зато я нюхаю и слышу
Кажется, проще всего считать, что меня нигде нет. В основном этим летом я занимаюсь прощаниями, знакомствами, музыкой и раскопками. Вокруг множество звуков и запахов, мир куда-то стремительно катится, а сквозь что и мимо чего, я не успеваю разглядеть.
Раскопки, например, сопряжены с чрезвычайно разнообразной звуковой дорожкой. Поутру в Старом городе абсолютно тихо, только ботинки спешащих на работу шлепают по наглаженным ступенькам. Если мимо пробегает коллега в наушниках, то не затеваешь разговор, просто киваешь в знак приветствия и уважения к потребности рано утром побыть с собой и своей музыкой. А на работе шумно с первой минуты, недаром пунктуацией рабочего дня служит громкое начальническое «ау!». С неделю назад мы провели день за мытьем черепков и рассказыванием историй под звуки выстрелов и петард, вжжжжуууууууБУМ, вжжжжжууууууБУМ, как будто война, а на самом деле - Рамадан, верно. В затишье стало хорошо слышно звуки с еврейской стороны: барабаны и трубы. Люди, не отвлекаясь от беседы, в правильный момент хором вскричали «Оле!»
На днях часть пути с работы ехала верхом на шее у приятеля Н., который взгромоздил меня туда, не слушая протестов про чудовищный вес. «Это опасно,» проворчал начальник, садясь в машину. «Я знаю,» ответила я, покачиваясь. Н. только усмехнулся. Позже, когда мы проталкивались через толпу правоверных к Дамасским воротам («слушай, до Ид аль-Фитра только Яффские ворота через еврейский квартал!»), на глаза попалась загадочная, но как-то уместная надпись на футболке: Ocean Pacific Warning People Might Snatch You. Вечером на рынке, сидя на закрытом прилавке, вспомнила об этом при виде мамы, несущей младенца. Молодой отец шел рядом и держал дитя за ручку, чтобы не упало. Ко мне подошел человек и сказал: «Ты очень к месту тут сидишь, это ты хорошо придумала, я очень доволен».
После круга капуэры на Сионской площади, когда все зрители уже разошлись, мы продолжали играть, потому что это был последний этим летом круг, и даже строгий М., которому до самолета оставались считанные часы, попытался было совладать с процессом, но затем сказал «эй, что это я всем порчу удовольствие» и включился. И тут мимо проехала коляска с ребенком, накрытая платком. Медленно, торжественно, сама. Она сделала круг почета по площади. Каждый присутствующий столбенел или вздрагивал, затем понимал, что под платком шагает кто-то небольшой и толкает коляску. Среди всеобщего хохота ко мне подошел некто и попросил это записать. А мне было интересно, как сказал сегодня один ребенок, глядя на кенгуру, «как это выглядит по-взаправде». Потому что вот это, сбивчивое и удивительное, не может же оно в самом деле быть земным Иерусалимом.
Раскопки, например, сопряжены с чрезвычайно разнообразной звуковой дорожкой. Поутру в Старом городе абсолютно тихо, только ботинки спешащих на работу шлепают по наглаженным ступенькам. Если мимо пробегает коллега в наушниках, то не затеваешь разговор, просто киваешь в знак приветствия и уважения к потребности рано утром побыть с собой и своей музыкой. А на работе шумно с первой минуты, недаром пунктуацией рабочего дня служит громкое начальническое «ау!». С неделю назад мы провели день за мытьем черепков и рассказыванием историй под звуки выстрелов и петард, вжжжжуууууууБУМ, вжжжжжууууууБУМ, как будто война, а на самом деле - Рамадан, верно. В затишье стало хорошо слышно звуки с еврейской стороны: барабаны и трубы. Люди, не отвлекаясь от беседы, в правильный момент хором вскричали «Оле!»
На днях часть пути с работы ехала верхом на шее у приятеля Н., который взгромоздил меня туда, не слушая протестов про чудовищный вес. «Это опасно,» проворчал начальник, садясь в машину. «Я знаю,» ответила я, покачиваясь. Н. только усмехнулся. Позже, когда мы проталкивались через толпу правоверных к Дамасским воротам («слушай, до Ид аль-Фитра только Яффские ворота через еврейский квартал!»), на глаза попалась загадочная, но как-то уместная надпись на футболке: Ocean Pacific Warning People Might Snatch You. Вечером на рынке, сидя на закрытом прилавке, вспомнила об этом при виде мамы, несущей младенца. Молодой отец шел рядом и держал дитя за ручку, чтобы не упало. Ко мне подошел человек и сказал: «Ты очень к месту тут сидишь, это ты хорошо придумала, я очень доволен».
После круга капуэры на Сионской площади, когда все зрители уже разошлись, мы продолжали играть, потому что это был последний этим летом круг, и даже строгий М., которому до самолета оставались считанные часы, попытался было совладать с процессом, но затем сказал «эй, что это я всем порчу удовольствие» и включился. И тут мимо проехала коляска с ребенком, накрытая платком. Медленно, торжественно, сама. Она сделала круг почета по площади. Каждый присутствующий столбенел или вздрагивал, затем понимал, что под платком шагает кто-то небольшой и толкает коляску. Среди всеобщего хохота ко мне подошел некто и попросил это записать. А мне было интересно, как сказал сегодня один ребенок, глядя на кенгуру, «как это выглядит по-взаправде». Потому что вот это, сбивчивое и удивительное, не может же оно в самом деле быть земным Иерусалимом.