Музыканты в электричке
Вспомнилось мне, как на той неделе ехал я в электричке, и в вагон зашли музыканты. Трое. Среднего возраста. В камуфляже. Один на костылях. Сначала что-то неразборчиво, но энергично прокричали, потом запели. Слова я не очень-то разобрал (пели они без усилителя, и силы голосов не хватало, чтобы перекрыть шум колёс), но в припеве явственно звучало с напором: «Украина, Крым, Донбасс». Я смотрел на них и думал, что вот сколько я себя помню, всегда в окружающем пространстве - в электричке, возле метро, в телевизоре - присутствовали такие крепкие, потрёпанные жизнью мужчины в камуфляже и с гитарами (иногда ещё с синтезатором), один из них - обязательно на костылях. И песни у них всегда были такие же - про боевое братство, погибших товарищей, горящие грузовики, горные перевалы. Всегда со сложным сочетанием воинственности, жалостливости, ностальгии, а также чувство обиды и на тех, кто остался в тылу, и на Родину, которая послала своих сыновей на смерть, а потом про них забыла.
Когда я был ребёнком, эти мужчины дополняли свои костюмы голубыми беретами, а в распахнутых воротах виднелись тельняшки. А в песнях звучали географические названия далёкой южной страны, которые я, увы, давно уже забыл. Потом, когда я стал старше, в песнях многое осталось прежним - горы, дороги, перевалы, смерть, но стали появляться новые названия - Шали, Ачхой-Мартан, Грозный… А вот теперь в тот же список добавился Донбасс, и, кстати, ни голубых беретов, ни тельняшек уже нет, только камуфляж.
Потом мужчины с гитарами, допев песню, зашагали по проходу, один из них, напомню, на костылях, а у меня вдруг мелькнула такая мрачная мысль: а может, всё то, что творилось в последние полтора года, оно только для того и нужно было, чтобы пополнить ряды вот этих вот мужчин с гитарами и дать им новые темы для песен? Может, просто стало слишком мало тех, кто помнил далёкую южную страну и ещё один регион, не столь далёкий, но тоже южный, и слишком мало тех, кто пел об этом? Певцы ушли, слушатели ушли, и место в пространстве (и реальном, и культурном) опустело, а это такое место, которое пусто не бывает, потому что оно действительно в каком-то смысле святое, как и всё, что связано в России с войной. И это пустующее место, не видное и не осязаемое, но вытесненное в бессознательное, влияет на политику, культуру, мировоззрение, и оно ведёт Россию от войне к войне.
А ещё вспомнилось, как года два или три тому назад я читал о том, как цепочка революций и превращает Ближний Восток в огромную «территорию войны», и как эта территория постепенно засасывает в себя вначале региональные силы, а за ними и значимых участников мировой политики, и простодушно полагал, что уж Российская-то Федерация никак не может втянуться в этот большой конфликт просто в силу своей удалённости от фронта боевых действий. Всё таки я очень наивен, когда дело доходит до большой политики, тем более международной. Меня, правда, несколько оправдывает то, что вряд ли три года тому назад кто-то мог себе представить, что Россия со своей обычной медвежьей грацией вломится сначала в гражданское противостояние в соседней стране, а затем и в конфликт на Ближнем Востоке.
И уж никак не думалось, что ответом станет взрыв самолёта с туристами, а затем ракета «воздух-воздух», прилетевшая в российский бомбардировщик. Хотя, замечу в сторону, у российского общества есть такая интересная особенность - она считает себя единственным активным игроком в любой игре, тем, кто диктует повестку, навязывает стратегию, так что враги бегут поражённые, а ведомые ею союзники уныло плетутся вслед за побеждающей Россией и подражают ей (без особого, впрочем, успеха, но благородная Россия раз за разом выручает несчастных недотёп), а потом искренне удивляется, когда враги не разбегаются, а отвечают, неожиданно и больно, а союзники ведут собственную игру, ради которой могут пойти и вразрез с российской стратегией.
Да, и появляется уже вполне реальная перспектива появления через полгода-год в электричке мужчин в камуфляже с гитарами, один их них на костылях, поющих про горы и пустыню, погибших товарищей, Дамаск и Алеппо, ну и, конечно, про бросившую их Родину. Как ни назови - механизмом бессознательного, стремлением к войне и смерти, неизбывной судьбой нации, особенностью устройства общества - но работает эта штука чётко. Наступает тот момент, когда общество идёт на войну, и вокруг войны выстраивается… не всё, конечно, всё таки настолько всеобъемлющих войн последние полвека не было (и хочется надеяться, что и в дальнейшем не будет), но война формирует значительную часть общественных отношений, экономики, культуры. И вот те мужчины в электричке, в камуфляже и с гитарами, с которых я начал свою историю, они - часть такого военного состояния, одна из самых наглядных и символичных.
Когда я был ребёнком, эти мужчины дополняли свои костюмы голубыми беретами, а в распахнутых воротах виднелись тельняшки. А в песнях звучали географические названия далёкой южной страны, которые я, увы, давно уже забыл. Потом, когда я стал старше, в песнях многое осталось прежним - горы, дороги, перевалы, смерть, но стали появляться новые названия - Шали, Ачхой-Мартан, Грозный… А вот теперь в тот же список добавился Донбасс, и, кстати, ни голубых беретов, ни тельняшек уже нет, только камуфляж.
Потом мужчины с гитарами, допев песню, зашагали по проходу, один из них, напомню, на костылях, а у меня вдруг мелькнула такая мрачная мысль: а может, всё то, что творилось в последние полтора года, оно только для того и нужно было, чтобы пополнить ряды вот этих вот мужчин с гитарами и дать им новые темы для песен? Может, просто стало слишком мало тех, кто помнил далёкую южную страну и ещё один регион, не столь далёкий, но тоже южный, и слишком мало тех, кто пел об этом? Певцы ушли, слушатели ушли, и место в пространстве (и реальном, и культурном) опустело, а это такое место, которое пусто не бывает, потому что оно действительно в каком-то смысле святое, как и всё, что связано в России с войной. И это пустующее место, не видное и не осязаемое, но вытесненное в бессознательное, влияет на политику, культуру, мировоззрение, и оно ведёт Россию от войне к войне.
А ещё вспомнилось, как года два или три тому назад я читал о том, как цепочка революций и превращает Ближний Восток в огромную «территорию войны», и как эта территория постепенно засасывает в себя вначале региональные силы, а за ними и значимых участников мировой политики, и простодушно полагал, что уж Российская-то Федерация никак не может втянуться в этот большой конфликт просто в силу своей удалённости от фронта боевых действий. Всё таки я очень наивен, когда дело доходит до большой политики, тем более международной. Меня, правда, несколько оправдывает то, что вряд ли три года тому назад кто-то мог себе представить, что Россия со своей обычной медвежьей грацией вломится сначала в гражданское противостояние в соседней стране, а затем и в конфликт на Ближнем Востоке.
И уж никак не думалось, что ответом станет взрыв самолёта с туристами, а затем ракета «воздух-воздух», прилетевшая в российский бомбардировщик. Хотя, замечу в сторону, у российского общества есть такая интересная особенность - она считает себя единственным активным игроком в любой игре, тем, кто диктует повестку, навязывает стратегию, так что враги бегут поражённые, а ведомые ею союзники уныло плетутся вслед за побеждающей Россией и подражают ей (без особого, впрочем, успеха, но благородная Россия раз за разом выручает несчастных недотёп), а потом искренне удивляется, когда враги не разбегаются, а отвечают, неожиданно и больно, а союзники ведут собственную игру, ради которой могут пойти и вразрез с российской стратегией.
Да, и появляется уже вполне реальная перспектива появления через полгода-год в электричке мужчин в камуфляже с гитарами, один их них на костылях, поющих про горы и пустыню, погибших товарищей, Дамаск и Алеппо, ну и, конечно, про бросившую их Родину. Как ни назови - механизмом бессознательного, стремлением к войне и смерти, неизбывной судьбой нации, особенностью устройства общества - но работает эта штука чётко. Наступает тот момент, когда общество идёт на войну, и вокруг войны выстраивается… не всё, конечно, всё таки настолько всеобъемлющих войн последние полвека не было (и хочется надеяться, что и в дальнейшем не будет), но война формирует значительную часть общественных отношений, экономики, культуры. И вот те мужчины в электричке, в камуфляже и с гитарами, с которых я начал свою историю, они - часть такого военного состояния, одна из самых наглядных и символичных.