свет
.
.
Когда живёшь маленьким, жизнь кажется проще. В детском саду девочка Света завязывает тебе шнурки, ты за это её безгрешно целуешь. В школе она носит за тобой книжки, потому что ты их постоянно теряешь, и за это она снова друг. А в девятом классе вдруг какая-то девочка Настя начинает первой курить, и ты уже, как и полшколы, влюблён в неё. Впрочем, не безответно. Светка же лежит полгода в больнице, а ты замечаешь её отсутствие лишь после Нового года, когда она, исхудавшая до горящих глаз, возвращается в школу. Говоришь ей - ну, что же ты, Светка! не болей, выздоравливай, - и снова бежишь за Настей.
Взрослеешь рывками. Толчками, импульсами. В момент, когда обернёшься и встретишь этот Светкин взгляд в спину. Или когда добежав до Насти, до кома обиды в горле узнаешь, что она так же весело курит с чужими мальчишками на заднем дворе. Так же громко хохочет - ну, как с тобой. Так же не стесняется растущей груди и длинных ног. А увидев тебя, смущается как кот на сметану.
Мир сразу становится как-то сложнее. Исчезает детская невесомость, гравитация кладёт руку на плечи. И дальше - только хуже. Получается вдруг, что кого любишь ты - не любит тебя, и это возводится в аксиому. Перестаёшь, конечно, любить. Чтобы любили тебя. Старики никого не любят, они же прожили жизнь. Привыкли терять и где-то смирились, закрывшись панцирем или, кто послабже здоровьем, памперсом. Б-г смотрит на них - укрытых памперсами - и грустно вздыхает: он же хотел, чтобы мы научились любить тут. А мы с каждым прожитым днём только теряем в себе свет.
http://dimk-dims.livejournal.com/
.
Когда живёшь маленьким, жизнь кажется проще. В детском саду девочка Света завязывает тебе шнурки, ты за это её безгрешно целуешь. В школе она носит за тобой книжки, потому что ты их постоянно теряешь, и за это она снова друг. А в девятом классе вдруг какая-то девочка Настя начинает первой курить, и ты уже, как и полшколы, влюблён в неё. Впрочем, не безответно. Светка же лежит полгода в больнице, а ты замечаешь её отсутствие лишь после Нового года, когда она, исхудавшая до горящих глаз, возвращается в школу. Говоришь ей - ну, что же ты, Светка! не болей, выздоравливай, - и снова бежишь за Настей.
Взрослеешь рывками. Толчками, импульсами. В момент, когда обернёшься и встретишь этот Светкин взгляд в спину. Или когда добежав до Насти, до кома обиды в горле узнаешь, что она так же весело курит с чужими мальчишками на заднем дворе. Так же громко хохочет - ну, как с тобой. Так же не стесняется растущей груди и длинных ног. А увидев тебя, смущается как кот на сметану.
Мир сразу становится как-то сложнее. Исчезает детская невесомость, гравитация кладёт руку на плечи. И дальше - только хуже. Получается вдруг, что кого любишь ты - не любит тебя, и это возводится в аксиому. Перестаёшь, конечно, любить. Чтобы любили тебя. Старики никого не любят, они же прожили жизнь. Привыкли терять и где-то смирились, закрывшись панцирем или, кто послабже здоровьем, памперсом. Б-г смотрит на них - укрытых памперсами - и грустно вздыхает: он же хотел, чтобы мы научились любить тут. А мы с каждым прожитым днём только теряем в себе свет.
http://dimk-dims.livejournal.com/