Как вы считаете, существуют абсолютные категории? Так чтобы вот полностью однозначные? Сказал, например, "зло" - и сразу же выдал безошибочный список, явлений, определений, поступков, подпадающих в эту категорию? А "добро" - тоже всё ясно и однозначно, или...?
Очень показателен "диалог на тему" из любимого произведения любимых авторов. Как бы мне не нравился оптимизм Аси, но я на все сто согласна с Тойво...
Они поужинали в комнате, багровой от заката.
Ася была в расстроенных чувствах. Закваска Пашковского, доставлявшаяся
на деликатесный комбинат прямиком с Пандоры (в живых мешках биоконтейнеров,
покрытых терракотовой изморозью, ощетиненных роговыми крючьями испарителей,
по шесть килограммов драгоценной закваски в каждом мешке), закваска эта
опять взбунтовалась. Вкусовой запах ее самопроизвольно перешел в класс
"сигма", а горькость достигла последнего допустимого градуса.
Совет экспертов раскололся. Магистр потребовал впредь до выяснения
прекратить производство прославленных на всю планету
"алапайчиков", а Бруно - дерзкий болтун, мальчишка, нахал
- заявил: с какой это стати? Никогда в жизни он не осмеливался пикнуть
против Магистра, а сегодня вдруг принялся ораторствовать. Рядовые
любители-де такого изменения во вкусе попросту не заметят, а что касается
знатоков-де, то он голову дает на отсечение - по крайней мере каждого
пятого такая вкусовая вариация приведет-де в восторг... Кому это нужна его
отсеченная голова? Но ведь его поддержали! И теперь непонятно, что будет...
Ася распахнула окно, села на подоконник и стала глядеть вниз, в
двухкилометровую сине-зеленую пропасть.
- Боюсь, мне придется лететь на Пандору, - сказала она.
- Надолго? - спросил Тойво.
- Не знаю. Может быть, и надолго.
- А зачем, собственно? - спросил Тойво осторожно.
- Ты понимаешь, в чем дело... Магистр считает, что здесь, на
Земле, мы проверили все, что возможно. Значит, не в порядке что-то на
плантациях. Может быть, там пошел новый штамм... А может быть, что-то
происходит при транспортировке... Мы не знаем.
- Один раз ты у меня уже летала на Пандору, - проговорил
Тойво, мрачнея. - Полетела на недельку и просидела там три месяца.
- Ну а что делать?
Тойво поскреб ногтем щеку, покряхтел.
- Не знаю я, что делать... Я знаю, что три месяца без тебя
- это ужасно.
- А два года без меня? Когда ты сидел на этой самой... как ее...
- Ну, вспомнила! Когда это было! Я был тогда молодой, я был тогда
дурак... Я был тогда Прогрессор! Железный человек - мышцы, маска,
челюсть! Слушай, пусть лучше твоя Соня летит. Она молодая, красоточка, замуж
там выйдет, а?
- Конечно, Соня тоже полетит. А других идей у тебя нет?
- Есть. Пусть летит Магистр. Он эту кашу заварил, вот пусть
теперь и летит.
Ася только посмотрела на него.
- Беру свои слова назад, - быстро сказал Тойво. -
Ошибка. Просчет.
- Ему даже Свердловска нельзя покидать! У него же вкусовые
пупырышки! Он четверть века своего квартала не покидал!
- Учту, - пошел отчеканивать Тойво. - Навсегда.
Больше не повторится. Сморозил. Отмочил. Пусть летит Бруно.
Ася еще несколько секунд жгла его негодующим взглядом, а потом
отвернулась и снова стала смотреть в окно.
- Бруно не полетит, - сказала она сердито. - Бруно
теперь будет заниматься этим своим новым букетом. Он его хочет зафиксировать
и стандартизовать... Но это мы еще посмотрим... - Она искоса глянула
на Тойво и засмеялась. - Ага! Поскучнел! "Три месяца... Без
тебя..."
Тойво немедленно поднялся, пересек комнату и сел у ног Аси на пол,
прислонив голову к ее коленям.
- Тебе же все равно в отпуск надо, - сказала Ася. -
Ты бы там поохотился... Это же ведь Пандора! Съездил бы в Дюны... Плантации
бы наши посмотрел... Ты ведь даже представить себе не можешь, что это такое
- плантации Пашковского!..
Тойво молчал и только все крепче прижимался щекой к ее коленям. Тогда
она тоже замолчала, и некоторое время они не разговаривали, а потом Ася
спросила:
- У тебя что-то происходит?
- Почему ты так решила?
- Не знаю. Вижу.
Тойво глубоко вздохнул, поднялся с пола и тоже сел на подоконник.
- Правильно видишь, - угрюмо произнес он. -
Происходит. У меня.
- Что же?
Тойво, прищурясь, разглядывал черные полосы облаков, перерезающие
медно-багровое зарево заката. Сизо-черные нагромождения лесов у горизонта.
Тонкие черные вертикали тысячеэтажников, встопорщенные гроздьями кварталов.
Медно отсвечивающий, исполинский купол Форума слева и неправдоподобно
гладкая поверхность круглого Моря справа. И черные попискивающие стрижи,
дротиками срывающиеся из висячего сада кварталом выше и исчезающие в листве
висячего сада кварталом ниже.
- Что происходит? - спросила Ася.
- Ты удивительно красивая, - сказал Тойво. - У тебя
соболиные брови. Я не знаю точно, что эти слова означают, но это сказано про
что-то очень красивое. Про тебя. Ты даже не красивая, ты прекрасная.
Миловзора. И заботы твои милые. И твой мир милый. И даже Бруно твой милый,
если подумать... И вообще мир прекрасен, если хочешь знать... "Мир
прекрасен, как цветочек. Счастьем обеспечены пять сердец, и девять почек, и
четыре печени..." Я не знаю, что это за стихи. Они у меня вдруг
всплыли, и я захотел их прочитать... И вот что я тебе скажу, запомни! Очень
даже может быть, что вскорости я прилечу к тебе на Пандору. Потому что
вот-вот у него лопнет терпение и он действительно выгонит меня в отпуск. А
может быть, и вообще выгонит. Вот что я читаю в его ореховых глазах.
Явственно, как на дисплее. А теперь давай-ка чайку.
Ася проницательно посмотрела на него.
- Ничего не выходит? - спросила она.
Тойво уклонился от ее взгляда и неопределенно повел плечом.
- Потому что с самого начала у тебя все было неправильно
задумано, - сказала Ася горячо. - Потому что с самого начала
задача была поставлена неправильно! Нельзя ставить задачу так, чтобы никакой
результат тебя не устраивал. Твоя гипотеза изначально была порочна -
помнишь, что я тебе говорила? Если бы Странники на самом деле обнаружились,
разве ты бы обрадовался? А теперь ты начинаешь понимать, что их нет, и опять
же тебе плохо - ты ошибся, ты высказал неверную гипотезу, ты как бы в
проигрыше, хотя на самом деле ты ничего не проиграл...
- Я с тобой и не спорил никогда, - смиренно сказал Тойво.
- Кругом я виноват, такая уж у меня судьба...
- Видишь, теперь и он тоже в этой вашей идее разочаровался... Я,
конечно, не верю, что он тебя выгонит, что за чепуху ты порешь, он же тебя и
любит, и ценит, это же все знают... Но ведь в самом деле, нельзя же столько
лет гробить - и на что, собственно? Ведь у вас, по сути, ничего нет,
кроме голой идеи. Никто не спорит: идея довольно любопытная, способна нервы
пощекотать кому угодно, но ведь не более того! По сути своей это просто
инверсия давным-давно известной человеческой практики... Просто
Прогрессорство навыворот, больше ничего... Раз мы спрямляем чью-то историю,
значит, и нашу историю могут попытаться спрямить... Подожди, послушай!
Во-первых, вы забываете, что не всякая инверсия имеет выражение в
реальности. Грамматика - одно, а реальность - это другое.
Поэтому сначала это выглядело у вас интересно, а теперь выглядит попросту...
ну, неприлично, что ли... Знаешь, что мне вчера сказал один наш деятель? Он
сказал: "Мы, знаете ли, не комконовцы, это комконовцам можно только
позавидовать. Когда они сталкиваются с какой-нибудь действительно серьезной
загадкой, они быстренько атрибутируют ее как результат деятельности
Странников, и все дела!"
- Это кто же, интересно, сказал? - мрачно спросил Тойво.
- Да какая тебе разница? Вот у нас закваска взбунтовалась. Зачем
нам искать причины? Все ясно: Странники! Кровавая рука сверхцивилизации! И
не злись, пожалуйста. Не злись! Тебе такие шутки не нравятся, но ты же их
почти никогда и не слышишь. А я их слышу постоянно. Один только
"синдром Сикорски" чего мне стоит... И ведь это уже не шутка. Это
уже приговор, милые вы мои! Это диагноз!
Тойво уже справился с собой.
- А что, - сказал он, - насчет закваски - это
мысль. Это ведь ЧП! Почему не сообщили? - осведомился он строго.
- Порядка не знаете? А вот мы сейчас Магистра - на ковер!
- Шуточки все тебе, - сердито сказала Ася. - Все
кругом шутят!
- И прекрасно! - подхватил Тойво. - Радоваться надо!
Когда начнутся настоящие дела, вот увидишь - станет не до шуток...
Ася с досадой стукнула кулачком по колену.
- Ах ты, господи! Ну что ты передо мной-то притворяешься? Не
хочется же тебе шутить, не до шуток тебе, и вот это особенно в вас
раздражает! Вы построили вокруг себя угрюмый, мрачный мир, мир угроз, мир
страха и подозрительности... Почему? Откуда? Откуда у вас эта космическая
мизантропия?
Тойво промолчал.
- Может быть, потому, что все ваши необъясненные ЧП - это
трагедии? Но ведь ЧП - всегда трагедия! Загадочное оно или всем
понятное, ведь на то оно и ЧП! Верно?
- Неверно, - сказал Тойво.
- Что - есть ЧП другие, счастливые?
- Бывают.
- Например? - осведомилась Ася, исполняясь яду.
- Давай лучше чайку попьем, - предложил Тойво.
- Нет уж, ты мне, пожалуйста, приведи пример счастливого,
радостного, жизнеутверждающего чрезвычайного происшествия.
- Хорошо, - сказал Тойво. - Но потом мы попьем чайку.
Договорились?
- Да ну тебя, - сказала Ася.
Они замолчали. Внизу сквозь густую листву садов, сквозь сизоватые
сумерки засветились разноцветные огоньки. И искрами огней обсыпались черные
столбы тысячеэтажников.
- Тебе имя Гужон знакомо? - спросил Тойво.
- Разумеется.
- А Содди?
- Еще бы!
- Чем, по-твоему, замечательны эти люди?
- "По-моему"! Не по-моему, а всем известно, что Гужон
- замечательный композитор, а Содди - великий исповедник... А
по-твоему?
- А по-моему, замечательны они совсем другим, - сказал
Тойво. - Альберт Гужон до пятидесяти лет был неплохим, но не более
того, агрофизиком без всяких способностей к музыке. А Барталомью Содди сорок
лет занимался теневыми функциями и был сухим, педантичным, нелюдимым
человеком. Вот чем эти люди более всего замечательны, ПО-МОЕМУ.
- Что ты хочешь этим сказать? Что ты в этом нашел такого уж
замечательного? Люди скрытого таланта, долго и упорно работали... а потом
количество перешло в качество...
- Не было количества, Ася, вот ведь в чем дело. Одно лишь
качество переменилось вдруг. Радикально. В одночасье. Как взрыв.
Ася помолчала, шевеля губами, а потом спросила с неуверенным ехидством:
- Так что же это, по-твоему, Странники их вдохновили, так?
- Я этого не говорил. Ты предложила мне привести примеры
счастливых, жизнеутверждающих ЧП. Пожалуйста. Могу назвать еще десяток имен,
правда менее известных.
- Хорошо. А почему, собственно, вы этим занимаетесь? Какое,
собственно, вам до этого дело?
- Мы занимаемся любыми чрезвычайными происшествиями.
- Вот я и спрашиваю: что в этих происшествиях чрезвычайного?
- В рамках существующих представлений они необъяснимы.
- Ну мало ли что на свете необъяснимо! - вскричала Ася.
- Ридерство тоже необъяснимо, только мы к нему привыкли...
- То, к чему мы привыкли, мы и не считаем чрезвычайным. Мы не
занимаемся явлениями, Ася. Мы занимаемся происшествиями, событиями. Чего-то
не было, не было тысячу лет, а потом вдруг случилось. Почему случилось?
Непонятно. Как объясняется? Специалисты разводят руками. Тогда мы берем это
на заметку. Понимаешь, Аська, ты неверно классифицируешь ЧП. Мы их не делим
на счастливые и трагические, мы их делим на объясненные и необъясненные.
- Ты что, считаешь, что любое необъясненное ЧП несет в себе
угрозу?
- Да. В том числе и счастливое.
- Какую же угрозу может нести в себе необъяснимое превращение
рядового агрофизика в гениального музыканта?
- Я не совсем точно выразился. Угрозу несет в себе не ЧП. Самые
таинственные ЧП, как правило, совершенно безобидны. Иногда даже комичны.
Угрозу может нести в себе причина ЧП. Механизм, который породил это ЧП. Ведь
можно поставить вопрос так: зачем кому-то понадобилось превращать агрофизика
в музыканта?
- А может быть, это просто статистическая флюктуация!
- Может быть. В том-то и дело, что мы этого не знаем... Между
прочим, обрати внимание, куда ты приехала. Скажи на милость, чем твое
объяснение лучше нашего? Статистическая флюктуация, по определению
непредсказуемая и неуправляемая, или Странники, которые, конечно, тоже не
сахар, но которых все-таки, хотя бы в принципе, можно надеяться поймать за
руку. Да, конечно, "статистическая флюктуация" - это звучит
куда как более солидно, научно, беспристрастно, не то что эти пошлые, у всех
уже на зубах навязшие, дурно-романтические и банально-легендарные...
- Подожди, не ехидствуй, пожалуйста, - сказала Ася. -
Никто ведь твоих Странников не отрицает. Я тебе не об этом совсем толкую...
Ты меня совсем сбил... И всегда сбиваешь! И меня, и Максима своего, а потом
ходишь, повесивши нос на квинту, изволь тебя утешать... Да, я вот что хотела
сказать. Ладно, пусть Странники на самом деле вмешиваются в нашу жизнь. Не
об этом спор. Почему это плохо? - вот о чем я тебя спрашиваю! Почему
вы из них жупел делаете? - вот чего я понять не могу! И никто этого не
понимает... Почему, когда ТЫ спрямлял историю других миров - это было
хорошо, а когда некто берется спрямлять ТВОЮ историю... Ведь сегодня любой
ребенок знает, что сверхразум - это обязательно добро!
- Сверхразум - это сверхдобро, - сказал Тойво.
- Ну? Тем более!
- Нет, - сказал Тойво. - Никаких "тем
более". Что такое добро, мы знаем, да и то не очень твердо. А вот что
такое сверхдобро...
Ася снова ударила себя кулачками по коленкам.
- Не понимаю! Уму непостижимо! Откуда у вас эта презумпция
угрозы? Объясни, втолкуй!
- Вы все совершенно неправильно понимаете нашу установку, -
сказал Тойво, уже злясь. - Никто не считает, будто Странники стремятся
причинить землянам зло. Это действительно чрезвычайно маловероятно. Другого
мы боимся, другого! Мы боимся, что они начнут творить здесь добро, как ОНИ
его понимают!
- Добро всегда добро! - сказала Ася с напором.
- Ты прекрасно знаешь, что это не так. Или, может быть, на самом
деле не знаешь? Но ведь я объяснял тебе. Я был Прогрессором всего три года,
я нес добро, только добро, ничего, кроме добра, и, господи, как же они
ненавидели меня, эти люди! И они были в своем праве. Потому что боги пришли,
не спрашивая разрешения. Никто их не звал, а они вперлись и принялись
творить добро. То самое добро, которое всегда добро. И делали они это тайно,
потому что заведомо знали, что смертные их целей не поймут, а если поймут,
то не примут... Вот какова морально-этическая структура этой чертовой
ситуации! Феодальный раб в Арканаре не поймет, что такое коммунизм, а умный
бюрократ триста лет спустя поймет и с ужасом от него отшатнется... Это азы,
которые мы, однако, не умеем применить к себе. Почему? Да потому, что мы не
представляем себе, что могут предложить нам Странники. Аналогия не
вытанцовывается! Но я знаю две вещи. Они пришли без спроса - это раз.
Они пришли тайно - это два. А раз так, то, значит, подразумевается,
что они лучше нас знают, что нам надо, - это раз, и они заведомо
уверены, что мы либо не поймем, либо не примем их целей, - это два. И
я не знаю, как ты, а я не хочу этого. Не хо-чу! И все! - сказал он
решительно. - И хватит. Я усталый, недобрый, озабоченный человек,
взваливший на себя груз неописуемой ответственности. У меня синдром
Сикорски, я психопат и всех подозреваю. Я никого не люблю, я урод, я
страдалец, я мономан, меня надо беречь, проникнуться ко мне сочувствием...
Ходить вокруг меня на цыпочках, целовать в плечико, услаждать анекдотами...
И чаю. Боже мой, неужели мне так и не дадут сегодня чаю?
Не сказав ни слова, Ася соскочила с подоконника и ушла творить чай.
Тойво прилег на диван. Из окна на грани слышимости доносилось зудение
какого-то экзотического музыкального инструмента. Огромная бабочка вдруг
влетела, сделала круг над столом и уселась на экран визора, распластав
мохнатые черные с узором крылья. Тойво не поднимаясь потянулся было к пульту
сервиса, но не дотянулся и уронил руку.
Ася вошла с подносом, разлила чай в стаканы и села рядом.
- Смотри, - шепотом сказал Тойво, указывая ей глазами на
бабочку.
- Прелесть какая, - отозвалась Ася тоже шепотом.
- Может быть, она захочет с нами тут пожить?
- Нет, не захочет, - сказала Ася.
- Почему! Помнишь, у Казарянов была стрекоза...
- Она у них не жила. Так, погащивала...
- Вот пусть и эта погащивает. Мы будем звать ее Марфа.
- Почему - Марфа?
- А как?
- Сцинтия, - сказала Ася.
- Нет, - сказал Тойво решительно. - Какая еще
Сцинтия... Марфа. Марфа Посадница. А экран у нас будет - Посадник.