Шуман Клара Брамс
Автор - Maria Pustovit
https://www.facebook.com/notes/maria-pustovit/%D1%88%D1%83%D0%BC%D0%B0%D0%BD-%D0%BA%D0%BB%D0%B0%D1%80%D0%B0-%D0%B1%D1%80%D0%B0%D0%BC%D1%81/2184983388490058/?__tn__=H-R
Часть 1.
С какого боку ни начинай рассказывать эту историю, она все равно упирается в шершеляфам. Поэтому я лучше прямо с этого и начну.
Жила себе такая девочка Клара. Родители у неё развелись и она жила с папой.
Папа преподавал фортепиано и сильно над Кларой нависал. Примерно как в случае с Моцартом и Бетховеном - прямо не отставал от ребёнка ни на секунду. Иди, Кларочка, занимайся, скоро концерт. Что, позанималась? Теперь на скрипке. Уже и на скрипке позанималась? Тогда сольфеджио. Сольфеджио закончишь - начинай сочинять.
И Клара занималась. Она была талантливая и старательная девочка - в девять лет впервые вышла на сцену, а в одиннадцать сыграла сольник и уехала гастролировать в Европу. И там, в Европе, так блеснула, что Паганини тут же предложил ей сыграть вместе с ним концерт, а Гёте подарил медаль.
Вот такая была девочка.
Все очень удивлялись. Она до четырёх лет даже не говорила, а тут вдруг такое дело.
Роберт тоже был талантливый и старательный. Пожалуй, даже слишком талантливый и слишком старательный. И в этой избыточности таилась его трагедия - если б он не был такой старательный, он не переиграл бы руку. А если б не был такой талантливый, то не раздваивался бы всю жизнь на Эвзебия и Флорестана, которые в конце концов довели его до дурки. Но это уже все было потом.
А пока - Кларина слава так гремела, что Шуман заинтересовался и пошёл к ней на концерт. Поймал кого-то в антракте и спрашивает - это чей ребёнок такой дрессированный? Ему говорят - а вон смотри, сидит Иоганн Фридрих Вик, это его дочка. Это он ее и научил.
Шуман подумал, надо, наверное, и мне у него поучиться. А то я что-то в двадцать не играю, как она в двенадцать.
Пришёл к ним домой. Смотрит - Клара. Хорошенькая, двенадцатилетняя.
Отец Клары прослушал Шумана и говорит - какой Вы, Роберт, музыкальный. Я с Вами с удовольствием позанимаюсь.
Короче, Шуман остался там жить.
На целый год.
Часть 2.
Через год Кларин папа смотрит - что-то не то.
Например, Роберт у Клары спрашивает - как Вы, Кьяра, относитесь к Байрону? А она на него смотрит и говорит - да. И улыбается как дурочка.
А папа точно знает, что дурочкой его Клара никогда не была.
Или придёт Клара во время урока - ах, Роберт, у меня трель в этюде не получается, помогите.
А папа же точно знает, что с трелями у Клары никогда проблем не было. А если бы и были - почему у папы не спросить? Папа лучше знает.
В общем, хоть Фридриху и жаль было терять такого ученика, он собрался с духом и говорит:
- Знаете, Роберт, отчаливайте наверное. Я Вас чему смог - научил. Да и на Клару Вы как-то подозрительно смотрите.
Шуман, конечно, обиделся. И говорит:
- Да тьфу на Вас. Очень надо. Мне другая барышня нравится, а не эта Ваша заучка малолетняя. Я вообще может жениться собираюсь.
И ушёл.
Ну и руку, конечно, окончательно сорвал - на нервной почве.
Как Клара плакала, ужас.
И с горя снова уехала в Европу.
Часть 3.
Как-то раз один мой ученик доиграл ‘Первую утрату’, из шумановского Детского альбома, откинулся на спинку стула и говорит:
- Как-то грустно это все.
И я даже не нашлась, что ответить. Потому что и правда - грустно.
Грустно, когда ты чувствителен, как тургеневская девушка в кубе, а на тебя все время валятся какие-то несчастья.
Шумана тогда потрепало прилично. Сначала он, в лучших традициях мелодрамы, влюбился в жену брата. Прямо дико влюбился. Но не лез - жена брата, святое.
А потом она внезапно умерла. Шуман, бедный, и сам чуть не умер.
Дальше была девушка из города Аш. С девушкой ничего не получилось, зато Шуман придумал тему из трёх нот As - C - H, которая навсегда поселилась в его Карнавале.
Потом попалась девушка с фамилией Abegg. И появились одноименные вариации. Вот так буквально, нотками по восходящей: A-B-E-G-G. Очень душевная тема получилась. И вариации хорошие. Вот только с самой девушкой опять облом вышел.
Потом Шуман совсем уж было надумал жениться на некой Эрнестине. Писал ей нежные письма и даже не сочинял уже на всякий случай никаких тем, но дело снова расстроилось.
А Клара спокойно себе росла. Ну или может не совсем спокойно. Ревновала, наверное. Но занималась и гастролировала беспрерывно.
И вот в один прекрасный день они снова встретились.
Часть 4.
Клара сказала:
- Это ты, конечно, хорошо придумал - гулял себе, с Эрнестиной мутил, а теперь вдруг явился, как здрасьте среди ночи.
- Клара, - оправдывался Роберт, - ну ты же маленькая совсем была. Да и вообще - с кем не бывает?
Клара сказала:
- Со мной - не бывает.
Слава Богу, обрадовался Шуман. А вслух произнёс:
- Клара, ну прости меня, я виноват. Прости, а?
Клара сказала:
- Да ничего страшного. Я зато с Листом познакомилась и с Мендельсоном. И вообще, я куда ни приеду - все меня знают. А ты чем занимаешься?
Шуман решил выпендриться:
- А я организовал общество Давидсбюндлеров. Туда входят и Бах, и Бетховен, и Шуберт.
- Так они умерли уже все, - справедливо заметила Клара.
- Я тебе больше скажу, - увлёкся своим спичем Роберт, - у нас есть те, кто и не рождался никогда.
- Это как? - удивилась Клара.
- Ну вот например, Эвзебий и Флорестан.
Клара совсем запуталась.
- Таких я не знаю.
- Знаешь, - торжественно произнёс Роберт, - и тот и другой - это я.
Не зря папа говорил, что он сильно с приветом, подумала Клара. И сказала:
- Это что, твои воображаемые друзья?
- Нет, - сказал Шуман, - я ж тебе говорю, они оба - это я. Встану я с утра, кофе напьюсь, бегу на улицу, а там солнце, и кажется, что я способен на все! Тогда я Флорестан.
- Ага, - въехала Клара, - а потом придёшь домой, кофе выветрился, садишься под окошком, смотришь как капельки бегут по стеклу и залипаешь. И ни на что уже не способен. И тогда ты Эвзебий, да?
- Ну, примерно, - пришлось согласиться Шуману.
- И что вы делаете в этом вашем обществе? - поинтересовалась Клара.
- Мы боремся с филистимлянами, - ответил Шуман.
- Это кто?
- Это такие квадратно-гнездовые зануды. Типа твоего папы.
- Да, - согласилась Клара, - с папой придётся бороться.
Клара хорошо знала своего папу.
- А живых людей вы туда берете?
- Конечно, - обрадовался Роберт, - Шопен, например, и Лист твой любимый. И Паганини. Хочешь - и тебя можем взять.
- Хочу, - сказала Клара.
И они помирились. Они сильно любили друг друга.
Более того, у них появилась общая проблема в лице Фридриха Вика, Клариного папы.
Часть 5.
Фридрих топал ногами, кричал страшным голосом и швырялся чем попало. Это он так высказывал свои чувства по поводу соединения двух любящих сердец.
Потом слегка успокоился и отправил Клару в Лейпциг - от греха подальше.
Это был явный тактический просчёт. Если до того Клара ещё более-менее соображала, то в разлуке с Робертом ей просто крышу снесло от любви. Они писали друг другу безумные письма с признаниями и проклинали злую судьбу в лице Фридриха.
Фридрих, между тем, просто в ногах у Клары валялся. Дочка, взывал он, ну посмотри - ведь он не умеет зарабатывать деньги, он по сути нищий, он все время в депрессиях, он похож на сумасшедшего!
Он издаёт свою газету, - отвечала Клара, и пишет музыку. А что он в депрессиях - так это ты его довёл. Ты ж кого хочешь доведёшь.
Клара, снова умолял Фридрих, ну чего тебе не хватало? Я же все для тебя делал, я же тебя вырастил, выучил, я же за тобой рояль по Европе возил! Я даже дневники за тебя писал.
Вот именно, - отвечала Клара, - кто, скажи мне, выживет в таких условиях? А писать за человека его личные дневники - это как вообще? Это же личный дневник!
Фридрих сказал - нет вам моего благословения.
А Клара сказала - без тебя разберёмся. В суд пойдём, если понадобится.
И кстати, понадобилось.
Суд они выиграли.
Два взрослых совершеннолетних человека, которые любят друг друга, - как они могли не выиграть?..
Они поженились.
И вот тут-то и началось самое интересное.
Часть 6.
В первый год после свадьбы Шуман писал только песни.
Говорят, это из-за того, что душа у него пела от счастья.
Но мне кажется, он просто ничего длиннее песни написать не успевал. Напишет песню - и обратно к Кларе бежит. Истосковался в разлуке.
Так или иначе 140 песен за год - это вам не баран чихнул. Это много. Это примерно одна песня раз в два дня. Вот такая была семейная идиллия у Клары с Шуманом.
Что самое смешное, дневник Клара так и не стала писать сама. Теперь они его писали вместе с Шуманом. Он у них был как средство коммуникации. Например, Клара пишет - Роберт, что-то ты грустный вчера был, что случилось? А Роберт там же, на строчечку ниже, отвечает - скоро новую ораторию мою ставить будут, волнуюсь.
А вслух они мало говорили, стеснялись.
Оратория, кстати, очень удачно прошла. Так удачно, что Фридрих бегом прибежал мириться. Прославленный и воспетый зять его устраивал. Ну и по дочке очень уж соскучился.
Пришёл и говорит - Кларуся, ну как ты? А Клара говорит - ну такое, заниматься не успеваю, учеников миллион, малой квакает; как только сяду за инструмент - сразу Роберту нужна тишина, чтобы писать. А как напишет - это ж мне потом еще и учить. И, говорит, честно тебе скажу - Лист как-то удобнее.
Фридриху жалко стало своего ребёнка, он говорит - Кларочка, ты бы может это все ему сказала?
Клара подумала и говорит - ну, сказать я, наверное, не рискну, а вот в дневнике ему напишу.
Фридрих говорит, - да, дочка, видать общие дневники - это вот прямо твоё.
Клара домой пришла и думает - напишу Роберту, что мне надо больше времени для занятий.
Открывает дневник, а там написано - дорогая Клара, как бы мне хотелось, чтоб ты оставила сцену навсегда! Ведь женой быть значительно важнее, чем артисткой! А для меня ты всегда будешь великой.
Клара просто прозрела. И в ответ ему написала - ты что, Роберт, сумасшедший?..
Часть 7.
- Серьезно? - спросила Клара. - То есть я убивалась за инструментом всю жизнь, чтоб теперь сидеть дома?
Я выучила полкило этюдов Калькбреннера, чтобы быть тебе хорошей женой?
Я учу все, что ты напишешь, чтобы детям на ночь играть?
- Да ладно тебе, Клара, - взмолился Роберт, - чего ты завелась на ровном месте? Я ж тебя на цепи не держу. Ни ездить, ни играть никто тебе не запрещает.
Шуман вздохнул грустно. И приуныл.
А ему категорически нельзя было приунывать. По состоянию здоровья. Наследственность у него очень плохая была.
И мама, и папа были у Шумана с сильными психическими отклонениями. И он всю жизнь к себе прислушивался - начал он уже сходить с ума или ещё нет? И боялся ужасно.
Конечно, тогда Роберт и Клара помирились. Но осадочек остался.
Время шло, детей становилось все больше, сил - все меньше, Шуман впадал в депрессии, Клара его вытягивала.
Идиллия закончилась.
И как-то раз им кто-то постучал в дверь. Вот так: тук-тук.
Часть 8.
Тук-тук.
Кто-то очень робко и несмело стучал в дверь.
Шуманы прислушались.
- Роберт, открой! - закричала Клара. - Я сегодня страшная. Меня нет дома.
Роберт пошёл открывать.
На пороге стоял ясноглазый молодой человек.
- Вы ко мне? - спросил Роберт.
- Нет, - пролепетал тот, - я к маэстро... Маэстро Шуману.
- Ага, - сказал Роберт, - понятно. Проходите.
Они зашли в гостиную.
- Ну? - спросил Роберт.
- Что? - растерялся молодой человек.
- Я - маэстро Шуман, - представился Роберт.
Молодой человек совсем смутился. Он не так представлял себе маэстро. И он очень не любил говорить.
- Меня зовут Йоханнес. Я пришел...мне сказали...нет, это...я не то хотел...
Молодой человек был удивительно застенчивый и косноязычный.
Шуман улыбнулся:
- Да Вы не волнуйтесь. Вы на консультацию, наверное?
- Поиграть, - коротко ответил юноша.
Хоть бы он играл лучше, чем говорил, подумал Шуман. И сказал:
- Прошу Вас.
Йоханнес сел за инструмент и заиграл.
Шуман вдохнул и забыл выдохнуть -
так хорошо играл Брамс.
Шуман смотрел на него и видел себя - молодого, с неповрежденной рукой, красивого, талантливого и очень чувствительного.
И музыка тоже была похожа на его собственную - ту, которую он писал, будучи юным и влюблённым.
- Клара! - закричал Шуман, совершенно забыв о том, что ее нет дома, - Клара, иди сюда, ты должна это слышать!
Клара влетела в комнату.
Брамс взглянул на неё и разрешил доминанту в субдоминанту.
Шуман засмеялся и сказал:
- Молодой человек, так нельзя.
Часть 9.
Брамс обожал Шумана. Он прекрасно знал его музыку, любил его стиль высказывания и даже, если можно так сказать, равнялся на него.
А потом как-то зашёл к нему домой, увидел его жену Клару и влюбился. Ей было тридцать четыре года, у неё было шестеро детей и гениальный муж на пороге шизофрении.
Вот так история.
Брамс совершенно не знал, что делать.
А мне так и до сих пор непонятно, какую инструкцию соблюдать в таком случае.
Брамс подумал и решил ходить к ним в гости. И, по-моему, неплохое решение - во всяком случае ничего более разумного в голову не приходит.
То, что он влюбился в Клару, никак не меняло его отношения к самому маэстро Шуману. Он по-прежнему относился к нему с трепетом, уважением и придыханием.
Они пили чай, музицировали, импровизировали, разговаривали, волновались о здоровье Шумана и писали сонату для Йозефа Иоахима. Это та соната, которая ‘’Frei aber einsam’’. Очень грустная.
Брамсу уже начало казаться, что он всю жизнь будет так ходить.
Но Шуман как-то вечером сказал, - Йоханнес, что Вы к нам все ходите и ходите? Оставайтесь у нас жить.
Брамс пожил у них месяц и понял, что это выше его сил.
Клара была с ним любезна и обходительна - и не более.
Брамс уехал.
Пересижу в Ганновере, думал он, напишу что-нибудь новенькое, а там, глядишь, и забудется вся эта история.
Но не тут-то было.
Часть 10.
Клара очень любила Шумана.
Она любила его с детства.
Она могла простить ему все.
Совершенно все, - кроме того, что все-таки случилось.
Шуман постепенно переставал быть собой. Он исчезал, ускользал как песок сквозь пальцы.
Лучше бы он умер, иногда думала Клара в отчаянии. Она не могла вынести такой двойственности - человек как будто жив, но одновременно перестаёт существовать. Умирает - как тот, кого ты знаешь и любишь. А остаётся - как некто, кого ты не знаешь и не любишь.
Это очень тяжело.
Это и правда значительно хуже смерти.
Люди с трудом переживают даже крах иллюзий, а кто переживёт крах реальности?..
В начале 1854 года Шуман бросается в реку. Он не в силах больше выносить голоса в голове, депрессию, галлюцинации и Шуберта, который является ему во сне и умоляет что-то написать, а что именно - не говорит.
Шумана спасают рыбаки - вытаскивают его из воды.
Он умоляет поместить его в больницу.
Клара остаётся совершенно одна, с целой армией маленьких детей, беременная ещё одним.
Как только Брамс узнает, что случилось, он тут же приезжает к Кларе на помощь.
Он тогда по молодости лет не знал, что от любви приходится убегать значительно дальше, чем из Дюссельдорфа в Ганновер.
Часть 11.
Трудно себе представить, что почувствовала Клара, когда поняла, что ее, - взрослую, состоявшуюся и, главное, - убитую горем женщину, - привлекает юный Брамс.
Вы скажете - не бывает такого.
И я говорю - не бывает.
А вот поди ж ты.
Брамс врос в ее жизнь так, что непонятно стало, как она раньше без него обходилась. Он заботился о детях, решал бытовые вопросы, помогал деньгами, отпускал Клару на гастроли - в общем, был совершенно незаменимым.
Он все время был рядом. А когда не был - они писали друг другу письма. Потом они практически полностью их уничтожили - сожгли.
Но в сохранившихся письмах хорошо видно, как Клара в лучах его восторженной любви отогревает своё измученное сердце и приходит в себя.
И за это Брамсу - спасибо.
В больницу к Шуману никого, кроме Брамса, не пускали. Даже Клару. Хотя, справедливости ради - Клара и сама туда не рвалась.
А Брамса пускали, учитывая, что это был единственный человек в мире, которому Шуман доверял.
Брамс мог уговорить Роберта съесть что-нибудь - Роберт считал, что его хотят отравить и ничего не ел.
Вот такой человек был Йоханнес Брамс.
Таким вот образом он относился к Кларе, и к самому Роберту.
Он, как ангел, пронёс Клару на руках сквозь два этих страшных года.
И даже у постели умирающего Шумана он ее не покинул
Эпилог.
Ну и, собственно, все.
Если бы это был сентиментальный фильм, то оператор бы уже вышел на финишную прямую и показывал бы ретроспективные кадры - маленькая Клара за инструментом, Клара постарше, молодой Роберт, встреча, вот они смеются над Виком, вот Роберт читает Кларе вслух, вот Клара плачет, вот венчание, болезнь, дети, Брамс...
Клара с Брамсом не поженились. И не остались вместе.
А может они и не были вместе, как принято думать.
Они остались друзьями и поддерживали друг друга всю жизнь. Клара включала в свои концертные программы много его музыки.
О тех годах осталось удивительно мало свидетельств, и мне думается, это было сделано специально.
А что же было дальше?
Клара прожила длинную, очень активную жизнь и в семьдесят лет ещё вовсю концертировала.
Музыка была и осталась главной в ее жизни. Своего последнего ребёнка она назвала Феликсом.
Он стал поэтом и прожил только 25 лет. Брамс писал романсы на его тексты и очень тяжело пережил его смерть.
Говорят, это был его сын.
Брамс оброс бородой, с которой его можно видеть во всех учебниках и так никогда и не женился. У него был непростой характер. Он был крайний интроверт.
Брамс пережил Клару только на один год. Послушайте его Четвертую симфонию и убедитесь - паузы там только для всхлипов.
https://www.facebook.com/notes/maria-pustovit/%D1%88%D1%83%D0%BC%D0%B0%D0%BD-%D0%BA%D0%BB%D0%B0%D1%80%D0%B0-%D0%B1%D1%80%D0%B0%D0%BC%D1%81/2184983388490058/?__tn__=H-R
Часть 1.
С какого боку ни начинай рассказывать эту историю, она все равно упирается в шершеляфам. Поэтому я лучше прямо с этого и начну.
Жила себе такая девочка Клара. Родители у неё развелись и она жила с папой.
Папа преподавал фортепиано и сильно над Кларой нависал. Примерно как в случае с Моцартом и Бетховеном - прямо не отставал от ребёнка ни на секунду. Иди, Кларочка, занимайся, скоро концерт. Что, позанималась? Теперь на скрипке. Уже и на скрипке позанималась? Тогда сольфеджио. Сольфеджио закончишь - начинай сочинять.
И Клара занималась. Она была талантливая и старательная девочка - в девять лет впервые вышла на сцену, а в одиннадцать сыграла сольник и уехала гастролировать в Европу. И там, в Европе, так блеснула, что Паганини тут же предложил ей сыграть вместе с ним концерт, а Гёте подарил медаль.
Вот такая была девочка.
Все очень удивлялись. Она до четырёх лет даже не говорила, а тут вдруг такое дело.
Роберт тоже был талантливый и старательный. Пожалуй, даже слишком талантливый и слишком старательный. И в этой избыточности таилась его трагедия - если б он не был такой старательный, он не переиграл бы руку. А если б не был такой талантливый, то не раздваивался бы всю жизнь на Эвзебия и Флорестана, которые в конце концов довели его до дурки. Но это уже все было потом.
А пока - Кларина слава так гремела, что Шуман заинтересовался и пошёл к ней на концерт. Поймал кого-то в антракте и спрашивает - это чей ребёнок такой дрессированный? Ему говорят - а вон смотри, сидит Иоганн Фридрих Вик, это его дочка. Это он ее и научил.
Шуман подумал, надо, наверное, и мне у него поучиться. А то я что-то в двадцать не играю, как она в двенадцать.
Пришёл к ним домой. Смотрит - Клара. Хорошенькая, двенадцатилетняя.
Отец Клары прослушал Шумана и говорит - какой Вы, Роберт, музыкальный. Я с Вами с удовольствием позанимаюсь.
Короче, Шуман остался там жить.
На целый год.
Часть 2.
Через год Кларин папа смотрит - что-то не то.
Например, Роберт у Клары спрашивает - как Вы, Кьяра, относитесь к Байрону? А она на него смотрит и говорит - да. И улыбается как дурочка.
А папа точно знает, что дурочкой его Клара никогда не была.
Или придёт Клара во время урока - ах, Роберт, у меня трель в этюде не получается, помогите.
А папа же точно знает, что с трелями у Клары никогда проблем не было. А если бы и были - почему у папы не спросить? Папа лучше знает.
В общем, хоть Фридриху и жаль было терять такого ученика, он собрался с духом и говорит:
- Знаете, Роберт, отчаливайте наверное. Я Вас чему смог - научил. Да и на Клару Вы как-то подозрительно смотрите.
Шуман, конечно, обиделся. И говорит:
- Да тьфу на Вас. Очень надо. Мне другая барышня нравится, а не эта Ваша заучка малолетняя. Я вообще может жениться собираюсь.
И ушёл.
Ну и руку, конечно, окончательно сорвал - на нервной почве.
Как Клара плакала, ужас.
И с горя снова уехала в Европу.
Часть 3.
Как-то раз один мой ученик доиграл ‘Первую утрату’, из шумановского Детского альбома, откинулся на спинку стула и говорит:
- Как-то грустно это все.
И я даже не нашлась, что ответить. Потому что и правда - грустно.
Грустно, когда ты чувствителен, как тургеневская девушка в кубе, а на тебя все время валятся какие-то несчастья.
Шумана тогда потрепало прилично. Сначала он, в лучших традициях мелодрамы, влюбился в жену брата. Прямо дико влюбился. Но не лез - жена брата, святое.
А потом она внезапно умерла. Шуман, бедный, и сам чуть не умер.
Дальше была девушка из города Аш. С девушкой ничего не получилось, зато Шуман придумал тему из трёх нот As - C - H, которая навсегда поселилась в его Карнавале.
Потом попалась девушка с фамилией Abegg. И появились одноименные вариации. Вот так буквально, нотками по восходящей: A-B-E-G-G. Очень душевная тема получилась. И вариации хорошие. Вот только с самой девушкой опять облом вышел.
Потом Шуман совсем уж было надумал жениться на некой Эрнестине. Писал ей нежные письма и даже не сочинял уже на всякий случай никаких тем, но дело снова расстроилось.
А Клара спокойно себе росла. Ну или может не совсем спокойно. Ревновала, наверное. Но занималась и гастролировала беспрерывно.
И вот в один прекрасный день они снова встретились.
Часть 4.
Клара сказала:
- Это ты, конечно, хорошо придумал - гулял себе, с Эрнестиной мутил, а теперь вдруг явился, как здрасьте среди ночи.
- Клара, - оправдывался Роберт, - ну ты же маленькая совсем была. Да и вообще - с кем не бывает?
Клара сказала:
- Со мной - не бывает.
Слава Богу, обрадовался Шуман. А вслух произнёс:
- Клара, ну прости меня, я виноват. Прости, а?
Клара сказала:
- Да ничего страшного. Я зато с Листом познакомилась и с Мендельсоном. И вообще, я куда ни приеду - все меня знают. А ты чем занимаешься?
Шуман решил выпендриться:
- А я организовал общество Давидсбюндлеров. Туда входят и Бах, и Бетховен, и Шуберт.
- Так они умерли уже все, - справедливо заметила Клара.
- Я тебе больше скажу, - увлёкся своим спичем Роберт, - у нас есть те, кто и не рождался никогда.
- Это как? - удивилась Клара.
- Ну вот например, Эвзебий и Флорестан.
Клара совсем запуталась.
- Таких я не знаю.
- Знаешь, - торжественно произнёс Роберт, - и тот и другой - это я.
Не зря папа говорил, что он сильно с приветом, подумала Клара. И сказала:
- Это что, твои воображаемые друзья?
- Нет, - сказал Шуман, - я ж тебе говорю, они оба - это я. Встану я с утра, кофе напьюсь, бегу на улицу, а там солнце, и кажется, что я способен на все! Тогда я Флорестан.
- Ага, - въехала Клара, - а потом придёшь домой, кофе выветрился, садишься под окошком, смотришь как капельки бегут по стеклу и залипаешь. И ни на что уже не способен. И тогда ты Эвзебий, да?
- Ну, примерно, - пришлось согласиться Шуману.
- И что вы делаете в этом вашем обществе? - поинтересовалась Клара.
- Мы боремся с филистимлянами, - ответил Шуман.
- Это кто?
- Это такие квадратно-гнездовые зануды. Типа твоего папы.
- Да, - согласилась Клара, - с папой придётся бороться.
Клара хорошо знала своего папу.
- А живых людей вы туда берете?
- Конечно, - обрадовался Роберт, - Шопен, например, и Лист твой любимый. И Паганини. Хочешь - и тебя можем взять.
- Хочу, - сказала Клара.
И они помирились. Они сильно любили друг друга.
Более того, у них появилась общая проблема в лице Фридриха Вика, Клариного папы.
Часть 5.
Фридрих топал ногами, кричал страшным голосом и швырялся чем попало. Это он так высказывал свои чувства по поводу соединения двух любящих сердец.
Потом слегка успокоился и отправил Клару в Лейпциг - от греха подальше.
Это был явный тактический просчёт. Если до того Клара ещё более-менее соображала, то в разлуке с Робертом ей просто крышу снесло от любви. Они писали друг другу безумные письма с признаниями и проклинали злую судьбу в лице Фридриха.
Фридрих, между тем, просто в ногах у Клары валялся. Дочка, взывал он, ну посмотри - ведь он не умеет зарабатывать деньги, он по сути нищий, он все время в депрессиях, он похож на сумасшедшего!
Он издаёт свою газету, - отвечала Клара, и пишет музыку. А что он в депрессиях - так это ты его довёл. Ты ж кого хочешь доведёшь.
Клара, снова умолял Фридрих, ну чего тебе не хватало? Я же все для тебя делал, я же тебя вырастил, выучил, я же за тобой рояль по Европе возил! Я даже дневники за тебя писал.
Вот именно, - отвечала Клара, - кто, скажи мне, выживет в таких условиях? А писать за человека его личные дневники - это как вообще? Это же личный дневник!
Фридрих сказал - нет вам моего благословения.
А Клара сказала - без тебя разберёмся. В суд пойдём, если понадобится.
И кстати, понадобилось.
Суд они выиграли.
Два взрослых совершеннолетних человека, которые любят друг друга, - как они могли не выиграть?..
Они поженились.
И вот тут-то и началось самое интересное.
Часть 6.
В первый год после свадьбы Шуман писал только песни.
Говорят, это из-за того, что душа у него пела от счастья.
Но мне кажется, он просто ничего длиннее песни написать не успевал. Напишет песню - и обратно к Кларе бежит. Истосковался в разлуке.
Так или иначе 140 песен за год - это вам не баран чихнул. Это много. Это примерно одна песня раз в два дня. Вот такая была семейная идиллия у Клары с Шуманом.
Что самое смешное, дневник Клара так и не стала писать сама. Теперь они его писали вместе с Шуманом. Он у них был как средство коммуникации. Например, Клара пишет - Роберт, что-то ты грустный вчера был, что случилось? А Роберт там же, на строчечку ниже, отвечает - скоро новую ораторию мою ставить будут, волнуюсь.
А вслух они мало говорили, стеснялись.
Оратория, кстати, очень удачно прошла. Так удачно, что Фридрих бегом прибежал мириться. Прославленный и воспетый зять его устраивал. Ну и по дочке очень уж соскучился.
Пришёл и говорит - Кларуся, ну как ты? А Клара говорит - ну такое, заниматься не успеваю, учеников миллион, малой квакает; как только сяду за инструмент - сразу Роберту нужна тишина, чтобы писать. А как напишет - это ж мне потом еще и учить. И, говорит, честно тебе скажу - Лист как-то удобнее.
Фридриху жалко стало своего ребёнка, он говорит - Кларочка, ты бы может это все ему сказала?
Клара подумала и говорит - ну, сказать я, наверное, не рискну, а вот в дневнике ему напишу.
Фридрих говорит, - да, дочка, видать общие дневники - это вот прямо твоё.
Клара домой пришла и думает - напишу Роберту, что мне надо больше времени для занятий.
Открывает дневник, а там написано - дорогая Клара, как бы мне хотелось, чтоб ты оставила сцену навсегда! Ведь женой быть значительно важнее, чем артисткой! А для меня ты всегда будешь великой.
Клара просто прозрела. И в ответ ему написала - ты что, Роберт, сумасшедший?..
Часть 7.
- Серьезно? - спросила Клара. - То есть я убивалась за инструментом всю жизнь, чтоб теперь сидеть дома?
Я выучила полкило этюдов Калькбреннера, чтобы быть тебе хорошей женой?
Я учу все, что ты напишешь, чтобы детям на ночь играть?
- Да ладно тебе, Клара, - взмолился Роберт, - чего ты завелась на ровном месте? Я ж тебя на цепи не держу. Ни ездить, ни играть никто тебе не запрещает.
Шуман вздохнул грустно. И приуныл.
А ему категорически нельзя было приунывать. По состоянию здоровья. Наследственность у него очень плохая была.
И мама, и папа были у Шумана с сильными психическими отклонениями. И он всю жизнь к себе прислушивался - начал он уже сходить с ума или ещё нет? И боялся ужасно.
Конечно, тогда Роберт и Клара помирились. Но осадочек остался.
Время шло, детей становилось все больше, сил - все меньше, Шуман впадал в депрессии, Клара его вытягивала.
Идиллия закончилась.
И как-то раз им кто-то постучал в дверь. Вот так: тук-тук.
Часть 8.
Тук-тук.
Кто-то очень робко и несмело стучал в дверь.
Шуманы прислушались.
- Роберт, открой! - закричала Клара. - Я сегодня страшная. Меня нет дома.
Роберт пошёл открывать.
На пороге стоял ясноглазый молодой человек.
- Вы ко мне? - спросил Роберт.
- Нет, - пролепетал тот, - я к маэстро... Маэстро Шуману.
- Ага, - сказал Роберт, - понятно. Проходите.
Они зашли в гостиную.
- Ну? - спросил Роберт.
- Что? - растерялся молодой человек.
- Я - маэстро Шуман, - представился Роберт.
Молодой человек совсем смутился. Он не так представлял себе маэстро. И он очень не любил говорить.
- Меня зовут Йоханнес. Я пришел...мне сказали...нет, это...я не то хотел...
Молодой человек был удивительно застенчивый и косноязычный.
Шуман улыбнулся:
- Да Вы не волнуйтесь. Вы на консультацию, наверное?
- Поиграть, - коротко ответил юноша.
Хоть бы он играл лучше, чем говорил, подумал Шуман. И сказал:
- Прошу Вас.
Йоханнес сел за инструмент и заиграл.
Шуман вдохнул и забыл выдохнуть -
так хорошо играл Брамс.
Шуман смотрел на него и видел себя - молодого, с неповрежденной рукой, красивого, талантливого и очень чувствительного.
И музыка тоже была похожа на его собственную - ту, которую он писал, будучи юным и влюблённым.
- Клара! - закричал Шуман, совершенно забыв о том, что ее нет дома, - Клара, иди сюда, ты должна это слышать!
Клара влетела в комнату.
Брамс взглянул на неё и разрешил доминанту в субдоминанту.
Шуман засмеялся и сказал:
- Молодой человек, так нельзя.
Часть 9.
Брамс обожал Шумана. Он прекрасно знал его музыку, любил его стиль высказывания и даже, если можно так сказать, равнялся на него.
А потом как-то зашёл к нему домой, увидел его жену Клару и влюбился. Ей было тридцать четыре года, у неё было шестеро детей и гениальный муж на пороге шизофрении.
Вот так история.
Брамс совершенно не знал, что делать.
А мне так и до сих пор непонятно, какую инструкцию соблюдать в таком случае.
Брамс подумал и решил ходить к ним в гости. И, по-моему, неплохое решение - во всяком случае ничего более разумного в голову не приходит.
То, что он влюбился в Клару, никак не меняло его отношения к самому маэстро Шуману. Он по-прежнему относился к нему с трепетом, уважением и придыханием.
Они пили чай, музицировали, импровизировали, разговаривали, волновались о здоровье Шумана и писали сонату для Йозефа Иоахима. Это та соната, которая ‘’Frei aber einsam’’. Очень грустная.
Брамсу уже начало казаться, что он всю жизнь будет так ходить.
Но Шуман как-то вечером сказал, - Йоханнес, что Вы к нам все ходите и ходите? Оставайтесь у нас жить.
Брамс пожил у них месяц и понял, что это выше его сил.
Клара была с ним любезна и обходительна - и не более.
Брамс уехал.
Пересижу в Ганновере, думал он, напишу что-нибудь новенькое, а там, глядишь, и забудется вся эта история.
Но не тут-то было.
Часть 10.
Клара очень любила Шумана.
Она любила его с детства.
Она могла простить ему все.
Совершенно все, - кроме того, что все-таки случилось.
Шуман постепенно переставал быть собой. Он исчезал, ускользал как песок сквозь пальцы.
Лучше бы он умер, иногда думала Клара в отчаянии. Она не могла вынести такой двойственности - человек как будто жив, но одновременно перестаёт существовать. Умирает - как тот, кого ты знаешь и любишь. А остаётся - как некто, кого ты не знаешь и не любишь.
Это очень тяжело.
Это и правда значительно хуже смерти.
Люди с трудом переживают даже крах иллюзий, а кто переживёт крах реальности?..
В начале 1854 года Шуман бросается в реку. Он не в силах больше выносить голоса в голове, депрессию, галлюцинации и Шуберта, который является ему во сне и умоляет что-то написать, а что именно - не говорит.
Шумана спасают рыбаки - вытаскивают его из воды.
Он умоляет поместить его в больницу.
Клара остаётся совершенно одна, с целой армией маленьких детей, беременная ещё одним.
Как только Брамс узнает, что случилось, он тут же приезжает к Кларе на помощь.
Он тогда по молодости лет не знал, что от любви приходится убегать значительно дальше, чем из Дюссельдорфа в Ганновер.
Часть 11.
Трудно себе представить, что почувствовала Клара, когда поняла, что ее, - взрослую, состоявшуюся и, главное, - убитую горем женщину, - привлекает юный Брамс.
Вы скажете - не бывает такого.
И я говорю - не бывает.
А вот поди ж ты.
Брамс врос в ее жизнь так, что непонятно стало, как она раньше без него обходилась. Он заботился о детях, решал бытовые вопросы, помогал деньгами, отпускал Клару на гастроли - в общем, был совершенно незаменимым.
Он все время был рядом. А когда не был - они писали друг другу письма. Потом они практически полностью их уничтожили - сожгли.
Но в сохранившихся письмах хорошо видно, как Клара в лучах его восторженной любви отогревает своё измученное сердце и приходит в себя.
И за это Брамсу - спасибо.
В больницу к Шуману никого, кроме Брамса, не пускали. Даже Клару. Хотя, справедливости ради - Клара и сама туда не рвалась.
А Брамса пускали, учитывая, что это был единственный человек в мире, которому Шуман доверял.
Брамс мог уговорить Роберта съесть что-нибудь - Роберт считал, что его хотят отравить и ничего не ел.
Вот такой человек был Йоханнес Брамс.
Таким вот образом он относился к Кларе, и к самому Роберту.
Он, как ангел, пронёс Клару на руках сквозь два этих страшных года.
И даже у постели умирающего Шумана он ее не покинул
Эпилог.
Ну и, собственно, все.
Если бы это был сентиментальный фильм, то оператор бы уже вышел на финишную прямую и показывал бы ретроспективные кадры - маленькая Клара за инструментом, Клара постарше, молодой Роберт, встреча, вот они смеются над Виком, вот Роберт читает Кларе вслух, вот Клара плачет, вот венчание, болезнь, дети, Брамс...
Клара с Брамсом не поженились. И не остались вместе.
А может они и не были вместе, как принято думать.
Они остались друзьями и поддерживали друг друга всю жизнь. Клара включала в свои концертные программы много его музыки.
О тех годах осталось удивительно мало свидетельств, и мне думается, это было сделано специально.
А что же было дальше?
Клара прожила длинную, очень активную жизнь и в семьдесят лет ещё вовсю концертировала.
Музыка была и осталась главной в ее жизни. Своего последнего ребёнка она назвала Феликсом.
Он стал поэтом и прожил только 25 лет. Брамс писал романсы на его тексты и очень тяжело пережил его смерть.
Говорят, это был его сын.
Брамс оброс бородой, с которой его можно видеть во всех учебниках и так никогда и не женился. У него был непростой характер. Он был крайний интроверт.
Брамс пережил Клару только на один год. Послушайте его Четвертую симфонию и убедитесь - паузы там только для всхлипов.