пользоваться.
Отсмеявшись, Каллист позвал рабов при иатрейоне, внимательно слушающих их беседу, и велел показать скамью. Она стояла в отдельном помещении в гордом одиночестве.
- Ложись, Рира, что ты стоишь, на тебе и буду показывать, - сказал вифинец.
- Погоди, я думал - на рабах… - проговорил ритор, оробев.
- Рабы скорее научатся ею пользоваться, чем ты, - хладнокровно заметил Каллист.
Рира устроился на скамье, кряхтя и охая, и Каллист начал его привязывать ремнями, объясняя попутно рабам происходящее. Те понимающе кивали.
- Какое бедро вправлять будем? - поинтересовался Каллист зловеще.
- Ну давай правое, - вяло ответил Рира. - Я, вообще-то, уже понял основной принцип. Давай-ка я уже встану, а то этот штырь, который в центре скамьи, жмет мне в самых нежных местах.
- Я еще не показывал тебе основной принцип, - сказал бессердечный Каллист. - Ляг на левый бок и не ной. И подвинься немного, тогда приаписк не будет тебе жать в разных местах.
- А, это он называется так? - оживился Рира.
- Где у тебя мехи? - спросил Каллист.
- У меня? - растерялся Рира. - Нет у меня меха…
- Мехи для вина, Рира! - вздохнул Каллист. - Их надуть надо и под спину и живот подложить больному.
- Вот, Каллист врач, - сказал Пров, услужливо подавая мехи врачу.
- Предположим, бедро вывихнуто внутрь, - сказал Каллист, проверяя, крепко ли держат ритора ремни, прикрепленные к рычагам у ног и головы.
- Ой! - вскричал тот. - Ты мне сейчас его на самом деле вывихнешь!
- И немного надавить на рычаг у ног, - сообщил Каллист злорадно.
- Прекрати! - заверещал Рира. - Пров! Провушка! Спаси!
- Пока ты клятвенно не обещаешь, что никогда не будешь применять эту скамью, не отпущу! - ответил Каллист. Пров и другие рабы едва сдерживали смех.
- Понял, вомолох, что это за штука? - наставительно сказал Каллист. - Выбрось ее лучше, вели на дрова распилить. Она калечит только, а не вправляет. Вправлять по-другому надо, но ты лучше за это вообще не берись, честно тебе говорю.
- У нас в соседней деревне хороший костоправ живет, к нему все ходят, - глубокомысленно произнес Пров.
- В палестре у Крата в Неокесарии врач особый был, хорошо вправлял, - застонал несчастный Рира, пытаясь вырваться. - Отпусти меня, коварный вифинец! Перехитрить каппадокийца - это надо же таким хитрым уродиться! Это же пыточное приспособление, я прямо как на дыбе тут! Подумай о Келено! Каково ей будет с увечным мужем жить!
- Успокойся, я почти рычаг не трогал! - ответил Каллист. - Я пока в здравом рассудке, не собираюсь тебя калечить. Отправляйся к Келено рассказывать о своих врачебных подвигах, как ты ложкой Диокла вывихи вправлял!
- Быстрее! Что вы там, заснули все! - раздался крик снаружи.
- Кесарий? - удивился Каллист. - Что ты здесь де… Благие боги, он же кровью истекает!
- Поранился в винограднике, - быстро сказал Кесарий. На нем был короткий хитон, как носят рабы. Он уже успел загореть до черноты и снова оброс бородой, став совершенным близнецом Салома.
Пров с остальными вносили в иатрейон раба с промокшей от крови повязкой из остатков хитона.
- Неловко ножом по ноге полоснул… Тащите листья смоковницы, сок выжимайте и на рану лейте! Где тут у нашего вомолоха инструменты? - Кесарий начал шарить по ящикам и корзинам.
- Святые мученики, он так кровью истечет, - говорил Пров. - Не помогает сок-то смоковничный… Надо заговорить… Как там Дионисия заговаривала… не вспомнить… Не помнишь, Филоктет?
- Кажется, помню, - неуверенно произнес второй раб-помощник. - Вроде так: «Ариадна, я Дионис, кровь, остановись!»
- А, вот, спафомеле и зажимы… Отлично, - сказал Кесарий, наклоняясь над раненым. - Калллист, помоги мне!
Кесарий и Каллист быстро наложили зажимы, остановив кровь. Пров уже нес губку и уксус.
- Не надо уксусом рану промывать, - покачал головой Кесарий, - Это же нестерпимо больно. Вино давай. И энаймон с зеленой медной ржавчиной, молибденой и ладаном.
- Что там происходит? - кричал Рира из соседней комнаты. - Выпустите меня немедленно!
- Не отвлекай нас, Рира, - ответил Каллист. - Где у тебя энаймон?
- На второй полке слева! - закричал ритор в ответ. - В медной посудине такой, с буквой «омега»! Поищите получше! Я много его наделал, впрок! Выпустите меня, я вам сам покажу!
- Я уже нашел, спасибо, - сказал вежливо Каллист, склоняясь над раненым. - Швы наложим и выпустим тебя. Не мешай!
- Смочи-ка повязку вином, Пров, - наконец, проговорил Кесарий, выпрямившись. - Вот видишь, кровь остановилась. В следующий раз не надо так горячиться, Мелит.
- Вы уж простите меня, - вздохнул раб. - Не понял я, кто вы. Вот и стал спорить.
- Это хорошо, что не понял, - заметил Кесарий. - Это отлично.
- Это… это ты его ранил, Кесарий? - осторожно спросил Каллист.
- Нет, конечно. Он сам сгоряча в споре полоснул ножом по ноге вместо лозы виноградной… Учил меня, как правильно лозы обрезать. Да, Мелит, я согласен, обрезать лозы я не умею. Но тебе тоже надо себя в руках держать.
- Ох, простите, господин врач, - пробормотал несчастный Мелит, закрывая глаза.
- Выпустите меня! - вопил Рира тем временем.
- Иду, иду, - недовольно отозвался Каллист. - А почему у тебя буква «омега» на энаймоне?
- Просто так, - весело сказал освобожденный Рира, отшвыривая от себя ремни Гипократовой скамьи. - Пров, вынесите-ка с ребятами эту штуку на улицу и распилите ее на дрова!