Увижу ль я Бразилию…
На презентации в Фоме книги доктора Яцека «Беседы с Августином» слушала вопросы и ответы и ждала, когда же начнется сама презентация. Пока не поняла, что самой презентации не будет, этот вечер вопросов и ответов и есть презентация. Тогда я встала и сказала: раз уж пошло у нас такое дело, у меня тоже есть один очень существенный для меня вопрос. На который я до сих пор не получила ответа ни в католической, ни в православной, ни в протестантской церкви. Кто создал мобилку - Бог через человека, человек независимо от Бога или сатана?
Доктор Яцек мне отвечал, как обычно отвечают, то есть что человек дал Богу способность действовать самостоятельно, и о возможной пользе и возможном вреде от мобилок, но это не был ответ на мой вопрос. Я же не спрашивала, чем может быть полезна или вредна мобилка. Я спрашивала, кто ее изобрел.
Но через два дня я, гуляя в местном садике и наслаждаясь прогулкой и интересной книгой, вдруг совершенно неожиданно для себя почти
получила ответ на свой вопрос
«Выше упоминалось о том, что Августин часто предавался философским размышлениям в связи с теологическими темами или в ходе экзегезы Писания. Подходящим примером является его теория зародышевых форм, или принципов, которые он называет rationes seminale. В Экклесиастике говорится, что "Бог создал все вещи вместе", тогда как в книге Бытия мы находим картину последовательных актов творения в течение шести следующих друг за другом дней. Более того, опыт показывает, что новые вещи возникают постоянно. Августин поэтому хочет согласовать утверждение о том, что Бог в начале создал все вещи, с очевидным фактом постоянного появления новых вещей. А в качестве решения проблемы он предлагает теорию, согласно которой вещи, обретшие бытие после первоначального творения мира Богом, присутствовали с самого начала в форме невидимых скрытых возможностей, которые актуализируются только с течением времени.
Экзегетическая проблема, видимо, не представляет большой трудности, даже если рассматривать библейское объяснение или объяснения как нечто большее, чем мифы, которые выражают зависимость конечных вещей от предельного основания бытия[ ]. Но в чем суть теории rationes seminales, рассматриваемой сама по себе? Понятно, что в то время, когда гипотеза трансформистской эволюции[ ] воспринималась с подозрением в официальных церковных кругах, некоторые авторы, стремившиеся успокоить это подозрение, неизбежно обращались за поддержкой к великому африканскому теологу. Но теория Августина, видимо, не имеет ничего общего с трансформистской эволюцией. Можно, наверное, истолковать эту теорию таким образом, чтобы была учтена биологическая эволюция. Однако можно интерпретировать ее и в терминах неизменности видов. Во всяком случае, современные теории эволюции с их достоинствами или недостатками выдвигаются или ниспровергаются именно как эмпирические гипотезы. Мы, конечно, не можем решить этот вопрос, взывая к Августину. И в то время, когда налицо сильное стремление считать Тейяра де Шардена кемто вроде учителя Церкви, анахроничное обращение к Августину за поддержкой в борьбе за эволюционную гипотезу или против нее кажется излишним.
Более приемлемо утверждение Этьена Жильсона о том, что Августинова теория принижает продуктивную роль вторичных или, так сказать, конечных причин[ ]. Как в своем описании человеческого знания Августин подчеркивает активность Бога (посредством своей теории божественной иллюминации), а в своей христианской этике подчеркивает роль божественной благодати и борется с пелагианством, - точно так же в описании создания вещей он уделяет особое внимание божественной причинности. Ибо если Бог сотворил все эти вещи в начале, как rationes seminales, то конечная производящая причина нового вряд ли способна на чтото большее, нежели служить поводом для актуализации того, что уже существует в зачаточном состоянии. Кажущееся новым не есть действительно новое[ ].
(Ф.Ч.Коплстон. История средневековой философии
Стр. 49-50)
Неизвестны мне тексты Тейяра, в которых он рассматривал вопрос о том, кто же на самом деле сотворил все эти новые вещи, в окружении которых мы живем. И я полностью согласна с трактовкой Жильсона, да, предположение Августина ограничивает творческую способность человека. Но я и полностью согласна с таким ограничением, призвание человека как сотворца Творца мироздания состоит отнюдь не в том, чтобы творить непредусмотренную Богом отсебятину, а чтобы Его замыслы в отношении будущих новых материальных форм воплотить в реальное физическое существование этих форм. Так что я почти получила ответ на свой вопрос - уже в четвертом веке Августин знал, что это Бог изобрел, ну если и не мобилку, мобилка тогда еще не появилась, но скажем дорогу и телегу, чтобы все же стала возможной отдаленная связь. Это ведь и есть ответ на мой вопрос, почти ответ. Потому что я вообще то ждала его от церкви, а не от отдельного богослова, ладе и столь выдающегося, как Августин.
Так где же, когда и почему утеряла христианская церковь это знание Августина? И успею ли я увидеть ответ церкви на мой вопрос?
Доктор Яцек мне отвечал, как обычно отвечают, то есть что человек дал Богу способность действовать самостоятельно, и о возможной пользе и возможном вреде от мобилок, но это не был ответ на мой вопрос. Я же не спрашивала, чем может быть полезна или вредна мобилка. Я спрашивала, кто ее изобрел.
Но через два дня я, гуляя в местном садике и наслаждаясь прогулкой и интересной книгой, вдруг совершенно неожиданно для себя почти
получила ответ на свой вопрос
«Выше упоминалось о том, что Августин часто предавался философским размышлениям в связи с теологическими темами или в ходе экзегезы Писания. Подходящим примером является его теория зародышевых форм, или принципов, которые он называет rationes seminale. В Экклесиастике говорится, что "Бог создал все вещи вместе", тогда как в книге Бытия мы находим картину последовательных актов творения в течение шести следующих друг за другом дней. Более того, опыт показывает, что новые вещи возникают постоянно. Августин поэтому хочет согласовать утверждение о том, что Бог в начале создал все вещи, с очевидным фактом постоянного появления новых вещей. А в качестве решения проблемы он предлагает теорию, согласно которой вещи, обретшие бытие после первоначального творения мира Богом, присутствовали с самого начала в форме невидимых скрытых возможностей, которые актуализируются только с течением времени.
Экзегетическая проблема, видимо, не представляет большой трудности, даже если рассматривать библейское объяснение или объяснения как нечто большее, чем мифы, которые выражают зависимость конечных вещей от предельного основания бытия[ ]. Но в чем суть теории rationes seminales, рассматриваемой сама по себе? Понятно, что в то время, когда гипотеза трансформистской эволюции[ ] воспринималась с подозрением в официальных церковных кругах, некоторые авторы, стремившиеся успокоить это подозрение, неизбежно обращались за поддержкой к великому африканскому теологу. Но теория Августина, видимо, не имеет ничего общего с трансформистской эволюцией. Можно, наверное, истолковать эту теорию таким образом, чтобы была учтена биологическая эволюция. Однако можно интерпретировать ее и в терминах неизменности видов. Во всяком случае, современные теории эволюции с их достоинствами или недостатками выдвигаются или ниспровергаются именно как эмпирические гипотезы. Мы, конечно, не можем решить этот вопрос, взывая к Августину. И в то время, когда налицо сильное стремление считать Тейяра де Шардена кемто вроде учителя Церкви, анахроничное обращение к Августину за поддержкой в борьбе за эволюционную гипотезу или против нее кажется излишним.
Более приемлемо утверждение Этьена Жильсона о том, что Августинова теория принижает продуктивную роль вторичных или, так сказать, конечных причин[ ]. Как в своем описании человеческого знания Августин подчеркивает активность Бога (посредством своей теории божественной иллюминации), а в своей христианской этике подчеркивает роль божественной благодати и борется с пелагианством, - точно так же в описании создания вещей он уделяет особое внимание божественной причинности. Ибо если Бог сотворил все эти вещи в начале, как rationes seminales, то конечная производящая причина нового вряд ли способна на чтото большее, нежели служить поводом для актуализации того, что уже существует в зачаточном состоянии. Кажущееся новым не есть действительно новое[ ].
(Ф.Ч.Коплстон. История средневековой философии
Стр. 49-50)
Неизвестны мне тексты Тейяра, в которых он рассматривал вопрос о том, кто же на самом деле сотворил все эти новые вещи, в окружении которых мы живем. И я полностью согласна с трактовкой Жильсона, да, предположение Августина ограничивает творческую способность человека. Но я и полностью согласна с таким ограничением, призвание человека как сотворца Творца мироздания состоит отнюдь не в том, чтобы творить непредусмотренную Богом отсебятину, а чтобы Его замыслы в отношении будущих новых материальных форм воплотить в реальное физическое существование этих форм. Так что я почти получила ответ на свой вопрос - уже в четвертом веке Августин знал, что это Бог изобрел, ну если и не мобилку, мобилка тогда еще не появилась, но скажем дорогу и телегу, чтобы все же стала возможной отдаленная связь. Это ведь и есть ответ на мой вопрос, почти ответ. Потому что я вообще то ждала его от церкви, а не от отдельного богослова, ладе и столь выдающегося, как Августин.
Так где же, когда и почему утеряла христианская церковь это знание Августина? И успею ли я увидеть ответ церкви на мой вопрос?