Мишкина мама
- Сынок, просыпайся! Пора вставать! Уже семь часов! Тебе в школу!
«Ну какая ещё школа? Сегодня же воскресенье,» - подумал Мишка, натягивая одеяло себе на голову, так, что с другой стороны одеяла показались его голые пятки. Мишке стало холодно, и он поджал ноги и теперь лежал, свернувшись калачиком. - «Хорошо, что раз в неделю бывает воскресенье, и ни в какую школу мне идти не нужно».
Мишка попытался снова уснуть, но громыхание сковородок на кухне, мамино мурлыкание в аккомпанемент какой-то песенке из магнитофона, шкворчание и запах чего-то жарящегося сказали ему о том, что сон на сегодня окончен. Он потихоньку встал, прошмыгнул на кухню, сел на стул за спиной мамы так, чтобы она его не видела, и стал растирать глаза по очереди кулаком.
Мишке было семь лет, и по обычным дням, всем, кроме воскресенья и праздников, он ходил в первый класс. Маме было тридцать, и она работала начальником и мамой, а папа Мишки был известный доктор, который много лет назад, ещё до Мишкиного рождения отправился в Африку лечить детей, и так ему там понравилось, что он решил остаться там навсегда. Мишке очень нравилось, что его папа такой добрый и умный. И хоть Мишка его никогда не видел, он решил стать, как папа, врачом. Или африковедом. Он не знал, есть ли такая специальность, но если её нет, то он станет первым африковедом в мире и будет помогать папе находить в Африке новые места с детьми, которых ещё нужно вылечить. Мама говорила Мишке, что папа думал, что он некрасивый, и потому не любил фотографироваться. Папа говорил, что фотографировать нужно только красивых людей, например, маму, а он будет стоять рядом с фотографом и смотреть на неё. Поэтому на фотографиях, где Мишка был у мамы в животике, была только мама, и она всегда смотрела в сторону и была очень грустной. Мишка знал, что это потому, что она смотрела в этот момент на папу и грустила, что он не хочет фотографироваться вместе с ней, ведь, хоть он и не знает, но, на самом деле, он очень-очень красивый.
Мишка залез с ногами на табурет и смотрел, как мама переворачивает что-то на сковородке, наверное, делает вкусный омлет кусочками, как любил Мишка. Потом стал наблюдать, как мама меняет хлеб в тостере, аккуратно подцепляет щипчиками выскочившие ломтики, складывает их стопкой на тарелку и бросает в тостер новые кусочки. На столе уже стояла кастрюля, завёрнутая в большое полотенце, чтобы не остыла. Мишка знал, что в кастрюле овсянка. Просто знал и всё. А ещё на столе были фрукты и малиновое варенье. Мишка окунул палец в вазочку и стал его обсасывать. Конечно, всю эту еду вдвоём они бы не осилили, но когда мама шла на работу, а Мишка - в школу, они всегда заносили половину приготовленного завтрака бабушке Зое, которая жила в квартире на девятом этаже (это значит на этаж ниже), потому что бабушка Зоя была старенькая и не могла долго стоять у плиты, а ещё потому, что мама раньше мечтала стать поваром, но у неё не получилось, потому что её позвали быть начальником, но она очень любила готовить для других людей, а бабушку Зою выбрала потому, что вечером Мишка громыхает своими пятками по полу и мешает бабушке Зое отдыхать, а так он может перед ней извиниться.
Мама была молодая и очень красивая. Но не такая, как другие мамы, не такая, как, например, мама Матвея или мама Вадика. Мишкина мама всегда улыбалась и никогда Мишку не ругала, у неё были красивые голубые глаза, и ей даже не надо было краситься. Ещё у неё были длинные волнистые волосы, и она любила плести из них разные косички и хвостики. Мама любила красиво одеваться, но не так, как другие мамы, а как-то по-особенному красиво. Она одевалась почти как Мишка, только всё равно это было красиво. Поэтому мама выглядела моложе других мам, и другие мамы думали, что Мишкина мама Мишке не мама, а сестра, но она была мама, и Мишка смеялся и всем говорил, что это никакая не сестра, а мама, тянул за руку вниз так, чтобы дотянуться до её лица, и целовал в щёку.
Маминых маму и папу Мишка не знал. Кажется, они жили где-то очень далеко, куда даже нельзя было доехать на поезде и долететь на самолёте. Туда нужно было сначала лететь на вертолёте, потом ползти по минному полю вместе со специальной собакой, чтобы она находила мины, а потом нужно было скакать на оленьей упряжке, а потом долго карабкаться по лианам, а потом… Но Мишка забыл, что нужно было делать потом, но он обязательно спросит у мамы. Мамины родители раньше жили с мамой, но когда Мишка был у мамы в животике они сказали: «Дочка, мы живём так далеко, что к нам не проехать и не пройти, и даже врач-акушер не сможет прийти к нам, чтобы помочь Мишке вылезти из животика, поэтому отправляйся вместе с Мишкиным папой жить куда глаза глядят, а о нас больше и не вспоминай». Почему нельзя было вспоминать, Мишка не помнил, наверное, можно было обернуться камнем, как в сказке, или что-то ещё.
Мишка снова засунул палец в вазочку с малиновым вареньем и стал его облизывать, а в это время мама что-то напевала себе под нос, немножко пританцовывала и иногда снова громко говорила что-нибудь в духе:
- Мишка, вставай! Делай зарядку! 10 раз присесть, мельница - ну ты всё помнишь, не ленись!
Мишка встал и стал неслышно делать зарядку, так, чтобы мама его не заметила. Мама тихонечко подпевала какой-то песенке на английском по радио, но Мишка мало знал по-английски и не понимал, что поётся в песне, наверное, что-то про любовь и про добро, раз маме нравится. Он сделал зарядку и снова сел обсасывать палец с вареньем. И тут увидел, что мама уже не танцует и не поёт. Она по-прежнему громко и радостно сказала:
- Сыночек, чисти зубы и скорее завтракать! Тебе же в школу!
Но Мишка знал почему-то, что мама не улыбается. Она стояла, упершись руками в кухонный стол, а голова её склонилась над тарелкой с горячими тостами. Мама стояла так, без звука, без движения, натянутая стрункой, и вдруг верхний тост в тарелке слабенько так зашипел, как будто на него упала крохотная капля дождя. Мишка подошёл к маме сзади, обнял её, прижался к ней каждым медвежонком на своей пижаме. Мама подняла голову, смахнула что-то со щеки, развернулась к Мишке и прижала его голову к своему животу. А Мишка прошептал:
- Мамочка, сегодня воскресенье, мне не надо в школу.
22 января 2013 г.
«Ну какая ещё школа? Сегодня же воскресенье,» - подумал Мишка, натягивая одеяло себе на голову, так, что с другой стороны одеяла показались его голые пятки. Мишке стало холодно, и он поджал ноги и теперь лежал, свернувшись калачиком. - «Хорошо, что раз в неделю бывает воскресенье, и ни в какую школу мне идти не нужно».
Мишка попытался снова уснуть, но громыхание сковородок на кухне, мамино мурлыкание в аккомпанемент какой-то песенке из магнитофона, шкворчание и запах чего-то жарящегося сказали ему о том, что сон на сегодня окончен. Он потихоньку встал, прошмыгнул на кухню, сел на стул за спиной мамы так, чтобы она его не видела, и стал растирать глаза по очереди кулаком.
Мишке было семь лет, и по обычным дням, всем, кроме воскресенья и праздников, он ходил в первый класс. Маме было тридцать, и она работала начальником и мамой, а папа Мишки был известный доктор, который много лет назад, ещё до Мишкиного рождения отправился в Африку лечить детей, и так ему там понравилось, что он решил остаться там навсегда. Мишке очень нравилось, что его папа такой добрый и умный. И хоть Мишка его никогда не видел, он решил стать, как папа, врачом. Или африковедом. Он не знал, есть ли такая специальность, но если её нет, то он станет первым африковедом в мире и будет помогать папе находить в Африке новые места с детьми, которых ещё нужно вылечить. Мама говорила Мишке, что папа думал, что он некрасивый, и потому не любил фотографироваться. Папа говорил, что фотографировать нужно только красивых людей, например, маму, а он будет стоять рядом с фотографом и смотреть на неё. Поэтому на фотографиях, где Мишка был у мамы в животике, была только мама, и она всегда смотрела в сторону и была очень грустной. Мишка знал, что это потому, что она смотрела в этот момент на папу и грустила, что он не хочет фотографироваться вместе с ней, ведь, хоть он и не знает, но, на самом деле, он очень-очень красивый.
Мишка залез с ногами на табурет и смотрел, как мама переворачивает что-то на сковородке, наверное, делает вкусный омлет кусочками, как любил Мишка. Потом стал наблюдать, как мама меняет хлеб в тостере, аккуратно подцепляет щипчиками выскочившие ломтики, складывает их стопкой на тарелку и бросает в тостер новые кусочки. На столе уже стояла кастрюля, завёрнутая в большое полотенце, чтобы не остыла. Мишка знал, что в кастрюле овсянка. Просто знал и всё. А ещё на столе были фрукты и малиновое варенье. Мишка окунул палец в вазочку и стал его обсасывать. Конечно, всю эту еду вдвоём они бы не осилили, но когда мама шла на работу, а Мишка - в школу, они всегда заносили половину приготовленного завтрака бабушке Зое, которая жила в квартире на девятом этаже (это значит на этаж ниже), потому что бабушка Зоя была старенькая и не могла долго стоять у плиты, а ещё потому, что мама раньше мечтала стать поваром, но у неё не получилось, потому что её позвали быть начальником, но она очень любила готовить для других людей, а бабушку Зою выбрала потому, что вечером Мишка громыхает своими пятками по полу и мешает бабушке Зое отдыхать, а так он может перед ней извиниться.
Мама была молодая и очень красивая. Но не такая, как другие мамы, не такая, как, например, мама Матвея или мама Вадика. Мишкина мама всегда улыбалась и никогда Мишку не ругала, у неё были красивые голубые глаза, и ей даже не надо было краситься. Ещё у неё были длинные волнистые волосы, и она любила плести из них разные косички и хвостики. Мама любила красиво одеваться, но не так, как другие мамы, а как-то по-особенному красиво. Она одевалась почти как Мишка, только всё равно это было красиво. Поэтому мама выглядела моложе других мам, и другие мамы думали, что Мишкина мама Мишке не мама, а сестра, но она была мама, и Мишка смеялся и всем говорил, что это никакая не сестра, а мама, тянул за руку вниз так, чтобы дотянуться до её лица, и целовал в щёку.
Маминых маму и папу Мишка не знал. Кажется, они жили где-то очень далеко, куда даже нельзя было доехать на поезде и долететь на самолёте. Туда нужно было сначала лететь на вертолёте, потом ползти по минному полю вместе со специальной собакой, чтобы она находила мины, а потом нужно было скакать на оленьей упряжке, а потом долго карабкаться по лианам, а потом… Но Мишка забыл, что нужно было делать потом, но он обязательно спросит у мамы. Мамины родители раньше жили с мамой, но когда Мишка был у мамы в животике они сказали: «Дочка, мы живём так далеко, что к нам не проехать и не пройти, и даже врач-акушер не сможет прийти к нам, чтобы помочь Мишке вылезти из животика, поэтому отправляйся вместе с Мишкиным папой жить куда глаза глядят, а о нас больше и не вспоминай». Почему нельзя было вспоминать, Мишка не помнил, наверное, можно было обернуться камнем, как в сказке, или что-то ещё.
Мишка снова засунул палец в вазочку с малиновым вареньем и стал его облизывать, а в это время мама что-то напевала себе под нос, немножко пританцовывала и иногда снова громко говорила что-нибудь в духе:
- Мишка, вставай! Делай зарядку! 10 раз присесть, мельница - ну ты всё помнишь, не ленись!
Мишка встал и стал неслышно делать зарядку, так, чтобы мама его не заметила. Мама тихонечко подпевала какой-то песенке на английском по радио, но Мишка мало знал по-английски и не понимал, что поётся в песне, наверное, что-то про любовь и про добро, раз маме нравится. Он сделал зарядку и снова сел обсасывать палец с вареньем. И тут увидел, что мама уже не танцует и не поёт. Она по-прежнему громко и радостно сказала:
- Сыночек, чисти зубы и скорее завтракать! Тебе же в школу!
Но Мишка знал почему-то, что мама не улыбается. Она стояла, упершись руками в кухонный стол, а голова её склонилась над тарелкой с горячими тостами. Мама стояла так, без звука, без движения, натянутая стрункой, и вдруг верхний тост в тарелке слабенько так зашипел, как будто на него упала крохотная капля дождя. Мишка подошёл к маме сзади, обнял её, прижался к ней каждым медвежонком на своей пижаме. Мама подняла голову, смахнула что-то со щеки, развернулась к Мишке и прижала его голову к своему животу. А Мишка прошептал:
- Мамочка, сегодня воскресенье, мне не надо в школу.
22 января 2013 г.