Ещё о "Чтеце"
В первый раз читала эту книгу в электронном виде и в не очень удачном переводе (любительском). Сейчас у меня есть бумажный вариант с другим переводом, но главное - там оказались любопытные комментарии. Хочу кое-что из этих комментариев запостить здесь, чтобы были всегда под рукой, а то книга моя часто гуляет по друзьям. Ну и плюс к этому - может быть, кому-нибудь будет интересно прочитать.
Оказывается, "Чтец" во многом автобиографическая вещь. Но не в том плане, что у автора Бернхарда Шлинка в 15-летнем возрасте был роман с женщиной на 20 лет старше его, которая во время войны служила в СС, - нет, эта история вымышлена. А вот Михаэль - почти в чистом виде альтер эго Шлинка. И дело даже не в том, что автор "подарил" своему герою и собственный день рождения, и собственного отца-профессора, погружённого в науку и мало участвующего в жизни семьи, и собственную профессию юриста, и ещё много чего. Самое важное совпадение - это буквально одержимость Шлинка и соответственно Михаэля сложнейшими темами и вопросами немецкой военной и послевоенной истории (включая Холокост, немецкую вину, "войну" поколений и пр.) и непрекращающиеся попытки решить их для себя. Собственно, именно из этой одержимости и этих попыток вырос и роман "Чтец", и некоторые рассказы Шлинка (например, "Девочка с ящеркой", где опять представлены все вышеназванные вопросы).
Если сначала я считала, что "Чтец" в первую очередь о нелёгких взаимоотношениях двух людей, а историческая канва - именно что канва и призвана в основном обрамлять историю Ханны и Михаэля, то теперь склоняюсь к мысли, что всё как раз наоборот: как Золя когда-то вставлял в "Жерминаль" откровенные любовные сцены для того, чтобы заинтересовавшийся и увлёкшийся читатель заодно прочёл о жизни и положении шахтёров, так и Шлинк придумал яркую и в чём-то провокационную историю двух любовников лишь для того, чтобы ещё раз обратить внимание читателей и заставить их осмыслить те вопросы, над которыми он сам бьётся всю свою жизнь. И в общем-то ему это удалось, учитывая, что в Германии "Чтец" признан современной классикой и входит в школьную программу по литературе, а за границей тиражи книги достигли каких-то безумных размеров, и успех Шлинка как писателя сравним только с успехом другого немецкого автора - Зюскинда.
***
За всю историю западногерманского правосудия состоялся лишь один-единственный судебный процесс над женщинами, служившими в охране концлагерей. С ноября 1975 года по июнь 1981 года в Дюссельдорфе проходил суд на пятнадцатью эсэсовскими охранниками концлагеря Майданек. Впервые на скамье подсудимых оказались пять женщин-надзирательниц. Подсудимым предъявлялось обвинение в причастности к истреблению 250 тысяч узников концлагеря. В итоге процесса часть подсудимых была оправдана, лишь восемь из пятнадцати обвиняемых были осуждены на различные сроки тюремного заключения (до 12 лет). Только в одном случае приговор предусматривал пожизненное заключение. Речь шла о Хермине Браунштайнер по прозвищу Кобыла, которое она заслужила тем, что любила пинать узниц концлагеря коваными сапогами. Она отсидела в тюрьме пятнадцать лет, после чего была помилована и вышла на свободу. Своей вины Браунштайнер не признала и ни в чем не раскаялась. Это был единственный случай, когда западногерманский суд приговорил к пожизненному заключению женщину за преступления, связанные с временами национал-социализма.
Вот так, у Ханны был прототип. Кто читал книгу, наверняка помнит сцену, когда на вопрос Ханны о том, на какое животное она похожа, наивный и простодушный Михаэль отвечает: на лошадь. По-моему, это явный отсыл к Браунштайнер. Правда, я считаю, что прототип она, конечно, больше формальный - только по возрасту, который у них с Ханной совпадает чуть ли не до года, факту службы в СС и пожизненному приговору. А по сути эти две личности абсолютно разные.
***
Оказывается, одной из наиболее острых юридических дискуссий в Германии 60-х годов была дискуссия о недопустимости наказания за преступление, которое не предусматривалось законом на момент совершения. Именно на этом тезисе строилась защита обвиняемых на судах над нацистскими преступниками. Теперь гораздо более понятно, о чём говорил профессор Михаэля на семинарах и чем объясняются маленькие (я бы сказала - крохотные) сроки заключения и оправдательные приговоры некоторым нацистам.
Более того, в комментариях упомянут ещё и такой факт, о котором я не знала: к концу 40-х годов в Германии начали восстанавливать на своих должностях бывших нацистских прокуроров и судей. Эти люди не только ни в чём не раскаивались, но и воспринимали собственное возвращение как нечто должное и даже требовали компенсации за годы вынужденного карьерного "простоя". Пиздец, извините.
***
В комментариях есть небольшая справка о книгах, которые Ханна читала в тюрьме, - в основном это воспоминания тех, кто прошёл концлагеря. Меня поразило, что почти все эти люди - авторы книг - покончили с собой. После этого как-то ещё ужаснее осознавать, ЧТО они пережили и с чем вынуждены были жить впоследствии.
***
Ну и так, в качестве заключения. Фильм "Чтец" действует на меня очень странным образом. Я смотрела гораздо более страшные и гораздо более "наглядные", как мне казалось, картины о Холокосте, но никогда после них не снилось мне столько до жути правдоподобных кошмаров, как после "Чтеца". А тут как пересмотрю фильм - так сразу очередной кошмар. И чего только не привидится - от Гитлера (я бы даже посмеялась над этим, но, увы, не могу) до моего собственного пребывания в концлагере. Так что я пока сделаю большой перерыв, чтобы всё уложилось, но не сомневаюсь, что ещё вернусь к фильму - за какие-то очень сокровенные струны он меня, видимо, дёргает, и я думаю, что это не просто так.
Оказывается, "Чтец" во многом автобиографическая вещь. Но не в том плане, что у автора Бернхарда Шлинка в 15-летнем возрасте был роман с женщиной на 20 лет старше его, которая во время войны служила в СС, - нет, эта история вымышлена. А вот Михаэль - почти в чистом виде альтер эго Шлинка. И дело даже не в том, что автор "подарил" своему герою и собственный день рождения, и собственного отца-профессора, погружённого в науку и мало участвующего в жизни семьи, и собственную профессию юриста, и ещё много чего. Самое важное совпадение - это буквально одержимость Шлинка и соответственно Михаэля сложнейшими темами и вопросами немецкой военной и послевоенной истории (включая Холокост, немецкую вину, "войну" поколений и пр.) и непрекращающиеся попытки решить их для себя. Собственно, именно из этой одержимости и этих попыток вырос и роман "Чтец", и некоторые рассказы Шлинка (например, "Девочка с ящеркой", где опять представлены все вышеназванные вопросы).
Если сначала я считала, что "Чтец" в первую очередь о нелёгких взаимоотношениях двух людей, а историческая канва - именно что канва и призвана в основном обрамлять историю Ханны и Михаэля, то теперь склоняюсь к мысли, что всё как раз наоборот: как Золя когда-то вставлял в "Жерминаль" откровенные любовные сцены для того, чтобы заинтересовавшийся и увлёкшийся читатель заодно прочёл о жизни и положении шахтёров, так и Шлинк придумал яркую и в чём-то провокационную историю двух любовников лишь для того, чтобы ещё раз обратить внимание читателей и заставить их осмыслить те вопросы, над которыми он сам бьётся всю свою жизнь. И в общем-то ему это удалось, учитывая, что в Германии "Чтец" признан современной классикой и входит в школьную программу по литературе, а за границей тиражи книги достигли каких-то безумных размеров, и успех Шлинка как писателя сравним только с успехом другого немецкого автора - Зюскинда.
***
За всю историю западногерманского правосудия состоялся лишь один-единственный судебный процесс над женщинами, служившими в охране концлагерей. С ноября 1975 года по июнь 1981 года в Дюссельдорфе проходил суд на пятнадцатью эсэсовскими охранниками концлагеря Майданек. Впервые на скамье подсудимых оказались пять женщин-надзирательниц. Подсудимым предъявлялось обвинение в причастности к истреблению 250 тысяч узников концлагеря. В итоге процесса часть подсудимых была оправдана, лишь восемь из пятнадцати обвиняемых были осуждены на различные сроки тюремного заключения (до 12 лет). Только в одном случае приговор предусматривал пожизненное заключение. Речь шла о Хермине Браунштайнер по прозвищу Кобыла, которое она заслужила тем, что любила пинать узниц концлагеря коваными сапогами. Она отсидела в тюрьме пятнадцать лет, после чего была помилована и вышла на свободу. Своей вины Браунштайнер не признала и ни в чем не раскаялась. Это был единственный случай, когда западногерманский суд приговорил к пожизненному заключению женщину за преступления, связанные с временами национал-социализма.
Вот так, у Ханны был прототип. Кто читал книгу, наверняка помнит сцену, когда на вопрос Ханны о том, на какое животное она похожа, наивный и простодушный Михаэль отвечает: на лошадь. По-моему, это явный отсыл к Браунштайнер. Правда, я считаю, что прототип она, конечно, больше формальный - только по возрасту, который у них с Ханной совпадает чуть ли не до года, факту службы в СС и пожизненному приговору. А по сути эти две личности абсолютно разные.
***
Оказывается, одной из наиболее острых юридических дискуссий в Германии 60-х годов была дискуссия о недопустимости наказания за преступление, которое не предусматривалось законом на момент совершения. Именно на этом тезисе строилась защита обвиняемых на судах над нацистскими преступниками. Теперь гораздо более понятно, о чём говорил профессор Михаэля на семинарах и чем объясняются маленькие (я бы сказала - крохотные) сроки заключения и оправдательные приговоры некоторым нацистам.
Более того, в комментариях упомянут ещё и такой факт, о котором я не знала: к концу 40-х годов в Германии начали восстанавливать на своих должностях бывших нацистских прокуроров и судей. Эти люди не только ни в чём не раскаивались, но и воспринимали собственное возвращение как нечто должное и даже требовали компенсации за годы вынужденного карьерного "простоя". Пиздец, извините.
***
В комментариях есть небольшая справка о книгах, которые Ханна читала в тюрьме, - в основном это воспоминания тех, кто прошёл концлагеря. Меня поразило, что почти все эти люди - авторы книг - покончили с собой. После этого как-то ещё ужаснее осознавать, ЧТО они пережили и с чем вынуждены были жить впоследствии.
***
Ну и так, в качестве заключения. Фильм "Чтец" действует на меня очень странным образом. Я смотрела гораздо более страшные и гораздо более "наглядные", как мне казалось, картины о Холокосте, но никогда после них не снилось мне столько до жути правдоподобных кошмаров, как после "Чтеца". А тут как пересмотрю фильм - так сразу очередной кошмар. И чего только не привидится - от Гитлера (я бы даже посмеялась над этим, но, увы, не могу) до моего собственного пребывания в концлагере. Так что я пока сделаю большой перерыв, чтобы всё уложилось, но не сомневаюсь, что ещё вернусь к фильму - за какие-то очень сокровенные струны он меня, видимо, дёргает, и я думаю, что это не просто так.