Ольга КОРМУХИНА: Наша главная беда - страсть осуждения!
Каким-то чудом, но некоторым российским артистам удаётся существовать вне рамок и законов бизнеса. Как бы за скобками. Они добиваются огромной популярности, но потом пропадают на года при этом не теряя интереса к себе. Более того, как хороший коньяк, они не растрачивают себя по пустякам и с годами становятся лишь интереснее. Ольга Кормухина, безусловно, из их числа. В её творческой биографии было всё: и работа в лучшем ресторане Нижнего Новгорода, который в те времена назывался ещё Горьким, и в лучшем советском джаз-оркестре под управлением Олега Лундстрема, и на самых больших концертных площадках страны уже с сольной рок-программой.
Но долгое время до нас доходили только редкие известия о том, что Ольга вышла замуж за лидера группы «Gorky Park» Алексея Белова, что родила дочь, что живёт чуть ли не в монастыре и стала очень религиозной. Но вот с помощью проекта «Две звезды» на Первом канале Ольга возвращается. А совсем недавно у неё вышел новый альбом «Падаю в небо». Зная её принципиальную позицию, Алексей Остудин специально для «Трибуны Общественной Палаты РФ» поговорил с певицей о музыке, вере, конфликтах , агрессии в обществе и о гомофобии, которая, похоже, становится государственной идеологией.
- После долгого перерыва вы вернулись на телевидение. И как вам? Какого нынче на телевидении?
- Да, знаете, здорово. Мне всё нравится. Я стараюсь не обращать внимание не на жюри, ни на что. Народ меня вернул? и для него я и пою. Слава Богу, телевидение дало мне карт-бланш, надо сказать большое спасибо руководству Первого канала, они абсолютно не ограничивают наш дуэт в выборе песен. Даже если есть какие-нибудь задания. Вот вчера мы пели песню о любви. И мы выбрали LedZeppelin«Rock-n-roll» И это тоже про любовь. Она разная бывает. Почему любовь обязательно должна быть, как тарантелла? Здорово, что из восьми «тарантелл» будет один рок-н-ролл. Самое главное, мне есть что сказать. Елена Образцова пригласила меня в свой концерт, и я дала ей на выбор несколько песен. Она выбрала спиричуал, который я пою под свой аккомпанемент на рояле. Так хорошо иметь в репертуаре абсолютно всё! Хочешь, народную, хочешь - «этнику». Я профессиональный человек, я всё это могу. Поэтому у меня трудностей нет.
- А с чем было связано ваше согласие на участие в этом проекте. Просто вот некоторые не хотят, чтобы их снова жюри какое-то оценивало после всех их лет на сцене.
- А это их (жюри) трудности. Им труднее, чем мне. Мне их даже жалко. Кто-то может правду говорить, кто-то не может себе это позволить. Но мы-то правду все прекрасно понимаем. Дилетантизм, к сожалению, цветёт и побеждает, но с другой стороны, видите, какая есть тенденция - всё совпало: глас народа - глас Божий, и телевидение стало понимать, что по-старому нельзя. По-новому надо учиться. Ну вот я и есть то, на чём учатся. И хорошо. Может быть, это приведёт и к рождению новых, не хочу говорить слово «артистов», а личностей. Меня всегда интересуют личности. Мне всё равно, что человек поёт, если я вижу его неблаговидный поступок, то мне уже и песни его неинтересны.
- То есть Вы не разделяете своё отношение к человеку как к собственно человеку и как в профессионалу?
- Искусство должно влиять на душу человека. Культура от слова «культ». В наше время она заменяет религию. Воздействие на душу человека, прямое общение от сердца к сердцу. А если в сердце пустота…
- А как же быть со злыми гениями?
- Я всегда говорю, что люблю больше слово «талант». Потом что талант от Бога. А гений… да он с какой-то инфернальной окраской. Злые гении - это нормально. Страшна пустота. А зло не страшно. Зло - это тот огонь, в котором закаляется добро. Это то трение, от которого загорается искра и идёт огонь. Совокупность энергий. Важно, чтобы не было пустоты и равнодушия. Не даром в Апокалипсисе от Иоанна написано, Господь говорит: «Многое имею против тебя ибо ты не холоден и не горяч, а только тёпл». Был бы ты холоден. Что такое холоден? Против! Лучше быть против, но не непонятно каким.
- Сейчас можно говорить о каком-то новом витке популярности в Вашей карьере? Новом витке внимания?
- А это дело журналистов так решать. От недостатка внимания народа я не страдала. Как я и сказала, на сцену меня вернул народ. Люди требовали. Мне-то было очень хорошо. В семье с ребёнком, в музыке. Мы работали в кино спокойно. Никого не трогали (смеётся)
- Вы начинали в ресторане…
- Да, сознательно..
- Мы не говорим о том, что это плохо или хорошо, но у меня есть ощущение, что ресторан - это вообще центральный образ российской эстрадной культуры и по-настоящему популярной в России может стать только та песня, которую можно спеть в ресторане. Вне зависимости от жанра. Вы согласны с этим?
- Популярность ведь она разная. Популярный - это ещё не значит хороший, популярный - это ещё не значит правильный. Если нет музыки, никакие руки не спасут. Песня - это музыка. Я оцениваю песню по её возможности остаться в веках.
- Ну так об этом и речь, ведь ресторан обнажает суть произведения. Вы же там работали.
- Вот расскажу. Работа работе рознь. Даже в ресторане. Вся моя биография, это с одной стороны, с точки зрения шоу-бизнеса, как не надо делать, а с другой стороны с точки зрения практики - только и так надо было делать. Когда я взяла гран-при на всесоюзном джаз-рок фестивале «Нижегородская весна», встал вопрос о трудоустройстве. Было много предложений, в том числе и из филармонии. Но я сознательно выбрала ресторан. Но я выбрала тот ресторан, где была лучшая группа в городе. Я пришла и сказала, что не буду петь никакие «Миллион алых роз», я буду петь только фирму. Они мне говорят, да кто же тебе её закажет? Тогда ты будешь получать 6 рублей строго за вечер. А потом иногда мне за моё пение давали 50 рублей. Когда Лундстрем пришёл меня слушать, мне 15-й раз заказывали Барбару Стрейзанд «Woman in love» в родной тональности. Через полгода даже таксисты с бандитами заказывали фирму. Я была счастлива петь музыку, которую я хочу. Я на ней училась. Очень важно, на чём ты учишься петь. Я качество артиста измеряю качеством публики, которая его слушает. А высший пилотаж - качество публики поменять.
- Ну тогда о публике и поговорим. Вы в прошлом году выступали на главном российском рок-фестивале «Нашествие». Как поменялась рок-аудитория с начала 90-х, когда был массовый интерес к этому жанру музыки? Как вам нынешний молодой зритель, посещающий рок-концерты?
- Я большой разницы не заметила. Если тогда было сразу «ура», то сейчас они сначала подумают, послушают… я посмотрела, как они реагируют на своих любимцев. Нет фанатизма, потому что огромный выбор и всё доступно. Раньше даже сам поход на рок-концерт был событием. Но могу сказать, что если раньше большую роль играло знают тебя или нет, то сейчас качество музыки. Я ведь работала и на «Чартовой дюжине» , и на Цое, и на Высоцком - и это именно роковая публика. Без ложной скромности я бы сказала так: большинство раскрученных артистов, которые там работали, провожали не лучше, чем их встречали, а меня провожали всегда лучше, чем встречали. Если ты делаешь своё дело уверенно, профессионально, а люди чувствуют, что ты им какую-то правду несёшь. Даже не через свои песни. Вот «Кукушка» Цоя - это абсолютно моя песня. Про меня и про тех, кому я пою. Или Высоцкого «Я не люблю». Я же не абы какие песни беру, а только те, которые я могу от своего лица спеть.
- А ещё мне кажется, что наш весьма своеобразный «русский рок» разделился ещё и по половому признаку. Многие утверждают, что есть такая разновидность русского рока, как «женский рок». Ну там «Ночные снайперы», Земфира…
- Я может крамольную вещь сейчас скажу, может многие на меня обидятся, но я скажу вещи объективные. У нас с Алексеем (Беловым) есть масса знакомых людей профессиональных музыкантов. Американцев, англичан. Это их музыка. Хотя корни произрастают, я считаю, от Мусорского , Стравинского и Прокофьева. Эти гармонии, эти ритмы они ещё оттуда идут. Так они говорят, что у нас вообще рок-музыки нет как таковой. Поэтому и появилось выражение «русский рок». Нигде нет английского рока, американского или французского. Есть только русский рок, а почему? Потому что его и нет как такового. А говорить о женском русском роке я считаю даже некорректно по отношению, ну я не знаю, к той же Pink. Хотя она на Западе считается поп-роком.. а вы мне про Сурганову и Арбенину… Ну ладно ещё как-то Земфира. Она хоть пытается слушать и что-то подражать Radiohead. По крайней мере, подражать каким-то образцам рок-музыки.
- Поговорим о существующем в России расколе в обществе…
- … я считаю, что проповедовать и исповедовать - это две разные вещи. И не всегда то, что ты исповедуешь, стоит проповедовать. Твои убеждения ты не должен навязывать другим. Ты должен жить так, чтобы твои убеждение были интересны кому-то. Я вообще всем советую вне зависимости от веры или не веры читать святых отцов. Там очень много жизненной мудрости. Мой духовный учитель говорил так: «Умный любит учиться, а дурак учить».
- Это очень правильное выражение. Вот Вы, наверное, один из самых религиозных людей среди артистов…
- Лёш, поймите, не бывает религиозных людей..
- Верующих…
- Я не делю так людей.
- А как?
- Я - человек определившийся. Я уже определилась. Религия - это восстановление связей человека с Богом. Покажи мне веру твою из дел твоих. Для меня верующий человек - это святой человек, который то, что он исповедует, он это делает. А я не всегда. Я очень осторожно об этом говорю, да, я - христианка, но плохая.
- А я - атеист и не вижу в этом проблемы…
- Вот вы даже более верующий, чем я. Вы свято верите в то, что не верите..
- Может быть. Проблема в том, что есть ощущение серьёзного цивилизационного конфликта между гражданами России. С одной стороны есть люди, которые, подчёркиваю, ассоциируют себя с православием, есть люди, которые ассоциируют себя с другими ценностями. И межу ними происходят конфликты. Что делать?
- Шикарный вопрос! Знаете, от кого я больше всего натерпелась за последнее время, как я опять стала публичным человеком? Почему я так долго отсутствовала? Потому, что мне надо было устоятся. Внутри себя. Когда ты понимаешь, что главная брань внутри тебя происходит всю жизнь. Я для себя такую формулу вывела: чтобы меньше воевать с другими, надо почаще воевать с собой. Мне даже тяжелее всего терпеть себя саму. Я-то про себя знаю всё! Так я натерпелась больше всего от «правых и славных». Я их так и называю «самые правые и самые славные». Потому, что быть православным человеком - это очень высоко. Правильно славить Бога. А правильно славить Бога мы можем только своей жизнью! Не словами, а только делами и жизнью. Поэтому я очень осторожна. Я не кричу: я - православный человек. Я реально видела святых, которые на деле исполнили Евангелие. И всё, что написано в Евангелие, на них исполнилось. Они исцеляли больных, восстанавливали семьи, люди вынимали голову из петли. Но при этом они никогда не говорили «я исцелил». Вот наш духовник отец Николай Гурьянов, он говорил: «Помоги, Господи». Я он него слова «я» никогда не слышала. А «правые и славные» вас научать всему, как правильно ходить, как правильно говорить. О чём можно, а о чём нельзя. Но при этом они почему-то всегда забывают посмотреть в зеркало, с чего и надо начинать. Чем чаще ты смотришь в зеркало внутри себя, тем меньше у тебя возникает желания судить и учить других.
- Сейчас очень много говориться о защите чувств верующих. Даже в Госдуме готовится специальный закон.
- С этим я согласна. Сейчас объясню. Если бы я была одна, мне было бы всё равно. Раньше меня это совсем не колыхало. Но я сейчас мать. У меня растёт дочь, которой сейчас 12 лет. Это уже маленькая женщина. И мы идём в универсам, но там рядом торговый центр, и на всё окно три метра высотой разложилась голая тёлка. Ну то есть она в лифчике и трусах, но в таких, знаете, тут черта, тут черта и больше ни черта! И ребёнок на всё это смотрит после моих рассказов о том, что нужно сохранить чистоту, целомудрие, как нужно одеваться.
- Но ведь у атеистов тоже есть чувства и их тоже можно оскорбить?
- Ну что? Свобода раздеться?
- Ну нет, конечно, я рекламу не защищаю. Просто если говорить о более глубоких вещах..
- Ну, Лёш, надо тоже понимать, что есть глубина души, а есть глубина декольте.
- Речь идёт лишь о том, что не только у верующих есть чувства, которые можно оскорбить.
- Я же не просто так про рекламу рассказала. Вы знаете, что такое покаяние? Это дословно - перемена ума. Вот я раньше курила одну за одной, и мне казалось, это нормально, то сейчас для меня это дико. А ведь это один и тот же человек. Какое разное чувство. Нужно было переломить себя. Я с Божьей помощью смогла. Так вот в некоторых ситуациях человеку лучше запретить, даже если он не знает, что это вредно.
- Ну так об этом-то и речь. Ведь православие - это любовь? Я прав?
- Это путь к любви. Даже не все святые этим даром обладали.
- Но проблема в том, что в дискуссиях нынешних именно со стороны людей, которые ассоциируют себя с православием, в адрес оппонентов из светского лагеря всё обычно заканчивается проклятьями и пожеланиями гореть в аду. То есть эти люди ведут себя крайне агрессивно по отношению к тем, кто с ними не согласен.
- Дело в том, что мне проще. Достоевский ещё писал: «Спасение ищите в народе, не отрывайтесь». Там спасение. Делать не хрена, прости, этим деятелям. И все проблемы идут от избытка свободного времени. Дал мне Бог пожить на острове. Я растила ребёнка. Я училась сажать огород.
- Ну так а с чем же связана агрессия?
- Ну вот послушай, давай уже на «ты»?
- Давай!
- Когда ты выходишь на огород, рядом за забором соседка. Люди там жили веками, и естественно их раздражает всё новое. Тем более пришельцы из Москвы. И несколько лет мне пришлось доказывать своим трудом, что я такая же, как они. И вот что-то её напрягает, она что-то мне говорит, я стараюсь не заводиться. Но бывает ответишь что-нибудь в сердцах. Не матом, конечно, но с язвинкой. А потом ходишь и маешься, ведь душа-то не спокойна. Всё равно же согрешила. И говоришь: «Тёть Тонь, ну прости, я не со зла». А она: «Да ты чего?! Я уже давно простила!». Всё! Это вы там в палатах сидите, договориться не можете.
- Но не только мы. Вот есть такие «православные активисты». Ты слышала об их существовании? Хоругвеносцы.
- Так они и на остров приезжают, с хоругвиями ходят. Мы просто не лезем к ним. И они нужны. Чтобы другие на заснули, стоя. Богу угодно любое проявление любви, служения. Как человек это понимает.
- Даже если они угрожают физической расправой другим?
- Вот, например, Шевчук считает, что для него православие - это бабушка со свечкой на кладбище, что, как Кинчев, это неприемлемо. Приемлемо и то, и другое.
- Ну получается, что это какой-то церковный шоу-бизнес.
- Лёшенька, ничего не могу сказать, чужая душа - потёмки. Мне бы за себя ответить. Я на себя смотрю, я за себя отвечаю.
- Последнее время было много автомобильных аварий даже с жертвами, с участием очень дорогих автомобилей, за рулём которых находились священники. Есть какой-то законный путь, по которому монах может стать владельцем автомобиля ценой несколько миллионов рублей?
- Вот, когда у меня умирала мама, это было в Жаворонках, и нужно было причастить её срочно. Хорошо, что у священника, точнее у его помощницы, была машина, и они успели приехать. А если бы нет? А вот другой пример, знаю одного священника подмосковного. Там очень богатое направление, много домов. Ему подарили Мерседес джип. Но он нашёл слова, как объяснить то, что машину продал, купил по-скромнее, а деньги пустил на ремонт. А вот соседний священник попытался, а люди обиделись. У меня был трудный период, когда я ушла со сцены и у меня было время, когда стоял выбор: либо хлеба купить, либо свечку в храм. И мне один человек предложил помощь. Мне так стыдно стало, я отказалась, а человек обиделся. Он это расценил, что я брезгую. Я с этим к батюшке пошла. Он мне сказал, милочка, принимать милостыню труднее, чем давать. Мы же не знаем, какую ситуацию священник исправил? Может он спас кого-то или помирил. А человек от щедрот подарил. Надо каждый случай знать, чтобы судить. А не говорить, все ездят на иномарках. А потом, а откуда священники? Они из нас! А мы-то какие? Это же мы, только в рясах. Мы все народ. Вот за вас спросится за разделение, если вы будете на это работать. Мы - соборный народ. Почему России больше всех достаётся? От нас Бог много ждёт. Скорбь только нас и объединяет потому, что в одиночку с ней не справиться.
- В заключении ещё один вопрос, что называется, на злобу дня. Вы несколько раз выступали в гей-клубе. Вы знаете эту аудиторию…
- Более того, я их очень люблю! Да, работала и только в одном клубе потому, что там мои друзья.
- И вот сейчас, на мой взгляд, гомофобия стараниями, в том числе и церковных лидеров, стала фактически частью государственной идеологии.
- Я опять же только за себя можно отвечу? У меня очень много друзей среди геев. Мы дружим давно ещё до моего воцерковления. Но когда я стала воцерковляться, ты не представляешь себе, как ко мне потянулись и геи, и лесбиянки. И с такими духовными вопросами! Я сама ещё ответы на них не знала. Но как можно отказаться от любви? Я же их люблю, я их знаю давно. Они прекрасные люди. И я поехала к старцу своему и спросила, батюшка, что же делать? Такое искушение! Он мне аж по мордасам слегка дал и сказал: «Не бросай их!». И вот что я тебе скажу, многие из них уже покрестили родителей, повенчались, у некоторых уже много детей. И во всех моих проектах благотворительных, больших делах именно они мои первые помощники! Они мне верят. Как дорогого стоит, что они мне говорят, что мы увидели на тебе, как действует божья благодать. Они увидели, как я поменялась!
- А что же с теми, кто не считает нужным меняться, кто чувствует себя вполне комфортно, будучи геем?
- Ну среди моих друзей большинство было тех, кому было некомфортно. Они всё-таки ищут этот ответ. Они, Лёшь, честно скажу, мучаются внутри.
- А вот можно откровенно? Я не мучаюсь!
- Но мы же не старые друзья (улыбается). Я тоже не мучилась, когда поддавала, мне казалось, мы клёво было, что это вполне нормально. Но мы же с тобой в пути. Ты в пути, я в пути. Но я, конечно, против пропаганды гомосексуализма. Надо пропагандировать традиционные ценности. Но в то же самое время, ещё живя на острове, я поняла главное. Там очень много пьющих людей. Но я поняла, что наша беда не в пьяницах, а в злых языках! Друг друга жрёте и тем сыты бываете. Кровь друг у друга пьёте. Наша главная национальна беда - страсть осуждения. У нас она пропагандируется выше всякой меры. А вот каким судом судите, таким и сами будете судимы. Вот и посылает нам Господь одну проблему за другой. Ведь мы же самая богатая страна, у нас больше всего пресной воды, пахотных земель. А мы всё плохо живём, а вот за что? За страсть осуждения! Друг за другом следим, вместо того, чтобы следить за собой. Вот с чем на самом деле надо бороться - со страстью осуждения. И спор должен быть потому, что разномыслие допущено Богом. В споре должна рождаться истина. Истина - это всегда то, что стремит нас к миру.
- А что до сих пор заставляет тебя выходить на сцену?
- Заставляет?!! Сложнее не выходить на сцену! Я делаю то, что я умею, то, что я люблю, без чего я не могу. Музыка - это даже не мой хлеб. Музыка - это мой путь!
Алексей Остудин, Трибуна Общественной Палаты, 29.03.2013
http://top.oprf.ru/interviews/10633.html
Но долгое время до нас доходили только редкие известия о том, что Ольга вышла замуж за лидера группы «Gorky Park» Алексея Белова, что родила дочь, что живёт чуть ли не в монастыре и стала очень религиозной. Но вот с помощью проекта «Две звезды» на Первом канале Ольга возвращается. А совсем недавно у неё вышел новый альбом «Падаю в небо». Зная её принципиальную позицию, Алексей Остудин специально для «Трибуны Общественной Палаты РФ» поговорил с певицей о музыке, вере, конфликтах , агрессии в обществе и о гомофобии, которая, похоже, становится государственной идеологией.
- После долгого перерыва вы вернулись на телевидение. И как вам? Какого нынче на телевидении?
- Да, знаете, здорово. Мне всё нравится. Я стараюсь не обращать внимание не на жюри, ни на что. Народ меня вернул? и для него я и пою. Слава Богу, телевидение дало мне карт-бланш, надо сказать большое спасибо руководству Первого канала, они абсолютно не ограничивают наш дуэт в выборе песен. Даже если есть какие-нибудь задания. Вот вчера мы пели песню о любви. И мы выбрали LedZeppelin«Rock-n-roll» И это тоже про любовь. Она разная бывает. Почему любовь обязательно должна быть, как тарантелла? Здорово, что из восьми «тарантелл» будет один рок-н-ролл. Самое главное, мне есть что сказать. Елена Образцова пригласила меня в свой концерт, и я дала ей на выбор несколько песен. Она выбрала спиричуал, который я пою под свой аккомпанемент на рояле. Так хорошо иметь в репертуаре абсолютно всё! Хочешь, народную, хочешь - «этнику». Я профессиональный человек, я всё это могу. Поэтому у меня трудностей нет.
- А с чем было связано ваше согласие на участие в этом проекте. Просто вот некоторые не хотят, чтобы их снова жюри какое-то оценивало после всех их лет на сцене.
- А это их (жюри) трудности. Им труднее, чем мне. Мне их даже жалко. Кто-то может правду говорить, кто-то не может себе это позволить. Но мы-то правду все прекрасно понимаем. Дилетантизм, к сожалению, цветёт и побеждает, но с другой стороны, видите, какая есть тенденция - всё совпало: глас народа - глас Божий, и телевидение стало понимать, что по-старому нельзя. По-новому надо учиться. Ну вот я и есть то, на чём учатся. И хорошо. Может быть, это приведёт и к рождению новых, не хочу говорить слово «артистов», а личностей. Меня всегда интересуют личности. Мне всё равно, что человек поёт, если я вижу его неблаговидный поступок, то мне уже и песни его неинтересны.
- То есть Вы не разделяете своё отношение к человеку как к собственно человеку и как в профессионалу?
- Искусство должно влиять на душу человека. Культура от слова «культ». В наше время она заменяет религию. Воздействие на душу человека, прямое общение от сердца к сердцу. А если в сердце пустота…
- А как же быть со злыми гениями?
- Я всегда говорю, что люблю больше слово «талант». Потом что талант от Бога. А гений… да он с какой-то инфернальной окраской. Злые гении - это нормально. Страшна пустота. А зло не страшно. Зло - это тот огонь, в котором закаляется добро. Это то трение, от которого загорается искра и идёт огонь. Совокупность энергий. Важно, чтобы не было пустоты и равнодушия. Не даром в Апокалипсисе от Иоанна написано, Господь говорит: «Многое имею против тебя ибо ты не холоден и не горяч, а только тёпл». Был бы ты холоден. Что такое холоден? Против! Лучше быть против, но не непонятно каким.
- Сейчас можно говорить о каком-то новом витке популярности в Вашей карьере? Новом витке внимания?
- А это дело журналистов так решать. От недостатка внимания народа я не страдала. Как я и сказала, на сцену меня вернул народ. Люди требовали. Мне-то было очень хорошо. В семье с ребёнком, в музыке. Мы работали в кино спокойно. Никого не трогали (смеётся)
- Вы начинали в ресторане…
- Да, сознательно..
- Мы не говорим о том, что это плохо или хорошо, но у меня есть ощущение, что ресторан - это вообще центральный образ российской эстрадной культуры и по-настоящему популярной в России может стать только та песня, которую можно спеть в ресторане. Вне зависимости от жанра. Вы согласны с этим?
- Популярность ведь она разная. Популярный - это ещё не значит хороший, популярный - это ещё не значит правильный. Если нет музыки, никакие руки не спасут. Песня - это музыка. Я оцениваю песню по её возможности остаться в веках.
- Ну так об этом и речь, ведь ресторан обнажает суть произведения. Вы же там работали.
- Вот расскажу. Работа работе рознь. Даже в ресторане. Вся моя биография, это с одной стороны, с точки зрения шоу-бизнеса, как не надо делать, а с другой стороны с точки зрения практики - только и так надо было делать. Когда я взяла гран-при на всесоюзном джаз-рок фестивале «Нижегородская весна», встал вопрос о трудоустройстве. Было много предложений, в том числе и из филармонии. Но я сознательно выбрала ресторан. Но я выбрала тот ресторан, где была лучшая группа в городе. Я пришла и сказала, что не буду петь никакие «Миллион алых роз», я буду петь только фирму. Они мне говорят, да кто же тебе её закажет? Тогда ты будешь получать 6 рублей строго за вечер. А потом иногда мне за моё пение давали 50 рублей. Когда Лундстрем пришёл меня слушать, мне 15-й раз заказывали Барбару Стрейзанд «Woman in love» в родной тональности. Через полгода даже таксисты с бандитами заказывали фирму. Я была счастлива петь музыку, которую я хочу. Я на ней училась. Очень важно, на чём ты учишься петь. Я качество артиста измеряю качеством публики, которая его слушает. А высший пилотаж - качество публики поменять.
- Ну тогда о публике и поговорим. Вы в прошлом году выступали на главном российском рок-фестивале «Нашествие». Как поменялась рок-аудитория с начала 90-х, когда был массовый интерес к этому жанру музыки? Как вам нынешний молодой зритель, посещающий рок-концерты?
- Я большой разницы не заметила. Если тогда было сразу «ура», то сейчас они сначала подумают, послушают… я посмотрела, как они реагируют на своих любимцев. Нет фанатизма, потому что огромный выбор и всё доступно. Раньше даже сам поход на рок-концерт был событием. Но могу сказать, что если раньше большую роль играло знают тебя или нет, то сейчас качество музыки. Я ведь работала и на «Чартовой дюжине» , и на Цое, и на Высоцком - и это именно роковая публика. Без ложной скромности я бы сказала так: большинство раскрученных артистов, которые там работали, провожали не лучше, чем их встречали, а меня провожали всегда лучше, чем встречали. Если ты делаешь своё дело уверенно, профессионально, а люди чувствуют, что ты им какую-то правду несёшь. Даже не через свои песни. Вот «Кукушка» Цоя - это абсолютно моя песня. Про меня и про тех, кому я пою. Или Высоцкого «Я не люблю». Я же не абы какие песни беру, а только те, которые я могу от своего лица спеть.
- А ещё мне кажется, что наш весьма своеобразный «русский рок» разделился ещё и по половому признаку. Многие утверждают, что есть такая разновидность русского рока, как «женский рок». Ну там «Ночные снайперы», Земфира…
- Я может крамольную вещь сейчас скажу, может многие на меня обидятся, но я скажу вещи объективные. У нас с Алексеем (Беловым) есть масса знакомых людей профессиональных музыкантов. Американцев, англичан. Это их музыка. Хотя корни произрастают, я считаю, от Мусорского , Стравинского и Прокофьева. Эти гармонии, эти ритмы они ещё оттуда идут. Так они говорят, что у нас вообще рок-музыки нет как таковой. Поэтому и появилось выражение «русский рок». Нигде нет английского рока, американского или французского. Есть только русский рок, а почему? Потому что его и нет как такового. А говорить о женском русском роке я считаю даже некорректно по отношению, ну я не знаю, к той же Pink. Хотя она на Западе считается поп-роком.. а вы мне про Сурганову и Арбенину… Ну ладно ещё как-то Земфира. Она хоть пытается слушать и что-то подражать Radiohead. По крайней мере, подражать каким-то образцам рок-музыки.
- Поговорим о существующем в России расколе в обществе…
- … я считаю, что проповедовать и исповедовать - это две разные вещи. И не всегда то, что ты исповедуешь, стоит проповедовать. Твои убеждения ты не должен навязывать другим. Ты должен жить так, чтобы твои убеждение были интересны кому-то. Я вообще всем советую вне зависимости от веры или не веры читать святых отцов. Там очень много жизненной мудрости. Мой духовный учитель говорил так: «Умный любит учиться, а дурак учить».
- Это очень правильное выражение. Вот Вы, наверное, один из самых религиозных людей среди артистов…
- Лёш, поймите, не бывает религиозных людей..
- Верующих…
- Я не делю так людей.
- А как?
- Я - человек определившийся. Я уже определилась. Религия - это восстановление связей человека с Богом. Покажи мне веру твою из дел твоих. Для меня верующий человек - это святой человек, который то, что он исповедует, он это делает. А я не всегда. Я очень осторожно об этом говорю, да, я - христианка, но плохая.
- А я - атеист и не вижу в этом проблемы…
- Вот вы даже более верующий, чем я. Вы свято верите в то, что не верите..
- Может быть. Проблема в том, что есть ощущение серьёзного цивилизационного конфликта между гражданами России. С одной стороны есть люди, которые, подчёркиваю, ассоциируют себя с православием, есть люди, которые ассоциируют себя с другими ценностями. И межу ними происходят конфликты. Что делать?
- Шикарный вопрос! Знаете, от кого я больше всего натерпелась за последнее время, как я опять стала публичным человеком? Почему я так долго отсутствовала? Потому, что мне надо было устоятся. Внутри себя. Когда ты понимаешь, что главная брань внутри тебя происходит всю жизнь. Я для себя такую формулу вывела: чтобы меньше воевать с другими, надо почаще воевать с собой. Мне даже тяжелее всего терпеть себя саму. Я-то про себя знаю всё! Так я натерпелась больше всего от «правых и славных». Я их так и называю «самые правые и самые славные». Потому, что быть православным человеком - это очень высоко. Правильно славить Бога. А правильно славить Бога мы можем только своей жизнью! Не словами, а только делами и жизнью. Поэтому я очень осторожна. Я не кричу: я - православный человек. Я реально видела святых, которые на деле исполнили Евангелие. И всё, что написано в Евангелие, на них исполнилось. Они исцеляли больных, восстанавливали семьи, люди вынимали голову из петли. Но при этом они никогда не говорили «я исцелил». Вот наш духовник отец Николай Гурьянов, он говорил: «Помоги, Господи». Я он него слова «я» никогда не слышала. А «правые и славные» вас научать всему, как правильно ходить, как правильно говорить. О чём можно, а о чём нельзя. Но при этом они почему-то всегда забывают посмотреть в зеркало, с чего и надо начинать. Чем чаще ты смотришь в зеркало внутри себя, тем меньше у тебя возникает желания судить и учить других.
- Сейчас очень много говориться о защите чувств верующих. Даже в Госдуме готовится специальный закон.
- С этим я согласна. Сейчас объясню. Если бы я была одна, мне было бы всё равно. Раньше меня это совсем не колыхало. Но я сейчас мать. У меня растёт дочь, которой сейчас 12 лет. Это уже маленькая женщина. И мы идём в универсам, но там рядом торговый центр, и на всё окно три метра высотой разложилась голая тёлка. Ну то есть она в лифчике и трусах, но в таких, знаете, тут черта, тут черта и больше ни черта! И ребёнок на всё это смотрит после моих рассказов о том, что нужно сохранить чистоту, целомудрие, как нужно одеваться.
- Но ведь у атеистов тоже есть чувства и их тоже можно оскорбить?
- Ну что? Свобода раздеться?
- Ну нет, конечно, я рекламу не защищаю. Просто если говорить о более глубоких вещах..
- Ну, Лёш, надо тоже понимать, что есть глубина души, а есть глубина декольте.
- Речь идёт лишь о том, что не только у верующих есть чувства, которые можно оскорбить.
- Я же не просто так про рекламу рассказала. Вы знаете, что такое покаяние? Это дословно - перемена ума. Вот я раньше курила одну за одной, и мне казалось, это нормально, то сейчас для меня это дико. А ведь это один и тот же человек. Какое разное чувство. Нужно было переломить себя. Я с Божьей помощью смогла. Так вот в некоторых ситуациях человеку лучше запретить, даже если он не знает, что это вредно.
- Ну так об этом-то и речь. Ведь православие - это любовь? Я прав?
- Это путь к любви. Даже не все святые этим даром обладали.
- Но проблема в том, что в дискуссиях нынешних именно со стороны людей, которые ассоциируют себя с православием, в адрес оппонентов из светского лагеря всё обычно заканчивается проклятьями и пожеланиями гореть в аду. То есть эти люди ведут себя крайне агрессивно по отношению к тем, кто с ними не согласен.
- Дело в том, что мне проще. Достоевский ещё писал: «Спасение ищите в народе, не отрывайтесь». Там спасение. Делать не хрена, прости, этим деятелям. И все проблемы идут от избытка свободного времени. Дал мне Бог пожить на острове. Я растила ребёнка. Я училась сажать огород.
- Ну так а с чем же связана агрессия?
- Ну вот послушай, давай уже на «ты»?
- Давай!
- Когда ты выходишь на огород, рядом за забором соседка. Люди там жили веками, и естественно их раздражает всё новое. Тем более пришельцы из Москвы. И несколько лет мне пришлось доказывать своим трудом, что я такая же, как они. И вот что-то её напрягает, она что-то мне говорит, я стараюсь не заводиться. Но бывает ответишь что-нибудь в сердцах. Не матом, конечно, но с язвинкой. А потом ходишь и маешься, ведь душа-то не спокойна. Всё равно же согрешила. И говоришь: «Тёть Тонь, ну прости, я не со зла». А она: «Да ты чего?! Я уже давно простила!». Всё! Это вы там в палатах сидите, договориться не можете.
- Но не только мы. Вот есть такие «православные активисты». Ты слышала об их существовании? Хоругвеносцы.
- Так они и на остров приезжают, с хоругвиями ходят. Мы просто не лезем к ним. И они нужны. Чтобы другие на заснули, стоя. Богу угодно любое проявление любви, служения. Как человек это понимает.
- Даже если они угрожают физической расправой другим?
- Вот, например, Шевчук считает, что для него православие - это бабушка со свечкой на кладбище, что, как Кинчев, это неприемлемо. Приемлемо и то, и другое.
- Ну получается, что это какой-то церковный шоу-бизнес.
- Лёшенька, ничего не могу сказать, чужая душа - потёмки. Мне бы за себя ответить. Я на себя смотрю, я за себя отвечаю.
- Последнее время было много автомобильных аварий даже с жертвами, с участием очень дорогих автомобилей, за рулём которых находились священники. Есть какой-то законный путь, по которому монах может стать владельцем автомобиля ценой несколько миллионов рублей?
- Вот, когда у меня умирала мама, это было в Жаворонках, и нужно было причастить её срочно. Хорошо, что у священника, точнее у его помощницы, была машина, и они успели приехать. А если бы нет? А вот другой пример, знаю одного священника подмосковного. Там очень богатое направление, много домов. Ему подарили Мерседес джип. Но он нашёл слова, как объяснить то, что машину продал, купил по-скромнее, а деньги пустил на ремонт. А вот соседний священник попытался, а люди обиделись. У меня был трудный период, когда я ушла со сцены и у меня было время, когда стоял выбор: либо хлеба купить, либо свечку в храм. И мне один человек предложил помощь. Мне так стыдно стало, я отказалась, а человек обиделся. Он это расценил, что я брезгую. Я с этим к батюшке пошла. Он мне сказал, милочка, принимать милостыню труднее, чем давать. Мы же не знаем, какую ситуацию священник исправил? Может он спас кого-то или помирил. А человек от щедрот подарил. Надо каждый случай знать, чтобы судить. А не говорить, все ездят на иномарках. А потом, а откуда священники? Они из нас! А мы-то какие? Это же мы, только в рясах. Мы все народ. Вот за вас спросится за разделение, если вы будете на это работать. Мы - соборный народ. Почему России больше всех достаётся? От нас Бог много ждёт. Скорбь только нас и объединяет потому, что в одиночку с ней не справиться.
- В заключении ещё один вопрос, что называется, на злобу дня. Вы несколько раз выступали в гей-клубе. Вы знаете эту аудиторию…
- Более того, я их очень люблю! Да, работала и только в одном клубе потому, что там мои друзья.
- И вот сейчас, на мой взгляд, гомофобия стараниями, в том числе и церковных лидеров, стала фактически частью государственной идеологии.
- Я опять же только за себя можно отвечу? У меня очень много друзей среди геев. Мы дружим давно ещё до моего воцерковления. Но когда я стала воцерковляться, ты не представляешь себе, как ко мне потянулись и геи, и лесбиянки. И с такими духовными вопросами! Я сама ещё ответы на них не знала. Но как можно отказаться от любви? Я же их люблю, я их знаю давно. Они прекрасные люди. И я поехала к старцу своему и спросила, батюшка, что же делать? Такое искушение! Он мне аж по мордасам слегка дал и сказал: «Не бросай их!». И вот что я тебе скажу, многие из них уже покрестили родителей, повенчались, у некоторых уже много детей. И во всех моих проектах благотворительных, больших делах именно они мои первые помощники! Они мне верят. Как дорогого стоит, что они мне говорят, что мы увидели на тебе, как действует божья благодать. Они увидели, как я поменялась!
- А что же с теми, кто не считает нужным меняться, кто чувствует себя вполне комфортно, будучи геем?
- Ну среди моих друзей большинство было тех, кому было некомфортно. Они всё-таки ищут этот ответ. Они, Лёшь, честно скажу, мучаются внутри.
- А вот можно откровенно? Я не мучаюсь!
- Но мы же не старые друзья (улыбается). Я тоже не мучилась, когда поддавала, мне казалось, мы клёво было, что это вполне нормально. Но мы же с тобой в пути. Ты в пути, я в пути. Но я, конечно, против пропаганды гомосексуализма. Надо пропагандировать традиционные ценности. Но в то же самое время, ещё живя на острове, я поняла главное. Там очень много пьющих людей. Но я поняла, что наша беда не в пьяницах, а в злых языках! Друг друга жрёте и тем сыты бываете. Кровь друг у друга пьёте. Наша главная национальна беда - страсть осуждения. У нас она пропагандируется выше всякой меры. А вот каким судом судите, таким и сами будете судимы. Вот и посылает нам Господь одну проблему за другой. Ведь мы же самая богатая страна, у нас больше всего пресной воды, пахотных земель. А мы всё плохо живём, а вот за что? За страсть осуждения! Друг за другом следим, вместо того, чтобы следить за собой. Вот с чем на самом деле надо бороться - со страстью осуждения. И спор должен быть потому, что разномыслие допущено Богом. В споре должна рождаться истина. Истина - это всегда то, что стремит нас к миру.
- А что до сих пор заставляет тебя выходить на сцену?
- Заставляет?!! Сложнее не выходить на сцену! Я делаю то, что я умею, то, что я люблю, без чего я не могу. Музыка - это даже не мой хлеб. Музыка - это мой путь!
Алексей Остудин, Трибуна Общественной Палаты, 29.03.2013
http://top.oprf.ru/interviews/10633.html