Евгений Водолазкин. Лавр.
Очень понравилась книга. Необычная история, спорная подача. Ощущения после прочтения не объяснить. Но послевкусие хорошее. Язык, юмор. Есть желание покопаться в теме посерьезней . Рекомендую к прочтению.
Он убеждал крестьян, что их выздоровление зависит во многом от них самих. Желая пробудить в них жизненную силу, Арсений доказывал им, что Божья помощь нередко посылается через деятельных людей. Крестьяне кивали, потому что под деятельными людьми разумели Арсения. Сами же стать деятельными они не хотели. Или не могли. Когда же выздоровело несколько больных, уже оплаканных ими, в них пробудилась надежда.
И выздоровевшие начали помогать заболевшим и собирать покойных. Они разносили хлеб осиротевшим детям, мыли и прокуривали дома, расчищали дворы и улицы, пришедшие за время мора в запустение. Видя это, Арсений оставил деревню Лукинскую и пошел дальше.
Знаешь, Агапит, мои исцеления - это такая странная история… Не могу тебе толком объяснить. Пока я лечил травами, все было более или менее ясно. Я лечил и знал, что помощь Божья приходит через травы. Ну вот. А теперь помощь Божья приходит через меня самого, понимаешь? А я меньше моих исцелений, гораздо меньше, сам я не стою их, и мне то ли страшно, то ли неловко.Ты хочешь сказать, что ты хуже травы, спросил монах.
Арсений поднял глаза на монаха.
В определенном смысле хуже, ибо трава безгрешна.
Так ведь она оттого безгрешна, что не имеет сознания, сказал Амброджо. Разве есть в этом ее заслуга?
Значит, нужно сознательно избавляться от грехов, пожал плечами монах. Всего-то делов. Нужно, знаете ли, не рассуждать, а обожествляться.
Слова рано и поздно не определяют содержания явлений. Они относятся только к форме их протекания - времени. Которого, как считает Амброджо, в конечном счете нет.
Арсений оглянулся на Амброджо.
Я думаю, сказал Амброджо, что исчерпывается не время, но явление. Явление выражает себя и прекращает свое существование. Поэт гибнет, скажем, в 37 лет, и люди, скорбя о нем, начинают рассуждать о том, что бы он мог еще написать. А он, может быть, уже состоялся и всего себя выразил.
Не знаю, кого ты имеешь в виду, но здесь есть о чем подумать. Арсений показал на забывшегося Власия. Ты хочешь сказать, что этот мальчик себя уже выразил?
Этого не может знать никто, ответил Амброджо. Кроме Бога.
Какого знака ты хочешь и какого знания, спросил старец, стоявший у Гроба Господня. Разве ты не знаешь, что всякий путь таит в себе опасность? Всякий - и если ты этого не осознаешь, так зачем же и двигаться? Вот ты говоришь, что тебе мало веры, ты хочешь еще и знания. Но знание не предполагает духовного усилия, знание очевидно. Усилие предполагает вера. Знание - покой, а вера - движение.
Но разве не к гармонии покоя стремились праведники, спросил Арсений.
Они шли через веру, ответил старец. И вера их была столь сильной, что превращалась в знание.
Я лишь хочу узнать общее направление пути, сказал Арсений. В том, что касается меня и Устины.
А разве Христос не общее направление, спросил старец. Какого же направления ты еще ищешь? Да и что ты понимаешь под путем - не те ли пространства, которые оставил за спиной? Со своими вопросами ты дошел до Иерусалима, хотя мог бы задавать их, скажем, и из Кириллова монастыря. Я не говорю, что странствия бесполезны: в них есть свой смысл. Не уподобляйся лишь любимому тобой Александру, имевшему путь, но не имевшему цели. И не увлекайся горизонтальным движением паче меры.
А чем увлекаться, спросил Арсений.
Движением вертикальным, ответил старец и показал вверх.
А хощеши ли жити, старче, спросил Арсений.
Хощю умрети, ответил старик.
Вот он умер давно, а тело его не отпускает, так что же вы держитесь за оболочку, сказал Арсений его родным. То, что вы в нем любили, уже не здесь.
Да оно, как говорится, и заметно, подтвердили родственники, нет в нем прежней душевности. Говоришь ему: многая лета, дедушка. А он: да катитесь вы… Такая жуткая метаморфоза. Но что же нам с ним делать тем не менее?
А ничего не делать, ответил Арсений. Все решится в пределах сорока дней.