Книжный флешмоб, 4 книга
Очередная книга в рамках флешмоба #10дней10книг, к которому меня подключил esdra
Снова фэнтези, что поделать, нравится мне этот род литературы. Роджер Желязны «Хроники Амбера». Путешествие через Отражения к единственному подлинному городу, в котором живёт невероятно склочная королевская семейка, плетущая бесконечные интриги. Персонажи - густой замес из скандинавской и кельтской мифологий (плюс ещё много всего и отовсюду). Сюжет -головокружительный, просто какие-то бесконечные «американские горки».
Впрочем, меня в книге больше всего привлекали не сюжетные перипетии, не безудержная фантазия автора, а главный герой - принц Корвин (в некоторых русских переводах его имя транскрибируют как Кэвин, но мне это не кажется лучшим решением, всё же вариант «Корвин» удачнее, так как подчёркивает схожесть героя с вороном). Нравился он мне, понятно, тем, что активно проявлял те физические и психические характеристики, которых я был начисто лишён. Принц Корвин был сильным, смелым, решительным, острым на язык… как принято говорить ныне, «чётким и дерзким», но главной, пожалуй, чертой его характера стоило бы назвать именно решительность, даже, я бы сказал, лихость, с которой он брался за любое дело. Особенно в начале повествования, когда из-за амнезии (ох уж эта амнезия, скольких писателей приключенческого жанра она выручала) Корвин не имеет ни малейшего понятия о том, что происходит вокруг, тем не менее сразу же начинает активно действовать, по принципу «ввяжемся в драку, а там посмотрим».
Забавно, сейчас, когда я воскрешаю в памяти сюжет «Хроник Амбера», я с удивлением понимаю, что все эти привлекательные и восхитительные (с точки зрения меня тогдашнего) свойства главного героя отнюдь не способствуют успеху в начинаниях. Все его замыслы, интриги и схемы заканчиваются провалами той или иной степени эпичности. По сути, за все пять романов цикла Корвин смог довести до конца только два дела: созидание нового Лабиринта (который, правда, потом оказался не нужен и создал только ещё больше дополнительных проблем) и, скажем так вежливо, участие в процессе зачатия сына (тут прям так и просится старая советская шутка: «а то, что вы руками делаете, принц Корвин… лучше бы вы этого не делали), что впоследствии дало возможность автору написать продолжение ещё на пять томов.
Тем не менее, даже неудачи принц Корвин терпел с таким аристократическим величием, и так легко потом отряхивался и со всё той же лихостью, без особых раздумий, пускался в новые приключения (неизбежно ведущие к тому же финалу), что это не могло не вызывать уважение. Вообще, сейчас мне кажется, что все эти пять книг повествуют, в сущности, о том, сколько проблем может доставить окружающим деятельный, очень решительный и не склонный к рефлексии герой, и как при всём при этом он может оставаться популярным и привлекательным.
Кстати, чтоб два раза не вставать, вторым таким же героем в моей читательской вселенной был Джим ди Гриз из цикла «Стальная крыса» Гарри Гаррисона. Другая версия всё того же «чёткого и дерзкого» героя, хотя скорее близкого к типажу «вора-джентльмена», которого вербует Галактическая Служба Безопасности, впрочем, и на секретной службе он остаётся таким же авантюристом, не особо-то разборчивым в средствах и чувствующим себя одинаково легко и непринуждённо по обе стороны закона. Насколько я помню, мне в ди Гризе нравилась именно эта лёгкость, пронырливость, а также обаяние, которое с перевесом компенсировало его порой сомнительные с моральной точки зрения поступки.
Помню, я после первого прочтения этих книг поделился своим восторгом с отцом и был весьма огорчён, когда тот отозвался о предмете моего восхищения со скептической насмешкой. Хотя, боюсь, сейчас я и сам примерно так же смотрю на ди Гриза, и если бы кто-нибудь при мне начал хвалить подобного персонажа, я бы, пожалуй, тоже не постеснялся выразить своё мнение. Есть всё же нечто одновременно и закономерное, и поразительное в том, как меняются с годами наши воззрения и как мы вдруг оказываемся согласны с теми мнениями, которые слышали в детстве от взрослых и которое тогда вызывало в нас возмущение и протест.
И если уж говорить о героических литературных персонажах, то сейчас, в зрелом возрасте, я бы, пожалуй, обозначил для себя в таком качестве повествователя из «Ночных дорог» Гайто Газданова. Ветеран Гражданской войны, эмигрант, работающий таксистом в Париже и постоянно, день за днём наблюдающий за ночной, изнаночной жизнью блестящего города, за своими собратьями по несчастью, покорёженными жизнью в изгнании, за обитателями социального «дна». Газданову в этом романе удалось то, что мало кому удавалось. Он создал портрет мужественного, крутого героя, крутость которого заключается не в том, чтобы внушать свои представления о справедливости посредством кулаков, дубинки и пистолета, отвешивать напропалую сомнительные остроты, артистично бухать по поводу и без повода, увлекаться роковыми красотками, как это принято у нуарных персонажей, а в том, чтобы сохранять душевное равновесие, интерес и симпатию к людям, несмотря на всю ту гнетущую, мрачную атмосферу, в которой он обитает. И да, немаловажно - не прикасаться к алкоголю, не задурманивать себе голову, что требует ещё больше мужества и действительно постоянного сопротивления инерции среды, в которой пьют все, и не для увеселения, а для того, чтобы заглушить тоску.
И ещё отмечу: «Ночные дороги» с точки зрения истории развития жанра выглядит как своего рода деконструкция нуара, парадоксальное описание того, что подлинная крутость персонажа отнюдь не означает задиристости, постоянной вызывающей демонстрации собственной маскулинности, а может выражаться совсем по-другому. А применительно к русской/советской литературе этот роман читается как заочная полемика с «Трудно быть богом» Стругацких, с высказанным в нём тезисом, что высококультурный человек, оказавшийся среди малокультурных, непременно съедет с катушек. Нет, возражает Газданов, не съедет, хотя в финале, надо сказать, довольно зловеще звучит фраза, сказанная повествователю другим персонажем: «когда наступит ваш собственный конец, он будет еще трагичнее, чем все, что вы мне рассказываете». Только вот дискуссии у Газданова со Стругацкими не вышло бы, ведь «Ночные дороги» были написаны за двадцать с лишним лет до «Трудно быть богом», впрочем, были, по всей видимости, в литературной среде той поры и другие люди, высказывающие подобные идеи, да что там далеко ходить, у Яновского в «Портативном бессмертии» есть отрывок, в котором главный герой чуть ли не дословно повторяет одно из предложений дона Руматы по исправлению человечества, а именно использование массового гипнотического излучения.
Вообще, Газданов - хороший и важный писатель, к сожалению, не по его вине, ушедший на второй план, заслонённый сладкоголосым Сирином… хотя, буду честен, при всем моём уважении к Газданову и весьма неоднозначном отношении к Сирину, он - действительно вершина русской словесности, с ним соревноваться не мог никто из современников, да и даже из классиков с ним вровень мало кого можно поставить.
Что ж, будем считать, что на сей раз я высказался уже не о двух, а о трёх повлиявших на меня книгах, впредь постараюсь держать себя в руках, а то так по арифметической прогрессии далеком можно зайти.
PS Да, вспомнил ещё одно обстоятельство касательно «Хроник Амбера» Желязны. В этих книгах есть много ударных, запоминающихся фраз, но мне особо нравится одна. Правда, она не из первого цикла, про принца Корвина, а из второго, про его сына. Когда там один из персонажей, не отличающийся блестящим интеллектом, обретает сверхмощные магические способности, в том числе и к телепортации, что, увы, не способствует решению его личных проблем, чуть позже другой персонаж над его телом говорит: «И вот зачем уметь мгновенно перемещаться в любую точку пространства, если ты остаёшься дураком в любом месте, куда бы ты ни переместился?». Я очень часть вспоминаю эту фразу, и когда смотрю фильмы, особенно про супергероев, и когда читаю книги, да и при знакомстве с новостями реальной жизни она тоже всплывает в памяти время от времени.
Снова фэнтези, что поделать, нравится мне этот род литературы. Роджер Желязны «Хроники Амбера». Путешествие через Отражения к единственному подлинному городу, в котором живёт невероятно склочная королевская семейка, плетущая бесконечные интриги. Персонажи - густой замес из скандинавской и кельтской мифологий (плюс ещё много всего и отовсюду). Сюжет -головокружительный, просто какие-то бесконечные «американские горки».
Впрочем, меня в книге больше всего привлекали не сюжетные перипетии, не безудержная фантазия автора, а главный герой - принц Корвин (в некоторых русских переводах его имя транскрибируют как Кэвин, но мне это не кажется лучшим решением, всё же вариант «Корвин» удачнее, так как подчёркивает схожесть героя с вороном). Нравился он мне, понятно, тем, что активно проявлял те физические и психические характеристики, которых я был начисто лишён. Принц Корвин был сильным, смелым, решительным, острым на язык… как принято говорить ныне, «чётким и дерзким», но главной, пожалуй, чертой его характера стоило бы назвать именно решительность, даже, я бы сказал, лихость, с которой он брался за любое дело. Особенно в начале повествования, когда из-за амнезии (ох уж эта амнезия, скольких писателей приключенческого жанра она выручала) Корвин не имеет ни малейшего понятия о том, что происходит вокруг, тем не менее сразу же начинает активно действовать, по принципу «ввяжемся в драку, а там посмотрим».
Забавно, сейчас, когда я воскрешаю в памяти сюжет «Хроник Амбера», я с удивлением понимаю, что все эти привлекательные и восхитительные (с точки зрения меня тогдашнего) свойства главного героя отнюдь не способствуют успеху в начинаниях. Все его замыслы, интриги и схемы заканчиваются провалами той или иной степени эпичности. По сути, за все пять романов цикла Корвин смог довести до конца только два дела: созидание нового Лабиринта (который, правда, потом оказался не нужен и создал только ещё больше дополнительных проблем) и, скажем так вежливо, участие в процессе зачатия сына (тут прям так и просится старая советская шутка: «а то, что вы руками делаете, принц Корвин… лучше бы вы этого не делали), что впоследствии дало возможность автору написать продолжение ещё на пять томов.
Тем не менее, даже неудачи принц Корвин терпел с таким аристократическим величием, и так легко потом отряхивался и со всё той же лихостью, без особых раздумий, пускался в новые приключения (неизбежно ведущие к тому же финалу), что это не могло не вызывать уважение. Вообще, сейчас мне кажется, что все эти пять книг повествуют, в сущности, о том, сколько проблем может доставить окружающим деятельный, очень решительный и не склонный к рефлексии герой, и как при всём при этом он может оставаться популярным и привлекательным.
Кстати, чтоб два раза не вставать, вторым таким же героем в моей читательской вселенной был Джим ди Гриз из цикла «Стальная крыса» Гарри Гаррисона. Другая версия всё того же «чёткого и дерзкого» героя, хотя скорее близкого к типажу «вора-джентльмена», которого вербует Галактическая Служба Безопасности, впрочем, и на секретной службе он остаётся таким же авантюристом, не особо-то разборчивым в средствах и чувствующим себя одинаково легко и непринуждённо по обе стороны закона. Насколько я помню, мне в ди Гризе нравилась именно эта лёгкость, пронырливость, а также обаяние, которое с перевесом компенсировало его порой сомнительные с моральной точки зрения поступки.
Помню, я после первого прочтения этих книг поделился своим восторгом с отцом и был весьма огорчён, когда тот отозвался о предмете моего восхищения со скептической насмешкой. Хотя, боюсь, сейчас я и сам примерно так же смотрю на ди Гриза, и если бы кто-нибудь при мне начал хвалить подобного персонажа, я бы, пожалуй, тоже не постеснялся выразить своё мнение. Есть всё же нечто одновременно и закономерное, и поразительное в том, как меняются с годами наши воззрения и как мы вдруг оказываемся согласны с теми мнениями, которые слышали в детстве от взрослых и которое тогда вызывало в нас возмущение и протест.
И если уж говорить о героических литературных персонажах, то сейчас, в зрелом возрасте, я бы, пожалуй, обозначил для себя в таком качестве повествователя из «Ночных дорог» Гайто Газданова. Ветеран Гражданской войны, эмигрант, работающий таксистом в Париже и постоянно, день за днём наблюдающий за ночной, изнаночной жизнью блестящего города, за своими собратьями по несчастью, покорёженными жизнью в изгнании, за обитателями социального «дна». Газданову в этом романе удалось то, что мало кому удавалось. Он создал портрет мужественного, крутого героя, крутость которого заключается не в том, чтобы внушать свои представления о справедливости посредством кулаков, дубинки и пистолета, отвешивать напропалую сомнительные остроты, артистично бухать по поводу и без повода, увлекаться роковыми красотками, как это принято у нуарных персонажей, а в том, чтобы сохранять душевное равновесие, интерес и симпатию к людям, несмотря на всю ту гнетущую, мрачную атмосферу, в которой он обитает. И да, немаловажно - не прикасаться к алкоголю, не задурманивать себе голову, что требует ещё больше мужества и действительно постоянного сопротивления инерции среды, в которой пьют все, и не для увеселения, а для того, чтобы заглушить тоску.
И ещё отмечу: «Ночные дороги» с точки зрения истории развития жанра выглядит как своего рода деконструкция нуара, парадоксальное описание того, что подлинная крутость персонажа отнюдь не означает задиристости, постоянной вызывающей демонстрации собственной маскулинности, а может выражаться совсем по-другому. А применительно к русской/советской литературе этот роман читается как заочная полемика с «Трудно быть богом» Стругацких, с высказанным в нём тезисом, что высококультурный человек, оказавшийся среди малокультурных, непременно съедет с катушек. Нет, возражает Газданов, не съедет, хотя в финале, надо сказать, довольно зловеще звучит фраза, сказанная повествователю другим персонажем: «когда наступит ваш собственный конец, он будет еще трагичнее, чем все, что вы мне рассказываете». Только вот дискуссии у Газданова со Стругацкими не вышло бы, ведь «Ночные дороги» были написаны за двадцать с лишним лет до «Трудно быть богом», впрочем, были, по всей видимости, в литературной среде той поры и другие люди, высказывающие подобные идеи, да что там далеко ходить, у Яновского в «Портативном бессмертии» есть отрывок, в котором главный герой чуть ли не дословно повторяет одно из предложений дона Руматы по исправлению человечества, а именно использование массового гипнотического излучения.
Вообще, Газданов - хороший и важный писатель, к сожалению, не по его вине, ушедший на второй план, заслонённый сладкоголосым Сирином… хотя, буду честен, при всем моём уважении к Газданову и весьма неоднозначном отношении к Сирину, он - действительно вершина русской словесности, с ним соревноваться не мог никто из современников, да и даже из классиков с ним вровень мало кого можно поставить.
Что ж, будем считать, что на сей раз я высказался уже не о двух, а о трёх повлиявших на меня книгах, впредь постараюсь держать себя в руках, а то так по арифметической прогрессии далеком можно зайти.
PS Да, вспомнил ещё одно обстоятельство касательно «Хроник Амбера» Желязны. В этих книгах есть много ударных, запоминающихся фраз, но мне особо нравится одна. Правда, она не из первого цикла, про принца Корвина, а из второго, про его сына. Когда там один из персонажей, не отличающийся блестящим интеллектом, обретает сверхмощные магические способности, в том числе и к телепортации, что, увы, не способствует решению его личных проблем, чуть позже другой персонаж над его телом говорит: «И вот зачем уметь мгновенно перемещаться в любую точку пространства, если ты остаёшься дураком в любом месте, куда бы ты ни переместился?». Я очень часть вспоминаю эту фразу, и когда смотрю фильмы, особенно про супергероев, и когда читаю книги, да и при знакомстве с новостями реальной жизни она тоже всплывает в памяти время от времени.