Париж и Бритни
Я прожила целый месяц в Париже с закрытыми глазами. Я гуляла около Эйфелевой башни, совершала покупки на Елисейских полях, каждое утро смотрела на Сену из своего окна, ела круассаны, рокфор и морских гадов, пила Бордо, целовалась с настоящим французом, проводила для Иры экскурсию по Монмартру, даже была на манифестации. Но, на самом деле, не понимала, где я.
В субботу приехал Бритни, привез мне нормальных московских сигарет и объяснил, что такое Париж. Как чужой язык, который сначала кажется набором мелодичных звуков, а потом потихоньку начинает превращаться в нечто осмысленное, когда ты узнаешь, что значит то или иное слово. Теперь ты знаешь, что такое c’est n’est pas mal, и это навсегда, даже если почему-то очень захочется забыть, что это значит. Как то место в самом центре Парижа, прямо около Лувра, куда геи приходят, чтобы познакомиться на пару часов, а потом разбежаться. Ты можешь ходить мимо всю жизнь и не замечать, а когда один раз увидишь, уже ни за что не забудешь, что это не просто кусты.
Бритни говорит, что Париж - город деталей и разбитых сердец (то есть любви и одиночества одновременно). Еще он говорит, что Париж никогда не бывает одинаковым - каждый день он разного цвета, формы и с разным настроением. Мне кажется, я теперь поняла, что он имеет ввиду - как та американская женщина из последнего эпизода «Париж, я тебя люблю». Только у меня все равно не получится это сфотографировать или объяснить словами.
Мы просто гуляли. Мы оказались в том районе, где я бываю каждый день, когда иду в школу или обратно, и мне показалось, что я впервые в жизни вижу это место - слишком на многое я не обращала внимания раньше. Когда стемнело, мы следили за тем, «как педики снуют словно сурки» около Лувра. Потом мы шли по вечерней набережной, и она освещалась почему-то именно в тех местах, где мы проходили. Бритни сказал, что это специально для меня. Мы видели, как полицейский брызнул хулигану в лицо что-то из баллончика в пятидесяти метрах от нас, и даже сами закашлялись. Мы ели какой-то божественный пирог с копченой красной рыбой, петрушкой и сыром - я даже не смогла его доесть и отдала Бритни, такой он был вкусный. Мы зашли в парфюмерный магазин, и Бритни вылил на меня полфлакона самой отвратительной туалетной воды, которая там была - для тех, кому за 90. За это я накрасила ему ноготь красным лаком. После мы набрызгались почти всеми видами духов, которые были в этом месте. Мы так воняли, что люди в метро шарахались от нас. Потом мы вернулись в отель и принимали гостей - я, облачившись в свою венецианскую мантию и устроившись на диване вниз головой, а Бритни с красным ногтем. Утром Бритни зашел за ацетоном и подмешал мне в кофе какую-то ряженку.
Сегодня мы с Ирой и Бритни снимали на камеру интервью с французом, который живет в барже под названием «Надежда». Он отлично говорит по-русски, и Бритни решил, что это оттого, что он и есть русский. Я уверена - потому что долгое время любил русскую женщину. А Ира - что он просто любит Россию. Мы так и не пришли к согласию, зато встретили в метро русского попа, который работает тут «третьим певчим, так как пошел на снижение». Он «купил в этой херне католической - Нотр Даме - крест аж за 15 евро, из-за чего целую неделю водки не пил». «Виталий, ты что журналистом работаешь? Креста на тебя нет - на вот целуй!» - так Бритни получил сегодня благословение.
Все эти вещи происходят со мной теперь уже в Париже.
Я не влюбилась (если только в Париж), и Бритни может быть для меня кем угодно - другом, приятелем или никем, но никогда любовником или потенциальным любовником, и, по-моему, это отлично - так ведь гораздо проще. Благо Бритни не читает мой жж (хоть кто-то не читает мой жж), а то бы он точно сказал сейчас «честно говоря, ты, по-моему, абсолютно просто вообще такая дура, Синтия».
В субботу приехал Бритни, привез мне нормальных московских сигарет и объяснил, что такое Париж. Как чужой язык, который сначала кажется набором мелодичных звуков, а потом потихоньку начинает превращаться в нечто осмысленное, когда ты узнаешь, что значит то или иное слово. Теперь ты знаешь, что такое c’est n’est pas mal, и это навсегда, даже если почему-то очень захочется забыть, что это значит. Как то место в самом центре Парижа, прямо около Лувра, куда геи приходят, чтобы познакомиться на пару часов, а потом разбежаться. Ты можешь ходить мимо всю жизнь и не замечать, а когда один раз увидишь, уже ни за что не забудешь, что это не просто кусты.
Бритни говорит, что Париж - город деталей и разбитых сердец (то есть любви и одиночества одновременно). Еще он говорит, что Париж никогда не бывает одинаковым - каждый день он разного цвета, формы и с разным настроением. Мне кажется, я теперь поняла, что он имеет ввиду - как та американская женщина из последнего эпизода «Париж, я тебя люблю». Только у меня все равно не получится это сфотографировать или объяснить словами.
Мы просто гуляли. Мы оказались в том районе, где я бываю каждый день, когда иду в школу или обратно, и мне показалось, что я впервые в жизни вижу это место - слишком на многое я не обращала внимания раньше. Когда стемнело, мы следили за тем, «как педики снуют словно сурки» около Лувра. Потом мы шли по вечерней набережной, и она освещалась почему-то именно в тех местах, где мы проходили. Бритни сказал, что это специально для меня. Мы видели, как полицейский брызнул хулигану в лицо что-то из баллончика в пятидесяти метрах от нас, и даже сами закашлялись. Мы ели какой-то божественный пирог с копченой красной рыбой, петрушкой и сыром - я даже не смогла его доесть и отдала Бритни, такой он был вкусный. Мы зашли в парфюмерный магазин, и Бритни вылил на меня полфлакона самой отвратительной туалетной воды, которая там была - для тех, кому за 90. За это я накрасила ему ноготь красным лаком. После мы набрызгались почти всеми видами духов, которые были в этом месте. Мы так воняли, что люди в метро шарахались от нас. Потом мы вернулись в отель и принимали гостей - я, облачившись в свою венецианскую мантию и устроившись на диване вниз головой, а Бритни с красным ногтем. Утром Бритни зашел за ацетоном и подмешал мне в кофе какую-то ряженку.
Сегодня мы с Ирой и Бритни снимали на камеру интервью с французом, который живет в барже под названием «Надежда». Он отлично говорит по-русски, и Бритни решил, что это оттого, что он и есть русский. Я уверена - потому что долгое время любил русскую женщину. А Ира - что он просто любит Россию. Мы так и не пришли к согласию, зато встретили в метро русского попа, который работает тут «третьим певчим, так как пошел на снижение». Он «купил в этой херне католической - Нотр Даме - крест аж за 15 евро, из-за чего целую неделю водки не пил». «Виталий, ты что журналистом работаешь? Креста на тебя нет - на вот целуй!» - так Бритни получил сегодня благословение.
Все эти вещи происходят со мной теперь уже в Париже.
Я не влюбилась (если только в Париж), и Бритни может быть для меня кем угодно - другом, приятелем или никем, но никогда любовником или потенциальным любовником, и, по-моему, это отлично - так ведь гораздо проще. Благо Бритни не читает мой жж (хоть кто-то не читает мой жж), а то бы он точно сказал сейчас «честно говоря, ты, по-моему, абсолютно просто вообще такая дура, Синтия».