Итоги года, отечественное
Продолжая подведение итогов 2020 года, перенесёмся в Россию. Здесь так же, как и везде в мире, основным событием стала пандемия, и точно так же, как и везде, она высветила ранее наметившиеся тенденции и те особенности общественного устройства, которые и ранее были известны, но в этом году проявились особенно ярко. Так, например, в очередной раз подтвердилась старая истина: «Москва - не Россия». На пандемию Москва смогла ответить резким увеличением расходов на медицину, строительством новой больницы, перепрофилированием площадей под инфекционные стационары, поддержанием масочного режима, повсеместной установкой дезинфицирующих средств. Из остальной же России постоянно приходили мрачные новости об очередях из машин «Скорой помощи» возле больниц, заполненных моргах, отсутствии лекарств (с лекарствами, впрочем, были и есть проблемы и в Москве, хотя непонятно, насколько это связано с увеличением спроса, а насколько с бардаком, возникшим после введения обязательной маркировки), и не то чтобы это всё привлекало широкое внимание или вызывало возмущение. Все уже привыкли, что Москве - по максимуму, остальным - то, что останется.
Точно так же вполне привычным и понятным выглядит то, как скудно и через силу правительство выделяло средства на поддержку граждан и бизнеса. Скорее удивляет, что хоть какие-то меры были приняты, могли бы вообще ничего не давать (а могли бы и бритвой по глазам, и тоже бы никто не возмутился, кроме каких-нибудь либералов-русофобов). Правительство даже и не подумало распечатать свой знаменитый фонд национального благосостояния, который за этот год, напротив, только увеличивался в размере. И да, вопрос о том, что же такое должны произойти, чтобы эту кубышку начали расходовать, становится всё более злободневным, но, подозреваю, ответить на него не может никто, даже наши финансовые власти. Фонд благосостояния, похоже, превращается в фетиш, которым надо гордиться, которому надо приносить жертвы, то есть непрерывно пополнять всеми возможными способами, но нельзя использовать.
Пандемия ударила по российской экономики как изнутри, так и снаружи - нефтяные цены резко просели, да ещё и вдобавок сократился физический объём поставок, и хотя к концу года произошло некоторое восстановление, но сколько займёт восстановление экспорта хотя бы до масштабов 2019 года, неизвестно. Впрочем, российская экономика отреагировала на это привычным ослаблением рубля и снижением уровня жизни населения (добавившемуся к последствиям пандемии и карантинов). Но опять же, постепенное падение уровня нефтяной ренты - это долгосрочная тенденция, равно как и сопутствующая ей девальвация, и падение уровня жизни. В России по этому поводу, похоже, выработался определённый консенсус - все понимают, что экономический рост в современных условиях невозможен, и главной задачей властей остаётся плавное снижение уровня экономического развития и такое же плавное снижение располагаемых доходов населения, таким образом, чтобы люди успевали привыкнуть, и чтобы при этом снижение приходилось на рядовых граждан, а элиты сохраняли тот же уровень богатства или хотя бы близкий к нему.
В политической сфере в этом году продолжалось усиление репрессий в отношении оппозиции, а заодно и всех организованных сообществ, не подконтрольных государству. Парадоксально сотрися: официальная пропаганда настойчиво твердит о том, насколько так называемая оппозиция маргинальна, никому не интересна и не важна, при этом затрачивает огромные усилия на её преследование, слежку, уголовные и административные дела, переписывание законодательства с целью углубить и расширить возможности по контролю и давлению на неугодных, попутно окончательно разрушая и без того на ладан дышащую юридическую и правоохранительную систему и не останавливаясь перед совсем уж откровенным беспределом.
В минувшем году самыми громкими и показательными событиями такого рода стали самосожжение Ирины Славиной и отравление Алексея Навального. Случай с Ириной Славиной показывает, что и без уголовного дела, одним только административным давлением можно довести человека до самоубийства, и много говорит о печальном положении независимой прессы и активистов в провинции. Власти изобрели удобный способ бороться с теми, кто им противоречит, достаточно объявить человека оппозиционером (или иностранным агентом), и можно делать с ним всё, что угодно. История же с Алексеем Навальным вышла совсем уж безумной. Кому и зачем потребовалось его травить, да ещё и таким сложным, вычурным способом, с привлечением ФСБ и боевого отравляющего вещества, так и остаётся загадкой, но в результате вышло и позорище для спецслужб, проявивших поразительную халатность, что позволило вычислить их команде обычных аналитиков информации (хотя, с другой стороны, а зачем стараться, когда всё равно прикроют при любом проколе), и для международной репутации России. И вишенкой на торте стала откровенно гопническая реакция власти в стиле «хотели бы - убили», тоже, впрочем, уже вполне характерная и привычная.
Вообще, печально наблюдать, как российская элита сжилась с образом школьного хулигана, творящего всякие пакости, при этом настолько тупого, что всё время попадается, и над которым можно вовсю потешаться, зная, что ответить всерьёз он всё равно не сможет, разве что будет орать в ответ что-нибудь обидное и бомбить Воронеж. Наверное, да, требуется мировому сообществу такая фигура - одновременно и отвратительная, и жалкая, и мощная, так что надо кому-то играть эту роль, одно время на этом поприще выступала Северная Корея, но там масштаб не тот, а вот Россия куда как более удачно вписалась в роль. Интересно, сможет ли она когда-нибудь от неё отказаться, и что для этого потребуется.
Усиление политических репрессий в прошедшем году, так же как и в предыдущие, сопровождалось закономерным распадом всего правового пространства, потому что да, так не бывает - вот здесь мы принимаем нормальные законы и их исполняем, а там у нас политическая поляна, там и законы у нас размытые, и применение избирательное, и вообще творим всё, что хотим. Раз возникнувшее разложение распространяется по всей системе медленно и неотвратимо. Плюс к тому же созданная и запущенная машина репрессий требует постоянной подкормки жертвами, да ещё и охотно позволяет использовать себя в интересах отдельных групп. Весь год продолжалось постыдное издевательство над «Свидетелями Иеговы». Всё так же сажали и продолжают сажать по обвинению в госизмене, причём обвинения становятся всё более абсурдными, а сроки больше, чем за предумышленное убийство. Последний случай с Иваном Сафроновым оказался особенно выдающимся - за почти полгода так и не смогли придумать для него обвинение, тем не менее, никто не сомневается, что его осудят, и на приличный срок.
И всё так же репрессивная машина продолжает использоваться во внутриэлитных конфликтах, хотя в основном на нижних и средних этажах властной пирамиды. Из крупных фигур в этом году арестовали только губернатора Хабаровского края Сергея Фургала, и так же как с предыдущими такими историями остаётся непонятными, было ли это политическое дело или следствие дележа какого-нибудь имущества или просто так фишка легла. А не столь крупные и заметные дела проходят своего рода привычным фоном, на них уже особо и внимания не обращают. Впрочем, и в самой машине подавления напряжение тоже нарастает (если вы искусственно повышаете уровень насилия, не удивляйтесь, что он будет повышаться повсеместно) и там тоже люди не выдерживают напряжения, что и проявилось, например, в предновогодней цепочке самоубийств среди сотрудников Федеральной службы охраны. Самоубийства среди полицейских, даже и высокого звания, стали уже рутиной и проходит почти незаметно, а вот три офицера ФСО за один месяц - это даже по нашим российским меркам крутовато.
С другой стороны, и напряжение в том, что у нас принято именовать «глубинным народом» тоже нарастает, и меры по ограничению активности не особо-то действуют. В Хабаровске полгода длятся протесты с массовыми демонстрациями, и власти, увидев масштаб акции, позабыли про все запреты на такие мероприятия, и просто делали вид, что ничего не происходит в надежде, что оно само рассосётся. Протестующие в Хабаровске, правда, так ничего и не добились, зато в Куштау, когда после разгона палаточного лагеря начала подниматься мутная волне народного гнева, тут же оказалось, что и сами хотели объявить Куштау природным памятником и запретить разработки, и как удачно воля народа совпала с волей правительства. Процесс тоже в общем-то закономерный - в условиях отсутствия инструментов для достижения компромиссов в публичной юридической сфере разрешение конфликтов переходит к силовому варианту в виде уличных протестов.
И если уж говорить о давних тенденциях, то и в целом в ушедшем году продолжался долгий переход российской общественной системы от формальных устойчивых правовых институтов (или хотя бы их более-менее достоверной имитации) к институтам, основанным на ситуативных договорённостях внутри узкого круга лиц и кулуарном принятии решений. А заодно и переход от назначения должностных лиц в зависимости от их компетентности к назначению по степени преданности. Такой переход вполне логичен: в обществе, где власть и богатство сосредоточены в сравнительно небольшом кругу элиты, а общество строится вокруг извлечения ренты нужны именно такие методы управления, те, что Аджемоглу и Робинсон называют экстрактивными. Вообще история Россия последних двух десятилетий - это прямо идеальная иллюстрация к их знаменитой книге «Почему одни страны богатые, а другие бедные».
Ещё одним крупным политическим событием года стала внезапно всплывшая тема транзита власти. До этого казалось, что российская элита с её любовью к прокрастинации озаботится этой темой году так в 22-м, но почему-то процесс начался гораздо раньше. То ли действительно у Путина какие-то крупные проблемы со здоровьем (как о том шепчут злые языки), то ли он решил сыграть на опережение, в любом случае - процесс, что называется, пошёл. Исполнение получилось, как обычно и бывает в столь непонятной ситуации, суетливо-бестолковым. Основных вариантов транзита просматривается ровно три: Путин передаёт всю полноту власти выбранному им наследнику, а сам исчезает с политической сцены; создаётся новая система политического управления, в которой полномочия распределяются между несколькими должностями, одну из которых занимает Путин; либо же Путин передаёт власть самому себе и продолжает возглавлять страну ещё 6 или даже 12 лет. Судя по тому, как разворачивалась конституционная реформа, окончательный вариант транзита так до сих пор не выбран, поэтому в поправки на всякий случай записали все три (что заставляет вспоминать старую мудрость: если ты при игре в шахматы не можешь определиться со стратегией, лучше действовать вообще без неё, чем реализовать две; а в нашем случае стратегий аж целых три, что придаёт конституционной реформе особо причудливый характер).
В процессе погони за тремя зайцами наши горе-законодатели окончательно угробили даже то слабое подобие конституционной системы, которая у нас имелось, а заодно окончательно дискредитировали Конституционный суд, фактически завершив тем самым процесс обессмысливания судебной системы (с законодательной системой то же самое проделали раньше, в дальнейшем будут добивать исполнительную систему, и тогда уже совсем ничего не останется). Опять же, всё это закономерно и логично, в стране с таким политическим устройством, как у нас, нет нужды ни в Конституции, ни в судах, это всё «факультеты ненужных вещей», говоря словами Юрия Домбровского (который всё больше и больше становится самым актуальным писателем нашей эпохи). И если когда-нибудь Россия попытается перейти к другой модели политического устройства, всё придётся отстраивать заново, что, впрочем, для неё дело обычное, весь XX этим занимались. Да и те же самые Аджемоглу с Робинсоном пишут, что это одна из основных проблем стран, которые остаются в списке развивающихся, что они не могут построить стабильные политические институты, поэтому каждые несколько десятков лет вынуждены их перестраивать. Получается, что ситуация в России развивается строго и чётко по учебнику, как в старом анекдоте: «- больной перед смертью пропотел? - да. - это хорошо»
Точно так же вполне привычным и понятным выглядит то, как скудно и через силу правительство выделяло средства на поддержку граждан и бизнеса. Скорее удивляет, что хоть какие-то меры были приняты, могли бы вообще ничего не давать (а могли бы и бритвой по глазам, и тоже бы никто не возмутился, кроме каких-нибудь либералов-русофобов). Правительство даже и не подумало распечатать свой знаменитый фонд национального благосостояния, который за этот год, напротив, только увеличивался в размере. И да, вопрос о том, что же такое должны произойти, чтобы эту кубышку начали расходовать, становится всё более злободневным, но, подозреваю, ответить на него не может никто, даже наши финансовые власти. Фонд благосостояния, похоже, превращается в фетиш, которым надо гордиться, которому надо приносить жертвы, то есть непрерывно пополнять всеми возможными способами, но нельзя использовать.
Пандемия ударила по российской экономики как изнутри, так и снаружи - нефтяные цены резко просели, да ещё и вдобавок сократился физический объём поставок, и хотя к концу года произошло некоторое восстановление, но сколько займёт восстановление экспорта хотя бы до масштабов 2019 года, неизвестно. Впрочем, российская экономика отреагировала на это привычным ослаблением рубля и снижением уровня жизни населения (добавившемуся к последствиям пандемии и карантинов). Но опять же, постепенное падение уровня нефтяной ренты - это долгосрочная тенденция, равно как и сопутствующая ей девальвация, и падение уровня жизни. В России по этому поводу, похоже, выработался определённый консенсус - все понимают, что экономический рост в современных условиях невозможен, и главной задачей властей остаётся плавное снижение уровня экономического развития и такое же плавное снижение располагаемых доходов населения, таким образом, чтобы люди успевали привыкнуть, и чтобы при этом снижение приходилось на рядовых граждан, а элиты сохраняли тот же уровень богатства или хотя бы близкий к нему.
В политической сфере в этом году продолжалось усиление репрессий в отношении оппозиции, а заодно и всех организованных сообществ, не подконтрольных государству. Парадоксально сотрися: официальная пропаганда настойчиво твердит о том, насколько так называемая оппозиция маргинальна, никому не интересна и не важна, при этом затрачивает огромные усилия на её преследование, слежку, уголовные и административные дела, переписывание законодательства с целью углубить и расширить возможности по контролю и давлению на неугодных, попутно окончательно разрушая и без того на ладан дышащую юридическую и правоохранительную систему и не останавливаясь перед совсем уж откровенным беспределом.
В минувшем году самыми громкими и показательными событиями такого рода стали самосожжение Ирины Славиной и отравление Алексея Навального. Случай с Ириной Славиной показывает, что и без уголовного дела, одним только административным давлением можно довести человека до самоубийства, и много говорит о печальном положении независимой прессы и активистов в провинции. Власти изобрели удобный способ бороться с теми, кто им противоречит, достаточно объявить человека оппозиционером (или иностранным агентом), и можно делать с ним всё, что угодно. История же с Алексеем Навальным вышла совсем уж безумной. Кому и зачем потребовалось его травить, да ещё и таким сложным, вычурным способом, с привлечением ФСБ и боевого отравляющего вещества, так и остаётся загадкой, но в результате вышло и позорище для спецслужб, проявивших поразительную халатность, что позволило вычислить их команде обычных аналитиков информации (хотя, с другой стороны, а зачем стараться, когда всё равно прикроют при любом проколе), и для международной репутации России. И вишенкой на торте стала откровенно гопническая реакция власти в стиле «хотели бы - убили», тоже, впрочем, уже вполне характерная и привычная.
Вообще, печально наблюдать, как российская элита сжилась с образом школьного хулигана, творящего всякие пакости, при этом настолько тупого, что всё время попадается, и над которым можно вовсю потешаться, зная, что ответить всерьёз он всё равно не сможет, разве что будет орать в ответ что-нибудь обидное и бомбить Воронеж. Наверное, да, требуется мировому сообществу такая фигура - одновременно и отвратительная, и жалкая, и мощная, так что надо кому-то играть эту роль, одно время на этом поприще выступала Северная Корея, но там масштаб не тот, а вот Россия куда как более удачно вписалась в роль. Интересно, сможет ли она когда-нибудь от неё отказаться, и что для этого потребуется.
Усиление политических репрессий в прошедшем году, так же как и в предыдущие, сопровождалось закономерным распадом всего правового пространства, потому что да, так не бывает - вот здесь мы принимаем нормальные законы и их исполняем, а там у нас политическая поляна, там и законы у нас размытые, и применение избирательное, и вообще творим всё, что хотим. Раз возникнувшее разложение распространяется по всей системе медленно и неотвратимо. Плюс к тому же созданная и запущенная машина репрессий требует постоянной подкормки жертвами, да ещё и охотно позволяет использовать себя в интересах отдельных групп. Весь год продолжалось постыдное издевательство над «Свидетелями Иеговы». Всё так же сажали и продолжают сажать по обвинению в госизмене, причём обвинения становятся всё более абсурдными, а сроки больше, чем за предумышленное убийство. Последний случай с Иваном Сафроновым оказался особенно выдающимся - за почти полгода так и не смогли придумать для него обвинение, тем не менее, никто не сомневается, что его осудят, и на приличный срок.
И всё так же репрессивная машина продолжает использоваться во внутриэлитных конфликтах, хотя в основном на нижних и средних этажах властной пирамиды. Из крупных фигур в этом году арестовали только губернатора Хабаровского края Сергея Фургала, и так же как с предыдущими такими историями остаётся непонятными, было ли это политическое дело или следствие дележа какого-нибудь имущества или просто так фишка легла. А не столь крупные и заметные дела проходят своего рода привычным фоном, на них уже особо и внимания не обращают. Впрочем, и в самой машине подавления напряжение тоже нарастает (если вы искусственно повышаете уровень насилия, не удивляйтесь, что он будет повышаться повсеместно) и там тоже люди не выдерживают напряжения, что и проявилось, например, в предновогодней цепочке самоубийств среди сотрудников Федеральной службы охраны. Самоубийства среди полицейских, даже и высокого звания, стали уже рутиной и проходит почти незаметно, а вот три офицера ФСО за один месяц - это даже по нашим российским меркам крутовато.
С другой стороны, и напряжение в том, что у нас принято именовать «глубинным народом» тоже нарастает, и меры по ограничению активности не особо-то действуют. В Хабаровске полгода длятся протесты с массовыми демонстрациями, и власти, увидев масштаб акции, позабыли про все запреты на такие мероприятия, и просто делали вид, что ничего не происходит в надежде, что оно само рассосётся. Протестующие в Хабаровске, правда, так ничего и не добились, зато в Куштау, когда после разгона палаточного лагеря начала подниматься мутная волне народного гнева, тут же оказалось, что и сами хотели объявить Куштау природным памятником и запретить разработки, и как удачно воля народа совпала с волей правительства. Процесс тоже в общем-то закономерный - в условиях отсутствия инструментов для достижения компромиссов в публичной юридической сфере разрешение конфликтов переходит к силовому варианту в виде уличных протестов.
И если уж говорить о давних тенденциях, то и в целом в ушедшем году продолжался долгий переход российской общественной системы от формальных устойчивых правовых институтов (или хотя бы их более-менее достоверной имитации) к институтам, основанным на ситуативных договорённостях внутри узкого круга лиц и кулуарном принятии решений. А заодно и переход от назначения должностных лиц в зависимости от их компетентности к назначению по степени преданности. Такой переход вполне логичен: в обществе, где власть и богатство сосредоточены в сравнительно небольшом кругу элиты, а общество строится вокруг извлечения ренты нужны именно такие методы управления, те, что Аджемоглу и Робинсон называют экстрактивными. Вообще история Россия последних двух десятилетий - это прямо идеальная иллюстрация к их знаменитой книге «Почему одни страны богатые, а другие бедные».
Ещё одним крупным политическим событием года стала внезапно всплывшая тема транзита власти. До этого казалось, что российская элита с её любовью к прокрастинации озаботится этой темой году так в 22-м, но почему-то процесс начался гораздо раньше. То ли действительно у Путина какие-то крупные проблемы со здоровьем (как о том шепчут злые языки), то ли он решил сыграть на опережение, в любом случае - процесс, что называется, пошёл. Исполнение получилось, как обычно и бывает в столь непонятной ситуации, суетливо-бестолковым. Основных вариантов транзита просматривается ровно три: Путин передаёт всю полноту власти выбранному им наследнику, а сам исчезает с политической сцены; создаётся новая система политического управления, в которой полномочия распределяются между несколькими должностями, одну из которых занимает Путин; либо же Путин передаёт власть самому себе и продолжает возглавлять страну ещё 6 или даже 12 лет. Судя по тому, как разворачивалась конституционная реформа, окончательный вариант транзита так до сих пор не выбран, поэтому в поправки на всякий случай записали все три (что заставляет вспоминать старую мудрость: если ты при игре в шахматы не можешь определиться со стратегией, лучше действовать вообще без неё, чем реализовать две; а в нашем случае стратегий аж целых три, что придаёт конституционной реформе особо причудливый характер).
В процессе погони за тремя зайцами наши горе-законодатели окончательно угробили даже то слабое подобие конституционной системы, которая у нас имелось, а заодно окончательно дискредитировали Конституционный суд, фактически завершив тем самым процесс обессмысливания судебной системы (с законодательной системой то же самое проделали раньше, в дальнейшем будут добивать исполнительную систему, и тогда уже совсем ничего не останется). Опять же, всё это закономерно и логично, в стране с таким политическим устройством, как у нас, нет нужды ни в Конституции, ни в судах, это всё «факультеты ненужных вещей», говоря словами Юрия Домбровского (который всё больше и больше становится самым актуальным писателем нашей эпохи). И если когда-нибудь Россия попытается перейти к другой модели политического устройства, всё придётся отстраивать заново, что, впрочем, для неё дело обычное, весь XX этим занимались. Да и те же самые Аджемоглу с Робинсоном пишут, что это одна из основных проблем стран, которые остаются в списке развивающихся, что они не могут построить стабильные политические институты, поэтому каждые несколько десятков лет вынуждены их перестраивать. Получается, что ситуация в России развивается строго и чётко по учебнику, как в старом анекдоте: «- больной перед смертью пропотел? - да. - это хорошо»